Корона льда и лепестков

Ха, неплохо вышло. Толкнула такую речь, что советники могли бы гордиться.

Выждав пару мгновений, я добавила:

– В качестве жеста доброй воли я попрошу тебя оставить инструмент, который ты используешь, чтобы управлять другими. Уверена, ты поймешь почему.

Тишина.

А потом…

– Какая честь, – прогремел голос, от которого содрогнулась сама земля. – Сама так называемая королева.

Я широко раскинула руки, стараясь пропустить мимо ушей едкий тычок.

– Как видишь, я здесь одна. Останешься ли ты верен собственным словам о поиске лучшей жизни для детей луны, старый друг? Или будешь без нужды подвергать жизни фейри опасности?

Молчание Руби затянулось, и краем глаза я заметила, что некоторые изгои переглядываются. Пусть чай своим влиянием и сглаживал определенные несостыковки, в тех, кто его пил, все еще можно зародить сомнения. Не так давно со мной это проделала Жрица.

У Рубезаля не оставалось иного выбора, кроме как говорить со мной – если он, конечно, не хотел заставить свою армию хлестать чай ведрами, чтоб забыли, как он положил болт на все, чего якобы хотел, когда я ему это предложила.

По лагерю вновь разнесся громогласный голос, и я знала: оба отряда, которые я отправила вперед себя за арфой, ловят каждое слово.

– Я буду говорить с тобой, Каллик без Дома. Даже окажу милость и оставлю арфу.

Пожалуйста, слушайте.

Руби всегда носил арфу Луга на поясе. Откуда бы гигант ни появился, там арфа и будет оставаться на протяжении всего нашего разговора.

Теперь земля содрогнулась по иной причине, и я напрягла слух, чтобы определить, откуда приближается великан.

Я оказалась права.

Тот, кто одурачил столько народу, появился со стороны центральной палатки. И точно так же, как в первый раз, когда я увидела защитника изгоев, я сразу обратила внимание на его длинную седую бороду и узловатые старческие колени. Многослойная одежда, мерцающие голубые глаза и кроткое выражение лица.

Оставалось лишь гадать, как зло может казаться столь безобидным.

Когда Рубезаль остановился напротив, я склонила голову.

– Благодарю.

Я не стала добавлять «за милость». Мое самолюбие выдержит пару-тройку ударов, если это поможет дворам завладеть арфой.

– Девушка, – ответил Рубезаль, также опустив голову.

– Подобным неуважением ты обнажаешь свои подлинные чувства, друг, – произнесла я. – Ты утверждаешь, что явился сюда для переговоров о лучшем будущем, разве нет?

Гигант нисколько не изменился в лице, лишь дрогнули пальцы, которые он обычно держал у арфы.

– Я всегда стремился к миру.

Я улыбнулась.

– Рада это слышать. Рядом с твоим лагерем есть неплохой склон. Не прогуляться ли нам туда, чтобы…

– Здесь приемлемо.

Черт.

– Разумеется, – я взглянула на окружающих нас изгоев. – Прежде всего я хотела обсудить особый чай, который ты десятилетиями завариваешь для друзей и гостей, и то, как он на них влияет.

На этот раз гигант раздул ноздри. Он медленно подошел ближе – и растянул губы в самой искренней улыбке, какой еще никогда меня не одаривал.

– Хотя знаешь, там растут особенно прекрасные полевые цветы. Быть может, по старой памяти посидим на лоне природы и побеседуем как друзья. Придет еще время военных палаток, жестких стульев и еще более жестких разговоров.

Забавно, как резко Рубезаль передумал. С другой стороны, он не мог допустить, чтобы его народ узнал о чае. Я развернулась, и мы бок о бок побрели обратно тем же путем, каким я сюда пришла.

От мысли о двух крошечных отрядах Неблагих и Благих, которые приближались к центральной палатке, сердце заколотилось о ребра. Руби наверняка оставил арфу под какой-то защитой, но я должна была верить в своих воинов и их способности.

– Роль лидера тебе к лицу, – пробормотал гигант, когда мы оставили последнюю палатку позади.

М-да?

– Роль лидера – это плохо сидящий пиджак, – ответила я. – Может, успею найти хорошего портного к тому времени, как придется его перекроить.

Рубезаль мягко рассмеялся.

– Хорошо знакомое чувство.

Я подняла взгляд на гиганта, но частичкой сознания оставалась сосредоточена на своем оружии – том, как в мгновение ока его выхватить.

– И все же ты долго стоишь во главе изгоев. Думаю, тебя затянуло. Король диких фейри – не так ли ты нынче себя именуешь?

– Что есть лидер, как не тот, кто видит проблему и в конце концов впадает в отчаяние потому, что дело не двигается с мертвой точки? Я там, где я есть, потому что никто другой ничего не предпримет.

Не похоже на мою историю.

– Мне не понять.

Остановившись, Рубезаль уселся на выступающий из земли валун. Я осталась на ногах и повернулась к гиганту, придав лицу твердое выражение. Губы Рубезаля дрогнули.

– Настал момент, когда мы… как там выражаются люди… кончаем гнать пургу?

– Звучит отлично. Ты здесь не ради мира.

– Да, девушка. Мы уже перешли эту грань.

– Ты перешел, – подчеркнула я.

Гигант приподнял плечо.

– Возможно. Я стар. Разум уже не так гибок, как раньше. Признаю.

Я стиснула зубы.

– Ты такое натворил, Руби. Почему? Ты мог бы все это время работать вместе со мной, а не против меня.

Рубезаль улыбнулся, обнажая типичные для гигантов квадратные зубы.

– А что насчет остальных, кто угнетает наш вид? Ты не говоришь от имени людей, и ты не выступишь против них на стороне изгоев.

– Неверно, – поспешила сказать я. – Я не стану представлять изгоев, если ты будешь нашептывать мне на ухо. Есть разница.

– Именно она делает всякие переговоры бессмысленными.

Я должна была его забалтывать.

– Неужели контроль для тебя настолько важен?

Контроль стоил ему жизни женщины, которую он так долго любил. И все же на лице Рубезаля не отразилось ни следа печали или раскаяния. Словно он просто отсекал ужасные последствия всего, что делал. Словно он считал смерть и боль оправданным средством достижения цели. Судя по всему, Рубезаль был безгранично доволен тем, что натворил и продолжал творить.

Он так и улыбался, глядя на море на противоположной стороне лагеря.

Это явно был единственный ответ, которым гигант намеревался меня удостоить, поэтому я надавила:

– Люди. Скажи, что ты с ними не поделил? Ну, кроме очевидного.

Фейри ограничены когда-то бесплодными территориями по всему миру. Да, на этих клочках земли у нас были свои богатства и свобода. Да, мы могли путешествовать между дворами и, получив разрешение от правительств людей, в другие уголки света. Однако ничто из этого не меняло того факта, что мы были всего лишь гостями, которых терпели в чужом мире, русть даже мы населяли эту землю так же давно или даже дольше, чем люди. Большинство фейри относились к людям с легким предубеждением. Чаще, правда, легким – это слабовато сказано.

– У тех, кто вырос при дворах, все по-другому, – соизволил ответить гигант. – В Треугольнике мои фейри сталкиваются с людьми куда чаще. С их… неуважением к природе. Склонностью рассматривать нас, как животных в зоопарке. Грязью, которую они повсюду оставляют, – он сжал губы. – Одно их зловоние выходит за всякие рамки.

М-да. Это он диких фейри давно не нюхал. По части запаха они возьмут первое место.

– Их культура отличается от нашей.

Голубые глаза Рубезаля загорелись, и он впервые встретился со мной взглядом.

– Именно. Их культура не допускает терпимости к другим. Своим стадным мышлением они подобны бизонам – при любом намеке на отличие они нападают. Прежде чем узнать о нас, они сражались с себе подобными из других стран и рас. Затем появились мы – и тем самым дали им общего козла отпущения. Люди никогда нас не примут. Во-первых, у нас есть то, чего они лишены, – магия. Во-вторых, их мозги попросту неспособны поддерживать мир в перспективе. Едва война заканчивается, они забывают о тяготах сражений. Чтобы вернуть людям благодарность за малое, требуется еще больше невзгод.

Я обдумала услышанное, затем ответила догадкой, которая зрела у меня еще в Андерхилл:

– Так вот почему вы перебили в Треугольнике столько людей?

Благостная улыбка Рубезаля стала веселой.

– Во времена, предшествовавшие технологиям, мы стольких незаметно отправляли к праотцам. Но Аляска изменилась так же, как остальной мир, пусть и считалась его краем.

– Тридцать тысяч, – тихо произнесла я, и все нутро содрогнулось от масштаба. – Столько потерянных жизней.

Рубезаль покачал головой.

– Едва ли стоит возлагать вину за все на моих детей. Треугольник и сам по себе опасен для людей, которые упорно сходят с тропы. Реки, мороз, дикие звери. Но мы сделали все, чтобы уравнять шансы в преддверии дня, когда мы с людьми сойдемся в битве.

Он говорил о людях так, будто они лишь назойливые мухи, которых нужно прихлопнуть.

И пусть я, наверное, согласилась бы с отсутствием у людей терпимости к тем, кого они считают иными, но на этом наше сходство с Рубезалем заканчивалось.

Подавить желание оглянуться на лагерь, откуда предстояло сбежать моим воинам, было почти невозможно. Еще чуть-чуть.

– Я бы никогда не смирилась с массовыми убийствами людей.

– Тогда ты не выкроишь для своего вида достаточно территории, – едко произнес Рубезаль. – Они заполонили землю, как термиты.

Я вздохнула.

– Это их мир, Рубезаль. Они нам тут не рады, возможно, однако у нас есть собственный. Мы просто решили обитать одной ногой здесь, другой там из-за непредсказуемости Андерхилл. Пусть люди нам не доверяют, пусть усложняют нам жизнь больше нужного, однако они не обязаны были выделять нам целые участки. Люди могли с той же легкостью обратить против нас оружие и железо.

Все еще могут. Вот что больше всего меня волновало – а не расширение наших территорий на Земле. Не могу придумать более тупого занятия.

– В самом деле? – тон гиганта был отстраненным. – Возможно, перед концом я поведаю тебе, что повидал за свою долгую жизнь. Возможно, мы встретимся и обсудим это еще раз.

Я махнула в сторону палаток.

– Нет лучше времени, чем сейчас.

Рубезаль вперил в меня взгляд во второй раз.

– Нет, не думаю. Однако скажу, что с учетом численности людей разбираться с ними надо деликатно. Вот почему мы десятилетиями отнимали жизни тут и там. Если мы начнем войну среди фейри, они будут настороже. Они уйдут в оборону, а человек, что боится за свою шкуру, поистине ужасающее существо.

Прозвучало почти как комплимент их расе, хоть я и знала, что Рубезаль вовсе не это имел в виду.

– Ты хочешь воевать втайне. В Андерхилл.

У этой идеи были плюсы. Независимо от своих настроений сейчас я обязана была учитывать и политические последствия. Если я выиграю битву на Унимаке, все равно придется разгребать шквал дерьма от хозяев этого мира.

А возвращение Руби с изгоями обратно в Андерхилл дало бы мне больше времени. Времени, в котором я остро нуждалась.

– Верно. Однако, чтобы это произошло, – прервал гигант ход моих мыслей, – мне нужна арфа.

Я вскинула голову. А?!

Рубезаль поднялся на ноги, возвышаясь надо мной, и в каждой морщинке обветренного лица читалась ярость.

– В моем лагере ничего не происходит без моего ведома. Неужели ты думала, что я каким-то образом не замечу четверку воинов, которых ты послала украсть мой инструмент? Глупое ты дитя. Ни разу не задумалась, нет ли у меня иной цели быть здесь с тобой?

Глаза гиганта вспыхнули черным, я оглянулась на лагерь, и мое нутро сжалось при виде четверых моих фейри, стоящих на коленях перед палатками с мешками на головах.

Изгои позади них держали зловещие изогнутые клинки, и я резко втянула воздух, неготовая к тому, как лезвие прошло сквозь горло первого моего фейри, Благого.

– Остановитесь, – приказала я.

Рубезаль повернулся ко мне спиной и пошел к лагерю.

Когда следующий изгой поднял клинок, я метнула в него белую молнию. Руби смахнул ее, словно комара.

И второй мой фейри, Неблагой, захлебнулся кровью и погиб.

За ним была Благая.

Я побежала за Рубезалем.

– Покинь остров и забери свою армию. Мы встретимся в Андерхилл.

Надеюсь, не скоро. Однажды я создала портал и не сомневалась, что смогу повторить фокус, но нуждалась во времени, чтобы понять, как сразиться с гигантом и победить.

Огромными, намного больше моих шагами гигант приблизился к последнему Неблагому, что по-прежнему сжимал золотую арфу, за которой мы пришли.

Они до нее добрались, но я понимала, что им это удалось вовсе не благодаря искусности. Им просто оставили открытый путь. Я отправила стражей на верную смерть, не сумев-таки перехитрить вора в саду.

Рубезаль повернулся с жестокой ухмылкой на лице, и я стиснула кулаки.

– Так и сделаю, Каллик без Дома. Я получил то, за чем пришел.

Он сорвал мешок с головы Неблагого, и сама земля ушла у меня из-под ног.

– Нет, – сорвалось с моих онемевших губ единственное отчаянное слово.

Через пропасть расстояния на меня смотрел Фаолан, и его темные глаза были непроницаемы.

Мое последнее слово зазвенело между нами так же, как арфа, когда Рубезаль вырвал ее из рук Лана.

– Пора снова перебраться в Андерхилл, тебе не кажется? – произнес гигант, поднимая арфу на уровень кривящихся в ухмылке губ.

Мой разум охватило смятение, прежде чем все внимание опять сосредоточилось на арфе. Перебраться? Так это благодаря арфе Рубезаль перемещался между мирами?

Елисавана не могла о ней знать, иначе никогда бы не отдала жизнь в уверенности, что заключит Рубезаля в ловушке мира фейри.

Гигант наиграл несколько нот.

И в мгновение ока, словно их здесь вообще никогда не было, армия изгоев исчезла.

6

Я стояла, уставившись на пустоту, где только что была целая армия изгоев, где Лана держали на коленях у ног Рубезаля.

Они исчезли без следа.

Вокруг порхали пикси, осыпая меня серебряной и золотой пылью, их тонюсенькие голоса сливались в пронзительный вихрь, который, вероятно, состоял из вопросов, что же я теперь буду делать.

Но я едва могла осознать, что произошло, куда уж там думать про дальнейшие действия.

– А ну соберись, – я развернулась, отчитывая себя, и бросилась к замку.

Пикси пытались не отставать, но тщетно. Я черпала силу из почвы и впитывала ее телом, пока магия индиго пронизывала меня и кружилась завихрениями. Я неслась вверх по склону, как по ровной земле, оставляя за собой россыпь лепестков и длинную траву. На бегу меня захлестнул гнев, и сила внутри переменилась, на поверхность с рычанием вырвалась Неблагая половина, сжигая прекрасные полевые цветы яростной волной смерти.

Я даже не оглянулась. Плевать, что я убивала природу.

У Рубезаля Лан.

Лан был тем, за кем Рубезаль явился.

Мой Лан.

Тот самый Лан, от которого я отвернулась…

Тряхнув головой, я сосредоточилась на по-настоящему важном вопросе.

Почему?

Раньше Рубезаль хотел смерти Лана. Просил меня его убить, когда я была под влиянием, хотя ничто не могло заставить меня сотворить такое. В груди переплелись гнев и страх, угрожая меня задушить, когда я ввалилась в ворота замка. Стражники просигналили тревогу и бросились на помощь – я рухнула на колени. Плевать. Все, что нужно, – это ответы, а они потенциально были только у одной личности.

– Позвать Элву. Немедленно отправить ее в командный пункт.

Фейри слева от меня отдал честь и умчался, лязгая доспехами. Второй парень – чистокровный, которого я не узнала, – протянул мне руку.

Я отмахнулась.

– Ступай за ним, солдат.

Парень тоже отдал честь и бросился следом за первым. Я осталась на коленях, не обращая внимания на взгляды в свою сторону.

– Только посмотрите. Королевы так себя не ведут, – прорвался сквозь пелену потрясения резкий, как бритва, голос Адэр.

Я подняла взгляд и увидела, что она пристально смотрит на меня сверху вниз.

– Давай не сейчас, – прорычала я, понимаясь на ноги.

Шагнула вперед, но Адэр не сдвинулась с места.

Ладно.

Я не остановилась и толкнула ее плечом. Несильно. Однако Адэр вскинула руки, взвизгнула и грациозно «упала» на землю. А потом принялась верещать и кататься, хватаясь за живот.

– Богиня, спаси!

– Адэр! – рявкнула я имя, не утруждая себя титулами. – Сейчас не время для твоих тупых игр.

Вышло не по-королевски, вообще ни капли, но мне было некогда терпеть ее выходки.

– О, ребенок, только бы ребенок был в порядке! – завопила Адэр, затем обмякла, притворившись, что потеряла сознание.

Правда, ее выдавало слишком прерывистое дыхание. И не до конца сомкнутые веки. Она за мной наблюдала.

И тут до меня дошло.

Мне же мало проблем, ага…

– Ребенок? – повторила я.

Собравшаяся толпа резко расступилась, и вперед вышла фейри, которая помогла страдалице подняться. Женщина заворковала, поглаживая живот Адэр, и утерла с ее лица слезы.

Я шагнула к Адэр, и та отпрянула.

Женщина загородила ее собой – будто это я здесь чудовище. Да щас.

У меня задергались желваки. Адэр обхватила живот рукой и одарила меня сладчайшей улыбочкой.

– Я только узнала, что беременна, когда… к-когда Александр был убит, – и скромно потупила взгляд.

– Не знала, что ты беременна, Адэр, – произнесла я. – Конечно-конечно, ступай в лазарет. Полагаю, тебе лучше побыть там хотя бы месяц. Чтобы уж наверняка тебя окружили всей заботой и не случилось никаких инцидентов.

Глаза Адэр вспыхнули.

Лазарет находился за пределами замка, чтобы оттуда не расползлась никакая зараза.

– Я не могу… – начала было Адэр.

– Я настаиваю, – тихо отрезала я и поклонилась в пояс. – Мне не хотелось бы, чтобы с моим братиком или сестричкой что-нибудь случилось.

У Адэр не оставалось иного выбора, кроме как принять предложение.

– Разумеется.

– И пусть, наверное, Джозеф составит тебе компанию, – бросила я через плечо, уже спеша в командный пункт.

Все равно малой наверняка от него.

Я должна была выкинуть из головы Адэр и… ну, какую бы игру она ни вела, поскольку я сильно сомневалась, что она реально в положении. Богиня вездесущая, ну вот только мне может так повезти, что в список бед добавилась еще и несчастная капризная беременная Адэр.

И все же я бы предпочла разгребать то дерьмо, которое она устраивает, чем зацикливаться на том, что может происходить с Ланом.

Лан…

Я как наяву видела его темные глаза, когда он взирал на меня через всю поляну, искорки, что кружились в них, как в драгоценных камнях.

Так, как они сверкали только в моем присутствии.

Рыдание встало в горле комом, я бросилась вверх по лестнице. Наверху я прислонилась к каменной стене, чтобы успокоиться. Нельзя сломаться. Не сейчас.

Набирая скорость, я преодолела оставшиеся ступеньки по две-три за раз и добралась до четвертого этажа.

Распахнув дверь командного пункта, я обнаружила Папоротник, Цинт и Неблагого генерала Стрика.

– У нас проблема гигантских масштабов, – выдала я в лоб, и плевать, что каламбур вышел ужасным. – Рубезаль разгадал нашу уловку, убил троих воинов, а четвертого взял в плен. Он перенес Фаолана и свою армию обратно в Андерхилл.

Наблюдая за Стриком, я заметила, как он слегка сжал челюсти.

– Вы знали, что Лан влезет.

Генерал кивнул.

– Внук Луга имел больше всего шансов добыть арфу незамеченным. Он обсудил вопрос со мной, и я согласился.

Согласился.

Я и без того испытывала к генералу сильную неприязнь с тех пор, как он выпорол Лана, несмотря на заверения последнего, что дисциплинарную меру он действительно заслужил. Теперь они оба подорвали мою репутацию, оставив меня в неведении, а раз уж Лана здесь нет и на него не наорать, весь мой гнев до последней капли готов был вот-вот выплеснуться на генерала.

Я понизила голос, хоть ярость и взметнулась внутри, как лава из центра земли, горячая, расплавленная, такая смертоносная:

– И никто не додумался сказать мне об этом?

Генерал не отвел глаз, но на его лбу выступила капелька пота.

– Вы отпустили бы его, ваше величество? Думаю, мы оба знаем ответ. Мы поступили так, как посчитали лучшим.

Я уперлась ладонями в стол и подалась вперед.

– Это решать королеве, то есть мне. Не вам. – Магия хлынула наружу и налилась цветом, дерево под руками затрещало, старея и гния. – И теперь из-за твоей глупости и его сраного эго он стал не только приманкой, но и сраной уязвимостью для обоих дворов!

Генерал часто заморгал.

– Он вас никогда не предаст.

– А у него выбора не будет! – взревела я.

Стены содрогнулись, генерал побледнел. Я задышала ртом, тяжело и прерывисто, когда Неблагая магия взметнулась во мне так, как я еще ни разу не чувствовала.

Это была мощь. Грубая, опасная. Магия закручивалась все сильнее, она темнела, пока не стала почти черной с едва заметным оттенком индиго, означающим, что она моя.

Ярость ничуть не улеглась, но я понизила голос:

– Рубезаль может насильно влить в него чай из крови Элвы, дурак ты эдакий. Он может настроить Лана против нас. А слова внука Луга имеют вес для всех фейри.

Дверь открылась, как по сигналу. Рябинник помог войти Элве, окровавленной и хромающей.

– Что с ней стряслось? – прорычала я.

Рябинник опустил ее на стул, и она поморщилась.

– Они узнали, кто я такая.

Кто? Я тут же уставилась на Рябинника.

– Докладывай.

– Я наткнулся на двух солдат, которые ее избивали. Они кричали, что она умеет читать мысли. Я разобрался с солдатами и взял на себя смелость отправить их в темницу, где они ожидают от вас наказания, ваше величество.

Я потерла виски. Те двое, которых я послала за мистиком, взялись за самоуправство. Ублюдки.

– Элва, приношу искренние извинения. Я не потерплю такого обращения.

На ней было простое бледно-розовое платье, а длинные серебристо-белые волосы, местами запятнанные алым, она заплела в косу, короной закрученную вокруг головы. Элва вздернула подбородок.

– Вы говорите правду, и за это я благодарна. Терпимость к тем, кто отличен, встречается редко. – Фейри-мистик осмотрелась. – Но я вижу, что в этом зале она не так уж редка.

Ее взгляд уперся в Рябинника, затем в Цинт, – которая наблюдала за ним, с легкой морщинкой меж бровей, – потом в Папоротник. И наконец в генерала Стрика.

– Позволь я пошлю за кем-нибудь, кто тебя исцелит, – произнесла я.

Фейри не сводила глаз с генерала.

– Я пострадала не так серьезно и предпочла бы повременить с лечением до окончания этой встречи. – Она моргнула. – Простите мое вмешательство, ваше величество, но генерал вам предан. Он впервые видит в вас королеву, с которой нужно считаться.

Элва ответила на мысль, что вертелась у меня в голове, но генерал Стрик бросил на мистика взгляд, побледнел и отступил на шаг, положив ладонь на рукоять меча.

– Даже. Не. Смей, – прорычала я и, вдохнув через нос, взяла себя в руки – медленно, с усилием.

– Мужики бывают глупыми, Алли, – фыркнула Цинт слева от меня. – Сама знаешь.

В другой раз я бы посмеялась, подмигнула, согласившись. Но мое сердце начало рассыпаться на части в тронном зале и разбилось еще сильнее, когда с головы Лана сдернули мешок. Боль вот-вот грозила хлынуть через край.

Кашлянув, Рябинник приложил руку к сердцу.

– Ваше величество, есть ли приказ, который необходимо передать в темницы, или мне вернуться позже?

Я с трудом собралась с мыслями. Почему? Потому что, помогая Элве, Рябинник хорошо проявил себя. Он уже справился с парочкой сложных задач, отчитывался по существу. А среди Испытанных он и правда был лучшим в стратегии.

– Как бы ты их наказал, солдат?

Рябинник распахнул глаза шире, а затем щелкнул каблуками сапог и выпрямился.

– Королева Каллик, я бы лишил обоих чина, и пусть за них ратуют семьи, если пожелают.

Если провинившиеся были выходцами из богатых семей, те могли принять решение их защитить, что, по сути, означало взять на себя их расходы и нанять их самостоятельно.

– А если откажутся?

– Я бы перевел их на работу, которая соответствует их моральному уровню.

Я улыбнулась.

– Тогда это и есть приказ.

Рябинник отдал честь.

– Сию минуту, королева Каллик.

– После этого собрания.

Он нахмурился.

– Боюсь, я не…

Я встала перед ним.

– Засим нарекаю тебя генералом Благой армии.

Рябинник уставился мне в глаза, и его взгляд засветился смесью потрясения и благодарности.

– Генералом?

– Генералом. – Я склонила голову набок. – Или, может… ты не готов?

Выражение лица Рябинника стало тверже.

– Я приложу все силы, чтобы учиться и оправдать ваши ожидания.

Предчувствие со всей уверенностью подсказывало: так и будет. Однако я больше не могла тратить силы на этот разговор, по крайней мере пока. Я повернулась обратно к столу.

Цинт придвинулась ко мне, улыбаясь Рябиннику, и ее присутствие помогло мне успокоиться гораздо лучше, чем что бы то ни было. Еле удержалась, чтобы не прижаться к ней в поисках утешения.