Поголовная радость

Эти гадости не едят

Либералы крутых мастей.

Они кушают с серебра,

Под себя не своё гребут.

Жизнь их – пошленькая мура

И дешёвый словесный блуд.

При деньгах и власти марал,

Что двуног и рогат, как чёрт.

Он нисколько не либерал,

А палач. Вот и весь расчёт.

Либералов здесь просто нет.

Да и не было никогда.

Вся их сущность – кулёк монет,

За предательство плата, мзда.

Но в Стране Оплеух покой,

И бескрайняя тишина.

Но народу они на кой?

А ведь это идёт война.

В ней немало потерь и слёз,

И случайность трагедий – ложь.

…Ветер стонет в листве берёз,

По осинам – волною дрожь.

Бытовая магия

Держите себя упёрто

В обороне заранее.

Дней лучезарных не купишь…

Себя берегите всерьёз.

Если уведите чёрта

Внезапно на телеэкране,

Суньте немедленно кукиш

Прямо ему под нос.

Он станет тогда бессильным

И вам нагадить не сможет.

Пусть превратиться лучше

В ржавую кочергу.

Компании страусинной

Будет, на то похоже,

Без беса не так сподручно

Долгую гнать пургу.

Будьте в центре свободы

Истиной, а не мнимой.

Кто там и что бормочет,

Вам ведь до фонаря.

Пытается долгие годы

Этот кружок примитивный

Смешать вас с грязью и с ночью,

Но старается зря.

Но можно порой послушать

Подобные юморески,

Чтоб насладиться вдоволь

Словесною шелухой.

Кричит, подобно кукушке,

В гиперболах и гротесках…

Ведь то смешно, что бредово,

И комик он неплохой.

* * *

Бред рекламный – боль в мозгу,

Телечушь борзая.

Но товар купить бегу,

Так мне приказали.

Взял я бургеров пять штук,

Следуя рекламе.

Я голодный, как паук,

Строго, между нами,

Только мне в такую рань,

Доложу сердито,

Не полезла в горло дрянь.

Не к ней… аппетита.

Выскочил я с ней во двор

Подкормить животных,

Что не знают с давних пор

Состояний рвотных.

Мне сказал бродячий кот

Или пёс, точнее:

– Бургер «Кинг» уже не тот,

Он теперь сочнее.

Я бы скушал это сам,

Проглотил бы мигом,

Но отнёс бездомным псам,

Здесь их кормят «Кингом».

Окунаясь в телесмрад,

Где рекламы масса,

Съем я лучше сала шмат

И немного мяса.

В роще светлой

На полянке карлик куцый

Пил из фляжки хлебный квас,

Говорил, что он Конфуций,

Возродившийся для нас.

Мы – провинция глухая,

Мир без мудрости не чист.

В общем, в роли вертухая

Был приезжий колонист.

В светлой роще с мудрецами

Нам встречаться в час плохой.

Все они, что полицаи

Для провинции глухой.

Карлик рад собой гордиться,

Мудрый взгляд из-под очков.

Он приехал из столицы

Дань собрать от простачков.

Он пришёл клевать нам разум,

Жизни истинной учить.

Мы его решили сразу

На полянке… замочить.

Ямку вырыли умело

В клевере, среди маслят.

Помянули ярко, смело

Этого и всех подряд.

Много мудрецов являлось

Из столичной глубины.

Нам они внушали жалость,

Ведь на головы больны.

Пусть могилки их украсят

Рощи в светлой стороне.

Это наши ипостаси

Без Конфуциев извне.

Справно жить хотим и проще,

Нас достали грабежи.

В землю нашей светлой рощи

Канули полпреды лжи.

Магическая манипуляция

Кому лягушка скажет «ква»,

Из импортной канистры,

Того бандитская братва

Произведёт в министры.

В канистре должен быть тосол…

Луна вверху и тучи,

И тот, кто не совсем осёл,

Окажется везучим.

Но всё должно произойти

На свалке в полнолунье,

И надо скушать из горсти

Лягушку-попрыгунью.

Вы не японец, не француз,

Но это скушать надо,

И выпадет козырный туз.

Ждёт мощная награда.

Вас орденами наградят,

Подарят баксов много…

Таков магический расклад,

Он нищему подмога.

До гроба стоит жить мечтой

И двигаться к удаче.

Вы в нашей жизни золотой

Не будьте грустной клячей.

Но если всё произойдёт,

Случится не по плану.

То каждый час и каждый год

Вам огорчатся рано.

Попробуйте пойти к горе…

Там свистнет рак мордатый.

Под свист, на утренней заре,

Проснётесь депутатом.

В мечтах всегда стремитесь ввысь!

Но я скажу, покуда

Без магии не обойтись,

И будем верить в чудо.

* * *

Убирайтесь вы, к чёрту, из снов!

Клан врагов для меня без кумиров.

Пусть уж снится мне стадо слонов

Или сотни четыре вампиров.

Ведь они не нагадили мне,

В жизнь мою погружаясь носами.

Да и вслед не швыряли камней,

И доносов чумных не писали.

Пусть мне снятся и монстры, и львы,

Даже бесы из мрачного ада…

Кто угодно, но только не вы,

Туча чёрного, мерзкого смрада.

Но вы снитесь, как будто, друзья,

Приходя, как ни в чём не бывало,

Улыбаясь, прося и… грозя.

Вас давно в моей жизни не стало.

Просыпаюсь я ночью в поту,

Очень долго курю до озноба.

Снов тяжёлых постичь маяту

Не смогу я до самого гроба.

Что вам нужно, носители бед?

Я не думал о вас. Вы – былое…

Ведь ни вас, ни минувшего нет,

И вы стали лишь серой золою.

Сновидений лихих кутерьму

Брошу в бездну с крутого утёса…

Убирайтесь вы, к чёрту, во тьму!

У меня к вам не будет вопроса.

Предательство

Ничтожеством сделаться просто,

Тут быть не нужно факиром.

Гнездятся в бездне позора

Творцы повседневной лжи.

В предателе ушлом, пёстром,

Совесть покоится с миром.

Лишь блефы – его опора

И рухнувшие миражи.

Он Родину обворует,

Пройдёт по телам привычно

Всех тех, кого уничтожил,

Держал в холопах, в рабах.

Подонки нынче жируют,

Врёмён современных готы,

Во дворцах заграничных,

Построенных на гробах.

Их шалости и проказы

И возведённые троны,

Не всякий простить всесилен.

Разве только во сне.

Кто честь потерял и разум,

Тот славит Наполеона,

Поверженного в России,

На речке Березине.

Предатель славит с восторгом

Пошлый образ матраса,

Ставший позорным флагом.

С кучей звёзд и полос.

Но из великого морга

Рука рабочего класса

Всегда достанет делягу,

И разрешится вопрос.

* * *

Я поэтов не часто встречал,

В основном, несуразное месиво…

Потому по бессонным ночам

Мне бывает и грустно, и весело.

Помню лица, с ухмылками рты,

Любованье собою потешные…

Неумелых творцов пустоты

Смыло в бездну речушками вешними.

Унесло их в иные миры.

Там, быть может, постигнут несчастные,

Что Господь не оценит муры

И не примет в их судьбах участия.

Очень жаль их потерянных дней,

Исковерканных судеб иллюзией.

Если б жили слегка поскромней,

Никогда не попали бы в лузеры.

Бюсты, улицы, книги в пыли –

Только миг суеты искалеченной.

Покривлялись и тихо ушли,

Но обгадили походя вечное.

Заслужили дежурный почёт,

Но в поэты не вышли, не сдюжили.

Только время течёт и течёт,

Устраняется им всё ненужное.

Я с поэтами не был знаком,

Мне встречалось лишь серое крошево…

Потому я в прошедшем таком

Ничего не увидел хорошего.

* * *

Я не любитель романтики,

Явленной из пустоты.

В поле пестры толерантики,

Это такие цветы.

В венчиках яд и колючие

Стебли кривые вкось.

Мне иногда, по случаю,

Видеть их довелось.

Эти цветочки ненужные

В наших нормальных краях.

Правда, жлобы неуклюжие

Смысл превращают в прах.

По приказанью откормленных

И бесноватой страны

Чушь и нелепость оформлены,

В законы возведены.

Верю, на поле выжженном,

Там, где пока суета,

Эти цветы не выживут.

Бесам не процветать.

Но толерантики гнусные

Ярко и нагло цветут,

Созданные искусственно,

Смысл погружая в абсурд.

Это не просто шалости,

А рабство сути земной.

Нет ни стыда, ни жалости

К тем, кто пока живой.

* * *

В местах, где дворцы поставлены

На костях человеческих,

Скоро проснуться вулканам,

Ураганам, пожарам, потопам.

Трюкачеством и фристайлами

Все выжившие искалечены.

Строят эдем баксоманы

В америках и европах.

Сделались все прохиндеи

Мгновенно людьми-кубышками.

Тучнеют ворья копилки,

Стучат по паркетам копытца.

У нищих отобраны деньги…

Под гробовыми крышками

Даже в комфортной могилке

Что крадено, не сохранится.

Жульё наплаву. Флотация -

И с минусами, и с плюсами.

Сгинут оффшоры ушлые,

Поглотятся чёрной бездною.

Так и очистится нация,

Освободится от мусора.

Сгинет всё двоедушное,

Ничтожное, бесполезное.

В местах, где дворцы взлелеяны,

Украшены колоннадами,

Проснутся вот-вот стихии,

Судьи Содома, Гоморры.

Уже все черти заблеяли,

Разбойники с казнокрадами.

Грядут времена лихие,

Расплата свершится скоро.

* * *

Знает каждый солдат и матрос,

Добрый люд в ситуации грязной:

На энергоносители спрос.

Это в радость братве буржуазной.

Это в радость братве воровской.

Для грабителей – всюду просторы.

Потеряли бандиты покой

И добытое гонят в оффшоры.

Вся страна в цепких пальцах жулья…

Обнаглевшие интеркомпашки,

На просторах Отчизны шаля,

Беззаботны, что в травах букашки.

Впрочем, есть у козявок дела,

Лишь у банды – сплошные гламуры.

Раздевают народ догола

Для магнатов продажные шкуры.

Уйму можно купить пирожков,

Разрывая Отчизну на части,

Для себя, для родных и дружков,

И порадовать свору при власти.

Но свершится над ворогом суд,

Зреет миг озаренья упрямо,

И на свалку жульё унесут,

И сожгут среди прочего хлама.

Знает каждый матрос и солдат:

Время бить оккупантов умело.

…Будет много торжественных дат,

А не праздников от беспредела.

* * *

У пугала на грядке

Нет ясности ума.

Но, в целом, всё в порядке.

Ведь лето – не зима.

Оно ворон пугает,

Прохожих невзначай.

Домой не убегает,

Дежурит по ночам.

Зачем бежать куда-то?

Нет пугал вне забот.

Но вот ему зарплату

Никто не выдаёт.

Ему, к большому счастью,

Болезни не страшны,

И нет забот у власти

О пугалах страны.

Ни рожи и ни вида

У тряпок на шесте…

Но яростна обида

На пугал у властей.

Ведь всё не так искристо,

И просто чудеса,

Что пугал в экстремисты

Никак не записать.

Их запросто при этом

Не вгонишь в нищету,

Они в тряпьё одеты,

Приметны за версту.

Печалится хозяин

И вместе с ним общак,

Что пугало нельзя им

Оштрафовать никак..

Для пугала налоги

Нелепы, как кредит.

Все беды – для двуногих,

Далёких от элит.

На страже огорода

Стоит, смертям назло…

У пугала – свобода,

А нам не повезло.

* * *

Скажите идиоту, что он туп…

Он уличит во лжи вас принародно.

У недоумков деньги, власть, свобода.

Пусть вы разумны, но, по сути, труп.

Вас идиот давно списал в утиль,

Отправил на пожизненную свалку.

Не вы, а он созрел для катафалка,

В чьей голове пустой полнейший штиль.

Но только в жизни всё наоборот…

Над нами кучка придури телесной.

Столичной часто и порою местной,

Бревно с глазами водит хоровод.

Скажите идиоту, что он хам,

Что жалкий тунеядец, но с мошною.

Тряся свой гримасою больною,

Не сможет он никак поверить вам.

Кошмарный балаган или вертеп

Разумные воспримут без восторга.

Страна творцов летит в пучину торга,

Безумие для монстров – это хлеб.

Печальное и страшное родство…

Но только ведь без блата или квоты

Вас не причислят к ликам идиотов

Лишь потому, что правит меньшинство.

Нелепы идиоты мерзких каст…

Излечится страна от злых недугов,

И с шляпами пойдут они по кругу.

Но только ведь никто им не подаст.

* * *

Отношение к мату сурово…

Там, где пьют самогон, а не брют,

«Президент» – неприличное слово.

За него основательно бьют.

Не завидую я сквернословам

Из дешёвых элит и богем.

Будь уж в клане своей бестолковом

Ты, блатарь, рассудительно нем.

Язычок придержи за зубами,

За трибуной будь скромен и тих.

Мы не стали твоими рабами

Ни на век, ни на год, ни на миг.

Надоел ты, что горькая редька,

С невоспитанной сворой чумной.

На вопрос ты прилюдно ответь-ка!

Ты балбес или с детства больной?

За кошмарной, разнузданной бранью –

Горы трупов, руины в стране…

Час настал. Твою шкуру баранью

На кирпичной повесят стене.

Ты за беды людские в ответе

И за мерзкое слово, за мат.

Твои сказки не только при детях

И при кошках похабно звучат.

Что у нас «президентом» зовётся?

Не грядущего светлого даль,

Не луна и, конечно, не солнце,

А тупая двуногая шваль.

Так зовётся при власти барыга,

Но не всякий ругается вслух.

А своё ты отбегал, отпрыгал

На костях человеческих, дух.

До всемирного править потопа

Часто жаждут иные рвачи.

На плечах голова или жопа?

«Президент» нецензурно звучит.

Культ диктатора

1.

Ему блюдолизы внушили,

Что добрый он демократ,

И старикашка плешивый

Безумно этому рад.

Но он молодым и ранним

Был садистом внутри.

Извилин в мозгу бараньем

Наверное, две или три.

Начальником став великим,

Толпе приближённых харь,

Он скромно сказал, без крика,

Что здесь он и бог, и царь.

Ни одного вопроса

Не прозвучало в ответ,

И завертелись колёса

Народных несчастий и бед.

Диктатор добрался до власти,

Баксов – двухсотый куль.

Страну разорвал на части.

Невероятный культ.

Истории бег по спирали…

Расчётлива и не глупа.

Вернут, что у нас украли

Он и барыг толпа.

Диктатор на время весел,

С гримасой плюёт на мир.

Приятели в куче кресел,

Пока продолжают пир.

2.

Но век для рвача – минута,

Время летит – не лежит.

История судит круто

И не прощает лжи.

Диктаторский культ – отрыжка

Разбойничьей суеты,

И угасает мыслишка

Слинять за кордон, в кусты.

Исчезла с черепа чёлка,

Время пришло – ослаб.

А он ведь трудился, как пчёлка,

Как на галерах раб.

Свой разум смешной возвышая,

В бедность вогнав народ,

Постиг он, что мох-лишайник,

Параша для… нечистот.

Лакеи исчезли куда-то,

Последний сбежал блюдолиз.

Диктатор – персона нонн-грата,

В блеф превращён каприз.

Рыночные карапузы

Для Отечества обуза,

Для народа срам стыд:

Притулились карапузы

У кормушек и корыт.

Из каких подземных трещин

Повылазил мелкий сброд?

Очень резво и зловеще

Грабил он честной народ.

Тешили друг друга щедро,

Нищих грабили сполна.

Всё в руках у гномов: недра,

Земли, фабрики, страна…

Что не нужно, то в уроне,

То разрушено вконец.

Карапуз сидел на троне,

Окончательный подлец.

Эти выродки кроили,

Что хотели, что могли,

Как цари, живут и жили

Беззаботные нули.

Слёзы, кровь, людские стоны

На дороге, на меже…

Карапузы вне закона,

Режиссёры грабежей.

Каждый первый нынче грешен,

Тяжкий грех людей в одном:

Не расстрелян, не повешен

Ни один разбойный гном.

В зверстве рыночном не слабо

Гномы строят кутерьму…

Да пора уже, пора бы

Разобраться, что к чему.

* * *

Камни собирают для того,

Чтобы их потом бросать по цели.

В тех краях, где равенство мертво,

Не дома же строят, в самом деле.

В тех местах, где братство – жалкий пшик,

И свобода – робкий звон грошовый,

Множатся землянки, шалаши

У страны с поруганной душою.

Всё в руках посмешищ из кругов,

Созданных на чёрных бедах махом.

Край родной – пожива для врагов,

Все, что не украли, стало прахом.

Над костями высятся дворцы,

Люд честной обманут и обгажен.

Прославляют недругов слепцы,

Впрочем, не слепцы, а скот продажный.

В суете больной ночей и дней

Не столкнуть народ с великой сцены.

Хватит нам и силы, и камней

Для неотвратимой перемены.

Оккупанты резво зло вершат,

В барстве неподсудного позора…

Но гремят булыжники в мешках,

Им лететь к желанной цели скоро.

* * *

Полз брюнет не кучерявый,

Лыс, что импортный гранат,

То налево, то направо,

Совершая променад.

Глазки – две больших булавки,

Пара килек вместо губ…

Он дополз до книжной лавки

Потому, что книголюб.

Задыхался он без чтива,

Пять минут прожить не мог.

Потому и полз он криво,

Будто пьяный осьминог.

В лавке хмырь с орлиным носом

Отвечал за книгосбыт,

Относительно причёсан

И фрагментами умыт.

Он – начальник в книжном зале,

Но скрипучий, что кровать.

Чёрти что наиздавали,

А ему вот… продавать.

Покупатель встал на пятки

Из последних самых сил,

И в активной лихорадке

Срочно книжку попросил.

Пожелал в картинках книжку,

Ликом бел, как будто мел,

Про пузатого парнишку

И о том, как он худел.

А ещё про эльфов в бане,

И про сыщика в пенсне,

Про шаманку тётю Аню

И кукушку на сосне.

Про сенаторов и мэров,

Про забавы важных лиц,

Про простых пенсионеров

С их богатством без границ.

Про душевность президента,

Про последствия жары,

Про народные приметы…

Килограммов шесть муры.

– Надо поддержать мужчину!

Хмырь встревожил рыком зал.

– Принесите чертовщину

Ту, что лысый заказал!

Книголюб ушёл с задором,

Всем прохожим ни чета.

Он под первым же забором

Притулился и… читал.

– От рожденья до погоста,-

Пробубнил носатый хмырь. –

Люд зомбируют прохвосты.

Обложили даль и ширь.

Может, хмырь устал на книги

Взгляд бросать из маяты,

И бандиты, и барыги –

Не последние скоты.

Их приветливые рожи

Стали добрыми уже.

…Но такого быть не может

При великом грабеже.

Но наивные натуры,

Потерявшие мозги,

Верят в свет макулатуры.

Только не видать не зги.

* * *

Среди мусорных отходов,

Так похожи, что близняшки,

Сотни тысяч пешеходов,

Будто на лугу ромашки.

Не по внешности похожесть,

А по степени мышленья.

Под кнутами дни итожим,

Что чукотские олени.

Захотят – лишат работы,

В масках на плацу построят,

Снами вместе наши МРОТы

Раньше времени зароют.

Пожелают – бросят в бездну

Злых реформ от мародёров,

Что не просто бесполезны,

А законченные воры.

Мы единые в смиренье,

На лице ухмылки носим,

Будто веточки сирени,

Нас ломают, чтобы бросить.

Только нынче мало спроса

От зомбирванных клонов.

Молодеют кровососы

В наших бедах и поклонах.

Наши судьбы в мёртвой точке,

Жизни ставятся на карту.

Это всё пока цветочки…

По нелепому стандарту.

Нами правят оккупанты,

А не рытвины, ухабы.

Ад устроил нам не Данте

И очнутся нам пора бы.

Пусть страна воспрянет в крике,

Бунтом станет перепалка.

…Мы, по сути, разнолики,

А не мусорная свалка.

* * *

Под кожей у дуба –

Жировая прослойка.

Древесное сало –

Еда бедноты.

Но только вот грубо

Таёжная сойка

По-птичьи сказала,

Что это понты.

Нахальная птица

В речах экстремистка.

Твердила сердито:

«Не жизнь, а корьё!».

Но радостны лица

Элитного списка…

Тучнеют бандиты,

Жирует ворьё.

В нелепости дикой

Абсурдов победа,

Вранья километры

На дыбе лихой.

В пространстве безликом

Потужного бреда

Насытились ветры

Древесной трухой.

Но бройлерам ушлым

С уютных насестов

Недолго клевать

Дармовое зерно.

Пусть время разрушит

Доходное место

И мерзкая брать

Превратится в зеро.

В дубовых гробах

Похороним печали.

В осиновых кольях

Угаснувший мир.

Мы были в рабах

Только в самом начале.

…Пока на престоле

Унылый вампир.

* * *

Живёт в моём сознанье город,

Не малый, сказочно большой.

В нём на груди рубахи ворот

Рвут люди на ушах с лапшой.

Они погружены в протесты,

Им не желается пропасть…

Им обещает благовесты

Бандиты, что украли власть.

В протесте граждан миллионы

В нелепой, тесной кабале.

А ими правят бесов клоны,

Горды, что мухи на стекле.

Район центральный в нём тревожен,

Где всё украдено давно.

Мэр городской почти вельможа,

А по мышлению – бревно.

Там тоже жизнь тёчёт неровно…

Вконец разграблена страна.

Людьми повсюду правят брёвна

И уголовная шпана.

На свалку бешеной разрухи

Счастливый город тоже пал.

В нём бродят с косами старухи,

В один конец легла тропа.

В нём все – заложники рекламы

И часто с раннего утра

Выходят на протест упрямо

С шальными криками «ура».

Азартно рвать и принародно

Рубахи, майки и трусы

Уже нелепо и не модно

В краю картонной колбасы.

Рвут платья, кофточки, хотенья.

Рвут жизнь свою в лихой толпе,

И остаются только тени

На автостраде, на тропе

Заполнил и сердца, и лица

Великий всенародный бунт.

Узнают скоро кровопийцы,

Почем сегодня лиха фунт.

В том городе не всё, как надо,

В нём зарождается разнос…

В протестах скрыта не бравада,

А горечь бед и муки слёз.

Пора потери подытожить

Среди жестокой суеты.

И пробегает дрожь по коже,

По голым спинам нищеты.

Унылый город в страшной сказке

Бунтующий, ещё живой…

С бандитов радужные маски

Срывает ветер штормовой.

Поголовная радость

* * *

Ни на кого не готовлю ножи я,

В тайне клинков не точу.

Часто читаю я мысли чужие,

Только читать не хочу.

Радость в одном, что немного двуличных,

Неадекватных господ.

Гнусная ложь ради мнимых приличий –

Это уже анекдот.

Думать одно, но промолвить другое –