Лавочка мадам Фуфур

***

Первую ночь мы скоротали в брошенной сторожке – в пустые дома побогаче зайти постеснялись. Вокруг громоздились поломанные изгороди, строения щерились выпотрошенным нутром: скелеты мебели, леска и провода, оборванные гирлянды бумажных фонарей. Словно люди ушли по счёту «три», на «раз» проснувшись поздней ночью, а на «два» – добежав до порога и схватив то, что случилось по пути.

Днём мы нагнали колонну эвакуации. Обошли их стороной: незачем светиться в этой реальности, где драконы встречаются только в сказках, а тяжёлые гусеницы танков страшнее любых чудищ.

К вечеру Ракушка совсем потеряла покой, и мы уже не сомневались, что именно в этом застывшем предгрозовом мире таится ключ к проблеме в КМ. Правда, отсюда – из тишины, пропитанной ультразвуковым предчувствием страха, насыщенной запахом сакуры и сикоморы, пересыпанной лёгкими облаками цветущей жёлтой акации, пронизанной насторожённым звоном, – Край Мира казался скромной депрессивной площадью деревянного городка.

К ночи мы тихими дорогами добрались до селения, откуда жизнь ещё не ушла, но уже выкипала, просачиваясь сквозь ворота одинокими путниками, всадниками, подводами и редкими грузовиками. Ракушка указала на дом, над воротами которого развевалось знамя – наверное, в нём жил староста деревни. Накрывшись дезиллюминацией, мы подошли к изгороди. Дракониха принюхалась, чихнула, закрыла глаза и вдруг, жалобно вздохнув, повалилась набок.

– Кушка! Кушка! Что с тобой? Тони! – заорал Веник. У меня сил орать не было. Я в ужасе молча пялился на дракониху. – Не стой, придурок! Помоги её поднять!

Я помотал головой. Подбежал к другу, и мы вместе попытались перевернуть Ракушку на спину. Она рычала и отбивалась.

– Куша, что случилось? Где болит?

Ракушка вдруг оскалилась и хлестнула хвостом. Мне попало по рукам, Венику – по лицу. Он отпрянул, но я ещё держался за её тёплый, в остатках сухих чешуек гребень. Тогда она снова грозно и предупреждающе рыкнула: шутки кончились.

– Ракушка… – поражённо пробормотал я. – Ты что?..

Она ещё раз трахнула хвостом по земле и быстро, быстро, на пузе поползла в сторону леса. Я впервые воочию убедился в том, что драконы – родня ящеров. Ракушка ползла, припав животом к земле, споро передвигая лапами и прижав гребень, скалясь, рыча и отфыркиваясь огнём.

– Антон! Антон! – звал Вениамин, отчаянно потирая глаза. – Ай-й, жжёт…

– Давай сюда! – Я достал походную аптечку и бутыль с водой. – Промоем…

– Аг-гр! Ракушка! Где она?

Веник шипел от боли и часто моргал, но не переставал оглядываться по сторонам.

– Что с ней, Тони? Где она? Бегом!!

– Полезла в лес…

И мы понеслись к лесу. Я – галопом, Веник – всё ещё прижимая ладони к лицу. Но, когда мы приблизились к драконихе – уже у самой опушки, – она прицельно пальнула пламенем. Струя на излёте задела мне локоть. Стало не до погони. Кое-как обработав ожог, я плюхнулся на землю и отобрал у Веника обезболивающее и воду.

– Ты как? Никогда не думал, что она такая… боевая…

– Что с ней случилось? Куда она поползла? Что нам делать?

За густым переплетением стволов не было видно ни проблеска рыжины. Ракушка скрылась. Мы, обожжённые, растерянные, сидели у кромки леса, не зная, что делать.

– Что делать?..

– Возвращаться, – проворчал друг. – Что нам ещё делать? Возвращаться, собирать поисковый отряд, вызывать ловцов драконов и снова идти сюда. Не бросать же её!

– Но ведь тогда выяснится, что она у нас незаконно.

– Предлагаешь оставить её в этом лесу? Тут вот-вот начнётся война, Тони! Я не знаю, что случилось с Ракушкой, но она явно не в себе. И ты хочешь бросить её тут, сумасшедшую, одну?!

– Спокойно, – твёрдо ответил я. – Спокойно. Давай запасной вариант. Помнишь, ты рассказывал, что у твоей Кати-Жени есть подруга с факультета дрессуры и ветеринарии? Вызывай.

– Подругу?..

– И подругу, и Катю. Обеих. Потом разберёмся.

Вениамин кивнул и уткнулся в экран диспетчера. Через минуту нервно выдохнул:

– Скоро будут. Обе.

Глава 12

Ракушка и её ракушонок

Подруга Катарины-Женевьевы пропуском на ВВ – то есть на внешние выходы – не обладала и пробиться в мир, где пропала Ракушка, не смогла. А вот Катарина-Женевьева справилась с этим без проблем, и дальше пошло как по маслу: драконы, как и многие другие существа, гораздо лояльней относятся к женщинам, нежели к мужчинам. Катарина ушла у лес и через четверть часа вернулась – без Ракушки, но с улыбкой на лице.

– Поздравляю, папаши!

– Чего?

Видимо, мы совсем ошалели от тревоги и страха. В небе вот-вот покажутся истребители, поблизости – очаг пространственных блоков, мы – в ожогах и ожидании, дракониха обезумела и спряталась в лесу. А Катарина улыбается!

– Вы теперь папаши!

– То есть?..

– Вы думали, ваша дракониха потолстела от галет?

– Она что?.. Она… того?..

– Да-да, – ухмыльнулась Катарина. – У вас теперь маленький дракончик и молодая мамочка.

Где-то грохнуло. Не исключаю, что в моей голове.

– Где она? – первым опомнился Веник. – Надо быстрей уходить отсюда!

– В лесу. Придётся подождать. Первые часы драконы никого не пускают к своим детёнышам.

– Но мы же папаши! – серьёзно возразил Веник.

Катарина вздохнула. Я нетактично расхохотался.

– Так вот почему она так на нас огрызалась… Вень, ты как?

Друг пощупал брови, осторожно коснулся век.

– До свадьбы заживёт. Что будем делать? Сколько нужно ждать?

– Хотя бы пару часов.

– Спасибо, Катарина! – с чувством поблагодарил я, обеими руками сжимая её маленькую ладонь. – Мы вас выдернули, так неудобно… Да ещё в этот опасный мир… Как нам вас благодарить?

Катарина-Женевьева снова улыбнулась – не мне, Венику. И немножко чопорно ответила:

– Не стоит благодарности. Вениамин уже во второй раз дарит мне чудесный прецедент для кандидатской.

Веник не растерялся.

– Катарина, не соблаговолите обсудить детали прецедента за чашкой глинтвейна?

Кажется, это лобовое приглашение на свидание. И это высокопарный Веник, на второй-то встрече! Но она уже глядела на него весёлыми глазами.

– Вы мне помогите Ракушку с детёнышем отсюда вытащить. А потом – хоть куда, – слегка раздражённо вмешался я. Они переглянулись – уже в какой-то отдельной реальности, куда не попасть по пропуску, – и синхронно кивнули.

– Детёныша заберёте домой? – деловито спросила Катарина.

Я тоскливо оглянул мрачный предвоенный мир. Задумался. Вздохнул.

Ракушка точно указала на местную деревеньку, а значит, придётся сюда вернуться, и не раз. Как же быть с мелким дракончиком – постоянно таскать его за собой?

– Нет, – наконец твёрдо сказал я. – Отдадим его в фешенебельный драконий приют.

Так мы и поступили. А потом Ракушка начала плакать по ночам, и мы, бородатые брутальные мужики, не выдержали и махнули рукой: будь что будет. Берём обратно. Будем таскать с собой, лишь бы Куша не ревела.

***

– Изверги мы какие-то, – бормотал Веник по дороге. – Сначала у неё этот почесун дурацкий был… Потом этот суженый, дурак иллюзорный, исчез… Потом загоняли бедную дракониху в Край Мира… Потом ребёнка её проворонили… А родился – отобрали… Тони, а, Тони, ты об это думал?

– Думал, – буркнул я. – И предпочту этих раздумий не повторять.

– Изверги мы, изверги… – стонал Веник.

– Дураки мы, дураки, – пребывая в своих мыслях, согласился я.

– Технари мы, технари…

– Ну хватит уже, стонотала.

– И ты заткнись.

Мы сосредоточились и переместились точно к воротам драконьего приюта.

Глава 13

Приют магических тварей

Чем-то место напомнило мне приют для умалишённых. Но, в отличие от безобидного дома сумасшедших, здесь содержалось много опасных тварей.

– Ты уверен, что хочешь идти пешком? – кривясь, спросил Вениамин. В приюте была целая секция драконов – а где драконы, там и огонь. Чувствительного Веника чуть не колотило от концентрации. Мне было полегче, но я покладисто согласился провесить локальное перемещение. Так, миновав клетки, питомники и изолированные вольеры, мы мгновенно оказались в администрации – вознёсшемся над землёй мрачноватом строении с зашторенными окнами.

– Стоять.

Тихий, обволакивающий голос раздался из ниоткуда; секунду спустя перед нами появилась женщина. Глубокий капюшон, бросающий на лицо густую тень. Бордовый плащ до пят – плотный, из мягкой, шёлковой на вид ткани, обливающей фигуру. И вьющиеся волосы по плечам. Словно старинная королева в изгнании.

Странная дама. В нашем Полисе вообще много странных дам.

– Нам нужно высшее руководящее звено, – выдал Веник.

Бедняга. Совсем ему тут худо.

– Это я, – как хлыстом, голосом рассекла воздух «королева».

– Вы? – выпялился я. Хотя чему тут удивляться…

– Чего вы хотите, судари?

Какая манерность!

– Вверх и наружу! – пробормотал напарник. Кажется, его мутило.

Дама вскинула брови:

– Хорошо, что не вниз и внутрь – а то ведь наши питомники уходят вглубь вплоть до подземного монорельса. «Верх и наружу»… Уверены, сударь?

Разговор принимал слишком абсурдный оборот.

– Веник! – прошипел я, с силой дёргая его за рукав.

А потом желудок ухнул вниз, меня невидимым крюком подцепило за шиворот, и через мгновенье в лицо ударил сильный, свежий, с запахом зверья ветер.

– Птичий питомник, – издевательски прокомментировала «королева». Выше – только звёзды. Мы вверху, снаружи и максимально вне наземных коммуникаций.

***

Как вы догадались, поход не обошёлся без приключений. После восхитительного приветствия колоритная хозяйка приюта потрепала нам немало нервов, придираясь к документам и выговаривая за незаконную передержку ручного дракона. Но в конце концов мы оформили все бумаги верно и, сопровождаемые сонмом колких замечаний, отправились к вольеру драконят. Там резвились золотистые и опаловые, коричневые и бежевые, рогатые, крылатые и чешуйчатые мальки – совсем как на драконьей Ярмарке, только мельче. У некоторых крылья только начинали отрастать, и они, подпрыгивая, носились над головами остальных в попытках взлететь.

– Интересно, который наш? – с лёгким ужасом изучая обилие драконят, вслух спросил я.

– Рыжий, как и положено его масти, – ответила хозяйка питомника. – Только я что-то его не вижу…

– Рыжий – это не в масть, а в мать, – пробурчал Вениамин.

Я тут же вообразил себе робкого рыженького дракона, который прячется от свалки драчливого молодняка и наблюдает за облаками. Точно, наш должен быть именно таким. Какой ещё мог родиться у Ракушки?

– А кто отец?.. – запоздало полюбопытствовал Веник. – Неужели тот иллюзорный дракон?

– Вам встречался иллюзорный дракон? – с интересом обернулась хозяйка. Однако тут же вновь стала равнодушной: – Как бы то ни было, от иллюзии яйцо не отложила ещё ни одна дракониха.

– А кто тогда? – недоумевал Вениамин.

– Как давно вы приобрели питомицу? – вопросом на вопрос ответила она.

– Несколько месяцев назад.

Хозяйка вздёрнула брови и усмехнулась.

– Скорее всего, ваша дракониха досталась вам беременной.

– Вот это фортель, – прошептал Веник, прикрывая рукой рот и сглатывая. Я очень надеялся, что дамочка, бесстрашно вошедшая в вольер, выцепит нашего ракушонка поскорее, и через минуту мы отсюда свалим. Но дамочка вышла одна. И растерянно – а растеряла она свой готический пафос вмиг! – поклонилась:

– Судари, вашего дракона здесь нет…

***

Наступили нелёгкие деньки. Небо хмурилось, Ракушка страдала и на фоне этого простудилась, а Веник… Веник неуклонно очищал ящики своего стола на базе, собирал документы и знакомился с новыми коллегами – одним словом, медленно уходил на новую работу.

Конец напарникам. Конец технарям-колдунам!

Это прозвище, такое ёмкое и волшебное, мы придумали, кажется, тысячу лет назад, когда на втором или третьем задании надышались веселящим газом. Тогда мы даже не думали, что проведём вместе так много времени, что у нас появятся квартира, архив, ручной дракон и даже два. А теперь… Иногда меня загрызала совесть, и я понимал, что должен разыскать её детёныша. Но я не представлял, с какого конца за это взяться. А Вениамин, кажется, был занят совсем другим, и дракониха словно обитала в доме сама по себе.

Да, Куш, хозяева тебе достались – не фонтан…

Незаметно подкатил конец очередного рабочего периода, пришла пора подбить официальные бумаги, отчитаться по командировочным, подать запросы на следующий месяц. И хотя бы минимально пополнить запасы хозяйственных мелочей: кончались бритвенные лезвия, совсем тонким стало мыло, а в нашем домашнем плохоньком принтере картриджи надсадно чихали остатками чернил. К тому же настроения, в связи уходом Веника и пропажей ракушонка, не было никакого. Ракушке мы пока про её детёныша ничего не рассказывали, отговариваясь тем, что съездим в приют, как только будет время. Она ходила понурая, злая и очень грустная. По ночам ревела. Как-то, глубоко за полночь, пока все спали, она «случайно» подпалила сброшенный на пол диванный плед. Я, мгновенно очухавшись, погасил его, щелчком пальцев сгустив влагу воздуха. В квартире стало душно и холодно. Мы переглянулись (на мгновение показалось – вернулась былая стылость!), но дружно сделали вид, будто ничего не заметили. Ракушка рыкнула и ушла на балкон, опрокинув этажерку с книгами.

Я безразлично упал щекой в подушку. Уже во сне активировал подогрев балкона. Потом снились какие-то кошмары. Было гадко: совсем забросили питомицу. В этом плане я был не лучше Веника: такой же предатель и к тому же угрюмец – нахохлившийся, обозлённый на целый мир (ну, тут масло в огонь подбавлял ещё и начавшийся роман Венделидзе и Катарины). В последние недели каждый из нас мариновался в своих мыслях, и Ракушка, наша бедная, преданная, несчастная Ракушка, осталась совсем одна.

Накануне ухода Вениамина у меня выдался особо бюрократный день: долежали до последнего срока полугодовые отчёты, пришло время утвердить планы и подписать характеристику для допуска в очередную реальность, куда мне следовало отправиться уже с новым напарником… К вечеру я измотался в очередях, в глазах рябило от бесчисленных документов, в голове шумело. Домой, к унылой Кушке и депрессивно-экзальтированному напарнику, не хотелось, – в последнее время Веник был то неестественно взбудоражен, то погружён в мрачные раздумья по поводу новой работы.

Он, мой почти-бывший-напарник, должен был съехать от меня, как только получит доступ к новой служебной квартире. А пока – вот уже никогда бы не подумал – я старался избегать Вениамина. Мне казалось, он предаёт нашу работу, а этим и нашу дружбу тоже. Глупость, знаю. Но избавиться от этой мысли не получалось.

…Чтобы не возвращаться домой, я решил заночевать на базе. Обычно к ночи здесь никого не оставалось, но в этот раз ещё на подходе я заметил в единственном выходившем на улицу окне свет. Поднялся, отворил старую, до последней шероховатости знакомую дверцу. Изнутри дохнуло теплом, окатило привычными ощущениями: потрескивание сигналки на входе, запах чая, ворчание сервера. Я заглянул в одну комнату, в другую… Никого. Завернул в кухню.

Возле кофе-машины копошился Веник.

– Привет, – холодновато поздоровался я.

– Привет! – бодро и напряжённо откликнулся он. – Хочешь кофе?

– Неужели ты решил заварить из капсул?

– Да. Только никак не могу выбрать. Я думал, это брусочки. Закладываешь в кофе-машину, и она варит. А оказывается, это баночки…

Он указал на батарею ярких перламутровых банок – золотистых, бирюзовых, вишнёвых и розовых. Я взял одну, рассеянно покрутил в руках. Веник, словно оправдываясь, добавил:

– Я ведь скоро уйду отсюда. Обидно будет так и не попробовать. Капсульные машины теперь редкость…

***

Мы возвращались домой вместе, привычным маршрутом монорельса. Веник сказал, что уже получил доступ к новому жилью, но решил ещё пару дней провести в нашей квартире. Ключи ему дали по блату – официально в КИЦе – конструкторско-исследовательском центре – он ещё не числился. И, честно сказать, я всё ещё лелеял надежду…

Состав вынырнул на особенно красивый участок ночного города. Рельсовое полотно было проложено где-то посередине: выше крыш здешних кварталов, но ниже стеклянных сияющих башен элитных высоток. Вдоль эстакады искрились рыжие провода, по которым то и дело пробегало синее диодное пламя. Дальше, в темноте, сквозь голые ветви светились переплёты окон.

Вечерние окна – прекрасный индикатор разнообразия и качества современных световых аккумуляторов. Раньше все они были стандартно-жёлтыми. Позволить себе оттенки могли только те, кто как следует разбирался в электронике и световых импульсах; лишь единичные квадраты светились мягко-золотым, искусно выверенным, ровным и тёплым, как солнечное плавленое тепло. А теперь едва ли не в каждом окне была подсветка: рыжие, пурпурные, красноватые и с просинью, фиолетовые, резко-лимонные, флуоресцентные и даже фосфоресцирующие цвета переливались, тут и там бледнея, вспыхивая и обваливаясь, словно штукатурка – явный признак севшего аккумулятора или плохо продуманной подпитки.

Но издалека всё это было красиво. После длинного дня перед глазами плыло, и оконные огни сливались в мерцающую плитку, в полотно цветной мозаики, сияющие кубики неона и света. Рассыпались искрами и снова склеивались в одно.

– Антон?..

…Рассыпались искрами и снова склеивались в одно. Кажется, что-то подобное происходило и с мыслями в моей голове.

Глава 14

Добро пожаловать в коктейль-бар

Вскоре почти-официально-бывший напарник начал основательно обживать новую служебную квартиру – по крайней мере, так он заявил мне поздно вечером, стоя, по-походному одетый, на пороге нашего жилища с рюкзаком и котомкой.

Я пожал плечами и простился с ним.

– До скорого.

– До завтра, – поправил он. – Я всё ещё технарь-колдун. Утром увидимся на работе.

Я снова пожал плечами и отвернулся. Скрипнула дверь. Когда я обернулся, Веник уже ушёл.

Технарь-колдун. Ну-ну.

Через несколько дней мы снова побывали в приюте – надо было сделать ещё одну попытку найти детёныша Ракушки; надо было по-максимуму решить все совместные дела.

В прошлый раз хозяйка приюта, стараясь держать лицо, сказала, что такое бывает: новенькие драконы порой сбегают, но потом возвращаются, ведь приют, в отсутствие хозяев – единственное место, где им могут дать защиту и кров. В фешенебельные заведения редко попадают дикие животные, а ручные драконы, как правило, совершенно не приспособлены к одинокой уличной жизни и потому возвращаются – почти всегда. С этой надеждой мы и ехали. Но надежда не оправдалась. Может быть, к кому-то и возвращаются. Но от меня пока только уходили. Ракушонок. Веник.

Обратно из приюта друг сразу поехал к себе. Я впервые добирался домой один – в квартиру, где меня не ждал никто, кроме унылой ручной драконихи. Но, как выяснилось на пороге, меня не ждала даже она.

Ракушки не было.

Стараясь не паниковать, я обошёл дом. Хотя что там было обходить – одна большая комната, кое-как разгороженная на прихожую, кухню, спальню и кабинет. Заглянул на балкон и в ванную, выпотрошил шкаф, проверил холодильник. Драконихи не было.

– Кушка? – позвал я так громко, как только посмел. Эхо с заминкой разнесло дрогнувший голос. Никто не откликнулся. Я бросился проверять маячок, который мы вживили ей в гребень перед отбытием в военный мир. С трудом подавляя тревогу (во рту солоно, вдоль позвоночника – табуны мурашек), настроился на нужную волну. Картинки, даже самой плохонькой, не было – сплошные помехи. Но звуковой образ я уловил: далёкий нарастающий гул, как грохот колёс. Я прислушался. Гул приближался. Кульминация, гудок…. И медленно накатившая тишина.

Я отмотал запись и поставил на ускоренный темп. То же самое: звуковая комбинация, мало варьируясь, чётко повторялась. Всё это было бы похоже на обыкновенный монорельс, если бы звуки не раздавались точно сквозь толщу воды. Или земли.

И вдруг – инсайт! – я отчётливо, ясно понял, где находится Ракушка. Она в подземном монорельсе – том самом, о котором вскользь упомянула хозяйка приюта, когда мы впервые приехали туда за ракушонком. Подземный монорельс!

Стоило мне мысленно произнести эти слова, как картинка, от которой до этого я слышал только звук, резко улучшилась: похоже, это было ключевым сочетанием, выводившим на частоту, на которой сейчас мыслила Ракушка. Помехи исчезли. В плане обзора помогло это мало, я видел только черноту – скорее всего, чрево тоннеля. Но бонусом я услышал, отследил эхо всех действий драконихи с тех пор, как она ушла из дома.

…Балкон. Зона перехода на высоте двадцать пятого этажа. Страх. Рывок. Шаг вперёд, оранжевая лапа робко, зябко щупает пустоту за пределами козырька. Расправляются некрепкие, непривыкшие летать крылья. Но ветер упруго подхватывает, бьёт по перепонкам, вселяя уверенность. Ракушка камнем мчится вниз, к земле (у меня перехватило живот), у самой эстакады справляется с потоком воздуха, выравнивается, зависает на несколько мгновений, безошибочно летит к приюту и там берёт след своего малыша. Ныряет в узкие норы и дыры барьеров, вольеров и клеток. И вдруг пропадает: наступает полная чернота. Потом – уже в реальном времени – я услышал её всхлип, гортанный выкрик, и связь прервалась: Куша почувствовала, что я слежу, и сделала что-то такое, от чего маячок отключился. Что ж… По крайней мере, теперь я знал, где её искать. Разве что перед этим нужно было основательно подготовиться.

***

Я твёрдо сказал себе: ты не пойдёшь в подземный монорельс сейчас же.

Я знал это судорожное состояние, когда жажда действовать немедленно разгоняет по крови адреналин, когда дрожат локти и колени, а по рукам разливается противная липкая слабость. В таком состоянии я проворачивал свои лучшие дела – и совершал худшие ошибки. И теперь я не мог рисковать, положившись на авантюрный авось. Нужно раскопать всю возможную информацию об этом объекте. Нужно подстраховаться. А ещё – нужно расслабиться и изгнать из рук дрожь, а из ног – эту отвратительную ватность. В нервном, дёрганом, напряжённом состоянии я запросто сгину в подземных переходах.

И идти туда, кстати, лучше после семи – вечером повсюду снуют толпы людей, и я не привлеку лишнего внимания. А пока, чтобы не сорваться, чтобы не свихнуться, нужно отодвинуть на задний план все мысли о Ракушке и её ракушонке, о Венике и его пассии, которая… которая так мне… Не-ет. Нельзя. Нельзя!

– Да что ж так всё сплелось… – простонал я, сжимая руками голову. – Р-р-р!

Нужно подготовиться, освежить голову и отправиться искать драконов. Да. Вот так. А сейчас – к компьютеру. Искать. Иска… Стоп. У виска чвиркнул вызов.

Не рабочий. Не Веник.

Катарина-Женевьева.

– Да что ж так всё сплелось!

***

Утром я очнулся поздно – валялся, просыпался и вновь проваливался в дрёму; великолепное чувство, если бы не тревоги. Ближе к одиннадцати выбрался из-под груды одеял, взбил подушки, поправил простыню, ухватил в кухне пирог с курицей, налил чаю и улёгся обратно. Когда с пирогом было покончено, взялся за книгу. Перелистал, прочёл несколько любимых мест и вновь выбрался в кухню. На этот раз приём пищи был более обстоятельным: я выпил кофе с пакетиком сливок, съел вчерашнюю сосиску, подобрал из чашки остатки салата, отломил батон и намазал его кетчупом, уложив сверху лепестки особого утреннего сыра. На десерт взял инжир, гроздь винограда и полбаночки вишнёвого мороженого, недоеденного накануне. У вас ещё не заурчало в животе? Хотя мой комбинаторный гастрономический вкус, конечно, весьма неординарен.

После я принял душ, взбодрился, как следует заправил кровать, подмёл – квартира ощутимо посвежела, а я подуспокоился и отправился к компьютеру. Я чувствовал, как от ленивых домашних удовольствий (хоть и сквозь шершавую кальку тревоги) нервозность и страх перед грядущей авантюрой уходят – ровно то, чего я и добивался.

К трём часам я уже не боялся идти в подземелья один. Я не собирался звать Веника. Сел за компьютер и начал искать упоминания о подземном монорельсе.

***

Через полтора часа поисков (за окнами уже клубились ранние, золотистые и пыльные сумерки) я обнаружил лишь две зацепки: одну – документальную, за лохматый энный год, о том, что перспективное ответвление монорельса законсервировано «в силу неустойчивости и осыпчивости породы». Вторым упоминанием был фантастический рассказ «Моно-2», опубликованный на частном ресурсе. Что ж… Вечером мне предстояло прокатиться на этом мифическом транспорте, в существовании которого до сегодняшнего дня я даже не был уверен. Да и сейчас не уверен. Но попасть в подземелья нужно непременно – где ещё можно отыскать нашу неугомонную Ракушку, я даже не представлял. И даже думать не хотел, что будет, если я ошибся в распознавании сигнала, если она успела убежать, если «Моно-2» вовсе не существует.