Резиновая Зина

На столе между нами дымилось жаркое из мяса, напоминавшего то ли оленя, то ли грифона – в этом мире все казалось слегка гипертрофированным. Даже свечи в канделябрах извивались, как змеи, отбрасывая тени на гобелен с изображением оргии дриад.

Да, я вышла замуж далеко не девочкой. Муж думал, что он у меня второй, но чтобы пересчитать всех бывших, не хватит пальцев на руках, а возможно, и на ногах, особенно если вспомнить того сербского гитариста в походной палатке. Но Вадиму необязательно об этом знать. Ведь до него я ни разу не испытывала оргазм, так что можно сказать, что он у меня первый. А те, кто был в бурной молодости, это просто опыт, хоть и неудачный, как попытка поджарить яичницу на костре из мокрых веток.

Зато сейчас у меня было в перспективе получить доселе неизвестный опыт. Сложно представить, как эти извращуги собрались делить одну женщину на семерых. А если они любят заниматься сексом одновременно? И куда это все пихать тогда? Скажите мне, пожалуйста! Вспомнилась картина Босха: семь мускулистых торсов, четырнадцать рук, и все тянутся к одному клитору, как паломники к святыне.

Нет, ну с мужем мы экспериментировали, конечно. Во время орального секса он стимулировал влагалище вибратором, а вторым попу, и про клитор не забывал. Однажды даже привязал меня к кровати.

А если представить вместо фалоимитатора настоящий член, да еще и с мужиком в придачу, то выходит три писюна за раз. А остальных куда девать? В уши? Подмышки? Или пустить по кругу, как кальян на вечеринке? Это ж можно помереть от передозировки писюнов!

О чем ты думаешь, Зина? Математика, это, конечно, хорошо, но лучше думать о том, как отсюда выбраться. Ведь если они решат провести вечер в семейном кругу и позовут тебя на огонек, то ты просто умрешь от передозировки писюнов. Тем более, что у всех наверняка размер членов примерно в одном диапазоне, как у этих братьев-близнецов из порно, где сложно отличить Джона от Джека.

Бросив взгляд на каждого мужчину за столом, отметила: не будь я замужем, не отказалась бы замутить с любым. Все клоны Эмиля: брюнеты с волосами, как смоль, серые глаза, будто выточенные из зимнего неба, и плечи, на которых можно было бы разложить шведский стол. Чистые, опрятные, белозубые – мечта, а не мужики! Даже Эдмунд, несмотря на имя, достойное плюшевого мишки, выглядел так, будто сошел с обложки порно журнала.

Вместо полезных мыслей в голову лезли эротические сцены в стиле «МЖМ плюс»: я, как центр галактики, вокруг которой вращаются семь планет с твердыми ядрами.

– Простите, Людвиг, а где ваша жена? – чтобы окончательно не впасть в греховные помыслы, решила присоединиться к разговору.

– О, Мадлен сейчас путешествует с другими мужьями, – он махнул рукой, и рукав его камзола слегка съехал к локтю, обнажив татуировку в виде обвивающего запястье змея. – А мне, к сожалению, пришлось задержаться на работе. Видимо, это провидение судьбы, иначе бы я пропустил момент твоего появления.

Вот бы эту судьбу встретить и спросить, за что мне такое наказание? Представила старуху с ножницами, пьющую текилу из черепа и хихикающую: «Ну ты ж сама просила приключений в Тиндере!» А может, это награда? Например, за верность мужу, а я неблагодарная нос ворочу и не понимаю своего счастья!

– И как часто в вашем мире практикуют создание таких семей? – спросила, ковыряя вилкой мясо, которое было подозрительного цвета.

– Каких таких? – Людвиг приподнял бровь, а его взгляд скользнул по моему декольте, будто ища там спрятанные ответы.

– Ну, одна жена и несколько мужей.

– Что ж, похоже, тебе придется объяснять все с самого начала, – он вздохнул, как учитель, вынужденный повторять таблицу умножения. – В нашем мире рождаются только мальчики. Но есть мир женщин…

– Где рождаются только девочки, – перебила я, вспомнив школьный учебник по биологии с картинками червей-гермафродитов. – Знаю, уже слышала.

– Совершенно верно, – он кивнул. – Мы можем призывать только одну жену для всех сыновей. Ты родишь, и однажды твой сын уйдет в мир женщин. Равноценный обмен, так сказать.

– Тут вы что-то путаете, – фыркнула я, указывая вилкой на Эдгара, который что-то вырезал на столешнице. – В моем мире рождаются и девочки, и мальчики. У мужчин одна жена, в основном, а у женщин – один муж.

Тишина повисла гуще, чем воздух после слов «кто пукнул?». Давид уронил нож, Эрик поперхнулся вином, а Рональд вдруг осенил себя непонятным знамением, или это просто нервный тик?

– Эмиль, что нужно было напутать в обряде, чтобы призвать женщину не из того мира? – Людвиг повернулся к сыну, и его голос зазвучал обвиняюще.

– Я не помню, – Эмиль пожал плечами, его идеальная прическа даже не дрогнула. – Да и какая теперь разница? Зина пришла, привязка была, теперь она наша.

Знать бы тебе, с чем ты «привязывался», милок, – едва сдержала усмешку, вспомнив резиновую Зину.

– Надеюсь, так и есть. Сейчас уже ничего не исправить, – Людвиг постучал пальцами по столу, отбивая ритм. – Думаю, тянуть с привязкой для остальных мужей не стоит.

От услышанного я чуть не подавилась куском мяса.

– Может, лучше с этим подождать? Я ведь никуда не денусь, – откашлялась, чувствуя, как Эдмунд под столом осторожно трогает мою лодыжку.

– О, тебе не о чем переживать, – Людвиг улыбнулся, обнажив ряд белых зубов. – Завтра вечером ты станешь женой для всех. Обряд общего единения самое прекрасное, что может быть. Как вчера помню свой обряд, – он мечтательно закрыл глаза. – Мадлен была прекрасна. Мы любили ее всю ночь, а потом отсыпались почти сутки.

– Вот так, прям все сразу? – мои глаза округлились, будто пытаясь выпрыгнуть из орбит и сбежать раньше меня. Сбылись самые худшие подозрения, эта семейка извращуг обожает устраивать ромашку, причем не метафорическую, а самую что ни на есть анатомическую. – Боюсь спросить, а сколько мужей у вашей жены? – голос сорвался на писк.

– Она у нас одна из самых богатых женщин в мире. Пятнадцать мужей, разве это не счастье? – Людвиг расправил плечи, и золотые нити на его камзоле заиграли в свете люстр.

Счастье? – перевела взгляд на Эмиля, чья рука теперь лежала у меня на бедре. Скорее, марафон на выживание.

Я мысленно прикинула: пятнадцать мужей, семеро сыновей у одного только Людвига… Она вообще ходить может после такого?

– И что, она каждому мужу рожала детей? – спросила, чувствуя, как желудок сжимается в тугой узел. Где-то между …ым и …дцатым сыном ей, наверное, вручали почетную грамоту «За рекордную плодовитость».

– Конечно, – кивнул Людвиг. – Но у меня больше всего сыновей. У остальных от четырех до шести.

Ебическая сила! – мысленно ахнула я, представив Мадлен в роли конвейера по производству наследников. Прям как фабрика «Красный Октябрь», только вместо конфет дети. Теперь желание сбежать стало еще сильнее. Хотелось немедленно сорваться с места и бежать сверкая пятками.

После обеда, который закончился десертом в виде моих нервных вздохов, началась массовая атака красавчиков. Братья выстроились в очередь, словно у кассы с распродажей iPhone. Каждый норовил прикоснуться к «будущей жене» – кто пальцами к локтю, кто губами к запястью. А я? Я стояла, как вкопанная.

Парни подходили по очереди: Эдмунд робко чмокнул в щеку, покраснев, как подросток на первом свидании.

Марк с актерским изяществом поцеловал руку, оставив на коже след от помады (откуда она у него?!).

Эдгар, не мудрствуя лукаво, впился в губы так, будто пытался найти потерянную монету.

Совру, если скажу, что не ловила кайф. Их прикосновения будто включали во мне древний тумблер «наслаждайся, пока не сожрали».

После этого Эмиль, словно ревнивый пастух, увел меня в свою комнату – царство темного дерева и гобеленов с эротическими сюжетами.

– Можешь пока пользоваться моей спальней, – он махнул рукой на кровать с балдахином, где, наверное, рождались все его греховные фантазии. – А к вечеру прислуга подготовит тебе личные покои.

– Как? Разве я буду жить не здесь? – голос задрожал. Чулан! Надо быть рядом с чуланом! – Может, я останусь здесь, а ты возьмешь себе мои покои? – сделала глаза, как у кота из «Шрека», и сложила ладони под подбородком.

– Конечно, – Эмиль благосклонно улыбнулся.

Во мне заискрила корысть. Как же сладко быть принцессой в мире, где мужчины готовы отдать последнюю рубашку… Или последние штаны. Подумаешь, плата – групповой секс с оркестром из семи «инструментов». А вдруг я – природный дирижер? – Тьфу, Зина! – мысленно плюнула на себя. – Ты же замужем! Вадим вряд ли оценит твои дирижерские таланты.

– Чуть позже пришлю портного, – Эмиль кивнул на гардероб, из которого торчал хвост шелкового халата. – Он снимет мерки для твоей новой одежды.

Когда дверь закрылась, я рванула к чулану. Внутри все было по прежнему. «Работай, проклятый!» – стучала я кулаком по стене, пока не заныла рука. Ничего не изменилось. Тишина.

– Ну вот! Теперь у меня ни единого шанса отвертеться от групповухи! И даже чулан меня предал.

Села на кровать, уставившись на один из гобеленов, где наяда соблазняла сатира. «Эх, Зина, – вздохнула наяда шелковыми устами. – Ты хоть знаешь, куда вставлять седьмой жезл любви?»

– Заткнись, – буркнула я гобелену и полезла в сумку за шоколадкой, которая была припасена на всякий случай. – Сейчас не до твоих шуточек.

Глава 6 Несбывшиеся надежды

Доев шоколадку, еще раз заглянула в гардеробную.

К великому разочарованию, она стояла на месте. Ее дубовая дверца ехидно поблескивала ручкой.

Я пнула злосчастную дверь, отчего больно стукнула палец, и грустно вздохнула, поджав губы в ниточку. Подойдя к окну, вцепилась в подоконник так, что костяшки побелели. За стеклом был все тот же фэнтези пейзаж.

Что мы имеем? – мысленно подвела итоги, глядя на свое отражение в стекле, искаженное, как моя нынешняя жизнь. Семь мужиков, жаждущих меня отыметь дружной компанией и сделать из меня инкубатор.

В животе похолодело, будто проглотила кусок льда. На секс я бы еще согласилась, от безвыходной ситуации, конечно же! – тут же поправила себя, чувствуя, как предательски дрогнули колени. А вот рожать без остановки я категорически против, да и с остановками тоже не хочу. Свой долг перед матушкой природой я уже выполнила.

Пальцы сами собой потянулись к цепочке с детскими фото, спрятанной под блузкой. Детей, оставшихся в другом мире… Глотнула воздуха, будто тонущая.

С Вадимом они в полной безопасности, – заставила себя повторить как мантру, хотя в горле застрял ком размером со страусиное яйцо. Не реви, Зина. Слезы – роскошь для слабаков.

Стук в дверь заставил вздрогнуть, будто поймали на воровстве.

– Войдите! – крикнула я, слишком бодро, и обернулась, ожидая увидеть портного – этакого галантного старичка с сантиметром на шее.

Дверь распахнулась со скрипом. В комнату ввалился мужчина, похожий на оживший манекен из магазина готической одежды: черный цилиндр, бархатный плащ с подкладкой цвета запекшейся крови, и в руках ворох одежды, из-под которого торчали только длинные пальцы в кружевных перчатках.

За ним зашло… существо. Оно выглядело так, словно скрестили вареного краба с андроидом: блестящий хитиновый панцирь, шесть клешней, держащих огромный сундук и голова с глазами рака.

– А это кто? – выдавила я, отступая к окну. Существо с грохотом поставило сундук на пол, от которого задрожали свечи в канделябрах.

– Позвольте представиться. Морис Фэвери – портной, можно просто Морис, – он согнулся в поклоне, и цилиндр чуть не слетел, открывая лысину, блестящую, как начищенная кастрюля.

– Приятно познакомиться, Зина, просто Зина, – пробормотала я, не сводя глаз с клешни, которая нежно поглаживала кружевное белье. Эволюция? Да тут явно поработал пьяный алхимик после просмотра “Чужого”.

– Это мой помощник, – Морис небрежно махнул рукой, и перчатка шлепнула существо по панцирю. – На него можете не обращать внимания. – Крабоид грустно опустил ресницы, будто слышал это в тысячный раз. – Такс, приступим к примерке!

Почти до самого вечера меня крутили, как куклу вуду на спиритическом сеансе. Морис, похожий на возбужденного паука, обматывал меня шелками, при этом непрерывно бормоча: “О, эти божественные бедра! Ах, эта талия!”. Его помощник щелкал клешнями, отрезая лишнюю ткань с точностью гильотины, а я стояла, как оловянный солдатик, мечтая о ванне с отбеливателем.

Особый ужас вызывали его “замеры”. Холодные металлические клешни скользили по телу, оставляя мурашки. Когда он “случайно” задел сосок, я едва не продырявила ему панцирь взглядом.

– Вы вообще в курсе, что такое личное пространство? – процедила я сквозь зубы на пятой примерке, чувствуя, как пот стекает по спине под атласным корсетом.

– О, мадам, для портного тело всего лишь холст, – улыбнулся Морис, прижимаясь к моей спине чтобы застегнуть молнию.

К закату я была упакована в бежевое платье, облегающее, как вторая кожа. Глубокий вырез обнажал грудь до грани приличия, а разрез на бедре – до грани закона.

– Готово! – Морис отступил, любуясь работой, как маньяк своей жертвой. – Давайте помогу вам его снять…

– Нет уж! – рыкнула я, прикрывая грудь руками. – Вы сегодня облапали меня на всю жизнь вперед. Я сама! – Шагнула назад, споткнувшись о хвост платья, и едва не рухнула на помощника-краба. Тот ловко подхватил меня клешней за талию, и на миг я увидела в его глазах что-то похожее на сочувствие.

Портной поклонился: – До новых встреч, мадам. – Его ухмылка говорила: “Увидимся на свадьбе… И после”.

Когда дверь захлопнулась, я потянулась к коварной застежке на спине, изгибаясь, как гимнастка. Пальцы скользили по мелким пуговицам, спрятанным в складках шелка, но растегнуть не могли.

“Чертова Морис! – мысленно выругалась я. – Это платье должно было превратить в соблазнительницу, а не в узника собственного гардероба!”

Каждая пуговица щелкала с издевательским упрямством, смеясь над моими попытками сохранить остатки стыдливости. Шелк обвивал тело, как змея-искусительница, а декольте предательски обнажало родинку над грудью – ту самую, которую Вадим называл «меткой Афродиты».

Внезапный скрип из чулана заставил сердце вздрогнуть. “Неужели портал?” – надежда вспыхнула ярче солнца. Но распахнулась совсем не та дверь, впуская Эмиля свежего, как утренний бриз, и опасного, как лесной пожар.

Его волосы были слегка растрепаны, а на щеке краснела царапина, точно он только что сражался с драконом или… с братьями за право первым войти в мою комнату.

Испугавшись, что могу прозевать единственную возможность выбраться отсюда, я схватила сумку и в чем была бросилась в гардеробную.

– Зина, ты куда?! – его голос прозвучал за спиной, когда я уже закрывала дверь. Сердце колотилось в такт шагам, отдаваясь в висках гулким стуком.

“Да ебическая сила! – мысленно выругалась, наткнувшись на знакомые вешалки. – Опять тупик!”

Эмиль вошел следом, заполнив пространство запахом сандала и мужской уверенностью. Его взгляд скользнул по декольте, и я почувствовала, как шелк платья вдруг стал невыносимо тесным, обтягивая каждый изгиб. Он шагнул ближе, и свет от канделябра заиграл в его глазах янтарными искрами.

– Опять смущаешься? – он произнес это шепотом, от которого по спине пробежали мурашки. – Давай помогу, – развернул к себе спиной. Его пальцы коснулись пуговиц, и они ему подчинились, будто расстегивая не только платье, но и последние преграды. Шелк соскользнул с плеч, обнажая спину.

Пользуясь моментом и моей уязвимостью, он нежно провел рукой между моих обнаженных лопаток, а потом шею неожиданно обжег поцелуй.

Именно обжег и никак иначе. Он настолько был горячим, что казалось, от него останется след. Волна обжигающего жара побежала от шеи по позвоночнику до самого копчика, а там разлилась между ног и запульсировала. Коленки предательски задрожали, а из груди невольно вырвался тихий стон.

Случайно или нет, но Эмиль нашел мою эрогенную зону. Я едва держала себя в руках, чтобы самой не изнасиловать его. Ну как тут можно устоять?!

Развернувшись, я впервые рассмотрела его полностью: губы, будто созданные для греха, с едва заметной ямочкой посередине, тень щетины на челюсти, напоминающая наждачную бумагу, и расстегнутый воротник, открывающий тайну вьющихся волос на груди.

Взгляд сам собой сполз вниз, к тому самому «холму», и горло пересохло, будто я неделю брела по пустыне. Его брюки обтягивали бедра с вызывающей откровенностью, оставляя мало места для фантазии – только для дрожи в коленях.

– Может, упасть в обморок? – прошептала про себя, чувствуя, как колени превращаются в желе. Но судьба решила иначе – мир поплыл, как акварель под дождем, и я рухнула в его объятия. Его руки подхватили меня с легкостью, с какой поднимают перо павлина, а дыхание смешалось с моим, горячее и прерывистое.

– Извини, сегодня без секса, – его голос звучал как обет, а руки несли к кровати с бережностью, с какой переносят редкие сокровища. Платье соскользнуло, вызвав мурашки по коже от прикосновения прохладного воздуха. Он укрыл меня одеялом, и его пальцы на миг задержались на запястье, словно проверяя пульс – бешеный, как трепет птицы в клетке.

– Завтра ночь единения, нам всем понадобятся силы, – прошептал он, и в его глазах мелькнула искра азарта. Он уже представлял, как семь пар рук будут исследовать каждую клеточку моего тела. Его губы коснулись лба, оставляя теплый след. – Чем дольше ждешь, тем ярче будут ощущения.

Я была настолько ошарашена, что даже не сопротивлялась. Что он там про ощущения сказал? Вот уж действительно они будут яркими и наверняка непередаваемыми!

– А чтобы спалось лучше, на вот, выпей чай… – взяв одной рукой с прикроватного столика фарфоровую чашечку, второй он помог мне приподняться.

Я, не задумываясь, выпила теплый чай, ибо в горле давно пересохло, а губы слиплись от волнения.

– А что это за чай? – сделав большой глоток, поняла, что вкус у него необычный, но довольно приятный.

– С травками, чтоб спалось лучше, – красавчик ослепил меня милой белозубой улыбкой, поправил одеяло и, наклонившись, крепко поцеловал в губы.

Травки в чае оказались действенными, и я отрубилась, не успев ответить на поцелуй.

Тьма накрыла мягко, как бархатный плащ, унося в сон, где семь теней с горящими глазами танцевали вокруг костра из моих старых трусиков. Последним, что я услышала, был его шепот, вплетенный в шелест занавесок: «Спи, Зина. Завтра ты станешь нашей… полностью».

Глава 7 Сопротивление бесполезно

Спалось мне просто замечательно. Так сладко я, наверно, не спала даже в детстве. И снились хорошие сны, правда, не помню какие, но ощущения остались приятные.

Не открывая глаз, потянулась в постели и замерла.

Дома тихо. Дети тоже, наверно, еще спят. А Вадим на работе. Гад ушел и не поцеловал, прибью.

Подумав об этом, почувствовала неладное. Что-то не вязалось в голове.

Если дети еще спят, значит, выходной и в школу они не пошли, тогда почему Вадим на работе? А если дети в школе, тогда почему я все еще валяюсь в постели?

Проспала?!

Резко подскочив с кровати, я инстинктивно потянулась к телефону, чтобы отключить надоедливый будильник, но пальцы схватили воздух. Вместо привычного треска маршрутки за окном – тишина, нарушаемая лишь шепотом шелковых занавесок.

“Какого хрена?!” – вырвалось хрипло, когда сознание наконец догнало реальность. Глаза метались по гигантской спальне, цепляясь за золоченые канделябры в форме сплетенных тел, за гобелены с нимфами, чьи позы заставили бы покраснеть саму Венеру.

Воспоминания врезались в сознание осколками: горячие губы Эмиля, семь пар голодных глаз за столом, клешни портного… Желудок сжался, будто пытаясь вытолкнуть вчерашний ужин.

Сделав шаг, споткнулась о край кровати с балдахином, где провела ночь. Рукой схватилась за холодную резьбу деревянной колонны, пытаясь удержать равновесие и рассудок одновременно.

“Дыши, Зина, дыши!” – приказала себе, чувствуя, как паника вот вот готова накрыть с головой.

Сумка. Нужно найти сумку. Мысль пронзила сознание, как игла. Обернулась к чулану, чья дверца теперь казалась насмешливо приоткрытой. Ноги сами понеслись туда, подгибаясь в коленях от слабости. Рука дрожала, когда отодвигала чужую одежду в поисках заветной вещи.

“Где же ты, чертова…” – шептала, шаря руками в полумраке, когда за спиной раздался шелест шелка.

Эмиль вошел сияя как начищенное серебро. Его черная пижама струилась по телу, расстегнутый ворот обнажал грудную клетку, где тень между мышцами манила, как пропасть. Штаны сидели так низко, что линия таза дразнила изгибом, словно приглашая провести по ней языком. В руках он нес поднос, где дымился кофе, а круассаны лежали в непристойно соблазнительных позах.

– Зина, ты проснулась? – заботливый голос лился медом из его уст.

– Нет, блядь, сплю стоя! – выпалила я, прислонившись к косяку. Ладонь скользнула по резной древесине, оставляя влажный след. “Хоть бы не заметил, как дрожу…”

Он поставил поднос с легким звоном фарфора, и через мгновение его руки обхватили мою талию. Каждым пальцем он словно нажимал на невидимые клавиши моего тела, заставляя звучать потаенные струны.

– Королевам положен завтрак в постель, – прошептал в самое ухо, и губы коснулись мочки, оставив жгучий след. Его дыхание пахло мятой и чем-то дурманящим.

Когда он усадил меня на кровать, поднос на коленях вдруг показался алтарем, а еда жертвоприношением. Тарталетки с лососем блестели масляными бликами, как кожа после массажа, ягоды в овсянке напоминали капли крови на снегу. Ароматный кофе дымился, соблазняя не хуже самого Эмиля.

– Спасибо, – поблагодарила я, оценив его заботу.

Если хорошо подумать, он ведь ни в чем не виноват и не намерен причинить мне зло. Секс ведь не считается злом? Он же не поматросит и бросит с кучей детей. Наоборот, хочет жениться и заботиться, как о принцессе. Даже лучше, как о королеве!

Видимо, моя психика решила найти способ защититься, чтобы не сойти с ума раньше, чем я смогу вернуться домой. Мне вдруг как-то разом стало спокойно.

Ладно, попробую договориться с этой бандой, а если нет, представлю, что это сон, очень долгий сон.

Я молча ела, а Эмиль не сводил с меня влюбленных глаз.

– Может, ты не будешь так пялиться? Не люблю, когда мне в рот заглядывают, – зачерпнув ложкой остатки каши, попросила я. – Если не прекратишь, у меня будет несварение.

– В нашем мире отличные лекари, тебе не о чем переживать, – улыбнулся Эмиль и протянул к моим губам руку, стер следы каши пальцем и облизнул его, в очередной раз заставив меня смущаться.

– Слушай, у меня к тебе серьезный разговор, – голос звучал хрипло, как после многочасового крика.

– Внимательно слушаю тебя, любимая, – он лег на живот, подперев подбородок руками, а последнее слово прозвучало как ласка, от которой по спине пробежали мурашки.

Когда его ладонь легла на бедро, ткань ночнушки внезапно загорелась. Каждое движение пальцев рисовало иероглифы на коже сквозь тонкую материю.

– Ну, во-первых, где моя сумка? – задавая этот вопрос, боялась, что он уже заглянул внутрь и обнаружил там интересный сюрприз с женскими половыми признаками.

– У тебя под подушкой. Я заметил, как ты ей дорожишь, и решил, что тебе спокойней, когда она рядом, – Эмиль убрал поднос с опустевшими тарелками и подсел ко мне ближе, положив ладонь мне на бедро.

– Хороший мальчик, – похвалила я, стараясь игнорировать горячее прикосновение. – Если заметишь, что я где-то забыла сумку, всегда клади ее поближе ко мне. Только внутрь заглядывать не смей. Понял?

– Я бы и не подумал без твоего разрешения что-то трогать, – он возмущенно округлил глаза.

Ага, как же, не подумал бы он! Меня-то трогает без разрешения, или это другое?

– Ладно, с сумкой разобрались, – с облегчением подумала, что за нее можно теперь не переживать, наверно. – Давай поговорим о вашем, как его… Ритуале…

– О ночи единения? – подсказал он, продолжая наглаживать мое бедро. Игнорировать такие ласки становилось все сложней. Организм был категорически против моего сопротивления и адекватно реагировал на приятные ощущения, как и положено.

Почувствовав пульсацию между ног, я убрала руку Эмиля и укрылась одеялом.

– Так о чем ты хотела спросить? – надо отдать ему должное, трогать меня он больше не стал.

– Понимаешь, я не могу заниматься с вами этим, причем со всеми сразу! – набравшись смелости, призналась я.

– Почему же? – в глазах Эмиля не было абсолютно никакого понимания. Да вообще, о чем можно разговаривать с девственником, до него все равно не дойдет смысл моих слов.

– Как же тебе объяснить… В том мире, откуда я пришла, у меня есть муж, а женщина, которая изменяет мужу, еще и с семерыми, считается падшей. Понимаешь? – пыталась подобрать самые простые слова.