Карелия

Сергей Шелец

Карелия

Предисловие.

Давайте договоримся вот о чем – я рифмовал не все стихи. Я итак работал над сборником больше года, собирал своих любимчиков по четверостишиям, что-то переписывал раз 100! И катаясь по Петрозаводску и его окрестностям, я понял, что это не имеет никакого смысла. Я не стану популярным, меня не напечатают в местной газете, и даже не упомянут в местных новостных телеграм-каналах. Я решил плюнуть на условности, и сказал себе: "Ты не Набоков, ты можешь делать все, что тебе придет в голову".

В сборник вошли стихи о Карелии, стихи о себе, и стихи, якобы написанные мне от третьих лиц. Где-то просто заметки в троллейбусе. Знаете, это как приехать в Петрозаводск, сесть на любую маршрутку, и просто ехать без карт, планов, и прочей хуйни, которые вытворяют туристы. "О, надо сфоткаться на набережной со статуей рыбаков". Или: "Заселимся в "Космос", и прогуляемся по Ленина".

Нет! Со мной вы будете спать на улицах, есть в "Беккере", и стрелять сигареты у местных городских сумасшедших.

Петрозаводск.

Я с детства помню дымовые трубы,

Которые похожи на сигары.

Ветра холодные здесь грубы,

Чистилищем казались мне пожары.

Я с детства помню берег

В онежской глади застревали баржи.

Свидетель волн твоих истерик

Но ты всегда мудрей и старше

Я знаю – внемлешь моим мольбам,

И улыбаешься своими площадями.

Ты радуешь меня своим прогнозом,

Жарой с прохладными тенями.

С тобой по вечерам не хочется домой,

И твой уют моих любимых парков,

Мне слезы вытрет как рукой.

Не всякий город так со мною ласков.

Уставший, в свитере из крупной вязки,

Сосновыми борами охраняешь мой покой -

Суровый Бог из скандинавских сказок

Мой город с трехсотлетней щетиной!

Ты укрываешь курткой от невзгод,

В кармане слышу стук шунгитового сердца

И колыбельную споет твой теплоход,

Баюкая немого иноверца.

Светофор.

Окраина района "Ключевая"

Славится не только мрачностью панелек,

И тем, что на выезде скучает плечевая.

Там, на заброшенной железной ветке,

По которой поезда не колесили с давних пор -

Стоит забытый одноглазый светофор.

Он светит изумрудом до сих пор,

И смотрит, как от сырости родные рельсы,

Обрастают ржавчиной. Как светофор,

Скучающий по пассажирским рейсам.

Я боюсь, что разберут железную дорогу скоро.

Растащат рельсы, и распилят в лом.

Надеюсь, эта порча не коснется светофора,

Чтоб мог я навещать его тайком.

Ведь он как символ одиноких, и всех тех,

Кто долго ждет свою пропавшую любовь.

Зеленым и надеждой светит он для всех,

И хочет поезду из темноты сигналить вновь.

Кинотеатр “Сампо”.

В кинотеатре "Сампо" места больше нет,

А на кассе не купить билет.

Сняли полотно, и заколочен вход -

Плачет "Сампо" глядя на восход.

Догрызая пленку, в подпол юркнет крыса,

И на пленке скажет мертвая актриса:

"Сударь, мне не все равно на то,

Что зритель не успеет на кино".

В проекторе на веки черно-белый кадр,

А завтра больше не придут в кинотеатр.

Сударь, мне по прежнему не все равно,

Что с землей сравняют мой "Сампо".

На пересечении Невского

И улицы Калинина,

Когда-то радовал людей кинотеатр.

Давно он был построен,

И быстро уничтожен.

И если ночью прикоснуться к новостройке,

То можно в голове услышать "Помни".

Я всегда с тобой.

Проведи немного времени со мной.

Икарус.

На вокзале голуби и ночь.

Зеленое табло считает, что пора уехать,

На "Икарусе" отсюда прочь,

В поисках туманного успеха.

Деньги еще есть. Я покупаю пирожок,

И выхожу под дождь в раздумьях покурить.

И намокает рваный свитерок,

Тем самым намекая уходить.

Обратно на вокзал и покупать билет.

Садиться на автобус, и в салоне греться.

И где-то на дороге погибает интернет,

Не написать, не позвонить. И никуда не деться.

С фальшивой родиной я с радостью прощаюсь.

Клянусь я богом – больше не вернусь.

Я будто бы по новому рождаюсь,

И больше ночью не боюсь.

На остановке в Вознесенье – на паром,

Чтоб переплыть могучее течение реки.

Забываюсь я в автобусе прекрасным сном,

В котором лето долгое, а зимы коротки.

По городу.

А мы будем кататься по городу?

Музыканты по секрету мне сказали,

Что слезы, хранимые с молоду,

Высохнут на магистрали.

А знаешь, что они еще сказали?

Что карелы даже в бурю не спешат.

Они меня к неспешности призвали:

"Скоро ты узреешь результат".

Поэтому не жми на газ.

Хочу не торопиться к ночи.

Мой любимый город – синеглаз!

Из озера хочу воды глоточек.

Следующая остановка – берег.

Ты только посмотри на эти волны!

Давай подкинем музыкантам денег,

Чехлы от их гитар не полны.

Следующая остановка – площадь Кирова.

Это церковь, или музыкальный театр?

Чертовы ветра меня сведут с ума.

Но я переминаюсь в остановках,

В одиноких конечных, где тьма.

Машины сигналят в издевках…

Следующая остановка – Чална.

И как мы здесь оказались?

Мы видели как отражались,

Огни городские на глади воды.

На Чертов стул поднимались;

Говорят, что эти места не чисты́.

В машине… В машине согреются руки,

А сердце – от вида "Комет".

У берега плещутся щуки.

Звенит из шунгита браслет.

Архипова 2.

Это ни к чему, и не стоит говорить,

Но сидя в еденице, я схожу пред Чапаевским кольцом,

И иду через лесок к многоэтажке,

Чтоб увидеться с отцом.

Его квартира на самом верхнем этаже,

И когда-то здесь на подоконнике цвели герани.

Сейчас от старости поблекла вся отделка,

Обнажая в стенах трещины, как раны.

А вот его любимый на балконе стул.

Помню, он курил, разглядывая город.

Я помню запах папирос и с леса гул,

А так-же грязный ворот.

Мне нравилась его рубашка,

Ее полы мне мелкому прятали коленки,

В кармане справа зажигалка, спички,

Слева от зарплаты деньги.

Споет ли мама колыбельную?

Споет ли, прежде чем уйти?

Начать ли жизнь отдельную,

Чтоб себя быстрей найти?

Найдет меня отец,

Пока я раз за разом умираю,

В поисках его души.

Тени от меня его следы скрывают,

И город, кажется живет во сне,

И счастьем тех, кто грустным спать ложится.

Я сочиняю песни о весне,

И так боюсь влюбиться.

Не очень хорошо быть рядом с тобой,

Мне запрещают делать то, что я хочу.

Но для разбоя мальчик в доску свой,

Меня спросили – я молчу.

Ну и где же мой отец?

В высотке на Архипова пьянчуги незнакомцы,

Пьют на лавке, ждут конец,

По улицам, по тротуарам скользким.

21й год.

Я слушал песни жаркой ночью,

И возвращался из К&Б со смены.

Вниз по Невскому домой,

Июнь, ты слышишь? Мне было хорошо.

Музыка у берега казалась мне родной.

Мой друг – свидетель солнцем выжженных волос.

Кэмэл сотка с кнопкой, вкус дюшеса,

Я энергетиком сменил вино,

Вину на жажду жизни. Я – повеса,

А не малец, спустившийся на дно.

В июне 21го, я помню -

Ночь была как золотистое руно.

Что тогда произошло, в конце июня?

Что именно не знаю, но я помню аромат духов,

Которыми душил свои рубашки,

И запах сигарет своих друзей.

В наушниках Земфира и ее "Ромашки",

Мак-комбо на троих, чтоб было веселей.

Один из нас – фальшив и лжив,

Но месяцы спустя его,

Мы превратили в шутку.

Он потерял двоих друзей – дурак,

И как стыдливый пес забрался в будку,

Глупый мопс, "кутак" -

Лови в Башкирию попутку.

Беккер.

Вкусная выпечка. Ало-рубиновый морс.

Уютное кафе, где пахнет свежим хлебом.

Тут можно спрятаться от гроз,

Пока природа устрашает неспокойным небом.

Это – место встречи. Изменить нельзя.

Я занимаю столик у окна, и с кофе,

Радуюсь, какие ж мы друзья -

Всегда веселые и в смерть, и в горе.

Калитки с просом малость подгорели,

Но это даже лучше: кофе скрасит все.

За болтовней проспекты все алели,

Пора прощаться с днем.

Пора просить у белой ночи,

Теплоты, которой мало в доме

И ботинки насквозь дождь мои промочит

И высохнут лишь в летнем зное

В соснах запутался ветер.

И солнце светит на нас.

Какая милота!

В соснах запутался ветер,

Светится фуксией клевер.

А что ты скажешь родителям,

Исчезнув на тысячу лет?

На бархатных скалах,

И в пляжах песчаных -

Нас никто не найдет.

В джинсиках рваных,

Холодных и синих,

Волною на берег прибьет.

В соснах запутался ветер.

Какая красота!

Влюбленные в север,

Не видим друг в друге тепла.

Слухи о церкви в лесу.

Слухи ходили о церкви в лесу.

Сосны до неба там были бы стенами.

Как купол огромный – ночной небосвод

Изумрудные мхи – гобеленами.

Слухи ходили о церкви в лесу.

Огромная ель как алтарь.

Только распятых здесь нет, да повешенных.

И птицы щебечут тропарь.

И вот я гуляю в карельском лесу

И голос кукушки пророчит мне жизнь.

Смерть затупила о кости косу.

И кто то рассыпал алмазы

По черному бархату ночи.

Город, который стоит любить.

Мужчина, которого стоит любить,

Примешь ли в свои объятия карельца?

Я с берегов твоих хочу воды испить

И жить века под теплым сердцем.

Мне нравится блудить в твоих лесах

Читать твои послания в рекламах.

Я чадом засыпаю на твоих руках,

Лечась в тебе от старых шрамов.

Город, в который стоит влюбиться,

Мне б навсегда с тобою остаться.

В скалах и лишайниках забыться,

И больше никогда не рождаться.

Присниться.

Судорожно вывеска мелькает за окном

Администратор сонный ждет гостей

У дороги над отелем плачет гром

Ветер на парковке дует все быстрей.

Вот вторые сутки я снимаю номер на двоих

Утром я спускаюсь вниз за кофе.

О тревоге радио поет в стране глухих

За ресепшен говорят о катастрофе

И вчера я слышал слезы за стеной,

Вчера я слышал гром из пушки.

Вот в моих глазах исчез покой,

Предчувствуя коварные ловушки.

В номере соседнем жили двое

И один из них с ума сходил.

Девушка рыдала воем,

А второй спокойно говорил:

"Мы останемся на дне.

Мы больше не сможем влюбиться.

Мы выиграли в этой войне

Нам стоит собою гордиться".

Выстрел, и кровь на стене.

Он шепчет, прежде чем убиться:

"И если ты умрешь во сне,

То я обещаю присниться".

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.