Безвозвратность

Я слишком сильно задумалась, поэтому не заметила приближения молодых людей, которые не вошли, а буквально вбежали в вагон, как будто опаздывали на рейс или как если бы за ними кто-то гнался. Вздрогнув всем телом, я посмотрела на них и сразу же оценила: совсем молодые люди – парню лет двадцать, девушке лет восемнадцать, – оба выглядят взбудоражено, ярко, в общем, так, будто ещё только переживают все прелести и тяжести своих пубертатных периодов. У темноволосого парня видны татуировки на шее, светлые волосы девушки пронизывают розовые и красные пряди, но, вроде как, оба трезвы, хотя и слишком уж распаленные.

Приняв из рук парня билеты, я сразу замечаю, что оба оформлены на одно имя. Подозрение проскальзывает моментально.

– Предъявите ваши паспорта, – сразу же требую я, посмотрев в упор на парня, как бы прикрывающего собой девушку, руку которой он явно не желает выпускать.

Парень достал из внутреннего кармана своей потёртой куртки паспорт и протянул его мне. Я сразу же принимаюсь изучать: документ принадлежит ему, гражданину Чешской Республики, и в нём значится то же имя, что на обоих билетах – Джаред Дженкинс, девятнадцать лет.

– Паспорт вашей спутницы, – требую я, не выпуская из рук паспорта парня.

– Я не брала с собой паспорт, – сразу же нервно закусывает нижнюю губу девушка.

Я так и знала…

– Согласно закону, передвижение по скоростной железной дороге несовершеннолетним разрешается только при согласии опекунов.

– Ей уже есть восемнадцать.

– Да, мне уже есть восемнадцать!

– В таком случае, предъявите документ, подтверждающий ваше совершеннолетие, – обращаюсь я к девушке, как бы прячущейся за спиной парня, и та мгновенно потупляет взгляд, упираясь им в свои потрёпанные кеды. Правый рукав её куртки закатан до локтя, и я замечаю на оголённом предплечье крупную и филигранно выполненную татуировку в виде волка… Странно, ведь теперь я уверена в том, что восемнадцати лет ей нет, однако же, татуировки несовершеннолетнему человеку ни один тату-мастер в Португалии не сделает.

– Пожалуйста, войдите в наше положение, – парень вдруг буквально нависает надо мной своим высоким ростом и заговаривает таким тоном, будто от меня сейчас зависит не только его жизнь, но и жизнь его спутницы. – Я купил два билета. Не подумал о том, что необходимо было оформить второй билет на имя своей девушки. Она забыла свой паспорт…

– Как же она без паспорта будет находиться в чужой стране? – почему-то я уверена в том, что девушка местная, и реакция моего собеседника сразу же и категорично подтверждает мою гипотезу. Парень на несколько секунд застыл, после чего выдал вдруг совсем упавшим голосом:

– Пожалуйста.

За проезд несовершеннолетнего пассажира без официального разрешения его опекуна меня могут лишить лицензии проводника, что для меня может значить только одно – переаттестация длиною в один месяц. Серьёзное нарушение и штраф серьёзный. Проверка пассажиров может случиться на любой станции, а может не случиться вообще, что более вероятно.

Я ещё раз смотрю сначала на парня, затем на девушку, выражение лица которой стало совсем уж подавленным – она уже не верит в то, что я их пропущу. И я бы не пропустила, наверное. Но что мне терять? Если будет проверка – их ссадят с рейса, и до Праги они не доберутся, по крайней мере, так быстро, как рассчитывают, а меня жёстко оштрафуют. Но вот что: этой ночью этим двум ребятам явно очень сильно нужно уехать из этого города, как и мне, а мне при этом уже наплевать на всевозможные штрафы, санкции и взыскания. Так почему же не помочь нуждающимся в помощи, взъерошенным влюблённым, тем более с учётом того, что у меня в руках есть власть, позволяющая мне осчастливить их так, как их никогда не осчастливит ни один другой проводник.

Плечи девушки окончательно осунулись под тяжестью висящего на них рюкзака, парень, кажется, забыл как дышать, когда я наконец произнесла:

– Ладно, проходите. Средний класс, места двадцать семь и двадцать восемь.

Парень мгновенно расплылся в благодарной улыбке, а девушка даже вздрогнула, будто не поверив моим словам.

– Большое спасибо… – глаза парня скользнули по бейджу с моим именем. – Спасибо, Хильда! Вы лучшая…

Молодые люди поспешили ретироваться в вагон среднего класса, а я осталась стоять с неопределённой улыбкой на лице. Я лучшая. Ну хоть раз в жизни…

В поезд вошла милая женщина, находящаяся не менее как на девятом месяце беременности. Курносая шатенка с завитой прической и добрыми глазами. Улыбаться такому типу пассажиров – самое простое и приятное занятие.

– Чемодан оставьте в багажном вагоне. Вам помочь с установкой кошачьей переноски?

– Что вы! Не беспокойтесь, я вполне справлюсь самостоятельно…

Надо же, какая разница – просто пропасть! – между пассажиркой с канарейкой и этой женщиной. Меня всегда занимала мысль о том, какие разные люди на короткие несколько часов сходятся в одном месте, выезжая из пункта “А” в пункт “В”, чтобы в итоге навсегда разойтись в разные стороны и больше никогда не встретиться. Это так странно…

Прозвучало объявление о посадке на рейс Лиссабон-Прага, и девушка в плаще закончила курить на перроне. Когда она заходила в вагон, я ей улыбнулась, на что она отреагировала подобием улыбки. Интересная она, какая-то “другая”…

Когда двери наконец закрылись, отказываясь принимать опоздавших на рейс, я поспешила занять своё привычное место в кухонной зоне. Заняв его, я машинально пристегнула ремень безопасности и начала думать о том, как интересно складывается моя жизнь, в которой я неизменно чувствую себя выброшенной за пределы общих компаний: есть бизнес-класс, есть средний класс, а есть кухонная зона с одним-единственным, раскладным креслом, специально для меня.

***

…Я заметила её до того, как она ворвалась в кухонную зону – её чёрный плащ с вызовом развивался в коридоре бизнес-класса – что такое?! При старте все пассажиры должны быть пристёгнуты ремнями безопасности – никаких исключений!

Испытав смесь испуга с протестом, я резко отстегнула свой ремень и вскочила на ноги. Пассажирка среднего класса в эту же секунду переступила порог кухонной зоны. Я мгновенно запротестовала вслух:

– Что Вы здесь делаете?! Ходить во время старта небезопасно и строго воспрещается! Немедленно займите своё место и пристегнитесь!

– Необходимо вызвать скорую помощь на перрон под номером пятнадцать! Срочно! – при этих словах карие глаза девушки вспыхнули нешуточным огнём.

– О чём вы говорите?!

– На пятнадцатом перроне произошло массовое самоубийство! Толпа людей бросилась на рельсы!

Кажется, я ожидала услышать что угодно, но не столь ужасное, наверное, поэтому дальше мой голос зазвучал растерянно, а мои руки вдруг затряслись, нервно касаясь гладкого плаща незнакомки:

– Успокойтесь… Если на вокзале что-то произошло, там уже наверняка среагировали…

– Вы меня слышите?! Там люди на рельсы бросились, а Вы предлагаете мне положиться на то, что это́ вовремя заметит ещё кто-то, кроме меня?! А вдруг по этим рельсам сейчас поезд движется?! Немедленно свяжитесь с железнодорожной станцией! Немедленно оповестите все доступные вам службы!

– Ладно… Ладно… Я сейчас сообщу… Я сейчас… А Вы сейчас же возвращайтесь на своё место, слышите? И пристегнитесь ремнём безопасности: поезд может резко тряхнуть, отчего Вы можете упасть и повредиться… Ну же, возвращайтесь на своё место. Я подойду к Вам через пять минут.

Девушка развернулась с откровенным недоверием – должно быть, мой неубедительный тон мало способствовал её вере в то, что я действительно способна уладить столь серьёзное дело. Надо же, какая вспыльчивая… А по первому впечатлению я думала, что она сдержаннее. Впрочем, она ведь всерьёз заявила о массовом самоубийстве – мало ли что ей могло привидиться, и всё же даже если это была всего лишь галлюцинация или провокация, проявление ярко выраженных эмоций в такой ситуации, должно быть, неизбежно…

Я поторопилась войти в кабину машиниста. Стоило мне закрыть за своей спиной дверь, как Уилфред сразу же обернулся и посмотрел на меня через плечо.

– Хильда, я рад тебя видеть… Но разве сейчас ты не должна быть пристегнутой?

– Верно, – я села на посадочное место рядом с единственным машинистом – вторых машинистов и их помощников уже больше пяти лет как нет, из-за введения в эксплуатацию новой электронной системы, страхующей главного машиниста на всех уровнях. – Послушай, тут такое дело… Одна пассажирка среднего класса утверждает, будто при отправке поезда стала свидетельницей массового самоубийства: будто бы люди спрыгнули с пятнадцатого перрона на рельсы…

– Может, она пьяна?

– Нет, конечно нет, я бы заметила и не пришла бы в таком случае…

– Может, очередной городской перформанс.

– Ну, знаешь, как-то подобное чересчур для перформанса…

– Ладно, понял, сейчас свяжусь со станцией. – Он начал вызывать станцию по портативной рации, сразу же пошли гудки. Пока никто не отвечал, он решил продолжать разговор: – Какая сегодня заполненность?

– Пять из восьми мест в бизнес-классе и восемь из двадцати мест в среднем классе.

– Тринадцать занятых мест из двадцати восьми. Что ж, бывало и больше, хотя позавчера мы вообще ехали почти впустую – всего шесть пассажиров.

– Зато всех их мы смогли бонусом разместить в бизнес-классе, – улыбнулась я, на что Уилфред ответил мгновенной улыбкой. – И всего пассажиров не тринадцать: ты не учёл себя и меня, плюс парочку питомцев, и к тому же, одна из пассажирок беременна.

– Что ж, в таком случае можно сказать, что пассажиров пятнадцать и…

– Можно считать, что шестнадцать, – заулыбалась я.

– Как скажешь, – машинист вдруг посмотрел на меня мягким взглядом, который присущ его мягкому темпераменту, но в этот раз он как-то так улыбнулся, что я отчего-то смутилась.

Гудки, вызывающие железнодорожную станцию, продолжали шипеть в рации.

– Послушай… – мой давний знакомый резко начал и вдруг запнулся.

От неожиданности я вся встрепенулась и сразу же решила прийти ему на помощь:

– Да, Уилфред?

Я обратилась к нему по имени. Обычно мы обращаемся друг к другу исключительно по фамилиям – Рэйнольдс и Мур, – но я видела, каким взглядом этот мужчина, старший меня всего на год, иногда посматривал на меня. Я никогда не задумывалась об этом, конечно нет, ведь до сегодняшнего дня я была замужем! Но вот это мой последний рейс, и он не знает об этом, хотя проработал со мной бок о бок целый год, с самого момента открытия станции надземной железной дороги в Лиссабоне – мы с ним стали одними из немногих, сумевших пройти аттестацию для работы на надземном рейсе супер-класса. Через несколько часов мы прибудем в Прагу, но вместо того, чтобы привычно занять свой заранее забронированный компанией номер в четырехзвездочном отеле, я отправлюсь в Вену, и мы больше никогда не увидимся…

– Я тут подумал… Может быть, ты будешь не против выпить со мной чашечку кофе? Я знаю отличный ресторан в Праге, в котором подают чудесный ужин… Не подумай, я знаю, что ты замужем. Просто… – снова запнулся.

И я опять решила прийти на помощь:

– Что “просто”, Мур?

– Просто я услышал от Хелены о том, что ты, ну, знаешь… Ты, вроде бы, разводишься со своим мужем. Вот я и подумал, почему бы не пригласить тебя на чашечку кофе… Прости, моё предложение, должно быть, может показаться тебе крайне бестактным… Оно таким и является, – всегда отличавшийся мнительностью Мур окончательно растерялся и смутился. Смущение его было настолько велико, что внезапно перебросилось и на меня:

– Почему бы и не выпить чашечку кофе с коллегой? – вдруг улыбнулась я, почти ощутив, как к моим щекам приливает румянец.

Уилфред резко посмотрел на меня своими добрыми, чёрными глазами:

– Правда хочешь поужинать со мной или ответила так из сочувствия?

– Ну знаешь… Такие вопросы не очень прилично спрашивать у женщины перед первым свиданием, – сказав так, я окончательно порозовела, зато мой собеседник мгновенно просиял: я обозначила его приглашение официальным свиданием, да ещё и согласилась принять это приглашение! Неужели я могу быть такой смелой?! Неужели кто-то действительно может хотеть пригласить меня на свидание, да ещё при этом и смущается, и опасается моего отказа?! В груди вдруг возникло странное чувство, какого я не испытывала, кажется, целую жизнь…

Не знаю, сколько ещё я бы не обращала своего внимания на шипение в рации и не отрывала своих глаз от смущенного профиля Мура, своеобразную красоту которого я до сих пор почему-то совсем не замечала, если бы этот сладостный момент не прервал ужасный бой – кто-то с устрашающей силой колотил в дверь и требовал немедленно открыть её!

ГЛАВА 3

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ

РЕБЕЛ ГОНСАЛЕС – 29 ЛЕТ

– Береги себя. Поезжай домой и выспись, – с этими словами я прервала продолжительное объятье с отцом, который пришел провожать меня, несмотря на то, что мой рейс отправляется в полночь, а утром ему вставать в семь часов.

– Ты тоже подремай, ведь после ночной смены отдохнула всего ничего, – замечает мой старик.

– Я обязательно посплю в пути, – улыбнувшись и потерев его по плечу, пообещала я, не подозревая о том, что сейчас даю своему самому дорогому человеку обещание, которое не сдержу.

Внешне я совсем не похожа на отца. Он низкий и крупный, а я высокая и поджарая, у него широкий нос, а мой нос совсем тонкий. Даже цвет моей кожи немногим светлее, чем у него: мой отец доминиканец, а мать пуэрториканка с ямайскими и индийскими корнями. Внешними данными я больше пошла в мать – средняя красота, зато исключительная стройность, – а внутреннее составляющее во многом скопировала у отца, хотя, конечно, он намного добрее меня.

Всю свою жизнь мой отец проработал водителем кареты скорой помощи. Может быть, по причине желания быть ближе к отцу, чтобы присматривать за ним, я в итоге и выбрала профессию хирурга. Когда я стала дипломированным специалистом и поступила на работу в клинику, он так сильно гордился мной, что даже расплакался, рассказывая о моих успехах моей крёстной матери. Чтобы дать мне это образование, он многим пожертвовал и очень много работал. И несмотря на то, что он был отцом-одиночкой, он сумел дать мне не только лучшее образование, но и достойное воспитание. Боюсь, он даже не подозревает, что я горжусь им намного больше, чем он может гордиться мной.

Мать бросила нас, когда мне было девять лет. Она взяла мою двухлетнюю сестру и сбежала с ней посреди ночи, в Парагвай, где и затерялась на долгие годы. Мы думали, что они навсегда исчезли из нашей жизни, но вдруг, совершенно неожиданно, спустя двадцать лет абсолютной тишины, мать с сестрой заявились на порог отцовской квартиры… Сначала была радость – гораздо позже пришло осознание: мы оказались совершенно разными и совершенно чужими друг другу людьми. Уже спустя неделю после внезапной встречи мать и сестра обокрали квартиру отца, и вновь испарились, на сей раз не оставив даже записки. Это произошло месяц назад, а отец до сих пор не отошел от удара в спину – он не верил в то, что восстановление отношений с матерью его детей возможно, да и не хотел подобного, но он искренне радовался нахождению моей сестры, истинное лицо которой я смогла рассмотреть слишком поздно, отчего и не сумела предотвратить урона для отца… После пережитой драмы мой старик вдруг резко осунулся: его плечи теперь всегда опущены, а в его глубоких глазах читается тягостная печаль.

– Через неделю ты приедешь ко мне в Прагу, – улыбнулась я, повторно пожав родительское плечо. – Мы будем жить в пригороде, в чудесном домике.

– Тебе точно втрое увеличили заработную плату?

– Ты ведь знаешь, что я никогда тебе не вру. В Праге хирургов ценят больше, чем в Лиссабоне. И к тому же, на днях ты продашь квартиру, так что о деньгах переживать не стоит.

– И всё же, Чехия – совсем чужая страна.

– И какая красивая! Ты ведь сам сказал, что тебе понравилась чешская весна.

– Да, понравилась. Ну ладно, ступай уж, а то проводница на нас слишком пристально смотрит.

Я ухмыльнулась мысли о том, что мой отец каким всю свою жизнь был мягкотелым добряком, таким и остался, несмотря ни на какие невзгоды. Ещё раз обняв его хорошенько, я подняла с отполированных плит перрона сумку ручной клади и отправилась к поезду.

Отдав билет пытливой проводнице, которая и вправду наблюдала за моими объятиями с отцом слишком уж пристально, я обернулась и ещё раз помахала своему старику, который всё не уходил. В этот же момент я увидела девушку в чёрном плаще, одиноко и уверенно шагающую в направлении этого рейса. Я бы могла ещё выйти к отцу, но подумала, что мешать посадке других пассажиров нежелательно, и поэтому просто ещё один раз помахала рукой продолжающему стоять на перроне родителю, после чего, наконец, вошла в вагон бизнес-класса. Место в бизнес-классе – непозволительная для меня роскошь, но не в этот раз, потому что мой переезд из Лиссабона в Прагу полностью оплачен пражской медицинской компанией. В конце концов, я считаюсь одним из лучших хирургов Европы, при этом самым молодым, да ещё и являюсь женщиной. Сказать, что европейские светила питают высокие надежды относительно моего будущего, значит преуменьшить ответственность, которая сейчас лежит на моих плечах. От меня в это время зависит не только будущее моего отца и моих пациентов, но медицинское будущее целой страны, а быть может, и целой Европы.

Надо же, в бизнес-классе для одного пассажира выделяется целый диванчик, отделанный искусственной кожей, и стопроцентная защита от нежелательных соседей – никто рядом не сидит, весь диванчик принадлежит только тебе. Круто быть богачом.

Установив ручную кладь на полке над пятым местом, я сняла с себя куртку, с удовольствием опустилась на мягкий диван и сразу же взялась за попытки расслабиться: достав из сумочки наушники и заткнув ими уши, я включила звуки океана, надеясь как можно скорее заснуть. Однако какое-то странное ощущение, похожее на необоснованное беспокойство, продолжало неприятно напрягать моё нутро. К моменту старта поезда я уже почти справилась с этой неожиданной помехой, уже начала прикрывать веки в надежде погрузиться в сон, когда по коридору мимо пронеслась явно обеспокоенная пассажирка в чёрном плаще – та самая, которую я видела издалека, когда в последний раз махала рукой отцу. В попытке не реагировать на внешние раздражители, я всё же закрыла глаза и ещё усерднее прислушалась к шуму океана, выливающемуся из моих любимых наушников, но заново поднявшаяся волна напряжения никак не желала схлынуть повторно… Я ведь выключила чайник перед тем, как отдала ключи хозяйке квартиры? Да, я сделала это. Предупредила Матильду о том, что её кошка окотилась в подвале? Да, не забыла. Я ведь оставила отцу рецепт для Сэма? Ещё утром оставила, на комоде. Что же… Что же такое…

Уловив постороннее движение, я вновь открыла глаза и увидела, как девушка в чёрном плаще и с хмурым выражением лица шагает назад по коридору – она явно чем-то недовольна или… Или обеспокоена? Я резко вынула из своих ушей оба наушника, но девушка уже прошла мимо. Разве в первые пятнадцать минут поездки разрешается ходить?.. Но раз она ходит, значит, на то должна быть серьёзная причина. На секунду я даже подумала, не подняться ли мне, чтобы пойти вслед за ней и поинтересоваться, но вовремя опомнилась: о чём поинтересоваться? Зачем? И ведь техника безопасности запрещает отстегивать ремень в первые пятнадцать минут поездки…

Позади меня вдруг раздался мужской голос – пожилой мужчина, занимающий место с противоположной стороны коридора, обращался к молодому мужчине, сидящему прямо за моей спиной:

– Слышал? Или мне показалось? Она сказала проводнику, что видела массовое самоубийство на перроне? Там что, кто-то на рельсы упал?

Моё сердце упало: отец!

ГЛАВА 4

СВЕТ ИЗ НИОТКУДА

АДРИАНА БОНД

Я и не думала возвращаться на место – знаю я этих ответственных работников: стоит отвернуться, и никто ничего не сделает, даже если перед этим были произнесены клятвы о сиюсекундном выполнении задачи. Остановившись в тамбуре между вагонами бизнес-класса и среднего класса, я вынула из кармана плаща мобильный телефон и, под аккомпанемент громкого мяуканья кота, доносящегося из вагона среднего класса, начала беспокойно вбивать в поисковую строку браузера запрос: “Массовое самоубийство на перроне надземной железной дороги Лиссабона”. В ответ я сразу же получила странные статьи со статистикой самоубийств в Португалии за прошедший месяц, и ни одного намёка на интересующее меня происшествие. Эта зияющая пустота не могла не показаться мне странной. Ведь с момента происшествия уже прошло пять минут – новости и меньших масштабов разлетаются по сети быстрее, чем пчёлы, идущие на роение. Что же это такое…

Я едва не вздрогнула оттого, что кто-то, оставшись незамеченным, приблизился ко мне и коснулся моего локтя. Подняв взгляд, я увидела перед собой молодую, смуглокожую девушку, в глазах которой откровенно плескалось беспокойство.

– Простите. Простите, я хочу узнать… Вы сказали, что видели, как кто-то упал на рельсы? Кто это был? Это ведь не был темнокожий пожилой мужчина?

– Я не знаю. Среди падающих были и мужчины, и темнокожие…

– О, нет!

– Должно быть, Вы переживаете о ком-то, кто Вас провожал? Если так, можете быть спокойны: это́ произошло на пятнадцатом перроне.

– Мы стартовали с шестнадцатого.

– Верно.

– И всё равно… Погодите. Упал не один человек?

– Нет, не один. Там была толпа… Простите, я точно не знаю, что́ это́ было.

– Да… Да, я понимаю… Благодарю за информацию, – с этими словами девушка нервно отстранилась от меня и, достав из заднего кармана своих джинсов мобильный телефон, подошла к закрытым дверям выхода из поезда и оттуда начала совершать попытки дозвониться до кого-то. Сразу же потеряв всяческий интерес по отношению к незнакомке, я вновь углубилась в интернет, и почти сразу наткнулась на что-то стоящее моего внимания. Зайдя на сайт проверенного новостного портала, я обнаружила целых пять новых статей, опубликованных за прошедший час, что уже было странно, так как обычно в ночное время суток такие новостные ресурсы молчат. У всех пяти статей были странные заголовки, все были украшены фотографиями людей с какими-то странными шарами, парящими возле их голов – точь-в-точь такие сферы я видела парящими над головами тех суицидников!

Я поспешно открыла самую свежую статью и начала с жадностью поглощать информацию. Обрывки фраз врезались в глаза и вызывали безотчетные, холодные мурашки по коже: “Это не шаровые молнии…”, “Похоже на паразитическое существо…”, “Существо или явление…”, “Сводят с ума людей, к пространству которых прикипают…”, “Подверженных толкают на убийства и самоубийства…”, “Днём в Америке они были чёрными, с наступлением ночи они приобрели белый пульсирующий свет…”, “Люксы – научное название этого явления, от латинского “lux”, что означает “свет”…”, “Первые люксы были зафиксированы в США, штат Нью-Джерси, в три часа пополудни…”, “Поднимаются на высоту до 100-120 метров от поверхности земли – высшая точка всё ещё официально не зафиксирована…”, “В Америке официально подтверждено 200 тысяч летальных исходов, неофициально цифра может превышать 1 миллион…”, “Явные признаки попавшего под действие люкса человека: небольшой пульсирующий шар света над головой, потерянный взгляд, хаотичные телодвижения…”, “Не покидайте своих домов, не открывайте двери и окна!!!”.

– Что это? – я вновь не заметила, как девушка приблизилась ко мне и теперь смотрела в мой телефон таким же испуганным взглядом, какой в эту секунду наверняка был у меня самой. – Что ещё за люксы?..

– Я… Не знаю…

– Можешь сбросить мне эту статью? – с этими словами она поспешно открыла в своём телефоне популярный мессенджер и показала мне адрес своего профиля. – Ребел Гонсалес, меня легко отыскать.

Не отвечая ни слова, я за считаные секунды нашла её контакт в своём мессенджере и переслала ей ссылку на статью. В голове в какой-то момент загудело… Что же это́ такое?.. Почему это́ случилось в Лиссабоне?.. Как обстоят дела в Праге?..

– Адриана Бонд? – Гонсалес вдруг оторвала от экрана своего телефона обеспокоенный взгляд и буквально впилась им в меня. – Ты та самая Адриана Бонд? Основательница “Honesty”? – в ответ я замерла, не зная, как реагировать на то, что меня узнали. Тем временем девушка продолжала таранить: – Я многое знаю о твоей программе. Потому что я врач… “Honesty” спасла много жизней.

– Да… Что ж… Эм… Хорошо…

– Мне очень приятно познакомиться с Вами, – с этими словами она уверенно протянула мне свою ладонь. Стоило мне в ответ протянуть свою руку, как она сразу же с силой пожала её. Я невольно отметила, что её рука обладает внушительной силой, обыкновенно свойственной противоположному полу.

Наконец вернув себе свою руку, я уже хотела поспешно ретироваться в свой вагон, но с той стороны до моего слуха вдруг донеслись такие истошные крики кота – да когда же он уже заткнётся?! – что я сразу же поняла, что мне не стоит двигаться в том направлении. Машинально посмотрев на свои наручные часы и поняв, что мы находимся в пути уже целых десять минут, а проводница до сих пор не соизволила отчитаться мне о проделанной работе, я уверенным шагом направилась в сторону бизнес-класса – выносить дверь кабины машиниста.