Картинки с выставки. Наука и технологии в раннем СССР

Выставка 1911 г., также состоявшаяся в Италии, была организована в честь 50-летия объединения страны и проходила в двух городах – Турине и Риме. При этом Турин стал средоточием промышленной и сельскохозяйственной части, Рим – художественной экспозиции. На этот раз Российская империя являлась официальным участником. Государственный заказ на проектирование павильонов получил молодой архитектор В. А. Щуко, который по-своему интерпретировал тему классицизма, предложив в качестве национального стиля России ампир[52]. Портик русского павильона в Турине, возведенный по мотивам самого узнаваемого образа московских усадеб того времени – музыкального салона «Конный двор» Д. И. Жилярди в голицынских Кузьминках, вместо конных композиций обрамляли две аллегорические скульптуры: «Труд» и «Плодородие». Запомним это впервые появившееся в выставочной практике символическое представление России как страны союза промышленного и сельского труда, который в дальнейшем трансформируется в союз рабочего и крестьянина.

Рис. В-10 Вид на павильона России, арх. В. А. Щуко. Всемирная выставка, Турин, 1911. Из фотоколлекции History [of] Russia in Torino at the 1911 https://expo2015-milano.blogspot.com/2015/03/history-russia-in-torino-at-1911-expo.html?spref=pi [дата обращения 10.10.2023]

Число наград, увезенных русскими, было достаточно впечатляющим: 89 Гран-при, 27 почетных дипломов, 62 золотые медали, что свидетельствует об уровне экспонатов. Медали удостоился Никитский ботанический сад за коллекции декоративных растений[53]; подавляющее большинство наград пришлось на произведения кустарных промыслов, скульптуры и живописи. Экспозицию сопровождала богатая и разнообразная культурная программа: художественные выставки, выступление труппы «Русский балет» С. П. Дягилева, концерты Московского синодального хора и пр. Возможно, акцентирование художественной составляющей было связано с тем, что комиссаром русской экспозиции стал секретарь Русско-Итальянской торговой палаты Б. В. Кириченко-Астромов, юрист по образованию, увлеченный искусством, театром, известный оккультист и масон[54].

Экспо в Турине и Риме 1911 г. оказалось последним в череде регулярных всемирных смотров. В 1912 г. в Берлине собралась дипломатическая конференция, задачей которой стало принятие Конвенции о международных выставках, регламентирующей порядок их проведения и статус: исключались выставки, «маскировавшиеся» под всемирные, понижающие их статус[55]. Однако Первая мировая война на долгие годы прервала выставочное движение. Эстафету России подхватила уже другая страна – Советский Союз.

Научный продукт и его экспонирование: проблемы агрономии

Мы рассмотрели выставочный опыт, накопленный имперской Россией ко времени, когда ей на смену пришла Россия советская. Суммируя его, отметим очевидное несовпадение между динамичным развитием агрономии и отставанием выставочной демонстрации ее достижений. Попробуем сопоставить эти пласты, прокомментируем результаты.

Первый комментарий относится к временному интервалу получения агрономического продукта. Специфика аграрной науки предполагает длящиеся многие годы экспериментальные проверки инновационных продуктов и технологий. Так, согласно методикам первой половины XX в. (до «зеленой революции»), ученому-агроному для выведения нового сорта требовалось не менее десятка лет; еще некоторое время уходило на массовое размножение сорта. Таким образом, селекционные сорта могли быть выпущены в производство в среднем через 15 лет с момента начала работ. Продолжительными были и эксперименты в области агротехники и агрохимии: по разработке новых севооборотов, введению травосеяния, изучению методов вспашки, применению новых видов удобрений и т. д. Столь серьезные сроки определялись сезонностью полевых опытов, кратким весенне-летним периодом в средней полосе России[56]. Даже использование вегетационного метода, ускорявшего агрохимические работы, на финальной стадии неизбежно требовало исследований в полевых условиях. Более «скоростным» считалось почвоведение. Но и здесь проходили годы – как, в частности, в случае исследований русского чернозема В. В. Докучаевым – прежде чем черноземный куб, яркий выставочный экспонат России, был представлен в сопровождении строго научных карт, диаграмм, таблиц и других наглядных средств визуализации результатов работы почвоведа. Если добавить к этому еще и годы от формальной организации опытной станции до начала ее работ, уходившие на строительство, материально-техническое оборудование, распашку и окультуривание опытных полей, то понятно, что ждать результатов от опытных учреждений, созданных на рубеже 1900-х гг., приходилось не ранее 1920-х гг. Иными словами, организованные в начале века опытные станции работали на будущее – как оказалось, уже другой, советской, России. Соответственно, демонстрация их научных продуктов также становилась делом будущего, советского будущего. Вместе с тем невозможно было показать публике уникальное агрономическое произведение, существующее в одном экземпляре, – как получилось, например, с машиной Чебышева или проектом моста Проскурякова. В этом смысле агрономия – не то пространство «одиноких идей», в котором преуспела российская наука[57].

Рис. В-11 Участие России на всемирных выставках. Лист из альбома С. Ю. Витте. Бумага, акварель; 62×45 см. Государственный музей политической истории России. Фонд плакатов

Второй комментарий лежит в области, которой мы только что коснулись, – презентации исследовательского продукта в выставочном пространстве. Речь идет о сложности визуализации именно агрономических объектов. Уже упомянутый куб чернозема и вегетационный домик Тимирязева с сопровождающими их пояснительными материалами – удачные примеры сочетания наглядности, необходимой для публики, и информативности для узких специалистов. Из этой же серии – селекционные сорта зерновых и некоторых овощных культур, которые легко переносят перевозку и длительное хранение (в отличие от скоропортящихся фруктов и ягод). Что касается презентации агротехнических приемов, здесь требуются особые подходы: демонстрационные опытные делянки, возможность заблаговременного посева, своевременного ухода за опытом и пр. Со всем этим успешно справлялись США, несомненные лидеры выставочной агрономии. России на международных смотрах не удавалось создать своим ученым-опытникам необходимые условия. Причины лежали главным образом в недостатках организации и финансирования, а также в объективных проблемах географической отдаленности – трудностях с перевозкой экспонатов, арендой площадей и т. п.

Третий комментарий отсылает к оформительской и пропагандистско-просветительской составляющей экспозиций. Необходимо было решить довольно сложную задачу: заинтересовать российскими экспозициями искушенных в визуальных «чудесах», пропаганде и рекламе передовых граждан мира. Прежде всего это требовало наличия способной удивить, привлечь внимание публики «витрины» павильона или секции. Однако мы видели, что долгие десятилетия организаторы настойчиво предлагали публике архаичный вариант «русского образа» как сказочного града Китежа. В том же направлении работала реклама: страницы российских буклетов и международных каталогов пестрели малахитовыми кабинетами и прочими «яйцами Фаберже», символами роскоши и богатства дореволюционной России. Выбор был связан с общими тенденциями выставочной работы, прежде всего – следованием наметившемуся еще в XIX в. курсу на «государственное искусство». Начиная с первых международных выставок в российских отделах господствовал так называемый «русский стиль» – копирование древнерусского искусства, иногда с элементами эклектики[58]. Казалось бы, оформительская сфера не может определять пространство науки и техники. Однако доминирующий стиль влиял на отбор экспонатов и в конечном счете определял экспозиционную тематику. В павильон-копию Московского Кремля публика приходила отнюдь не в поиске научных достижений; здесь ожидали увидеть «царскую роскошь», традиционные изделия русского декоративно-прикладного искусства, а не современные машины и научные инновации. Инерция выбора в пользу «имперского великолепия» отражала прочно утвердившееся в России обскурантистское мнение, что страна сильна прежде всего своими сырьевыми ресурсами и народными умельцами, а ее интеллектуальное начало вторично. Тем не менее победа модерна, «модернизация», наглядно проявившаяся в сфере искусства, в оформлении выставок, постепенно распространилась и на их содержание: работы русских ученых и инженеров отвоевывали себе все более значительное место в выставочных экспозициях.

Из приведенных сопоставлений следует также, что общественно-политические события по-разному отражались на научном процессе и его выставочной презентации. Так, война с Японией, на которую научная Россия почти никак не отреагировала, вылилась в неучастие страны в выставке 1904 г. в США, занимавших в начале кампании откровенно прояпонскую позицию; события Первой русской революции повлияли на отказ империи присутствовать на миланском экспо в 1906 г. При этом успех российской экспозиции напрямую зависел от государственного участия: требовалась единая организация выставочного пространства, в противном случае страдали как его целостность, так и возможность для частных экспонентов пробиться к публике, быть замеченными экспертами. И наоборот – в самой агрономии негосударственные инициативы являлись если не решающими, то чрезвычайно важными; именно с ними были связаны многие успешные институции, они курировали и финансировали ряд важных научных проектов, например селекцию и агротехнику сахарной свекловицы на Юге России.

* * *

Российские экспозиции на всемирных смотрах имели свою специфику, развивались по особым внутренним канонам. Глобальные тенденции Россия усваивала и адаптировала медленно, но последовательно и неуклонно. Выставочные инновации как государственный приоритет вошли в повестку дня достаточно поздно. Но о значении, которое государство со временем стало придавать науке на всемирных выставках, можно судить по громким именам организаторов и экспертов «русских» экспозиций: Д. И. Менделеева, Н. Н. Зинина, В. В. Докучаева, В. И. Вернадского, В. И. Ковалевского и др.

Выставка в Италии 1911 г. оказалась последним довоенным смотром; выставочное движение восстановилось только в 1920-е гг. Перерыв оказался на руку правительству большевиков, легко включившихся в первое послевоенное экспо в Париже 1925 г. во многом благодаря удачному старту со Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставкой.

Глава I

«Через четыре года здесь будет город-сад»: вдохновители и организаторы смотра

Вопрос: «Кто строил это?»

Ответ: «Коллективная воля трудящихся».

(Из разговоров на Выставке)ИЗ ОТЧЕТА О ПРОВЕДЕНИИ ВЫСТАВКИ, ГРАЭ. Ф. 480

Предыстория выставки

Одна из версий истоков выставки отсылает к событиям 1918 г., обозначившим начало публичных смотров в Советской России. Летом из Москвы в плавание на барже по Волге вышла «Показательная плавучая сельскохозяйственная выставка», которая завершилась в июле экспозицией в Симбирске (ныне Ульяновск)[59]. А в декабре в Москве в здании Петровского пассажа открылась Постоянная промышленно-показательная выставка ВСНХ, которая проработала 10 лет[60]. Апокриф гласит, что в том же декабре делегатам 1-го Всероссийского съезда земельных отделов, комитетов бедноты и коммун показали небольшую экспозицию на тему естественных богатств России, распределения земельного фонда до и после революции[61]. Впечатленные увиденным, те обратились к В. И. Ленину с просьбой о создании в Москве «Сельскохозяйственной выставки Крестьянской республики». Председатель Совета труда и обороны (СТО) вдохновился предложением; возглавить выставку должен был глава Наркомпроса А. В. Луначарский[62].

Военный коммунизм и страшный неурожай начала 1920-х отодвинули мирные планы. Тем не менее уже в конце 1921 г., на пике массового голода, когда в России работали международные организации помощи голодающим, вернулись к идее проведения выставки[63].

Иную версию предлагают авторы итогового отчета о проведении выставки[64]. Наряду с ожидаемыми заявлениями о ключевой роли в ее организации Народного комиссариата земледелия (Наркомзем, НКЗ), в отчете подчеркивается личная инициатива одного из руководителей Наркомата. Речь о члене Коллегии НКЗ Михаиле Евстафьевиче Шефлере[65], летом 1921 г. направленном в инспекционную командировку в Сибирь. По возвращении он обратился к заместителю наркома Н. Осинскому (В. В. Оболенскому) с предложением устроить сельскохозяйственную выставку, о чем доложил также на Коллегии НКЗ. Среди мотивов смотра Шефлер выделял важность демонстрации природных богатств Сибири; можно будет, утверждал он, «одним только экспортом продуктов Сибири обеспечить восстановление и развитие народного хозяйства рабоче-крестьянских республик»[66]. Коллегия согласилась с предложением и при поддержке крайне влиятельной в то время организации – Всеработземлеса[67] внесла проект на рассмотрение Совета народных комиссаров (Совнаркома, СНК), далее – Президиума Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК). После ряда согласований и совещаний вопрос о выставке оказался в повестке дня IX Съезда Советов в декабре 1921 г. среди его делегатов были В. В. Осинский-Оболенский и М. Е. Шефлер[68]. Индивидуальные инициативы и «личный патронаж» научных проектов представителями большевистского руководства – известная и не раз исследованная особенность организации науки ранней Страны Советов[69].

Обе рассмотренные версии укладываются в каноническую, связанную с общей сменой государственного курса после принятой X Съездом РКП(б) в марте 1921 г. новой экономической политики. В концепции нэпа выставка должна была стать важным инструментом восстановления и реформирования сельского хозяйства страны, разрушенного мировой войной, революциями, Гражданской войной с политикой продразверстки и последовавшим голодом. План восстановления был окончательно утвержден на IX Съезде Советов в качестве «первоочередной задачи всего нашего государственного строительства»[70]. Съезд также постановил:

В целях подведения итогов успехам и недочетам сельскохозяйственной кампании 1922 года и всенародного поощрения губерний, уездов и отдельных хозяйств, приложивших особые усилия к поднятию сельского хозяйства страны, Всероссийский съезд поручает Наркомзему устроить осенью 1922 года всероссийскую выставку по сельскому хозяйству с назначением хозяйственно-полезных наград наиболее достойным. Совнаркому поручается отпустить на настоящую выставку необходимые средства[71].

Итак, задачей предстоящей выставки стали в том числе поддержка и поощрение крестьянских хозяйств. Не менее важным сочли доведение до широких масс позиции партии и правительства по укреплению крестьянского землепользования, предоставлению свободы выбора форм собственности на землю, включая частную. В том же направлении должна была действовать проводимая под эгидой НКЗ реформа сельскохозяйственных опытных учреждений (системы опытных станций и центральных агрономических институтов), призванная выработать научно-практические основы рационализации именно индивидуального крестьянского хозяйства[72]. Выставку постановили провести в 1922 г., при этом НКЗ рассчитывал приурочить ее открытие к юбилею Октябрьской революции[73]. Роль выставки в выводе сельского хозяйства из кризиса поясняли документы ВСХВ:

В ряде мероприятий, направленных к поднятию и укреплению сельского хозяйства, необходимо было прежде всего учесть его статику в связи с общим революционным сдвигом всех хозяйственных взаимоотношений в стране и, в зависимости от этого учета, наметить и осуществить в планомерной постепенности те или другие конкретные меры. Отсюда – мысль о необходимости генерального смотра сельского хозяйства, смотра, могущего быть осуществленным в полной мере только путем устройства Всесоюзной выставки[74].

Однако намерения столкнулись с социально-экономическими реалиями, прежде всего драматическими событиями голода, охватившего 35 губерний Поволжья, Приуралья, Туркестана, Южной Украины и Крыма. В январе 1922 г. тот же НКЗ вынужден был настаивать на переносе смотра на 1923 г.; главной причиной была объявлена необходимость «направлять все силы и средства на ликвидацию последствий голода», «невозможность получения экспонатов из местностей, охваченных голодом»[75]. Тем не менее Коллегия НКЗ на заседаниях 2 и 29 января 1922 г. «постановила своевременным» создание особого организационного бюро, или комитета, который должен был безотлагательно приступить к подготовительной работе: составлению смет, программы выставки и пр. Важным было признано и устройство в 1922 г. там, где это возможно, местных выставок, экспонаты которых рассчитывали далее использовать для будущей всероссийской выставки[76]. 9 марта 1922 г. Президиум ВЦИК издал постановление, подписанное его председателем М. И. Калининым, об устройстве «во исполнение предуказания IX съезда» Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки, но уже в 1923 г.[77]

Некоторые организационные решения, прежде всего – выбор места проведения выставки (об этом пойдет речь в следующей главе), определение команды, которая должна была заниматься ее непосредственным устройством, требовали срочных согласований. И уже 10 сентября 1922 г. состоялось торжественное заседание, фактически посвященное предстоящей выставке. В нем участвовали многие высокопоставленные чиновники. Среди выступавших обнаруживаем ученого – профессора агрономии из Воронежа Сократа Константиновича Чаянова (1882–1963)[78]. Доклад на столичном заседании мало кому известного провинциального ученого не может не удивлять. Однако именно Чаянову, успевшему зарекомендовать себя в Управлении по опытному делу Наркомзема Средне-Черноземной области, было поручено одно из ответственных направлений работы – организация научно-агрономического отдела (секции) ВСХВ, по сути – центральной части выставки. О С. К. Чаянове, который не только успешно занимался вверенной ему сферой, но и входил в руководство ВСХВ, далее будем говорить подробно.

Рис. I-1 Плакат «3-ья Армия, выполнив свою боевую задачу, превращается в Революционную армию труда. Этот союз в феврале 1917 победил царя <…> Весной и летом 1920 г. он должен убить голод, болезни и разруху. 1-ая Армия труда – это союз рабочего, крестьянина и красноармейца для великой победы над их вечными врагами». Хромолитография; 73,5×55 см. Екатеринбург, [1920-е гг.] Российская национальная библиотека. Коллекция плакатов

В итоге Постановлением от 20 октября 1922 г.[79] Президиум ВЦИК назначил дату открытия выставки – 15 августа 1923 г.[80] Одновременно было опубликовано обращение к крестьянам России их собратьев, беспартийных крестьян – членов ВЦИК, в котором речь шла о необходимости смены «фронта революции и гражданской войны» на хозяйственный:

На фронт возрожденного деревенского хозяйства – таков теперь самый боевой, самый важный зов, в котором рабоче-крестьянское государство обращается к трудовому крестьянству <…> Но для наших побед, товарищи, необходимо, чтобы республика в точности знала, с чем сельское хозяйство вышло из страшных потрясений империалистической войны и тяжелых жертв войны Гражданской. Чем, какими силами и возможностями располагает сейчас крестьянство, в чем его неотложная и основная нужда. И в чем его горе, – чем можно помочь крестьянскому хозяйству и как помочь. Без ответа на эти вопросы нельзя перейти в наступление на крестьянском фронте. Мы должны посчитать свои силы. Всероссийская Сельскохозяйственная и кустарно-промышленная выставка и будет, товарищи, таким смотром и подсчетом.

Готовьтесь к этому смотру!

Готовьтесь к новой революции в сельском хозяйстве и к новым победам… готовьтесь к полному преобразованию своей серой жизни. Не буднями, а праздником должна стать крестьянская жизнь <…> Вы же должны заставить землю заговорить с вами языком золотых колосьев. Вы должны покорить силу природы и заставить ее служить себе <…>

Да здравствует первая в России и во всем мире Крестьянская выставка![81]

Постановление Президиума ВЦИК от 20 октября в общих чертах определило цели, кураторов, сроки и место проведения выставки. «Общее руководство делом выставки и согласование всех ее мероприятий» возлагалось на Сельскохозяйственную комиссию ВЦИК, в которую вошли члены ВЦИК, представители ВСНХ, наркоматов и ряда учреждений и организаций, таких как Петровская академия, Всероссийское общество агрономов и др.

Работы по непосредственному устройству выставки «под ближайшим руководством Наркомзема» поручались Главному выставочному комитету. Смотр назначили на август 1923 г., утвердили «местом устройства Выставки в Москве: площадь огородов у Крымского моста, площадь части сада, прилегающего к Голицынской больнице, всю территорию Нескучного сада, часть территории Воробьевых гор, прилегающую к Нескучному саду». Как это происходило с важными проектами новой власти, выставка объявлялась приоритетным делом для всех центральных правительственных и местных учреждений: ВЦИК предписал

всю работу по выставке признать делом чрезвычайной государственной важности и обязать все наркоматы, центральные и местные учреждения срочно принять все зависящие от них меры по представлению льгот для успешного осуществления всей выставочной работы и разрешать все вопросы, связанные с выставкой, в порядке безусловной срочности[82].

Рис. I-2 Обращение «беспартийных крестьян» – членов ВЦИК к российскому крестьянству в связи с предстоящей выставкой. Листовка. Музей современного искусства «Гараж». Архив Алексея Щусева

Согласно замыслу ее вдохновителей, ВСХВ должна была содействовать экономическому возрождению страны после революционной и военной разрухи через первостепенное внимание к сельскому хозяйству: продемонстрировать состояние его производительных сил, путей научно-технической модернизации[83], проложить путь для «революции в сельском хозяйстве»[84]. Учитывая традиционное, разделяемое большевиками, понимание модернизации как процесса, тесно связанного с наукой, в основу выставки заложили идею приоритетной демонстрации достижений и возможностей агрономии. Среди целей выставки значилось «осведомление широких масс населения о достижениях сельскохозяйственной науки и практики и о возможностях приложения этих достижений к широкой практике сельского хозяйства»[85]. В «Основных положениях организационного плана» пояснялось, что «работы опытных учреждений, как и разных научных и хозяйственных организаций, а также передовых хозяйств, покажут нам те достижения, которые сельскохозяйственная практика должна воспринять применительно к своим природным и хозяйственным условиям»[86].

Не менее важной была агитационно-пропагандистская функция: ВСХВ предстояло стать смотром не только «исходного материала», «хозяйственных дефектов» крестьянского хозяйства и путей их исправления, но послужить наглядным средством пропаганды ленинского плана «смычки», кооперации и других форм реформирования сельского хозяйства, мобилизовать на строительство «будущей сельской России» массы крестьян, в том числе – кандидата в «нового земледельца – рабочий класс»[87]. По словам одного из руководителей ВСХВ, «сейчас нужно агитацией, агропропагандой обработать десятки тысяч сырого материала – крестьян экскурсантов»[88].

Устроители исходили из того, что «сельское хозяйство… приходится учитывать в мировом масштабе», подчеркивали важность международного характера выставки, ее проведения «с участием иностранцев»:

Оторванность наша от других стран диктует нам необходимость иметь на выставке иностранный отдел в целях познания <…> их достижений в области сельского хозяйства», что позволит «увязать интересы сельского хозяйства отдельных стран с мировым его направлением и установить правильную сельскохозяйственную политику нашей страны[89].

Такой отдел, по сути – самостоятельная экспозиционная часть ВСХВ, был предусмотрен в структуре выставки.

В принятом вслед за Постановлением «Положении о Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке с иностранным отделом»[90] были детально прописаны и закреплены ее цели, источники финансирования, руководящие органы, структура отделов, программа и т. д.[91] Как уже говорилось, устройство выставки возглавили Сельскохозяйственная комиссия ВЦИК[92] и Наркомзем, которым были приданы функционалы ВСНХ и ряда других ведомств.

Рис. I-3 Н. х. Плакат «Наука и труд» с текстом К. А. Тимирязева: «Только наука и демократия, знания и труд, вступив в свободный, основанный на взаимном понимании тесный союз, осененные общим Красным знаменем, символом мира всего мира, все превозмогут, все пересоздадут на благо всего человечества». Хромолитография; 73,5×53,5 см. Житомир: I Госуд. Волын. литография, 1921. Российская государственная библиотека. Коллекция плакатов