Воевода

Андрей Труфанов

Воевода

В 1236 году в Великом Новгороде был посажен князем Александр. Отец его Ярослав уехал княжить в Киев, а через два года молодой князь женился на Александре, дочери Брячислава полоцкого, последнего из Рогволодовичей, скоро замененных в Полоцке литовскими князьями. Князь отпраздновал два свадебных пира, называемых тогда «кашею» – один в Торопце, другой – в Новгороде, для того чтобы сделать новгородцев участниками своего семейного торжества. Молодой князь был высок ростом, статен, красив собою, обладал громким властным голосом. В Великом Новгороде междоусобия были обычным явлением. Одни бояре поддерживали власть князя, другие – искали свою выгоду, вступая в союзы с орденом Меченосцев и Тевтонским орденом. В 1237 году произошло слияние двух орденов на землях Ливонии. Полоцкий князь Владимир по своей простоте и недальновидности сам уступил немцам Ливонию. Властолюбивые замыслы немцев после уступки им Ливонии обратились на Северную Русь. Начались непрерывные столкновения и набеги. К этому, покровительствуя ордену, побуждал их и папа Римский. У новгородцев война приняла также религиозный характер. Дело шло о защите православия, на которое разом посягали враги.

Северная дорога

Стоял конец апреля 1239 года. Погода была солнечная, но вся дорога растеклась грязевой кашей. Телеги то и дело буксовали, люди падали на скользкой земле, вставали, стряхивали грязь и ругались. Во главе обоза на гнедом коне ехал Савва, дружинник из младшей дружины князя Александра, за ним шли ратники, дальше ехали телеги с товарами купцов Радима и Неклюда Ижорского. Они прибились к дружине безопасности ради, ибо дороги кишели разными лихими людьми. Грабили купцов, да и простых людей племена волжан, чуди, бесовали местные разбойники и даже заплывали в устье Невы варяги. Варяги бесчинствовали сильно, сжигали деревни, грабили, убивали безжалостно и насиловали. Также не упускали случая и отряды крестоносцев, которым за плату помогали неразборчивые язычники. Но самый большой страх на местную округу наводил отряд Вепря. Вепрь был незаконнорожденный сын боярских кровей. Пройдя хорошую боевую школу и не получив должного, Вепрь собрал шайку подготовленных наемников и стал грабить от Ижоры до Ладоги, от Ладоги до вольного Новгорода и не было на него никакой управы.

Савва, как и положено конному дружиннику был вооружен миндалевидным щитом, копьем, на боку висели меч и шестопер, который был недавно вошедшим в широкое пользование и являлся разновидностью булавы. На теле была длинная кольчуга с металлическим нагрудником, на голове конусовидный шлем с перекладиной для защиты носа, на руках металлические поручи, на бедрах металлические пластины. Двадцать пеших дружинников были в длинных кольчугах, конусовидных шлемах и вооружены были миндалевидным щитом, копьем и боевым топориком. Десять стрелков были облачены в короткую кольчугу и вооружены небольшим круглым щитом, луком и саблей. У некоторых были ножи. В те времена это было обычное вооружение ратника. У купцов тоже было несколько человек охраны; вооружены они были неплохо, но обучение было не под стать дружинникам. Дорога долго шла полем, а у Вечного Дуба поворачивала в лес, глухой и дремучий. Дорога в лесу была еще хуже, поэтому остановки стали чаще.

Опасно стало на дорогах, лиходеи то совсем страх потеряли, – сказал Неклюд.

– Да, это так. Вот князь дружину то и послал порядок наводить. Сам слышал, тысяцкий к нему приходил, просил людей в помощь сотским дать, налог, да поборы разные собирать, −ответил Радим.

– Дружина-то у князя тоже, говорят, не очень справляется. Сколько, например, Вепря этого проклятого ловят и все никак, – сказал Неклюд и почесал затылок.

– Да чтоб Вепря поймать, это сколько же войска потребуется. Он нападет и в лес, а в лесу его ищи свищи. Вот выманить его бы как-нибудь, – рассудил Радим.

– Княже наш головастый, может чего и придумает, да и Гаврило Олексич может чего подскажет. Он верой и правдой князю Ярославу служил и был помощником в делах его ратных. И в Юрьев ходил, тогда еще с малолетним княжичем. Да и люди его верные окружают, один Сбыслав Якунович чего стоит, тому только волю дай топором помахать, – сказал Неклюд и выдохнул.

– Это да, рубака тот еще.

– А вот Трифону посаднику не верю я. Люди говорят, что крамолу несет он.

– Да кто его знает. Где доказательства? Новгород город вольный, всему объяснение требуется, – ответил Радим и добавил, – Гляди, гляди! Воронья сколько. Не к добру!

– Да не кипишись, Радим! В этом лесу всегда воронья много было. Ты вот лучше мне за нашего брата, купца, скажи. Есть нам выгода с иноземцами торговать, али нет?

– Я вот что тебе скажу, брат Неклюд! Приходили эти монахи к князю нашему, приезжал этот, как его, вице-магистр Андреас фон Вильвен, еще один рыцарь ордена Меченосцев Гедемин, предлагали веру их принять, а князь их за порог. Не надобно, говорит, веры вашей нам, нашу веру нам отцы и деды передали. А еще, говорят, там людей на кострах жгут. Не наш там народ, жестокий. И по мне, лучше уж я со своей верой и здесь, чем на чужбине в услужении. Поэтому так тебе скажу: торговать с ними, конечно, выгодно, но по-честному. А я им не верю, потому с опаской к ним еду, – кашлянув, ответил Радим.

– А по мне б, серебра побольше, а Бог, по-моему, он везде един.

– Не, я с тобой не согласен. Кто одного предал, тот и другого предаст, как Иуда Христа за тридцать серебряников. Пойми, там своим ты никогда не будешь, скажут они тебе, что ты из другого теста вылеплен. А для своих изгоем станешь. Предателей нигде не любят.

– Да ладно, Радим, успокойся, это я к слову. Никого я не собираюсь предавать, просто гляди, что на земле новгородской да псковской творится. Не знаю, как Русь Святая выдюжит. С востока монгол прет, Бату-хан треклятый с – запада, ливонцы, храмовники мастей разных, шведы, финны, здесь чудь первобытная, да своих лиходеев хватает. Как со всем этим справиться?

– Не знаю, но нашему князю я верю. Он хоть и молод, но мудр и умен не по годам, – ответил Радим.

За разговором, обоз все дальше и дальше углублялся в лес. Солнце поднималось уже к полудню.

– Савва, привал бы сделать, – обратился к дружиннику молодой стрелок Прохор.

– Выйдем из леса и отдохнем, – ответил Савва.

– А куда мы торопимся? – не унимался Прохор.

– Лес не место для остановки. Этот лес таит в себе много опасности. Не раз я бывал здесь. Как входишь в него, так дрожь берет, а я, как ты знаешь, не робкого десятка.

– Это даааа…, – задумчиво молвил Прохор.

– Стой, – сказал Савва, повернулся и приказал ладонью остановиться своим людям.

– Что случилось? – спросил молодой воин Фадей.

– Вороны видите, разлетелись. Кто-то их напугал, – понижая голос и прислушиваясь, сказал Савва.

– Да что вор…, – не успел сказать Фадей и стрела пробила ему шею.

– К бою! К бою! – заревел Савва

– К бою! – прокричало еще несколько голосов и еще три воина легли от стрел на землю.

– Сомкнуть строй! – прокричал Савва и закрылся щитом от выпушенной стелы. Стрела воткнулась в щит.

Стрелки начли отстреливаться из луков. Воины прикрывали их щитами. После небольшой перестрелки, из леса выбежали какие-то люди и с криком бросились на обоз. Завязалась битва. Нападавших было человек пятьдесят, и вооружены были они совсем неплохо, и не очень-то напоминали обычных разбойников.

−Я узнал его, это Вепрь, встречал его на псковщине. Наемник чертов, – прошипел Савва и направил коня в сторону Вепря, рубя на своем пути нападавших разбойников. Два лиходея пали от его меча.

Вепрь был крупный мужчина, его лысая голова блестела на солнце, а от виска через глаз к подбородку лицо пересекал лиловый уродливый шрам. На нем была длинная кольчуга дорогого мелкого плетения с круглым металлическим нагрудником, металлические поручи, кожаные перчатки с шипами, а щиколотки ног закрывали меховые поножи. В руках он держал большой датский боевой топор и маленький круглый металлический щит, за поясом был длинный кинжал. Его правая рука Гудыма был великан с длинными волосами и густой черной бородой. Он был обличен в кожаные доспехи, в руках он держал огромную булаву под стать себе, а спину покрывала медвежья шкура; поручи и поножи тоже были из шкуры медведя. По другую руку от Вепря стоял Хазар, басурманин, примкнувший к его отряду. У него была типичная восточная внешность: раскосые глаза, длинные черные свисающие усы, невысокий рост. Одет он был в кожаные доспехи, в руках были две кривые небольшие сабли. Вот на них и направил своего коня Савва. Между ними завязался бой. На помощь к Савве подбежали еще два дружинника. Но и Вепря успели обступить верные люди. Бой был недолгий, Савва сильным ударом булавы был сбит с коня и потерял сознание. Далее сопротивление дружинников быстро было сломлено. Раненые были добиты, а шесть оставшихся дружинников были взяты в плен, вместе с ними были пленены купцы Радим и Неклюд.

– Вепрь, хороший улов сегодня, – смеясь, пробасил Гудыма.

– Да, славное было дело. За двух купцов выкуп взять можно будет. А за ратных, ежели ничего не получим, кончим их потом. Вяжи их, – улыбаясь своим уродливым лицом, прошипел Вепрь.

– Дело говоришь, командир, – связывая пленных, сказал Хазар.

– А что с их главным, жив он? – спросил Вепрь.

– Да нет, признаков жизни не подает. Его Гудыма так огрел по хребту, что, наверное, весь позвоночник в кашу размолол, – сказал молодой разбойник Вакула, ловко кистью руки крутя топор.

– Оружие соберите, – проревел Гудыма.

– Собирай в телегу, торопись, – на ломаном русском сказал Хазар.

Разбойники собрали оружие, погрузили в телеги и ушли в лес. К месту битвы стали слетаться вороны.

Лебяжий острог

Лебяжий острог находился у одного из рукавов реки Волхов, на распутье дорог на Ладогу и Копорье. Дорога на Копорье больше напоминала тропу и проходила через мостик. Рядом раскинулся негустой смешанный лес, в котором было изобилие грибов, ягод, орехов, дикого меда в летний период, что позволяло жителям острога и близлежащих деревень запасаться продуктами на зиму. Также жители острога занимались рыболовством, охотой, собиранием трав, корений и всевозможных плодов. Хлеб и молочные продукты поставлялись из соседних вотчинных деревень владыки новгородского Спиридона. Десятник собирал налог с нескольких окружных деревень, который в определенное время забирал сотский Корнелий. В основном князю везли меха, гончарные изделия, вещи кузнечного производства, мед. Немного нужно сказать о людях, населяющих острог. Лука, десятник, назначенный еще князем Ярославом около пяти лет назад. Это был невысокий, крепкий мужчина с рыжей окладистой бородой лет сорока пяти. Он был разумен и храбр, за что пользовался уважением у жителей острога и близлежащих деревень. Егорка, его помощник, совсем еще безусый мальчишка лет двадцати, присланный в помощь в место убитого разбойниками Петра. Отец Евлампий, седовласый священник с густой длинной бородой. Антип – кузнец, огромный мужик с белыми длинными волосам, стянутыми кожаным обручем. Архип – охотник, подвижный небольшой мужичек, лет тридцати, очень хороший стрелок. Без него не обходилась ни одна охота. Архип стрелял так, что попадал белке в глаз, чтоб не испортить шкурку. А главное – он был терпелив и умел ждать. Дарья – его сестра, белокурая красавица, лет семнадцати. Она занималась хозяйством в остроге и помогала взрослым женщинам во всех делах. Федор – плотник, небольшой голубоглазый мужичок, мастером был от Бога. Благодаря ему, многие вещи из дерева в остроге были действительно произведением искусства. Несколько вещей он сделал лично для владыки архиепископа Спиридона. Фомка – юродивый, дурачок от рождения, прибился, бедный, к людям, не выгонять же, так и оставили. Он воду носил, сено возил, когда мужики накосят, послания по деревням разносил и делал все остальное, что было позволительно его разуму. Фирс – мужик без ноги, которую он пару лет назад потерял в схватке с разбойниками, помогал всем, чем мог. Софья, его дочь, девушка лет двадцати. Фекла – статная сорокалетняя женщина, жена Фирса. И Сопля, четырнадцатилетний подросток, их сын. Сазон, Платон и Калаш – мужики на все руки, рыбачили, ходили с Архипом на охоту, косили сено, рубили лес, строили постройки, но и в силу возраста, при необходимости, обороняли острог. Лукерья – баба лет сорока пяти, жена Калаша. Пелагея, пышная, полногрудая женщина, с громким командным голосом и ее муж, Егор, таких же лет, худой болезненного вида мужик. Он был конюх. Авдотья – старая бабка лет семидесяти и ее муж Митрич, дед-сказочник с лысиной на голове и густой седой бородой. Федька, мальчишка лет десяти, их внук. Его мать лет пять, как сгинула от хвори, а отец подался в Киев, оставив сына на попечение стариков. Настя – девушка сирота, восемнадцатилетняя красавица, с большой белой косой. Зозуля, мужик гусляр, лохматый человек, лет сорока, помогал мужикам, да народ песнями развлекал. Худой мужичок по прозвищу Рябой. Он занимался бортничеством. А помогали ему его жена Глаша, тихая худощавая женщина лет сорока, и их дочь шестнадцатилетняя Лада. Еще были два бондаря – пятидесятилетний Мотыль, толстый бородатый мужик, и Жук, тридцати шестилетний, болезненного вида, с жидкой черной бородкой мужичок. Они делали бочки аж для самого владыки архиепископа новгородского. А пару лет назад прибился к ним еще пятнадцатилетний белобрысый мальчика – Лопух. Калаш взял его на свое попечение. Он был в остроге мальчишкой на побегушках. Бегал по деревням, вести носил, иногда с мужиками ездил с обозом в Великий Новгород, в Старую Руссу, Ладогу, был даже в Торжке по торговым делам. Проживало в этом остроге ровным счетом двадцать девять человек.

– Архип, я с Соплей схожу в лес, отпустишь? – попросила Даша.

– Куда это вы собрались? – удивился Архип.

– Да на Белое озеро. В прошлый раз Мотыль с Жуком ходили. Так много рыбы принесли, вот такущих, – сказала Дарья и показала руками, отведя их в стороны.

– Да, боязно мне тебя одну-то отпускать, лихих людей много по лесам бродит. Деревенские приходили, сказали, что на Малюту в лесу нарвались, еле ноги унесли.

– Да что Малюта-то? Люди сказывают, что их всего человек пять-шесть по лесу бродит. Собрались бы с мужиками, да намяли бока бы ему.

– Легко сказать, его надобно сначала найти. Да и с кем искать-то? Кроме Луки, Егорки, да Антипа – взять больше некого, – вздыхая, сказал Архип.

– А Сазон, Платон, Калаш, да Зозуля – гусляры что не люди что ли?

– Люди-то люди, да только, проку с них мало, ратному делу они не обучены. Ты еще предложи Фомку блаженного взять, – сказал Архип и рассмеялся.

– Ну, ладно, Архип, отпусти, мы недолго. Тут идти всего пару верст, – не унималась Дарья.

– Ладно, хорошо, идите. Но чтобы два часа после полудня были в остроге, – жестко сказал Архип.

– Спасибо, братец! – радостно сказала Дарья и поцеловала брата в щеку.

Архип перекрестил Дарью и сказал: С Богом! – после чего пошел в сторону кузни.

−Ну что, отпустил? – спросил подошедший к Дарье Сопля.

– Ну так, с горем пополам, переживает! – со вздохом ответила Дарья.

– Тогда пошли, – сказал Сопля и потянул Дашу за руку.

Сосновый лес

– Лес здесь красивый, – задумчиво молвил Сопля.

– Да, лес здесь, что надобно. Скоро ягоды, грибы пойдут, лето. Вот, здорово! – радостно воскликнула Дарья.

– Да прям скоро, гляди, сколько снега еще. Вон только кое-где проталины, а так таять будет еще долго, – недовольно сказал Сопля.

– Да, кстати, на Белом озере лед еще есть?

– Мужики говорят, что там деревенские полыней нарубили и рыбы много. Всю зиму подо льдом, без воздуха. Вот она вся и прет вверх. Говорят, можно сачком собирать. Сейчас придем и посмотрим, – деловито сказал Сопля.

– А мы не заблудимся? Ты дорогу помнишь?

– Конечно помню, меня мужики сто раз по этому лесу водили, да и с братцем твоим на охоте я бывал. Он у тебя хороший человек. А стрелок от Бога. Мужики без него, наверно, ничего бы и не поймали. Помимо того, что он стреляет как Бог, он еще и следопыт он хороший, знает, где зверь и куда тот пойдет. А это очень важно. Я, когда вырасту, тоже хочу охотником стать, как твой брат. Он мне показывал, как нужно стрелять. Скажу тебе по секрету, что я сделал себе лук. Он, конечно, так себе, но я понемногу обучаюсь, и скажу тебе честно, что у меня неплохо получается.

– Давай, учись, меня будешь защищать!

– Да ладно, ты замуж выскочишь скоро и ищи тебя свищи.

– Да за кого ж я выскочу-то! У нас все мужики один кривей другого. Ежели что за кузнеца Антипа? Да на него Софья глаз положила. Да и не мил он мне.

– Попадется кто-нибудь из Новгорода или Ладоги, так и выскочишь за него.

– Хватит болтать, смотри на дорогу, а то заблудимся еще!

– Да не, я знаю дорогу. Сейчас кончится Сосновый лес, потом ельник начнется, там с версту место дремучее, но я тропку знаю, там легко пройти. Оттуда выйдем на Северную дорогу, а там и рукой подать.

– А чего мы на нашу реку не ходим?

– Не время еще, лед растает, сети ставить с мужиками будем. Там тебе и плотва, и щука. Даже сома изловить можно.

– Сома! Это здорово, вкусная рыба.

– Тсс, тише, гляди, – прошептал Сопля и показал рукой направо.

На поляне стоял во всем своем величии огромный белый лось. Он гордо поднял морду и затрубил. Звук далеко разнесся по лесу. Эта величественная картина заставила ребят застыть на минуту. Лось огляделся, фыркнул и не спеша ушел в чащу.

– Видела? – с восторгом спросил Сопля.

– Ага, – только что и смогла ответить Даша.

– Ну, пошли, – сказал Сопля и нырнул в чащу, Даша последовала за ним.

Дальше шли молча, идти было тяжело, ветки еловые хлестали по щекам, под ногами путались разные коряги, следы бурелома. Но идти оказалось недолго и скоро они вышли на небольшую поляну.

– Можно сказать, пришли, вот Северная дорога, – сказал Сопля и показал рукой на размытую дорогу.

– Ой, гляди, что это! – испугано вскликнула Дарья и показала рукой направо. Сопля повернул голову и застыл. Его взору представилось кровавое зрелище. Повсюду валялись тела погибших, а большие вороны уже начали свое пиршество.

– Стой здесь, я сейчас, – взволновано сказал Сопля и стал спускаться к дороге.

Северная дорога

Сопля стал обходить тела убитых, на многих лицах застывшая маска смерти выражала жуткий ужас. Вороны не обращали на него никакого внимания и продолжали свое пиршество. Сопля пошел дальше, прямо напротив него лежал молодой стрелок с надвое раскроенной топором головой, слева от него лежал воин, которого Сопля узнал, это был Прохор, в прошлом году он приезжал вместе с сотским к ним в острог за зерном. Повернувшись, Сопля обомлел и отпрянул. Он увидел еще одного знакомого, это был Фадей. Шею Фадея пронзила стрела. Он машинально начал считать трупы погибших дружинников и насчитал двадцать пять человек, несколько человек он не смог определить, кто они, но, по всей видимости, это была охрана обоза и несколько людей не военных, похожих на слуг. Шестеро убитых сильно походили на разбойников, это было видно по заросшим лицам и звериным шкурам. Вдруг, ближе к кустарнику, Сопля услышал слабый стон. Сопля осторожно пошел в сторону звуков. В кустах лежал воин с раздробленным плечом и слабо стонал. Сопля подошел ближе и наклонился над дружинником. Дружинник закрыл глаза.

– Подожди, я сейчас, – взволновано сказал он и побежал в горку к Даше.

– Ну, что там, все мертвые? – спросила Дарья.

– Нет, Даша, живой есть, пойдем, – сорвавшимся голосом просипел Сопля. И они стали спускаться к месту побоища.

– Нужно бежать за помощью и быстро, он может умереть. Давай, Сопля, стрелой в острог. И воду оставь, – решительно сказала Даша тоном, не требующим возражения.

Сопля немного замешкался и стал крутить в руках шапку. Но потом встрепенулся и помчался в острог. Даша осталась с дружинником. Ей было страшно одной в лесу, но она настраивала себя, понимая, что она делает нужное и богоугодное дело. Дружинник на миг пришел в себя, и Даша дала ему воды, он выпил и снова потерял сознание. Оставалось теперь только ждать помощи.

Лебяжий острог

Сопля с усердием молотил в ворота острога. Размеренная жизнь острога немного расслабляла людей, поэтому они все делали не спеша, с осторожностью. Так и сейчас, ворота долго не открывали.

– Кого там еще черт принес, – послышался голос из-за ворот.

– Открывай, Егорка, это я, Сопля, вести у меня срочные, – кричал Сопля.

– Вести у него, подождать не может, – проворчал Егорка и, наконец, открыл ворота.

– Десятник где? – не унимался Сопля.

– Зачем он тебе?

– Да говорю тебе, срочно надобно. Мы с Дашкой мертвецов кучу нашли.

– Иди ты!

– Да говори же, где он? – уже начал кричать Сопля.

– У отца Евлампия он, молится, – сказал Егорка и указал на дом отца Евлампия. Сопля помчался в указанном направлении.

– Отец Евлампий, отец Евлампий, – закричал Сопля, врываясь в горницу.

– Ну, что тебе, окаянный, не видишь, служба у меня идет, – спокойно произнес отец Евлампий.

– Время не терпит, мы с Дашкой кучу покойников нашли. Это дружинники, я двоих знаю, они к нам вместе с сотским в том году приезжали. А Дашка там осталась с раненым дружинником, – переводя дух сказал Сопля.

– Да что ж ты, – только и успел крикнуть Лука и выбежал во двор. Услышав шум, около него стали собираться люди.

– Что случилось, Лука? – поинтересовался кузнец Антип.

– Сейчас расскажу. Ты, Антип, позови ко мне Архипа да Сазона, – сказал Лука. Через две минуты оба стояли перед ним.

– Что служилось? Почему такая суета? – поинтересовался охотник.

– Дашка твоя с Соплей нашли дружину нашу убиенную. Один живой остался, нужно спешить, а то отдаст Богу душу. На нашей совести грех будет, – сказал отец Евлампий.

– А Дарья где? – взволновано спросил Архип.

– С раненым осталась, так что торопитесь, Сопля вас доведет, – сказал Евлампий и перекрестил всех присутствующих.

Лагерь Вепря

Вепрь был разбойник необычный, в былые времена он воевал под знаменами Ярослава. Потом переменил свою позицию и выполнил несколько кровавых миссий по воле магистра ордена меченосцев Фольквина фон Винтерштаттена, где и стал состоявшимся наемником. Потом был в Швеции и выполнял задания некоего ярла Ульфа Фаси, приближенного короля Эриха одиннадцатого, но в силу неуступчивости характера, нигде долго не задерживался. В поисках хорошей наживы, Вепрь перебрался под Великий Новгород, сколотил отряд из таких же наемников, как он сам, стал грабить и бесчинствовать на дорогах, разорять деревни. Уже целый год никто ничего с ним не мог сделать. Если раньше он не ввязывался в бои с дружинниками новгородскими, то последним случаем он открыто объявил им войну. В отряде Вепря было больше пятидесяти человек, а потери компенсировались стекающимися мерзавцами всех мастей в его лагерь. Его слава и дерзость давала мерзавцам надежду на легкую наживу. Вся дисциплина держалась в лагере Вепря на его авторитете и поддержке его наемниками, которые с ним были с самого начала. Таких осталось человек пятнадцать. Крупные грабежи люди Вепря обильно праздновали, упиваясь медовухой.

– Хороший улов, Гудыма, давненько такого мы не творили. Теперь все окрестности трястись будут, только имя Вепря появится, у кого-нибудь на устах, – ехидно сказал Мартын, худой мужик, с жидкой бородкой, недавно к ним примкнувший.

– Дурак ты, Мартын, мы ж осиное гнездо разворошили, теперь князь Александр ратников своих пошлет по лесам рыскать, – прогремел своим басом Гудыма.

– Кто знает, кто знает. Князю-то сейчас не до нас. Монголы с востока давят на него. Баскаки то и дело ясак просят, не дашь, говорят, Новгород жечь будем. Жгли Киев, Рязань, Суздаль и другие города, а Новгород-то чем отличается? Видно, уважает Бату-хан князя нашего, коль рать свою придерживает пока. С запада – Ливонский орден свои порядки устанавливает, шведы свой кусок урвать хотят. Вот такие дела. Не верите, Вепря спросите. Мы с ним успели везде побывать. Гудыма, да ты ж был с нами, – сказал Рург.

В бою на мечах в отряде Вепря не было равных Рургу, да и так мало кто мог бы с ним совладать.

– Может ты и прав, Рург, наше дело маленькое, не языком молоть, а плечами двигать, – сказал могучий Гудыма и расправил плечи, да так, что аж спина хрустнула.

– Пойдемте, там кабанчик уже почти совсем дошел, – сказал подошедший молодой разбойник Никон. Никон неплохо стрелял из лука и очень этим гордился. И кабанчика, который жарился на вертеле, подстрелил он.

– Ну, раз дошел кабанчик, пошли, а то кишки уже к позвоночнику прилипли, – пробасил Гудыма, и все отправились к костру. В центре, на самодельном троне сидел Вепрь.