Мысли о незавершенной книге

Уверенность же несет в себе средство, уничтожающее противоположности ещё до их появления. Даже не это главное, главное, что уверенность способна отгородить выбранную мысль от других, и нести её в своих руках до конца, не смотря на соблазнительность аргументов противоположной.

15 Запись удалена

16

Новая запись, которой предшествовало не желание выразить важную или интересную мысль, а желание заняться трудом, что-нибудь пописать. Писать, чтобы писать. Вот что стало лозунгом этой книги.

17

Готов с уверенностью заявить, эта запись выводится на экране ноутбука не с помощью принуждения меня, а из-за желания созидать! Да, я хочу лечь, (что я, по правде говоря, и делал сегодня весь день) достать ноутбук и печатать, печатать, печатать и печатать. Что писать вопрос всё также для меня остаётся открытым, но и пусть будет, мне стало интересно, что получится сейчас, мол, какая мысль захочет выйти из меня и стать объектом чтения. Будто бы диалог с самим собой, но этот другой «сам» для меня неизвестен и очень интересен. Я не знаю, каков он сегодня: скучен, весел или, может, даже счастлив? Может он и не появится вовсе, и я буду писать о нём, но не его словами. Нет. Здесь речь про бессознательное. Теория психоанализа говорит, мол, Я, то есть, Я как Стас, состоит из сознательного и бессознательного, или же из «Сверх Я», «Я», «Оно». Для меня всегда была загадкой: «а можно ли сознательным путем войти в глубины бессознательного?». И если войти удастся, хватит ли сил и мужества, признать роль этих бессознательных импульсов? Ведь куда будет легче сдаться и жить как прежде, то есть, оставаясь игрушкой бессознательного, нежели чем признать своё сознание единственным верным источником воли. Да и вообще, бессознательное ставшее сознательным и не может и не должно быть бессознательным, какой тогда его смысл?

18

Пришло время, когда я вернулся с отпуска и сел писать этот труд. Я не в состоянии написать то, что происходило у меня за этот месяц, ибо, понимаю, что частный случай моей жизни обесценивается при представлении его здесь. Я уж и забыл, что я писал тут, господи… получается какой-то слащавенький личный дневник здесь, ей богу, мне противно думать сейчас об этом. Пишу, и оправдываюсь, ещё и вру и не договариваю одно положение, которое меня не отпускает сейчас ни на секунду – я пишу сейчас лишь 100 слов, ибо поставил перед собой на сегодня такую цель! Я вру, притворяюсь, скрываю за этими строками гнусный мотив своего письма. А всё почему? Почему я решил писать по 100 слов в день? Потому что чувствую, как я трачу время в никуда, и что пусть хотя бы написание книги будет чем-то, что позволит мне усомниться в своей бездеятельности! И снова я пришёл к такому умозаключению. И снова я пытаюсь путем творчества унять все эти тревожные мысли. Так нельзя, определенно нельзя, выводя слова из-под палки «мотивации» «целеустремленности» я лишь выполняю цель, которая есть формальность, не более. Она никак не применима на сам акт творчества, именно в моём случае, ибо я пишу, чтобы писать, а не наблюдать и радоваться количеству написанных слов. Закончу на сегодня здесь.

19

Я не могу не сказать вот что: эта книга действительно занимает мою голову. Я уже и не помню дату написания первой записи, но помню, что начав писать, я никак не могу избавиться от этой идеи. Возможно, такой формат больше всего подходит моему темпераменту и характеру, и вследствие чего, мне его проще всего писать. К сожалению, оправдывая свою лень, я делаю лишь хуже. Но с другой стороны, кто, если не я, ставит перед собой цели в творчестве? Зачем я задумываюсь и пытаюсь найти в оправдании что-то плохое? Ладно. Писать, так писать. Сейчас попробую перестать думать и позволить тексту самому появляться на экране.

(Текст набирается без внутреннего критика, метод «поток сознания»)

Читаем. Тревоги нет. Абсолютно. Жизнь стала сказкой, где я свободно перемещаюсь по карте, заявляя о своей воле. Вновь не имея никакого чувства под собой, мне нечего излагать сюда. Пустота, способная вовлечь в жизненный процесс, в этот вечный поток стремления времени, забирая тем самым само чувство этой жизни. Гоняясь за этими целями, бегая за своими желаниями и подчиняясь полностью своим потребностям, я перестаю чувствовать себя человеком, способным прекратить всю эту гонку, бессмысленность которой обнажается в моменте становления человеком. Я будто бы подчиняюсь программе, которая программирует меня, заставляет действовать и хотеть, как и остальные люди. И дело не в попытке бегства к индивидуализации, а скорее, к осознанию наличия этой программы. Из компьютера, способным лишь осуществлять внешние команды, но никак не осознавать их, я хочу стать человеком, отличие которого и кроется в возможности осознавать, рефлексировать. Сейчас же, я просто живу, жизнь ускользает от меня, день за днем я вовлекаюсь в неё, забывая тем самым себя. Опять же, дело не в том, что я недоволен качеством этого течения жизни (тут я даже очень рад, пока вовлечен, что она именно так и происходит), я скорее боюсь потеряться в ней, раствориться. Избавившись от тревог, я получил пресловутое спокойствие, которое с каждым днём все больше и нравится мне, и не нравится мне одновременно.

Я, наверное, на данный момент не могу полностью отобразить всю полноту своего чувства (боюсь, что его и нет вовсе, и что я тут просто сижу и придумываю что-то), но надеюсь, что я найду слова, способные изложить его на экране. Пока что, я заканчиваю на сегодняшний день писать, ухожу вновь в эту пучину, медленно растворяясь в удовольствии.

20

Заворачиваюсь вновь в образ писателя, на этот раз я не особо отследил момент возникновения желания писать. Не заметил. И ладно.

Ощущение, что я хватаюсь за время, оно стремительно уходит от меня, оставляя жалкий след в виде спокойного течения дня, каких-то мелких радостей, удовлетворении базовых потребностей и разжевывании надежд и мечтаний. И одна из надежд, которая приносит мне сладкое ощущение не бесцельности жизни, вот она, в полной мере воплощается на этом экране ноутбука. Каждая написанная буква есть маленький шаг к достижению этой цели. Написать книгу! Сильно.

И дело здесь не в материальных благах и признаниях, которые, возможно, последуют за публикацией. Суть в глубокой внутренней потребности, которая не покидает меня с начала этого дела. Это ощущение человека, которого простили за сделанные преступления, если вообразить Достоевского, чья жизнь была спасена в самый последний момент казни, если представить его чувство, чувство «прощения», то оно схоже с этим. Я будто бы виноват за своё существование перед жизнью, которой я наделен, и акт написания книги есть символ прощения, оправдания перед этим миром.

Написание книги для меня является не просто делом, это символ прощения перед лицом мира. Процесс творения дает мне право на жизнь, на спокойное существование. Словно я тем самым оправдываю свое пребывание здесь, ибо чувствую вину перед самой жизнью. Жизнь – это не само собой разумеющаяся данность – это бесценный подарок, который требует от меня благодарностей, ответа, выбора и поиска смысла жизни.

20 (Дополнение)

Страх, возможно, является более сильной эмоцией, чем стремление к правде. Ложь, произнесенная сознательно или подсознательно, может замаскировать искренность, что в последствие может привести и к самообману. Осознание самообмана приводит к неприятным чувствам, поскольку это увеличивает объем сомнений. Что является частью процесса поиска истины.

21

Вновь нахожу себя на дороге к неизведанному, путь которого затуманивает мой разум. Возможно, создание этого произведения – единственный свет мысли, ясно горящий на просторах моего сознания, как источник ежедневного вдохновения. Странным образом само писательство, сущность которого есть в непрерывном письме, завладевает моим вниманием сильнее, чем написание романов, детективов или фантастик. Из этого неустанного труда я извлекаю неисчерпаемое богатство – страсть к самой жизни. Образ писателя, в который я вхожу, садясь за ноутбук, совсем мистический для меня, это откровение, которое будто бы направляет меня на истину. Незнание мира возрастает с каждым разом, когда я решаюсь описать какое-либо его явление. Я падаю в пропасть сомнений, тревог, переживаний, которые сами по себе, ничего в практическом смысле не несут. Однако сопутствующий эффект от этих абстрактных блужданий невидим и приносит мне больше значимости, чем любое явление конкретной, практичной жизни.

Хочу сделать свое существование по-настоящему значимым, воплощением более тонкого понимания жизни, но редко осмеливаюсь произносить такие решительные слова вне пределов своего творчества. Как только экран ноутбука затухает, я возвращаюсь в мир обыденности, где от моих размышлений мало что остается, и лишь немногие мысли находят отражение в живых разговорах.

Даже предыдущее предложение, я уверен, пропитано тем позерским началом образа «писателя» о котором я писал выше. Я не помню, как в другое время, я таки и не мог выразить свои мысли, если они конечно и были! Я не понимаю. Не понимаю. Как жизнь вообще может разделяться на два состояния, где-то явно я обманываю себя, лгу. Хочу лгать. Однозначно хочу. Ибо ну не стал бы я писать эту мысль. Создание образа интеллектуала есть отличный способ поддержать своё самолюбие и самомнение. Так, а толку от этого? Вот я решил, что лгу, ну а толку, если я уверен, что не смогу понять, разделить: где ложь, а где правда. Все мои умственные силы пропадут на разрешения вопроса, который, в практическом смысле – ничего и не значит. Какой смысл вообще задумываться имеет ли смысл тот или иной вопрос, будет ли он полезен, если польза понятие относительно. Везде можно найти пользу, даже в самом бесполезном поступке.

Откуда я решаюсь говорить такие вещи? Ну что за тупость, решать говорить крайностями, однозначно? Я даже так скажу, вообще, с какой кстати я могу что-либо говорить? Точнее, думать, что говорю, доношу мысль, а не просто произношу звуки, которые люди считывают за слова и придают смысл. Стол коричневый. Это факт. Могу ли я описать другими словами своё видение, которое я описываю как «КОРИЧНЕВЫЙ стол»? Смогу ли я найти однозначный ответ на вопрос: «а является ли моё видение коричневого цвета точно таким же, как и другого человека?». Есть ли факт, научное объяснение, что мы видим цвета совершенно одинаково? Представим, что вокруг меня лишь два человека, один дальтоник, второй нет. Я на той стадии развития, где я не знаю обозначение цветов, но могу их различать. Если я прислушаюсь к советам дальтоника, утверждающего, небо имеет зеленый цвет, а трава голубого, станет ли для меня второй человек дальтоником, если он обозначает цвета этих вещей противоположно, но воспринимаем мы эти цвета одинаково? То есть, я вижу небо голубым, но дальтоник научил меня называть «голубое» -«зеленным», мы видим по-разному, но обозначаем одинаково. Говоря один цвет, мы понимаем друг друга, но видим совсем другой цвет. С человеком, с которым у нас совпадает восприятие цвета, но отличается способность их выражать словом, меньше общего, чем у меня с дальтоником, хоть и видим одинаково. Слова становятся причиной возникновения непонимания друг друга, невозможность понять, кто из них видит так же, как и я, приводят меня к мысли, что ничего нельзя сказать. Абсолютного ничего. Я ничего не могу сказать, ибо всё то, о чём я могу помыслить, может придаться сомнению. Любой контакт между людьми строятся на взаимной вере, что оба одинаково видят небо голубым. Я не в состоянии описать даже то, что я вижу. Не могу полностью быть уверенным, что меня понимают так же, как я понимаю самого себя. Я могу лишь верить: всё, что меня окружает, воспринимается мною так же, как и другими людьми. Я не в состояние вообразить в полной мере все то, что мне могут сказать другие. Ибо моё представление вещей, про которые рассказывает другой человек, строится лишь из моего понимания слов говорящего. Я не могу найти хоть одного доказательства, способного меня заставить быть уверенным во взаимном понимании. Я не могу найти ни одного способа, который помог бы оказаться мне в голове говорящего, дабы видеть и понимать вещи глазами и ощущениями этого человека. Мне остается лишь верить, что мы видим и говорим одно и то же. Дальтоник становится дальтоником ровно в тот момент, когда минимум два человека найдут с ним расхождение в словах, но не в восприятие, ибо второе, есть загадка для каждого из них. Я не хочу сказать, что, возможно, мы видим все по-разному, нет. Я хочу лишь сказать одно: меня поражает то положение, что мы не в состоянии описать увиденное, не используя слова.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.