Солнце не зайдет во гневе моем

Толик никогда не мог понять этого в матери – если ты все равно сделаешь, зачем предварительно орешь? Олеся орала каждый раз, тем самым взывая к благоразумию сына. Тогда ей не пришлось бы действовать согласно ее принятому правилу, а все было бы просто – "нельзя", без дополнительных опций. Но Олеся так не могла. Она боялась расстроить Толика, ведь, как ей казалось, она расстраивала его постоянно одним лишь своим существованием.

Олеся медленно вошла первой. В доме пахло также, как и в лесу, видимо, из-за больших щелей. В целом он был практически пуст, немного старой ржавой утвари стояло на покосившемся столе. Как-то очень сухо и пыльно здесь было. Толик зашел за мамой, выглядывая из-за ее спины. Олеся про себя порадовалась находчивости сына, который снимал на камеру интерьер заброшенного дома. Как – то совсем не думалось про привидений в этом месте. Олеся поймала себя на мысли, что от этого даже немного грустно. Наверное, она так и не повзрослела, психологически не слишком выросла по сравнению с Толиком, поэтому и не находила в себе силы вести себя по – взрослому. Поэтому и была так дорога и близка Толику в такие моменты.

Неожиданно Толик споткнулся и пролетел вперед метра полтора. Олеся не материлась но в таких обстоятельствах не сдержалась.

– Ты в порядке? – с надрывом спросила она перепуганного Толика.

Он всегда так падал, падал и не царапался, не резался, а просо падал и вставал. Ей действительно с этим везло, что все детство они обошлись без травм. То, что Толик отделался легким испугом, несколько приободрило Олесю, а также то, что наделанный ими шум не разбудил и не призвал никого постороннего.

– Мам, смотри, я споткнулся об люк какой-то.

Действительно, к половице как-то несуразно была прибита доска. Толик было ринулся попробовать приподнять, но Олеся бескомпромиссным жестом показала ему отойти. На цыпочках она подошла к столу в поисках оборонительного орудия. Удивительно быстро нашелся нож. Держа его в одной руке, второй балансируя, как по канату, она приблизилась к люку и откинула крышку ногой. К ее глубокому сожалению, Толик успел наклониться и заглянуть раньше нее. На них из погреба смотрел иссохшийся скелет своими пустыми глазницами.

– Мама…Мама!– как-то не по – детски забасил, а потом заорал Толик и выбежал прочь. Олеся, собрав выдержку, захлопнула люк и поспешила за сыном.

6.

Толик пил воду, уставясь в одну точку. Олеся обняла сына, и пошикала, как в детстве, когда успокаивала его.

– Все будет нормально, все будет хорошо, не бойся, я с тобой, – говорила она монотонным голосом, не совсем понятно ему или уже себе. Она закрыла дверь поплотнее, взяла сына за плечи, и они быстрым шагом двинулись в сторону выхода из лесопарка.

В стрессовых ситуациях Олеся часто рассуждала о дальнейшем плане действий вслух. Вот и сейчас она рассказывала Толику, что делать дальше.

– Смотри, ничего не случилось, мы ничего не сделали, просто зашли, а потом вышли, за собой закрыли дверь и все.

– Мам, что значит, все? Там труп в подвале!

Толик говорил слишком громко, спасло лишь то, что поблизости не было людей. Безусловно,оба они были в шоке, но Олеся думала, что знает, как быть.

– Послушай, мы сейчас пойдем домой, я вернусь туда одна снова, а потом расскажу на работе, что пошла проверять этот дом, можно ли там гулять, так как вы туда бегали. Конечно, поругают, но несильно, а дальше они вызовут специалистов и будут разбираться. Ты, пожалуйста, только ничего не говори пока никому. Я знаю, что поделиться с друзьями захочется, но пока я не поговорю на работе, потерпи.

– А как же видео?

– Видео пусть будет, скажу, что на твой телефон снимала. Толик, ты пожалуйста, пока меня не сдавай, а то вдруг опеку вызовут, заберут тебя. Скажут, я не благополучная.

Они бросали панику друг другу, будто горячую картошку из костра, и в конце концов, обнявшись, выкинули ее из рук вовсе. Они и раньше были друг у друга, но теперь особенно остроё ощутили, как важно держаться вместе.

– Мама, а нож?! – снова округлил глаза Толик.

– Не переживай, я разберусь,– сказала Олеся. Она по привычке, хотела затолкать Толика первым в автобус, а потом вспомнила, что нужно учить его пропускать девушек и женщин, зашла сама, не без удовольствия усевшись на свободное место. В любой другой момент она бы обвела глазами салон автобуса и оценила бы свое моральное право сидеть, а не стоять, но теперь ее занимали другие вопросы и обжигающие холодный острый предмет в ее рукаве.