По ту сторону леса

Сана Расуль

По ту сторону леса

Sana Rasoul

The Twig Man

© Sana Rasoul 2022

© Сергеева О. В., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

Моей маме – сильнейшей женщине из всех, кого я знаю.

И тебе, баба[1]. Как бы мало времени мы ни провели вместе, я всегда вспоминаю его с улыбкой. Покойся с миром

Предупреждение

Я ненавижу то место, где живу, вместе со всей его дурной славой. Наш дом стоит прямо у шоссе, которое называют «пропащим», потому что, ну, – люди то и дело пропадают по всему маршруту. Понимаете, я живу в городке под названием Хэнгин Хилл[2]. Вам-то это, наверно, ни о чём не говорит, потому я ОБЯЗАН предупредить вас кое о чём. Каждый в Хэнгин Хилл знает, что произошло прошлой осенью, даже если об этом не говорят вслух.

Да и вообще, папа вечно талдычит о том, как важно быть честным и говорить правду, так что будет всего лишь честно, если я расскажу ПРАВДУ вам. Ну, о том, что случилось, – вдруг вы окажетесь не на той стороне дороги. На вашем месте я бы держался подальше отсюда, но если по какой-то сумасбродной причине вы решите сюда наведаться, не ходите в лес, пока не прочтёте это.

ПРОСТО НЕ НАДО!

В лесу жил он.

Человек из Веток.

Думаю, вам лучше узнать эту историю. Можете поблагодарить меня после.

Глава первая. Лес

Неудачные дни случаются у всех, и сегодня у меня, похоже, один из них. Я понимаю это сразу, стоит открыть глаза и доковылять до окна спальни. Живот будто скручивает узлом, а во рту становится сухо: стекло покрывает толстый слой чёрного льда. Я распахиваю окно в надежде увидеть глубокий снег на крыльце и деревьях сразу за ним, но замечаю лишь тонкую корку изморози.

Спустившись на первый этаж, я тянусь за коробкой шоколадных хлопьев и стараюсь съесть их как можно быстрее, пока на кухню не пришёл папа. Он только и делает, что спрашивает, когда я приглашу своих «друзей» в гости на каникулы. Лучше бы спросил, а есть ли они у меня. Оказалось, заводить дружбу вовсе не так легко, как это выходило у сестры. Отец не особо обращал на нас внимание, пока Лана была здесь, зато теперь отчаянно пытается прогнать тишину из дома.

Натянув огромный пуховик и грязные резиновые сапоги, я открываю входную дверь. Здесь мне нравится больше всего – снаружи, я имею в виду. Неважно, где именно, лишь бы не в четырёх стенах. Год назад, когда ушла Лана, дом заполнился людьми, и в какой-то момент их стало так много, что нам пришлось поставить столы со стульями даже в саду.

Все сидели там, успокаивая маму словами типа «Подростки вечно поднимают шум, такие уж они» или «Ты моргнуть не успеешь, она уже вернётся».

Мама говорила мало, если не считать рыданий (я вот считаю: это, можно сказать, целый отдельный язык).

Я пытался убедить её, что полиция ошибалась. То есть ладно, они действительно нашли на ноутбуке Ланы всякую информацию о поездке в Европу, а потом и чек о покупке билета на самолёт с маминой кредитки. Да и скандалы становились всё хуже и хуже.

– Можешь отправляться куда угодно, как только закончишь учёбу! – кричала мама.

– Так нечестно! Я не хочу поступать в университет! – орала в ответ Лана.

Если вам больше нравится основываться на уликах, то вы, наверно, тоже поверили бы полиции, будто Лана сама решила уехать. Вот только я знаю свою сестру лучше всех на свете, и она НИ ЗА ЧТО не бросила бы меня. Всего за день до исчезновения она пообещала взять меня с собой на фестиваль комиксов в Лондоне. Мы даже костюмы выбрали: я был бы Веномом, а она – Чёрной Вдовой. Лана купила тот билет на самолёт, всего-то чтобы позлить маму.

По-моему, это всё лес – он проклят. Можете не верить мне на слово, но в школе все только об этом и говорят. То есть об этом и про монстра из деревьев, который там живёт. Мы называем его Человек из Веток. Легенда гласит: если забрести в лес слишком далеко, он схватит тебя своими корнями и утащит в логово. Иногда мне кажется, будто Лана именно так и пропала: она часто гуляла по лесу, фотографируя животных. Сестра их обожает – даже опасных.

Мама с папой называют истории о Человеке из Веток и пропавших детях «полной чепухой», что меня совершенно не удивляет. Так всегда бывает, когда стареешь: мозг больше не вырабатывает воображение. Поэтому я хочу изобрести устройство, которое сможет запасать его в бутылках, а когда стану древним, как родители, буду каждый день его пить. Как бы там ни было, папа уверен, будто Лана спуталась с плохой компанией, но я бы о таком точно знал. Мы были не разлей вода и делились друг с другом всеми секретами, даже самыми мелкими и глупыми.

Стоит мне выйти из дома, как под одежду пробирается холодный воздух. Я подбираю мяч рядом со входной дверью и пинком отправляю его в стену сарая. Противное чувство в животе так и не прошло, но теперь оно подкатывает к горлу, вызывая лёгкую тошноту. Каждые пару минут я прекращаю пинать мяч и оборачиваюсь, ощущая, как по коже пробегают мурашки. Однако, сколько бы я ни напрягал внимание, за спиной ничего нет.

Я считаю, сколько раз смогу подбросить мяч ступнёй (мой личный рекорд – сорок пять), но стоит дойти до тринадцати, как я теряю равновесие, и мяч укатывается назад, в сторону леса. На секунду я замираю в нерешительности: мне нельзя подходить к опушке, но вовсе не потому, что родители верят россказням. Просто с тех пор, как пропала Лана, мне запрещают всё подряд.

Слабо или нет?

Мы с Ланой обожали играть, подначивая друг друга. Она никогда не трусила перед вызовом, поэтому с ней и было так весело.

– Ари, если проголодаешься, в холодильнике есть шифта![3] – кричит папа из окна кухни.

Вечно он зовёт на обед так, словно это большое событие. Раньше мама любила готовить, но теперь занимается этим только на работе. Она управляет небольшим кафе «Азади», которое, похоже, самое крутое в Хэнгин Хилл. Понятия не имею, почему: еда там такая же, как и дома – обычная курдская кухня.

– Ари! – подходит ко мне папа.

– Я тебя слышал, пап!

– Почему ты не отвечал? Всё в порядке? – нахмурившись, уточняет он.

– Всё нормально, – бормочу я.

– Ты же знаешь, как я за тебя переживаю.

Я бы сказал, слишком переживаешь.

– Ты же не бродил по округе в одиночку? – спрашивает папа, бросив взгляд на лес у меня за спиной.

Я только закатываю глаза. После исчезновения Ланы запретов накопился целый список: например, нельзя ходить по магазинам или в школу без сопровождения, хотя мне уже почти двенадцать. Родители не всегда такими были, до пропажи сестры мне позволялось куда больше.

– Мы же говорили об этом, – укоряет папа, проводя рукой по волосам, но те снова падают ему на глаза. Он уже много недель не стригся, а борода вся спуталась. От меня не укрывается, что в его каштановых волосах стали появляться седые пряди. Старшие девчонки в школе считают, будто он похож на того известного актёра, который играет Тора в фильмах «Марвел». А по мне так папа выглядит как папа, и я-то точно знаю, что никакой он не Тор. Будь у него сверхъестественные силы, он бы давно уже призвал Лану домой и сделал бы так, чтобы всё снова было хорошо, как прежде.

– Я никуда не ходил, – отвечаю я, заставляя его улыбнуться.

– Хорошо, молодец. У меня кое-какие дела на главной улице, вернусь где-то через час. Почему бы тебе пока не прогуляться вместе с мамой?

– Конечно, – киваю я.

– Я серьёзно, Ари, проводить столько времени в одиночестве нездорово.

Я пристально смотрю на отца.

– Прости, я не хотел напоминать…

Его кислая мина раскалывается ободряющей улыбкой. Наклонившись и коротко меня обняв, он забирается в машину.

Я провожаю его взглядом, пока он выезжает с гравиевой дорожки и исчезает за углом. Папа работает на фабрике по производству деревянной мебели недалеко отсюда, поэтому дом на самой границе с лесом показался им с мамой отличной идеей.

Я захожу внутрь.

– Мам, хочешь сходить погулять? Лёд растаял.

– Возможно, попозже. Я очень устала, рабочая неделя была тяжёлой, – поднимает взгляд она, широко улыбнувшись. Её длинные волосы убраны под радужный атласный платок. Лана пошла в неё: у обеих румяные пухлые щёки и миндалевидный разрез глаз. Раньше мамины глаза так и блестели, когда она о чём-нибудь говорила, но после пропажи сестры они запали, а морщинок вокруг них стало больше.

– Нам необязательно заходить далеко, и я могу сделать горячего какао с собой.

Мама накручивает на палец выбившуюся из причёски прядь волос – таких же чёрных, как у Ланы.

– Ты прав, стоит подышать свежим воздухом. Только сначала сделаю пару звонков, – соглашается она, взявшись за телефон, но её пальцы в нерешительности замирают над кнопками.

Она пробегает взглядом по экрану.

– Ты не виновата, – говорю я.

Мама удивлённо вскидывает голову, словно я без предупреждения ткнул пальцем ей прямо в мозг.

– Лана ушла не из-за тебя.

Она отвечает печальной улыбкой:

– Спасибо, что стараешься подбодрить меня, но мы оба знаем: это неправда.

Я открываю рот, собираясь возразить, но мама перебивает:

– Ладно, пойду надену что-нибудь потеплее – и выходим. Не уходи без меня! – кричит она через плечо и торопится в свою комнату, пока я не успел ответить.

Снаружи небо в заплатках облаков едва проглядывает сквозь густой белый туман. Беспокойные мглистые щупальца протягиваются сверху донизу, словно ещё не решив, куда хотят направиться сегодня. Птицы тихо слетают вниз, беззвучно хлопая крыльями: ни писка, ни щебетания, которые ожидаешь услышать в это время суток. Моё дыхание пробуждает сонный лес, пока я плыву сквозь это облако, пытаясь отыскать мяч. Я готов поклясться, он был где-то здесь!

Сощурив глаза, я всё глубже ухожу в лабиринт нависающих надо мной деревьев, пока его угрюмая мрачность не поглощает меня целиком. Над головой то и дело кружат тени, но, когда я поднимаю взгляд, в небе ничего нет.

«Это всего лишь листья», – убеждаю я себя.

А потом, стоит мне привыкнуть к тишине, как в воздухе разносится громкий хруст. Я сглатываю слюну и задерживаю участившееся дыхание, стараясь сдерживать панику и не думать об историях про Человека из Веток.

«Это просто легенда», – бормочу я себе под нос. Только, видимо, сам не верю своим словам: сердце начинает так громко колотиться в груди, что отдаётся даже в ушах. Здесь есть кто-то – или что-то – кроме меня.

Глава вторая. Слухи

По моим рукам и спине пробегают мурашки.

– Кто здесь? – охрипшим, срывающимся голосом зову я.

Не знаю, как объяснить, но за мной словно наблюдают тысячи глаз. Во время обеда в школе бывает такое же неприятное ощущение: заходить в столовую с подносом и есть в одиночестве – то ещё удовольствие. Лана всегда старалась подсесть ко мне, хотя у неё куча друзей. Они всюду за ней следовали, будто она была для них магнитом, чьему притяжению было невозможно противиться.

Где-то впереди вдруг раздаётся шуршание листьев и громкий вскрик. Я осторожно подбираюсь ближе, пока сквозь пепельно-серые, будто ещё более плотные облака не доносится девичий голос. Лана? Я позволяю надежде внутри раздуться, как воздушному шарику: так и знал, что она не сбежала!

– Я же говорю, Али рассказывал Монике, что видел его здесь! – долетает до меня полный энтузиазма голос.

Не Лана. Пустота утраты, словно резкий удар, отдаётся глубоко в груди. Эта пустота живёт своей жизнью, и, если дать ей слишком много воли, она завладеет моими мыслями. Стряхнув разочарование, я выглядываю из-за дерева, за которым прячусь. Впереди проступают два силуэта, идущие бок о бок.

– Да врёт он! Али даже ни разу не был в лесу, он не осмелится после того, что было в прошлый раз, – отвечает мальчик. Я не могу разглядеть его лицо: мешает меховой капюшон его огромного пуховика.

– Это был всего лишь ураган, – закатывает глаза девочка. У неё невероятно прямые волосы, которые доходят ей до талии. Когда она наклоняет голову, они напоминают мне лучи солнца: так же освещают всё вокруг, даже окружившие нас тени. Комбинезон с узором из пчёлок явно ей великоват. Я вспоминаю, что видел её в школе, только она учится на год старше меня.

– Ну да, но ты же знаешь Али. Он и впрямь верит, будто Человек из Веток управляет в лесу всем, даже погодой, – нервно смеётся мальчик.

– Подумаешь. Ты представь, как круто было бы и правда что-нибудь найти! – Девочка даже в ладоши хлопает от восторга.

– Ты же шутишь, да?

– Мы можем доказать правдивость легенды и прославиться, – продолжает она, не слушая. – Как считаешь, куда они деваются, когда он их глотает? Если он деревянный, то живота у него быть не может.

– Может, они становятся частью его туловища, – предполагает мальчик.

– Интересно, нужны ли ему вода и солнечный свет, как обычным деревьям?

– Сомневаюсь… Он же не обычное дерево? Деревья жёсткие, и у них нет острых зубов.

– С чего ты взял про зубы? – Девочка недоверчиво складывает руки на груди, а её собеседник пожимает плечами. – Один из одноклассников моего брата пропал, когда тот учился в Хэнгин Хилл. Брат думает, его забрал Человек из Веток…

– Он разве не сто лет назад ходил в школу?

– Я о том и говорю! Люди просто растворяются в воздухе, и больше о них никто не слышит. Давай искать дальше, – убеждает она, потянув мальчика вперёд, но тот упирается.

Я сглатываю, но моё горло суше воздуха. Так всегда бывает, стоит мне услышать новые истории о Человеке из Веток.

– Нам лучше вернуться, пока тётя Хезер не заметила. И потом, мы ведь даже не знаем, что искать и существует ли он вообще, – возражает мальчик, но я слышу неуверенность в его голосе.

Девочка открывает рот и начинает напевать мелодию, которую я не слышал уже давно. С того самого времени, как мы в последний раз навещали нэн[4] вместе с Ланой. Нэн постоянно говорила о Человеке из Веток, пусть родители и злились, что она забивает нам голову «всякой чепухой».

Берегись Человека из Веток,Проклятье в нём живёт,Берегись Человека из Веток,Не то станешь тем, кого он себе заберёт!

– Заткнись! Вдруг твоя песенка призовёт его сюда, – ворчит мальчик, то и дело с тревогой поглядывая назад.

Я следую его примеру, ощущая, как по телу разливается напряжение. Стоит почесать шею сзади, как кожа краснеет от жара, несмотря на холодную погоду.

– Ага! Значит, ты всё-таки в него веришь! – самодовольно восклицает девочка.

– Слушай, а та девчонка из шестого класса разве не где-то здесь жила? Ну, которая убежала?

Лана. Я задерживаю дыхание, и шелест сухих листьев заполняет лесной воздух.

– Так вот вы где! Не отходите далеко, вы двое, иначе мы никогда не доберёмся до озера.

Пожилая женщина – видимо, тётя Хезер, – бросает на них недовольный взгляд. Дети плетутся за ней, толкаясь локтями и пихая друг друга, пока не скрываются в тумане, и я остаюсь один посреди леса.

Не знаю, сколько я так стою, но, когда наконец решаюсь пошевелиться, тело кажется мне куском льда. Я дышу на руки, пытаясь унять дрожь, и двигаю ногами туда-сюда. Вдруг щеки касается холодный ветер, заставляя меня глотнуть морозного воздуха и развернуться вслед за его свистом.

– Говорят, лес принадлежит Человеку из Веток, – говаривала нам нэн своим «серьёзным» голосом, рассказывая очередную историю. – Не стоит злоупотреблять его гостеприимством.

Новый порыв ветра толкает меня в грудь, заставляя попятиться. Я запинаюсь и приземляюсь прямо на зад, но успеваю краем глаза заметить мяч возле одного из деревьев. Должно быть, его вытолкнуло сюда потоком воздуха. Подобрав мяч, я подхожу к месту, где недавно стояли мальчик и девочка: пусть они и ушли, меня не оставляет ощущение, будто поблизости есть кто-то ещё. Но когда я обвожу взглядом лес, там никого нет. Любопытство тянет меня всё глубже в чащу, а страх и воодушевление разливаются по венам, подгоняя вперёд.

Я представляю, как Лана идёт той же дорогой и наклоняется сфотографировать белку, грызущую орех. Колени сестры испачканы в грязи, а волосы вымокли под дождём. Я роняю мяч на землю и пинаю его вперед, сотрясая повисшую в воздухе тишину. Когда я наконец поднимаю взгляд, деревья вокруг оказываются тоньше и растут теснее друг к другу, словно пытаясь уберечь забытую тайну. Их скрюченные ветви тянутся во всех направлениях, делая их похожими на пугала.

Когда я на спор с самим собой решаю проверить, как высоко смогу подкинуть мяч ногой, тот взмывает над деревьями-пугалами и с громким треском ударяется обо что-то неподалёку. Воздух взрывается душераздирающим криком, который сложно назвать человеческим. Его зловещее эхо мигом разносится по всему лесу. Затем, судя по звуку, что-то падает с неба на землю, и мне становится не по себе.

Я что, попал по животному?

Вдруг я замечаю, как кто-то стремглав бежит по лесу справа от меня. Земля под ногами начинает дрожать, заставляя пот скатываться по лбу.

– Кто здесь? Эй!

Прежде чем земля внезапно перестает трястись, воздух раздирает ещё один крик. Живот скручивает от ужаса, и я бросаюсь прочь из леса, домой, не решаясь оглянуться и позабыв про мяч.

Откуда шёл этот звук? Неужели от мальчика, который мчался среди деревьев?

Запыхавшись, я останавливаюсь возле входной двери, но там меня ждёт вовсе не мама. В маленькой лужице талого льда стоит чёрная кошка с круглыми и белёсыми, как молоко, глазами. Сначала она кажется мне слепой, но то, как она наклоняет голову влево, опровергает эту догадку.

В голове вдруг мелькает давнее воспоминание, заставляя меня прирасти к месту. Оно так и скребётся на задворках сознания: что-то в этой кошке выглядит знакомым. По-моему, я её уже когда-то видел, только не помню где. Взгляд ярких и блестящих, будто стеклянные бусины, кошачьих глаз останавливается на моих, и по позвоночнику пробегает ледяная дрожь. Поглядывая на лес позади, я подхожу чуть ближе и замечаю ошейник: может, кошка просто потерялась?

– Что ты здесь делаешь? – говорю я, вглядываясь в её мордочку в поисках ответа, но с тем же успехом можно смотреть на далёкую галактику. Сплошная загадка. Я протягиваю руку, собираясь погладить кошку, но та выворачивается из-под ладони и громко шипит. Я не успеваю разобрать, почему: ноздри внезапно забивает таким невыносимым зловонием, что к горлу подкатывает тошнота.

БУЭ!

По воздуху разносится отвратительный запах мёда и гнилых листьев, который я очень стараюсь не вдыхать, пока откашливаюсь. Кошка смотрит на меня, затем отворачивается к лесу – и снова возвращается взглядом ко мне. Несмотря на туманные кольца в её глазах, я чувствую: что-то не так. Кошка прищуривается, нерешительно переступает лапами, а потом выражение её морды меняется. Она распахивает рот так широко, что я успеваю разглядеть ряд острых зубов, и в тот самый момент, как она бросается на меня, мама открывает входную дверь.

– Агрххх! – взвизгиваю я, отскакивая от кошки.

– Что здесь происходит? Ари, по-моему, я говорила тебе не уходить никуда в одиночку! – возмущается мама, прежде чем заметить взбесившееся животное.

– Она пыталась на меня напасть! – воплю я в ответ, едва стоя на дрожащих от испуга ногах.

– Кыш! Плохая кошка, очень плохая кошка! – начинает кричать мама, размахивая зонтиком, чтобы отпугнуть её.

Кошка выгибает спину, и мне кажется, будто она вот-вот попытается прыгнуть на меня снова, но она убегает обратно в лес. Я провожаю её взглядом, пока чёрный хвост не растворяется в темноте.

Мама напряжённо морщит лоб:

– Ты такой бледный! Где ты был?

– Я… просто играл.

Она недоверчиво прищуривается, но ничего не говорит.

– Ну что, пойдём?

Обернувшись, я смотрю на лес: в ушах всё ещё отдаётся тот визг.

– Знаешь, вообще-то я не очень хорошо себя чувствую. Может, пропустим прогулку сегодня?

Мама снимает перчатки и начинает осматривать и ощупывать меня.

– Жара у тебя нет, но на всякий случай останемся дома. Я приготовлю тебе нискену[5].

Мама уверена, будто её суп способен излечивать от всех болезней, а у меня не хватает духу сказать ей, что это всего лишь суп из чечевицы.

Вернувшись в свою комнату, я тороплюсь к окну, но плотный туман успел окружить весь лес, скрыв его от моего пытливого взгляда. И всё же на мгновение я готов поклясться: кошка всё ещё там, смотрит на меня своими глазами-лунами.

Я отворачиваюсь от окна и начинаю собирать коробки с видеоиграми, чтобы унять дрожь в руках. Выдвинув ящик, я замечаю одноразовый фотоаппарат «Полароид», задвинутый к дальней стенке. Наверно, это один из Ланиных старых: объектив треснул, а логотип выцвел и облупился. Ещё секунду я сижу, уставившись на него, и вдруг вскакиваю на ноги.

Я сбегаю по лестнице на первый этаж, к старому шкафу, где Лана хранила стопки фотоальбомов, и нетерпеливо листаю их один за другим, просматривая снимки птиц, лисиц, змеи и даже совы. Я продолжаю переворачивать блестящие страницы, пока… КОШКА! Та самая, которая только что пыталась на меня напасть!

На фотографии половина мордочки скрыта туманом, но один белый глаз смотрит прямо в камеру, а рука Ланы протянута вперёд и гладит кошку. Вынув снимок из кармашка, я проверяю, когда тот был сделан, но не могу найти дату.

Вот почему кошка казалась знакомой: наверняка сестра показывала мне эту фотографию, прежде чем распечатать. Она так много их делала, что в какой-то момент все они начали казаться одинаковыми. Может, кошка до сих пор ищет мою сестру, не понимая, куда та подевалась. Зная Лану, она вполне могла подкармливать зверька, а то и ухаживать втайне. В сознании просыпается ещё одно воспоминание, но на этот раз у меня, похоже, не выйдет от него отделаться – вскоре мной овладевает знакомая печаль.

Остаток дня я провожу в своей комнате, играя в видеоигры на приставке и опустошая коробку с конфетами, припрятанную под кроватью, – то есть занимаюсь чем угодно, лишь бы не думать о том, что едва не произошло сегодня в лесу. Может, это было какое-нибудь дикое животное. Сама мысль заставляет меня содрогнуться, но на деле я больше стараюсь отвлечься от понимания: после исчезновения Ланы прошёл уже целый год.

Знаю, в школе многие мальчишки жалуются на сестёр, которые любят воображать себя главными, но Лана не такая. Она моя лучшая подруга, и, пусть я и не говорю этого вслух, с каждым днём я скучаю по ней всё сильнее.

Глава третья. Крыса

На следующее утро я просыпаюсь раньше обычного и приоткрываю глаза, чтобы стряхнуть остатки странных снов о растущих ввысь деревьях и говорящих цветах. Перевернувшись на бок, я смотрю на нашу с Ланой фотографию – последнюю, какую мы успели сделать перед её исчезновением. На снимке мы стоим в парке аттракционов и улыбаемся от уха до уха. Наши тёмные кудряшки раздувает ветер, только у Ланы они гладкие и блестящие, а у меня – спутанное воронье гнездо из каштановых вихров. Её жёлтые глаза лучатся счастьем, будто искорки, а мои – тёмные, полные адреналина, – смотрят прямо в камеру.

– А слабо тебе пойти на «Ад на Земле»? – лукаво взглянув на меня, спросила она тем утром. «Ад на Земле» – это, к слову, такие американские горки. Нет, серьёзно, я не выдумываю.

– Ни за что! Ты же знаешь, как я боюсь высоты!

– Да ладно тебе, Ари! Будет весело, правда, – заверила Лана.

– Ну, не знаю…

– Так слабо или нет? – произнесла она нашу кодовую фразу, официально бросая мне вызов.

Вот и сейчас, стоит мне посмотреть на фото, как тёплый, успокаивающий голос сестры заполняет комнату. По дороге в парк аттракционов она рассказала мне о бродячей кошке, упомянув, что заметила одну странность: кошка всегда появлялась в одном и том же месте.

Не знаю, может, ничего особенного тут и не было. В конце концов, кошки не любят изменять своим привычкам. Дело скорее в том, как Лана об этом говорила: словно что-то не давало ей покоя. Прищурившись, я изо всех сил стараюсь сосредоточиться, пока воспоминание окончательно не формируется в голове. В тот момент вокруг нас никого не было, но сестра всё равно перешла на шёпот:

– Ари, с этой кошкой что-то не так. Она будто одержима…

Глубоко задумавшись, я выбираюсь из кровати, когда громкий стук в окно едва не заставляет меня выпрыгнуть из собственной кожи. Я отдёргиваю штору и давлюсь вскриком: за стеклом на задних лапках стоит крыса размером с небольшую собачку. Её тусклая коричневая шерсть выглядит спутанной и грязной, а когда она изгибается в сторону, на боках выступают рёбра.

Крыса прижимается мордочкой к окну, и я замечаю, что глаза у неё такие же, как у кошки. Две белые точки яростно впиваются в меня взглядом, а хвост хлещет из стороны в сторону. В голове эхом отдаётся голос Ланы: «Она будто одержима…»

Я медленно отхожу назад, в то время как крыса неторопливо, размеренно бьётся о стекло, пока по всей комнате не разносится громкий треск. На этот раз мне удаётся закричать, да так громко, что горло начинает першить.