Дневники преступной памяти

– Идем, дорогая, – еще через минуту встал ее отец и потянул ее за руку. – Нам надо торопиться, пока не стало поздно. Слишком поздно…

Трагизма в его голосе было – на три театральные драмы хватило бы, ядовито подумал тогда Воронков. Дождавшись, когда отец и дочь исчезнут из вида, он медленно встал и пошел в сторону соседней скамьи. Там присел без приглашения. Достал из кармана аккуратный пакетик с бутербродами. Распахнул его и протянул Варваре.

Молча!

Она молча достала один бутерброд, кивком поблагодарила. Он взял второй, скомкал пакет и сунул его в карман ветровки. Они почти одновременно начали кусать, жевать и проглатывать.

– Я не маньяк, если что, – первым нарушил он тишину.

– А чего ходите за мной? – не глядя на него, спросила Варвара тусклым голосом.

– Вы очень красивая. Я пишу стихи. – Тут он вспомнил свои вирши, от которых пришел в ужас утром, и поправился: – Пробую писать. Выходит, конечно, не всегда. Но вы меня вдохновляете. Когда я вас вижу, в голове что-то щелкает, и я начинаю слагать.

– Надо же. – Ее губы опустились скорбной скобкой. – Есть кто-то, кого я не раздражаю, не бешу и у кого не путаюсь под ногами. Даже странно.

– Ничего странного, Варвара. – Он достал из другого кармана маленькую, в сто пятьдесят граммов, бутылочку воды, протянул ей. – Люди часто на бегу не видят прекрасного рядом. Останавливаются, чтобы взглянуть, уже слишком поздно. Время оказывается безвозвратно упущенным. Я – Сергей Сергеевич Воронков. Пенсионер. Гуляю здесь каждое утро. И всякий раз слагаю стихи об очередном утре.

– Выходит?

– Так себе, – честно признался он. – Но это меня развлекает. Наполняет мое одиночество хоть каким-то смыслом. Каждый ведь развлекается по-разному. Не так ли?

– Да.

Она выпила из бутылочки ровно половину, вернула ему. И это отдалось теплом в груди у Воронкова. Она не эгоистка, думает о других людях, даже совершенно ей чужих и посторонних.

– Я вот тоже по-особенному развлекаюсь, – произнесла она тихо и грустно. – Влипаю в самые разные неприятности. Периодически! Сначала вышла замуж не за того, кто меня любил, а за того, которого любила половина курса. Знала! Говорили! Нет же, поверила в свои чары и способность удержать в руках такое ветреное существо, как Царев! А это все равно… Все равно, что пытаться удержать в руках облако или ветер!

– Я понимаю, о чем вы, – кивнул Воронков, поражаясь поэтичности сравнения.

– Наш брак начал трещать по швам почти сразу. Но я упорно закрывала глаза на его похождения. Не обращала внимания на откровенные измены. Знаете, он даже не скрывал их. Словно испытывал меня на прочность! И я терпела. Считала, что сама виновата, и терпела. Пока он сам не ушел. Хорошо хотя бы в квартире нас с дочерью оставил. Не выгнал на улицу.

– Да. Это хорошо, – покивал согласно Воронков.

Он тут же вспомнил истории своих бывших коллег-женщин. Там всякого ужаса хватало. И на улице оставались с маленькими детками. И с кредитами миллионными. Одной даже пришлось делить кухню с любовницей мужа. Он поселил ее в соседней спальне.

Он не заметил, как все рассказал Варваре. Ее истории его бывших коллег-женщин не особо расстроили. Она просто покивала и произнесла:

– В каждой домушке свои погремушки…

– Ваша дочь – она такая красавица, – не зная, как еще продолжить разговор, проговорил Сергей Сергеевич.

Он встал со скамейки и выбросил в урну пустую бутылочку из-под воды и пакетик из-под бутербродов. И снова вернулся к ней, присев чуть ближе. Чтобы чувствовать аромат ее духов.

– Моя дочь красавица, но такая же дуреха, как и ее мать, – грустно улыбнулась Варвара, глядя на него. – Ухитрилась связаться не с тем парнем, и вот теперь вынуждена уезжать.

– Уезжать?

Он почти не удивился. Не просто так Царев появился рядом с Варварой в этом парке в это утро. От него требовалась помощь. Его дочери. Она и ушла с ним под руку, когда их совместные напряженные дебаты закончились.

– Скорее, улетать. Ей придется улететь за границу, чтобы до нее не добралась полиция. И не попыталась обвинить черт знает в чем!

В какой-то момент Сергей Сергеевич Воронков почувствовал себя неуютно. Всю свою жизнь прожив законопослушным гражданином и не имея даже штрафов за нарушение ПДД, он с великой осторожностью посматривал в сторону людей, которым полиция вечно дышала в затылок. То они оказывались не в том месте не в то время. То связывались не с теми людьми. То их близкие начинали доставлять массу проблем. И так далее.

Он всегда полагал: это вполне справедливо, что полиция не стучится в двери к нормальным людям. Она стучится к людям проблемным. И кажется, именно такой человек сидел сейчас слева от него. И ему следовало бы встать и побежать трусцой, скрыться как можно дальше от этой прекрасной женщины с ее великими проблемами.

Но он продолжал сидеть…

И почему именно, он понял лишь минуты три спустя.

Вовсе не из-за того он продолжал сидеть рядом с Варварой, которая точно ждала от него помощи, что она безумно ему нравилась. А она безумно ему нравилась! Он продолжал сидеть рядом с ней потому, что вдруг понял: его время пришло. Хватит ему уже жить размеренно и спокойно, ровно, серо и уныло. Так, что даже рифмы не желали выходить красивыми, а получались серыми, унылыми, убогими. Пора ему уже, пора стряхнуть с себя перхоть прожитых скучных лет. Пора наполнить жизнь адреналином. И пусть даже это будет его лебединой песней. Пусть он даже умрет, но на ее руках.

– Я готов вам помочь, Варвара, – проговорил он странно скрипучим голосом. – Но вы должны мне все рассказать.

– Что именно?

– Ну, начнем с того, почему вашей дочери угрожает опасность при встрече с полицией?

– Они могут ее арестовать, – ответила Варвара просто. – Пусть даже до выяснения, но это семьдесят два часа! Целых семьдесят два часа на нарах в окружении преступниц. Настоящих причем! – Ее голос задребезжал. – Они не станут разбираться в деталях. Сразу схватят, закроют, а потом начнут подгонять ее жизнь под свои улики. Я знаю не по себе, а по рассказам моих клиентов. Некоторые любят под массаж делиться скверными секретами.

– За что они могут ее арестовать? – пропустив всю лирику мимо ушей, вцепился в главное Воронков.

– Ее парень, которого она притащила к нам в дом и поселила у нас после двухнедельного знакомства, был убит. В здании аэропорта. В туалете, – уточнила Варвара и вдруг принялась опасливо озираться. – Дочь как раз стояла в очереди к стойке регистрации, когда он вдруг принялся метаться от туалета к очереди и обратно. Как она мне потом рассказала, у Макса неожиданно разболелся живот.

– И такое могло быть, – вставил Воронков.

– Могло, – кивнула Варвара. – Но не было.

– Почему вы так решили? Потому что его впоследствии убили?

– И поэтому тоже, но… – Она неожиданно зябко передернулась и принялась рушить красивый узел шарфа, плотнее наматывая его себе на шею. – Но я видела лично, что он не доходил до туалета, когда убегал от Леры. Только в самый последний раз, за несколько минут до своей смерти, он вошел в туалет.

– Вы?! Видели?! Вы были там?!

В голове Сергея Сергеевича молниеносно сложился серпантин проблем Варвары. И серпантин этот был устрашающе крут!

– Да. Я была в аэропорту в ту ночь. Я изначально хотела их проводить, отвезти на машине, но Лера отказалась. Она знала мое негативное отношение к Максу. Я очень неприязненно к нему относилась. Это да. Поэтому она отказалась. Но я… – Варвара крепко сцепила пальцы, уложив их на крепко сведенные колени. – Но я не могла высидеть дома, пока моя девочка там. Я сама боюсь летать. И за нее боялась. Хотела ее благословить, если хотите.

Благословила! Вот чуть не вырвалось у Воронкова. Как сдержался, непонятно.

– Я выехала из дома почти сразу после них. Бросила машину на дальней стоянке. Дальше пошла пешком. Вошла почти одновременно с ними, только через другие двери. И потом наблюдала за его метаниями. И не только…

– Что вы видели? – вытянул шею Сергей Сергеевич.

– Я видела, как, убегая из очереди, он уходил подальше, чтобы Лера его не видела. И звонил кому-то. Несколько раз. Со странного старинного телефона. Кнопочного. Его телефон я видела у нас дома. Это был другой. – Варвара расцепила пальцы, нашарила в кармане короткой курточки носовой платок и вытерла им вспотевший лоб. – Вы не представляете, какое для меня облегчение – выговариваться вам. Я все это носила в себе с того самого дня, как она улетела.

– Что было потом? – поторопил ее Воронков.

Неожиданно ее детективная история его захватила. Мозг простреливали мысли-стрелы: а что, если его удел не рифмоплетство? Что, если его призвание – расследование крутых запутанных проблем? И он, как-то сумев помочь этой прекрасной женщине, обретет славу крутого детектива? Частного детектива?

– Несколько раз он не дозвонился. Когда, в очередной раз набрав, он услышал, что ему ответили, он начал ругаться, – вспоминала Варвара, кутая шею в легкий шелковый шарф. – Он кого-то называл Димоном. Угрожал ему. И утверждал, что они пойдут вместе. Куда – не знаю.

– Скорее всего, под суд, – вдруг выдал Воронков. И, поймав ее недоуменный взгляд, пояснил: – Его же не просто так убили? Не по ошибке, полагаю?

– Возможно, – подумав, согласилась Варвара. – В тот самый последний раз, когда он выскочил из очереди на регистрацию как ошпаренный, он все же добежал до туалета. И… пропал! Лера уже прошла регистрацию, а его все нет. И тогда я решила посмотреть, там он или нет. Я так надеялась, что он бросил ее! И этот злополучный роман, который я категорически не одобряла, наконец завершился.

– Вы пошли к туалетам?

– Да.

– И заглянули в мужской?

Он восторгался собственной сообразительностью, да! Его логические рассуждения просто рождались сами собой! И это было много легче, чем рождать странные рифмы. И еще это было гораздо интереснее…

– Да, заглянула, – не разочаровала его Варвара. – А Макс лежал на полу перед раковинами. И на груди кровь.

– Вы убежали? Не вызвали полицию?

– Конечно, я убежала, – досадливо поморщилась красивая женщина с огромными проблемами. – Как бы я объяснила, что заглянула в мужской туалет? Мне сразу стали бы задавать множество вопросов. А ответов на них у меня не было. Их и сейчас нет. И я… Я боюсь возвращаться домой.

– А на работу? – уточнил он.

В его мыслях, работающих сегодня совсем не поэтичным образом, рождался удивительный план. План по спасению прекрасной Варвары от тюремных застенков. Он почему-то верил ей.

Верил, что она непричастна к убийству ненавистного претендента на руку и сердце ее дочери-красавицы. Верил, что она даже не знает, как снимать с предохранителя пистолет. Он знал, потому что много лет назад служил в армии. А она – нет. Она не может убить человека просто потому, что он ей не понравился. Она даже целиться в него не могла. Обладая такими-то прекрасными глазами!

– На работе я взяла бессрочный отпуск, – призналась она, покусывая губки. – Они же придут туда за мной, если не обнаружат дома.

– Кто?

– Полиция. И… бандиты.

– С чего вы взяли, что бандиты станут вас искать? – Воронков почувствовал, как его лицо вытягивается.

– Так бывший муж сказал, советуя спрятаться. Мы могли с Лерой что-то знать или видеть. Даже не подозревая о том, насколько это важно. И теперь… – Ее полные слез глаза глянули на Воронкова умоляюще. – И теперь я не знаю, что мне делать!

Он уже давно принял решение. И знал, что предложит ей. Вопрос был в том, согласится ли она?

– Пожить у вас?! – сразу отшатнулась Варвара, стоило ему предложить свою помощь. – Но… Но я вас совсем не знаю! И что, если вы опасны? И я из одной скверной истории попаду в другую?

У Сергея Сергеевича был готов ответ. Потому что он предвидел такую ее реакцию.

– У вас нет выбора, Варвара. И вам придется довериться мне. Так же, как мне придется довериться вам. Я ведь тоже рискую.

– Вы? Но чем?

– Что-то подсказывает мне, Варвара, что вы не все до конца рассказали мне. И нерассказанное вами – самая скверная часть вашей истории. Разве нет?

Она, подумав, кивнула. Послушно поднялась со скамьи следом за ним. И послушно пошла позади него, держась на расстоянии трех шагов. Так, гуськом, они дошли до угла его дома. Там, опасаясь любопытных соседок, он велел ей остановиться и выждать десять минут, а потом уже идти к его подъезду.

Уже входя в свою квартиру и бегло осматривая идеальный порядок, Воронков вдруг, к ужасу своему, осознал, куда добровольно вляпался.

В его жизни больше не будет отвратительных стихов по утрам. В его жизни теперь будет жесткая, опасная проза. И когда это закончится, и главное – чем, невозможно предугадать.

Глава 8

Через два дня Коровин знал о Варваре Царевой все или почти все: что она любит есть, пить, чем занимается в свободное от работы время, почему ее бросил муж – уважаемый и известный в своих кругах преподаватель высшего учебного заведения. И почему у нее совсем нет личной жизни.

– Варя была пугливым олененком, – в один голос уверяли Якушеву ее знакомые по работе. – Обожглась с Эдиком и после этого никому больше не верила. Думаете, у нее не было больше предложений?..

Коровин так не думал, рассматривая ее фото. Варвара Царева была настоящей красавицей. Прекрасно сложена, со вкусом, аккуратно одета. Он не исключал, что и по этой причине тоже майор Якушева вцепилась в нее клещом.

Сначала та носилась с идеей серийного убийцы, искромсавшего Ложкиных, теперь – с версией, что Царева – часть преступной группы, если не основатель ее.

– Как-то не вяжется, – недоверчиво крутил головой Коровин на сегодняшнем совещании внутри отдела. – Не похожа она на убийцу или организатора.

– А на кого, по-вашему, она похожа? – зверела прямо на глазах Якушева.

А когда она зверела, то становилась совершенно невыносимо несимпатичной. Губы белели, кончик носа заострялся, как у Буратино, а лицо покрывалось красными пятнами.

– Она похожа на одинокую женщину, которая попала в скверный переплет либо из-за нехорошего знакомства ее дочери, либо из-за того, что ее использовали.

– Кто? Интересно, кто? В кабинете массажа, где стоит шкаф-раздевалка для посетителей, никого больше не бывает. Входит клиент, закрывается дверь, – носилась по кабинету Якушева, позванивая странными серьгами-кольцами.

С того памятного дня, когда она явилась на службу с прической-облаком, она не переставала их с Иваном удивлять. Каждый день в обновках, чистых и выглаженных. Начала краситься и носить серьги. Оказалось, что уши у нее были проколоты давно – так она сказала Ивану, – просто она никогда не носила серег на работу. А тут вдруг взялась их носить. Причем такие…

Сегодня у нее с мочек свисало сразу по три кольца, вдетых друг в друга. И все бы ничего, если бы кольца не цеплялись за воротник вязаной кофты и не путались в ее волосах.

«Нелепость, а не женщина», – сделал вывод Коровин, осмотрев ее поутру.

– Хорошо, – не стал он спорить слишком яро. – Входит клиент, снимает одежду, убирает ее в шкаф. Ложится на кушетку. Царева принимается за работу. Как думаешь, майор, в какой момент она вдруг говорит: ой, простите, мне надо сделать паузу, чтобы залезть в шкаф за вашими ключами? А, молчишь?

На это Якушевой ответить было нечего. Она вернулась за стол, притихла. Начала читать прайс-лист массажных услуг, предоставляемых салоном, где трудилась Варвара Царева. Не нашла никаких временных пауз для медитации и тут же разочарованно выдохнула:

– Блин…

– Я согласен, что для совпадений слишком всего много, – не стал ее добивать Коровин. – Ее клиентов грабят и убивают, используя слепки с ключей. Уже установлено, что на нескольких ключах пострадавших и жертв остались следы специального пластилина, при помощи которого делаются слепки. Значит, версия, что преступники входили именно так, рабочая. Но утверждать, что слепки делала Царева, – глупо. У нее не было возможности.

– Ее коллеги…

– Вы говорили с ее коллегами, – перебил ее Коровин, устав слушать агрессивные нападки. – Во всех местах, где она трудилась на постоянной основе и где она оказывала услуги по договору, не было у нее времени, чтобы сделать слепки с ключей.

– Ну я не знаю как… Она могла кого-то незаметно впустить. И пока Царева делала массаж, ее соучастник…

– Я осмотрел фото всех мест, где она работала. Очень внимательно, в отличие от тебя, майор, – неожиданно похвастался Коровин. Может, просто для того чтобы наблюдать ее разочарование. – Ни в одном из этих мест невозможно пройти мимо массажной кушетки, оставшись незамеченным. Так что причастность Царевой к тому, что она делала слепки ключей, исключаем.

– Но товарищ подполковник… – вскинулась Якушева.

– Не уводи следствие по ложному пути, майор. Она не делала копии ключей – точка. Ищи записи с камер, где злоумышленник или злоумышленники вскрывают шкафчики наших жертв в спа-салонах. Ты можешь нам что-то сказать по этому вопросу?

Сказать ей было пока нечего. Почти во всех раздевалках камеры отсутствовали. Они были перед дверями, но не внутри.

– Как вы себе это представляете? – принимались сразу кипятиться сотрудники и руководство заведений. – Мы станем снимать голые зады своих клиентов? Вы в своем уме, господа?! Да нас завтра же засудят!

Вот такими были результаты опросов. А вычислить злоумышленника по входившим и выходившим из раздевалок людям – не представлялось возможным.

– Посторонним туда входа не было, – вяло доложила Якушева. – Я затребовала список всех клиентов, кто посещал одновременно с жертвами спа-салоны и пользовался раздевалками, но… Это десятки людей.

– Но не сотни и не тысячи, Якушева, – шлепнул ладонью по столу Коровин. И тут же нехотя ее похвалил: – Я знаю, как ты умеешь отыскать иголку в стоге, поэтому ищи! Где-то должны быть совпадения. Нам известно, что их было двое: тех, кто убивал, пытал и грабил. Не исключаю, что подготовкой занимались другие люди и их могло быть несколько, но… Вряд ли преступники нанимали на это дело армию. Либо действовали сами, что существенно облегчит нам задачу. Либо это был кто-то из их преступной группы.

– И женщины тоже? – ядовито поддела Якушева, снова намекая на Цареву.

– К твоему сведению, майор, следы пластилина были обнаружены на ключах мужчин. То есть связки ключей наших жертв и пострадавших, с которых предположительно делались слепки, принадлежали главам богатых семейств, а не их женам. Читай документы внимательно, майор, – ухмыльнулся Коровин. И, не дав ей возразить, добавил: – Мы, конечно, можем предположить, что кто-то из жертв дал попользоваться ключами своей супруге, но… Это будет ложный путь, я считаю. Это уведет следствие в ненужном направлении и украдет у нас уйму времени. Работаем по мужчинам. Якушева, ищи совпадения.

Она нехотя кивнула. Через пять минут засобиралась. Буркнула, что она поехала за записями с камер. И умотала.

Коровин неодобрительно посмотрел ей вслед. Что-то снова затеяла, стерва, за его спиной. Могла бы получить по электронной почте все записи. И ехать никуда не надо было.

Ваня Смирнов, проследив за его взглядом, слово в слово озвучил мысли Коровина. Ушел за кофе к автомату, который стоял в коридоре за метр от их двери. Вернулся с двумя стаканчиками. Один поставил перед Коровиным.

– Двойной эспрессо, без сахара, – пробубнил он, усаживаясь на свое место. – Шеф, такое дело… Не стал при Якушевой. Она и так со своего коня не слезает. Это я про ее идею в адрес Царевой, как организатора банды или ее соучастницы. Но… Кое-что есть…

Коровин дождался, когда Ваня сядет на свое место, пригубил кофе.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.