Темные проемы. Тайные дела

– Не самая удачная улица для погони, конечно, – бросил водитель через плечо.

Фенвилл сел на край скрипучего сиденья, его взгляд пожирал такси впереди. Чтобы они не потеряли его, он тоже должен следить. Где-то в конце Бонд-стрит мальчик упал с велосипеда; такси Фенвилла замедлило ход.

– Не ждите! – крикнул Фенвилл напряженным, срывающимся на визг голосом.

Таксист терпеливо ждал, постукивая пальцами по рулю.

– Ну же, ну! Мы плетемся, как улитки!

Водитель иронично оглянулся на Фенвилла, явно намекая, что кому-то тут недостает простой человеческой порядочности, но ничего не сказал – и поехал быстрее.

Фенвилл вскоре понял, что погоня стала возможной только благодаря тому, что у машины впереди, потрепанной солидным пробегом, барахлил мотор. И даже так второе такси умудрилось почти сбросить их с хвоста в дальнем конце Бэйсуотер-роуд, завернув в переулок у Ноттинг-Хилл. Но водитель Фенвилла нашел правильный поворот. Возможно, у него было больше опыта в данной работе, чем казалось. На другом конце улицы девушка вышла из машины.

– Стоп! – крикнул Фенвилл.

Таксист, закатив глаза, вдарил по тормозам.

– Простите.

– Да уж не стоит извиняться, – пробурчал водитель и еще раз оглянулся на несносного пассажира – в этот раз с очевидным укором. Он явно все еще думал о том парнишке, что сверзился с велосипеда, и горевал, что деньги Фенвилла заставили его поступиться своими достойными уважения принципами.

Фенвилл вышел из машины и отослал такси. Он боялся, что не поспеет. Следовало соблюдать хоть какую-то дистанцию, а шум отъезжающей машины мог привлечь внимание девушки. Извозчик поднял флажок «свободен», напоследок еще раз укоряюще покачал головой – и наконец-то отчалил.

Теперь главная трудность – отследить, в какой дом она зайдет. Такси девушки тоже тронулось с места, а сама она исчезла. Дома кругом стояли бесформенные, громоздкие, все в искусной лепнине; некоторые из них были поздними пристройками соединены попарно. Ночь стояла пасмурная, улица не могла похвастаться хорошим освещением, да и окна в массе своей были наглухо зашторены. Если раньше стук каблуков девушки было трудно услышать, то теперь даже цокот коготков украдкой метнувшийся с угла на угол кошки ему показался оглушительным. Фенвилл весь подобрался.

Он медленно пошел к тому месту, где остановилось такси девушки, и осмотрел все двери, выходящие на эту сторону улицы. Дома казались одинаковыми – старомодными, но едва ли этого стесняющимися. Фенвилл запаниковал и пошел быстрее. Лучше завершить этот жалкий фарс поскорее и даже не пытаться откладывать признание неудачи. Затем он заметил дом, менее всего похожий на остальные.

Это был единственный дом, расположенный дальше, чем соседние, еще более солидный и с более сложной архитектурой. Неглубокие проходы для экипажей вели с каждой стороны к портику с колоннами, над которым парил ряд декоративных обелисков, миниатюр Иглы Клеопатры[14], различающихся по размеру, будто фигурки в настольной игре. По обе стороны выступающего крыльца стояли два гладких и отполированных сфинкса, прирученных, чтобы охранять секреты за стенами. Вся отделка дома, похоже, несла на себе смутный египетско-ассирийский отпечаток – впору в сгущающихся сумерках усомниться, дом ли перед тобой, или какой-то захолустный музей, художественная галерея, закрытая на ночь.

Фенвилл двинулся дальше. Следующие дома казались уже более обычными с виду. Понять, в какое из этой россыпи зданий вошла девушка, едва ли представлялось Фенвиллу возможным – и вряд ли ему хватит терпения дождаться ее повторного появления. Он побрел назад к дому с портиком и в отчаянии уселся на спину одного из прирученных сфинксов. В принципе, терять нечего – можно торчать здесь хоть до утра; по крайней мере, пока на него не наткнется полицейский.

Через десять минут он почувствовал себя не только расстроенным, но и замерзшим. Он встал и начал мерять шагами тротуар. Досада холодила душу сильнее, чем нехитрое упражнение согревало тело; Фенвилл не рисковал покидать короткий отрезок улицы, так что избранная им шаговая рутина стала еще и утомительной. Хотя девушка, вне всяческих сомнений, уже легла спать, вдруг у нее еще остались какие-то полуночные дела? Вдруг она покажется снова, снова куда-то пойдет? Фенвилл рискнул нарастить темп, пока не свернул ярдах в пятидесяти от первого дома – где-то здесь остановилось ее такси.

Вдруг до его ушей донесся хлопок двери. Он обернулся и увидел мужчину, идущего в его сторону. Смущенный, Фенвилл почувствовал необходимость ускорить шаг. Мужчина тоже шел быстро, так что держать его в поле зрения все время не получалось. Но, пройдя примерно двадцать ярдов, он попал в пятно света одного из тусклых уличных фонарей, и Фенвилл вздрогнул – на незнакомце был маскарадный костюм: фрак коричневого цвета дополняли жабо и узкие черные брюки. У него были темные, густо вьющиеся волосы, ниспадающие на шею, весьма аристократичные, тонкие черты лица… и держался он как-то по-особенному воздушно. Проходя мимо, он словно бы бросил на Фенвилла мимолетный, полный презрения взгляд. Под мышкой этот странный мужчина держал толстую трость с инкрустированным набалдашником.

Фенвилл не мог не повернуться и посмотреть ему вслед; но чуть не сгорел от стыда, когда через секунду незнакомец сделал то же самое. На этот раз трудно было усомниться в том, что его колкий хмурый взор устремлен на него. По сути, именно враждебность в глазах мужчины привлекла внимание Фенвилла и помешала ему пойти дальше своей дорогой, как требовали того манеры. В следующую секунду ситуация еще больше обострилась – черты мужчины исказила прямо-таки звериная гримаса, и он едва ли не зарычал. Фенвилл повернулся, быстро прошагал мимо всех оставшихся домов и выбежал на соседнюю улицу. Он доехал на автобусе до своего дома и всю ночь размышлял, не сходит ли потихоньку с ума.

На следующее утро – раньше, чем обычно, – в дверь постучала хозяйка.

– С вами все в порядке, мистер Фенвилл?

Он не спал и услышал ее шаги еще на подходе. Надев халат, он открыл дверь – и, к большой для себя неожиданности, обнаружил, что за хозяйкиной спиной, в коридоре, стоит Энн. Увидев его, она улыбнулась.

– Мисс Террингтон рассказала мне длинную историю о том, что вы вчера вечером себя плохо чувствовали, – сказала хозяйка. – Но сейчас, сдается мне, с вами все в порядке.

– Конечно, в порядке. Энн, заходи. Я все тебе объясню.

– Никаких посетителей в спальне! – запротестовала хозяйка. – Вам отлично известны правила постоя, молодой человек.

– Тогда увидимся позже? – понимающе уточнила Энн.

Фенвилл кивнул.

Но он понятия не имел, как ей все объяснить, так что пришлось просто пропустить занятия в Школе архитектуры. Он понятия не имел, увидит ли еще раз ту, другую девушку, но чувствовал себя неспособным противостоять обаянию столь хорошо расположенной к нему Энн. Ощущение безнадежной потери пронзило его нервы и холодной хваткой сдавило сердце. В таком состоянии даже самые простые движения требовали осознанных усилий. Но время от времени образ девушки и туманные воспоминания о ее голосе, запахе и звуке шагов по площади сменялись куда более отчетливым образом мужчины, повстречавшегося ему на улице, – в странном костюме, с загадочной походкой и звериной злобой на лице.

По правилам общежития Фенвилл должен был покинуть его до десяти часов, а идти ему было некуда. Он сказал хозяйке, что ему все-таки нехорошо; и она, кажется, поверила – вид у него был невротический, бледный. Для него неохотно сделали исключение.

– Но я вызову вам врача, – добавила хозяйка строго.

– Право, я не так уж и болен.

– Тогда вам нельзя здесь оставаться.

– Мне дурно, но… врач не нужен.

– Я пошлю за доктором Бермудой. Он хороший специалист.

– Мне не нужен врач, говорю же!

Но к тому времени, как появился доктор Бермуда, Фенвилл уже не был в этом сильно уверен – до того невыносимо-затруднительным сделалось его положение. Бермуда оказался неопрятным, но располагающим к себе человечком средних лет в толстых очках. На вопрос, беспокоит ли его что-то, Фенвилл не только рассказал историю своей любви к Энн, но и понял, что невольно обнаружил добросовестного, заинтересованного слушателя – где-то совершенно за рамками простых формальных отношений врача и больного. Один раз хозяйка подошла к двери и нетерпеливо забарабанила в нее, на что доктор благодушно, но властно откликнулся:

– Миссис Старк, ну прошу вас… занимайтесь своими делами, пока я занят своим!

Фенвилл осознал, что не слышал ее приближения, и пришел к выводу, что эта хитрая карга подслушивала. Он понизил голос, хотя и слышал, как она удаляется по коридору:

– Я понятия не имею, как быть дальше.

– Мой совет будет достаточно прост, – сказал доктор Бермуда. – Продолжайте вести за той особой наблюдения. Не поймите превратно, но мой врачебный опыт говорит: если и есть быстрый способ избавиться от искушения, то – только поддаться ему. – Он изъяснялся мягко, как пожилой деревенский священник, всерьез озабоченный проблемами и искусами своей маленькой паствы.

– Но как?

Доктор извлек из внутреннего кармана пиджака потертый бумажник и вынул оттуда визитку.

– Какая, говорите, улица?.. Напишите на обороте. – Он протянул картонный квадратик Фенвиллу, держа его между средним и безымянным пальцами. Они пахли табаком.

– Я не знаю. Я не запомнил.

– А, вы в этих делах новичок! Да, юноша, еще многое вам предстоит на этом поприще освоить.

Фенвилл ничего не сказал – он был слишком подавлен даже для того, чтобы спорить с такой, в общем-то, справедливой оценкой собственной мужественности.

Доктор Бермуда неуклюже поднялся на ноги.

– Ложитесь, – приказал он.

– Не надо меня обследовать.

– Надо, – твердо бросил доктор, коротко и резко взмахнув левой рукой; перед самыми глазами Фенвилла сверкнуло большое кольцо с драгоценным камнем цвета жженого сахара. Ничего не оставалось, кроме как покорно улечься на спину, обратив взгляд к потолку.

– Глаза на меня, – сказал доктор Бермуда, размахивая левой рукой, как полицейский, направляющий трафик. – Следите за моими движениями.

Фенвилл понял, что его гипнотизируют, но было слишком поздно возражать.

Мгновение спустя, когда ясность ума вернулась, доктор что-то писал на карточке.

– Аркадия-Гарденс, значит… Какой конец?

– Дальний, – ответил Фенвилл.

Доктор посмотрел на него.

– Дом со сфинксами на крыльце стоит в дальнем конце.

Доктор посмотрел ему в глаза и записал его фразу в точности.

– С чего вы так уверены, что я назвал нужную улицу? – спросил Фенвилл.

– Вы заметили название, даже не осознав этого. Благодаря современной науке я могу восстановить любое подавленное воспоминание.

– Подавленное?.. Уж я-то точно ничего не подавлял.

Доктор серьезно воззрился на него.

– Вы уверены? – спросил он. – Уверены, что тот мужчина, странно на вас смотревший, был в… маскарадном костюме, правильно я понял? – Он поднял руку и принял задумчивый вид. – Я по глазам вижу, юноша, его-то вы запомнили прекрасно. – Перстень снова блеснул на пальце – но теперь Фенвилл не увидел камня, лишь золотую перемычку на пальце. – Не выходите из дома, пока я не нанесу вам повторный визит. – Это странное предписание, если не сказать приказ, прозвучало из уст доктора донельзя органично, так, что Фенвилл даже не вздумал противиться. – Я поговорю с миссис Старк. Ну и с той второй молодой особой – вашей незадачливой спутницей в ресторане. Ее адрес вы мне тоже сообщите. – Фенвилл послушно продиктовал адрес, и доктор внес новую запись. – После этого я начну наше, так сказать, маленькое расследование. Сегодня у науки имеются ресурсы для решения таких вопросов. Ваш случай, конечно, тяжелый… тяжелее многих таких болезней, которые, имея комплекс очевидных суровых симптомов, требуют серьезнейшего вмешательства. Если вы не встретитесь с этой женщиной снова – не сведете знакомство, не вторгнетесь в ее быт, не распробуете и не переварите без остатка, – о выздоровлении говорить не придется. Редкая у вас хвороба – смертельная, если основательно не взяться за лечение. – Доктор Бермуда улыбнулся в свои поникшие усы. – Что ж, юноша, до новых встреч, – сказал он, натягивая потертые коричневые перчатки. – И да помогут вам новейшие достижения науки.

В половине двенадцатого миссис Старк принесла обед: лазанью, рис с черносливом и большую белую кружку «Кэмп-кофе»[15]. В половине четвертого она снова появилась, на сей раз – с письмом. Написанное странно «гуляющим» почерком на рецептурном бланке, оно было послано доктором:

«Ее зовут Дорабелла. Магнит, спрятанный в вашем подсознании, верно указал вам на ее дом. В скорейшем времени я переговорю с мисс Террингтон; и да пребудет с вами дар красноречия».

Доктор приложил счет за свои услуги – на две с половиной гинеи.

К четырем часам Фенвилл понял, что больше не может оставаться в постели – в нем физическая энергия боролась с духовным недугом. Когда пробил церковный набат, он встал и прокрался в ванную, чтобы побриться. В тот час вода из крана шла еле теплая. Одевшись, он прокрался вниз – и услышал, как миссис Старк храпит в своей маленькой комнатушке. Многие годы кряду нижняя кромка входной двери в общежитие волочилась по линолеуму, протертому и кое-как уложенному, и скребущий звук, производимый ей, словно все здание поднимал на дыбы. Как только Фенвилл попытался проскользнуть за дверь, порыв ветра вырвал у него из пальцев ручку и громогласно пришиб видавшее виды полотно к дверной коробке. Какое-то время он постоял молча, выжидая, но послеобеденный сон миссис Старк, к счастью, не нарушился. Со второй попытки он оказался на улице.

Он дошел до Холборна и сел на омнибус номер семнадцать до Ноттинг-Хилла. Затем, восстанавливая с некоторыми трудностями маршрут в памяти, он, немного пропетляв, все же добрался до сфинксов на Аркадия-Гарденс. Улица с вереницами то сдвоенных дорогих домов, то особняков, изнутри поделенных на квартиры – при свете дня эти особенности подмечались легче, – была все такой же безлюдной и давящей духом старины. Ветер гнал по тротуару изорванную утреннюю газету; один из листков зацепился за штанину Фенвилла.

У знакомой уже входной двери он налег на дверной молоток. Не один раз он потянул за большую железную ручку – из дома не доносилось ни звука. Очередной порыв стылого ветра наслал на него дрожь. Видимо, никто его тут не ждал… нет, вот же они – без спешки, в каком-то слегка беспорядочном ритме приближающиеся шаги.

Дверь открылась. Очень высокий пожилой мужчина с бледным морщинистым лицом, одетый в черное, обратился к Фенвиллу:

– Вы торговец? Тогда вам лучше обратиться в соседние дома.

Взяв себя в руки, Фенвилл решил идти напролом:

– Мне нужно повидаться с вашей хозяйкой.

Мужчина посмотрел на него. Его внешний вид был настолько хрупким, что казалось, ветер вот-вот унесет его прочь. Ужасно утомленным голосом он произнес:

– На прошлой неделе один такой уже заходил… – Вид у старика был будто бы чуть оскорбленный. – Ладно, подождите минуту. Я поищу, что осталось, и вернусь. – Отступив куда-то в царящий в доме мрак, с трудом передвигая ноги, вскоре он и впрямь возвратился, сжимая в костлявых пальцах пятифунтовую купюру. – Ради чего все эти труды, молодой человек? Не понимаю, какая в наши дни необходимость в благотворительности.

– Я не собираю деньги на «благотворительность», – отрезал Фенвилл. – Разве я не ясно выразился? Мне нужно повидаться с хозяйкой дома. Она на месте?

– Это другой вопрос. – Старик нахохлился. – Спрашиваете, дома ли она сейчас?

– Именно. И мне нужно с ней увидеться. – До Фенвилла дошло, что он впервые за всю жизнь имеет дело с дворецким. Старик окинул его пытливым взглядом.

– Увидеться, значит. Могу я поинтересоваться, как вас зовут?

– Фенвилл.

– У вас к ней какие-то дела?

Фенвилл замешкался, но тут сам слуга пришел ему на помощь:

– А знаете, неважно. Мне нельзя так долго стоять на морозе. – И действительно, он зашелся в приступе кашля. – Притворю-ка я, – угрюмо добавил он.

Фенвилл невольно отступил на полшага, и старик и впрямь закрыл дверь у него перед носом. Дворецкий отсутствовал долго, и он подумал даже постучать еще раз. Сердце билось до того быстро, что к горлу подкатила легкая тошнота. Он задавался вопросом, не лучше ли будет уйти отсюда подобру-поздорову и попытать счастья как-нибудь в другой раз. По улице, ниже портика с колоннами, против ветра шла старуха в серой шали – сгорбленная и изнуренная, тяжело переставляющая ноги. Она казалась женским аналогом того дряхлого дворецкого.

– Войдите. – Дверь снова приоткрылась на несколько дюймов, и ее хранитель неохотно заговорил через щель. Фенвиллу пришлось толкнуть дверь обратно. Как только он вошел, дверь снова затворилась; а дворецкий все сетовал о погоде.

– Сюда, – сказал мужчина, как и прежде – нелюбезно, и тяжко захромал вперед.

Мрачный холл был выдержан в том же сложном полуегипетском стиле, что и фасад здания, но здесь преобладали темно-желтые «песчаные» тона. На кафельном полу лежал огромный ковер – очевидно, когда-то дорогой, а ныне выцветший и протершийся в уйме мест. Огонь во вместительном камине странной пирамидальной формы не горел. Мебели тут стояло мало, а та, что имелась, выглядела неиспользуемой и пыльной. В углу Фенвилл приметил открытый сундук.

За рядом желтых колонн слева поднималась черная деревянная лестница. Дворецкий медленно шел вперед и вверх, чеканя шаг за шагом, цепляясь за крепкий отполированный поручень. Фенвилл последовал за ним. Казалось, прошло две или три минуты, прежде чем они достигли первой площадки. Ворсистая дорожка, устилающая лестницу, была такой же потертой, как и ковер внизу, а на стенах не висело картин. В доме гулял странный сквозняк, но Фенвилл гадал о его источнике недолго – в огромном витражном окне, освещавшем всю лестничную клетку, как он заметил, не хватало нескольких ромбовидных сегментов.

Старик-дворецкий, поднимаясь, то и дело заходился в мучительном кашле. Лестница явно давалась ему с трудом. Фенвилл подумал, что ему следует извиниться за доставленные неудобства, но не хватало ни слов, ни духу.

Наверху, там, где лестница вела на второй этаж, мимо нескольких обшитых панелями дверей вел высокий, похожий на тоннель проход с лестничной клеткой на одной стороне. В конце коридора дворецкий остановился и слабо постучал в приоткрытую дверь. Фенвилл не услышал никакого ответа, но таковой, должно быть, прозвучал, ибо дворецкий толкнул дверь длинной рукой и головой пригласил Фенвилла войти.

– Спасибо, Гюнтер, – сказал голос, который звучал в ушах Фенвилла со вчерашнего вечера. – Можешь идти.

Дверь закрылась, и Фенвилл остался наедине с девушкой, которую преследовал.

Она сидела в углу высокого эркера за вязанием. Кресло, которое она занимала, было настолько огромным, что очень напоминало старомодный сценический трон, а она, видимо, исполняла тут роль молодой королевны. Собственно, все в комнате отличалось солидными габаритами – высокие потолки, вместительное ведро для мусора, каминный набор. Но, в отличие от холла и лестницы, комната отличалась ухоженностью, теплом и уютом.

– Итак, вы все же решили официально навестить меня в условленный час? – спросила девушка с легкой иронией.

Фенвилл только и смог, что кивнуть. Она посмотрела на него, и он отвел взгляд.

– Вы не мерзнете? Лучше сперва обустройтесь, согрейтесь, а потом уже поговорим. – Она продолжала орудовать спицами. На ней красовалось платье из парчи, гармонирующее с убранством комнаты и делавшее ее сокрушительно красивой. Фенвилл робко подошел к ревущему в очаге пламени – оно рождало до того громкий, осязаемый гул, что задавало фон всем звукам в комнате вообще.

– Какой сейчас месяц? – спросила девушка внезапно.

– Октябрь. В этом году он выдался холоднее обычного… – нашелся Фенвилл.

– Присаживайтесь, не стесняйтесь.

– Спасибо. – Фенвилл опустился в кресло с четырьмя позолоченными ножками, обитое узорчатым бархатом. Полуотвернувшись от девушки, он осторожно протянул руки к огню.

– Почему вы на меня совсем не смотрите?

Фенвилл почувствовал, как заливаются краской лицо и шея. Ощущение было столь же болезненным, сколь и новым.

– Странно это – нанести визит и даже не удостоить меня взгляда.

Фенвилл сполз на самый край кресла – и повернулся к ней. Теперь он заметил, что в эркере уровень пола приподнимался над остальной частью комнаты, так что его взгляд был направлен снизу вверх. Девушка сосредоточенно вывязывала узор.

– Не стесняйтесь говорить, пока я вяжу, я вас слушаю. Или вы до сих пор еще не согрелись? – Ее руки порхали с той же грацией, какую она проявляла и в ресторане, но теперь движения смотрелись более осмысленными, целеустремленными.

– Спасибо. Мне тепло.

– Хотите чаю? Раз вы нанесли мне официальный визит, я должна принять вас самым подобающим образом. Видите колокольчик? Позвоните, и рано или поздно Гюнтер придет.

– Едва ли это гуманно – вынуждать его снова подниматься к нам. Думаю, он даже еще не спустился вниз – с его-то прытью…

Девушка снова взглянула на Фенвилла и улыбнулась. На него резко накатило чувство, будто они остались с ней одни в целом мире.

– Вы мой гость, – произнесла она, – так что не стесняйте себя ничем. Колокольчик – сразу позади вас.

Гюнтеру нечем было помочь. Фенвилл обернулся, озираясь вокруг.

– Приглядитесь получше.

Фенвилл заметил широкую полосу толстого желтого шелка, свисающую с потолка к полу в углу за камином. Конструкция антикварная, иначе и не скажешь. Он с величайшей осторожностью, боясь приложить слишком много сил и оборвать шнур, потянул за нее.

– Сильнее. Не бойтесь.

Вздохнув, Фенвилл дернул со всей силы. Звука не последовало.

– Что-то я ничего не слышу, – оправдался он.

– Гюнтер все услышал, будьте покойны.

– Надеюсь, я не повредил эту штуку.

– Как, скажите на милость, вы бы ее повредили? Это же не современная электрическая игрушка, умирающая от одного касания. Я уверена, вы со мной согласитесь.

– Да, вообще-то, я действительно согласен. – У Фенвилла было много проблем с электрическими звонками – отчасти потому, что он ни капли не разбирался в электронике.

– Этот колокол ни разу не ремонтировали с тех пор, как построили дом.

– Как давно это было?

– Ровно сто лет назад. Я живу здесь, ибо не могу позволить себе иного.

– Понимаю. – Он не знал, что еще сказать. Глаза девушки были прикованы к вязанию, а Фенвилл пристально смотрел на нее.

– Вы знаете, что ни у кого в наше время больше нет денег? – Неуклюжее высказывание ее голос превратил в сущую музыку. Более того, она, казалось, ждала ответа.

– Мои предки разорились, а сам я еще ничего не скопил, – сказал Фенвилл, набравшись смелости. – А может, и не было у них никогда ничего.

– На Аркадия-Гарденс раньше работало много дворецких, а сейчас остался один лишь Гюнтер. Можно сказать, я его спасла.

Фенвилл вспомнил про старика и забеспокоился. Что-то он так и не появился. Но ему не хотелось терять нить разговора, размениваясь на сторонние тревоги.

– Когда я постучался, Гюнтер подумал, что я собираю деньги на благотворительность, и предложил мне пять фунтов. – Он хотел было заметить, что одно только это говорит о состоятельности хозяйки дома, но осекся и зарделся.

– Ну само собой, мне кое-что оставил отец, – бесстрастно сказала девушка, затем вдруг повысила голос: – Гюнтер, заходи! – Фенвилл был до того сосредоточен на ней, что все же пропустил осторожный стук в дверь. – Приготовь нам с гостем чаю, да поскорей. – Старый дворецкий что-то пробормотал. – Будь добр, поторопись.

Гюнтер удалился. Девушка не удостоила его даже взгляда.

– Мне кажется, ему бы не помешал врач, – заметил Фенвилл. – Этот кашель…

– Извините за то, что он такой копуша. Мне очень жаль.

Не эта черта Гюнтера беспокоила Фенвилла. Но хозяйка дома снова заговорила:

– А скажите-ка, часто ли вы ходите в ресторан с одной женщиной и бросаете ее, чтобы потом увиться за другой?

– Извините, я просто не устоял.

– Надеюсь, это у вас не любовь с первого взгляда?

– Боюсь, она самая.

– Если вы говорите «боюсь», значит, уверенности у вас нет. Когда это случилось со мной, я ни в чем не сомневалась.

Не веря своим ушам, Фенвилл тихо сказал:

– Нет сомнений и у меня.

Она отложила спицы и зевнула, прикрыв рот ладонью.

– Скажите мне, – сказала она, – как вы проводите все эти долгие бесцельные часы?

– Я работаю… я студент-архитектор.

– Студент-архитектор, обедающий в «Антресоли»? – Она поднялась и подошла к нему. Фенвилл затаил дыхание. Казалось, ответ ей особо и не требовался, но Фенвилл сказал:

– Случай был особый.

Она села в одно из больших кресел и, засучив широкие рукава платья, подставила огню свои бледные руки.