История Карлини

Морфы начали просыпаться от громогласного ритма барабанов. Постепенно открывались глаза-ставни в домах, больше похожих на нагромождение досок и бревен. Темные и влажные от океанской воды строения образовывали узкие коридоры. Дома стояли так близко, что через окна можно было передавать разные предметы. Жители часто пользовались этим. У некоторых даже от окна к окну тянулись самодельные мостки. От дома к дому были протянуты веревки, на которых сушилось белье.

Огибая коробки и бочки, пробегая по лестницам и преодолевая лабиринты влажного белья, Карлини нагнал своего брата.

– А ты не сдаешься! – прокричал Каури.

Внезапно Карлини ощутил резкую боль в груди. Что-то изнутри так сильно толкнуло его, что он не удержал равновесие и упал прямо перед лестницей, ведущей в их жилище. Крышка корзинки открылась, и рыбина упала на каменную кладку.

– Карлини! – Каури подбежал к нему и стянул с брата рюкзак.

Карлини чувствовал эту боль еще несколько мгновений. Голова была ватной, словно ее сжало ледяным обручем. Он осторожно сел. В глазах плясали мошки, которые надоедливо закрывали обзор. Карлини видел взгляд мерцающих оранжевым светом глаз Каури.

– Что с тобой такое? – спросил он испуганно.

– Нормально все, братец, – ответил Карлини. – Просто не стоило нам, наверное, бегать на голодный желудок.

Он быстро сунул их улов в корзинку, боясь, что рыба внезапно исчезнет. Каури скептически посмотрел на него.

– Если бы все было хорошо, ты бы не упал. А это даже не морфийские бои!

– Сдались тебе эти бои, – произнес старший брат.

Карлини знал, к чему клонит Каури. Хоть ему и было всего тринадцать, он уже все прекрасно понимал. Карлини уже давно должен был появиться в святилище, высвободить свою силу, дать волю сосуду черпать магию мира и напитаться темной энергией первозданного огня лавы-реки.

Посвящаясь, морф раскрывает потенциал своей силы, получает свои крылья и становится полноправным членом общества. С этого момента он мог считаться взрослым и самостоятельным.

Если не сделать этого вовремя, сердце начинало черпать магическую энергию из запасов жизненной силы. Это приводило к медленному увяданию. Карлини стоило сделать это еще год назад, однако сейчас было совсем не до того. Он решил для себя, что сначала должен закончить одно важное дело перед посвящением.

Карлини поднялся и взглянул на свои руки, на которых появились яркие полосы царапин.

«Сначала мы выберемся отсюда, а потом я посвящусь в морфы», – подумал Карлини, залезая в карман.

– Почему ты молчишь? – Каури забрал у него корзинку и ключ от дома. – Когда ты пойдешь посвящаться?

– Еще рано, – коротко ответил Карлини, медленно поднимаясь по ступеням.

– Не может быть! Я тебе не верю, – Каури потянул дверь на себя, несколько раз повернул в замке ключ.

Он попытался толкнуть дверь, но из-за влаги древесина так сильно разбухла, что дверь не поддалась. Тогда Карлини навалился на нее всем телом. Так он смог приоткрыть достаточную щель, чтобы пройти внутрь.

«Нужно протопить как следует, чтобы влага хоть немного испарилась», – подумал Карлини, проходя в темную прихожую.

Он быстро нащупал в темноте свечу.

– Я сделаю, – произнес Каури. – У тебя совсем бледные глаза.

Мальчик забрал у Карлини подсвечник и закрыл глаза. Он неуверенно сложил пальцы в знак. Пространство вокруг свечи затрепетало от магии Каури. Он прошептал заклинание, и над его тонкими пальцами вспыхнула искра, однако она появилась не там, где было нужно. Каури еще не умел концентрироваться. Даже простые заклинания для непосвященных давались ему с большим трудом.

«Возможно, это все от того, что он неусидчив, – думал Карлини. – Ему все время хочется все и сразу и желательно с меньшими усилиями».

– Немного ниже нужна искра, – подсказал он, улыбаясь.

В доме ему стало намного легче. Каури зажмурился и начал пыхтеть, как чайник перед закипанием. Наконец янтарно-рыжая искра коснулась фитиля, и комната тут же осветилась теплым светом.

– Я научусь это делать быстро, – сказал Каури.

– Ты можешь потренироваться с камином, пока я чищу рыбу, – Карлини бросил улов в котелок и тут же залил ее водой.

Комната была небольшой. Она была для семьи Карлини и прихожей, и гостиной, и кухней, и столовой. Справа располагался небольшой коридор, в конце которого была дверь в небольшую спальню. Она принадлежала родителям, а если быть точнее, маме. Впереди вдоль стены тянулась лестница на второй этаж.

Все здесь было сделано своими руками: столы, стулья, родительская кровать и даже камин. Его Карлини делал больше месяца. Установка камина в таком доме была совершенно противозаконной, однако тут же вставал вопрос: «А как себя согревать?»

Именно поэтому все жители Нижнего Драулиса плевали на дурацкий закон, установленный Верхним Драулисом, и самовольничали в своих домах, как хотели. Кто-то ставил мостки и переходы между домами, кто-то подводил себе в дом воду, кто-то выкапывал колодцы во дворе, кто-то ставил печи, кто-то камины. Всем на все было плевать. Поэтому город, заточенный в «Пасти», был похож на большой муравейник из разных подручных материалов.

Карлини снял плащ, засучил рукава старой отцовской рубашки, которая висела на нем и была испещрена разноцветными заплатками, и принялся мыть рыбу и припасенную им с вечера картошку.

Жили они так бедно, что приходилось считать каждую монету, следить за каждой крошкой. Порою они могли не есть по нескольку дней. Все уходило из-за отца.

«Просто не думай о нем», – сказал себе Карлини, чтобы не начать закипать.

Он был вспыльчив. Когда Карлини был зол, он был готов убить кого-нибудь. Естественно, только в своей голове. Он частенько даже не мог высказать окружающим своего недовольства. Для него это было сравнимо с прогулкой по битому стеклу.

«Нужно успеть до того, как мама вернется», – подумал Карлини, наблюдая за тем, как Каури пытается разжечь огонь в камине.

– Ты сначала дрова немного подсуши, – сказал он.

– Я пытаюсь, – от дров исходил слабый пар, однако у мальчика не получалось высушивать их досуха.

– Молодец, продолжай, – Карлини промыл рыбу и принялся убирать все со стола.

Всю посуду, которая у них была, он либо нашел на старой барахолке, либо сделал сам. Многие из тарелок были со сколами и трещинами, однако Карлини, как и его мама, думал, что каждый дефект делает вещь уникальной.

– Такой больше ни у кого нет и не будет, – говорила всегда мать.

Как только огонь в камине разгорелся, Карлини согрел воду и перед тем, как чистить рыбу ошпарил ее кипятком, ведь у рыб Вечно Бушующего океана очень плотная и острая шкура. Они приспособились жить в жестоких условиях, созданных Вечно Бушующим океаном.

– Отдохни, – произнес Карлини, увидев, что Каури тяжело дышит.

Творить магию необращенным существам крайне тяжело, ведь у них нет связи с первозданным источником. Они живут на тех остатках энергии, которые витают в воздухе, протекают в почве и живут в деревьях. Этого мало, чтобы создавать нечто большее, чем просто огонь в камине.

– Что-то трудно мне, не представляю, каково тебе быть не посвященным столько лет. А ты ведь еще и лечить пытаешься, – запыхавшись сказал Каури, присаживаясь на табурет.

– Радуйся, что у тебя энергетический сосуд большой, – произнес Карлини, очищая рыбу от чешуи и шипов. – Тебе твоей энергии хватает на то, чтобы не только поддерживать жизнь в своем теле, но и творить хоть какую-то магию. Некоторым до посвящения даже этого не дано, – Карлини ненадолго задумался и более тихо добавил. – Почти всем, кто застрял в «Пасти».

– Радуюсь, – ответил Каури. – Слушай, ты не против, если я вздремну немного, а то мне еще на учебу.

– Вздремни, только умойся сначала. – В моменты, когда Карлини так говорил, он чувствовал себя матерью для этого мальчишки.

«К сожалению, нашей маме совсем не до этого», – подумал он.

Каури помчался на второй этаж, где располагалась их с Карлини комната. Сквозь тонкие стены слышались шаги и голоса соседей, которые уже проснулись и собирались начать новый день. Карлини это даже нравилось. Так он чувствовал, что они с братом и матерью не одни.

В этот момент скрипнула дверь. В дом вошла низенькая женщина, укутанная в шерстяной платок и длинное черное пончо. Она явно сильно замерзла.

– Привет, мам! – произнес Карлини, помогая ей снять с себя верхнюю одежду. – Снова работала до утра. Ты совсем себя не бережешь.

– Ты тоже, родной, – тихо произнесла она и сильно закашлялась.

– Ваша хозяйка совершенно не топит в мастерской, – Карлини тут же накинул матери на плечи плед.

В окне виднелся дом на противоположной стороне улицы. В стеклах отразились утренние лучи солнца. Свет пролился в комнату, словно яичный желток на сковородку.

– Кто-то солнечное молоко разлил на кухне, – проговорила мама с улыбкой.

Она была худой и очень бледной, потому что все время пахала на своего господина. Мама Карлини работала в мастерской одежды на окраине Верхнего Драулиса. Ехать туда очень долго и тяжело. Однако благодаря этой работе они хоть как-то могли отдавать долги отца, который все время где-то пропадал.

«Чем дольше его нет, тем лучше», – думал Карлини.

– Да, и правда, – ответил он, усаживая маму на стул рядом с камином. – Тебе нужно погреться. Каури сегодня рыбу поймал. Будет вкусный суп.

Карлини продолжил хлопотать. Он поставил еще один котелок над огнем и закинул туда трав. В комнате тут же появился дивный аромат весны: запах, похожий на мяту, но более терпкий и свежий.

– Карлини, откуда травы? – спросила мать, принюхиваясь.

– Из ковена, все в порядке.

– Ты их украл? – она обеспокоенно посмотрела в котелок.

– Взял, да, – пробормотал Карлини угрюмо. – Я не перестану брать травы, даже если мне руки отрежут. Вот когда мастер наконец снизойдет до того, чтобы дать мне возможность учиться на мастера, тогда и перестану.

– Ты просто очень ценный подмастерье, Карлини, – произнесла мама, печально помешивая набухшие листья в кипятке. – Вот твой мастер и не хочет тебя отпускать. Все потому, что кроме тебя терпеть его никто не будет. Тебе нужно поговорить с ним.

«Выходит, что я не могу дать ворчливому старику отпор и просто терплю унижения, – подумал про себя Карлини. – А как дать отпор главному мастеру-лекарю во всем ковене? Ведь он возьмет и выгонит меня. Тогда я точно никогда не увезу Каури и маму отсюда».

– Я с этим разберусь, мам. До конца года я стану мастером и отвезу вас в деревню, – сказал Карлини, помешивая суп. —Я тебе обещаю.

Мама улыбнулась. В ее уставших глазах загорелся огонек надежды на лучшее. Больше не будет этой холодной мастерской и не придется работать днем и ночью, чтобы раздать долги.

– Как вкусно пахнет, – проговорила мама и поднялась со стула.

Она была очень маленькой женщиной, возможно из-за нее Карлини тоже не мог похвастаться ростом. Чтобы достать до верхней полки, ей приходилось вставать на стул. Она дотянулась до одной из своих баночек и, быстро спустившись, забрала у Карлини ложку, которой он помешивал суп.

– Смотри, любую еду, даже самый ненаваристый бульон можно сделать вкусным. Рыбка потрясающая, Каури молодец, но в ней очень мало жира и костей. Поэтому добавляй сухой корень травы мертвых. Звучит странно, но в нем есть витамины, и он насыщен остатками магии почивших. Такой суп будет не только согревать, но даст тебе и твоей семье сил на весь день.

Карлини внимательно ее слушал. Мама была очень умной женщиной. Она очень много знала о том, как ухаживать за домом, как создать уют из ничего. Она всему его научила: шить вещи, плести коврики, чинить глиняную посуду, готовить. Теперь Карлини считал своим долгом научить этому брата.

– Я понял, давай я, – Карлини принял у нее ложку и продолжил помешивать. – Сколько ты кладешь?

– На глазок, – улыбнулась мама, зная, что Карлини никогда не понимал, что значит на глазок.

Она наполнила кружку горячей настойкой и принялась расставлять тарелки и ложки. Карлини закончил приготовления, поставил котелок на плетеную из прутьев салфетку. На чарующий запах супа прибежал Каури.

– Мама! – он радостно сбежал с лестницы, чуть не споткнувшись, и бросился ей в объятья. – А я рыбу поймал! Она была большущая!

– Ты у меня умница, – сказала он, гладя его белые, как свет молодого месяца, волосы. – Садись за стол.

Карлини впервые за несколько дней стало очень тепло на душе. Он был счастлив, что им втроем, наконец, удалось собраться вместе. Обычно они с Каури уходили до прихода мамы, либо она приходила слишком рано и не могла застать их дома.

«Повезло нам сегодня», – подумал Карлини, разливая суп по тарелкам.

В воздухе стоял запах рыбного бульона, специй и горячей смолы, вытекающей из поленьев в камине. Сейчас Карлини был безумно счастлив. Он наблюдал за тем, как мама и Каури едят или завтракают . Впервые за несколько дней они наедятся до отвала.

…

После еды они втроем убрали посуду. Мама легла спать, чтобы хоть немного отдохнуть перед началом работы.

– Каури, давай быстрее, – прошептал Карлини брату.

Мальчик копался на втором этаже, собираясь на учебу. Спустя некоторое время они вместе с Карлини вышли из дома в туманный город.

Было влажно и прохладно, западный ветер ласково играл с волосами, пытаясь закрыть ими обзор. С некоторых пор Карлини стал заплетать волосы в косу, потому что уже стало очень неудобно. А расставаться с волосами не хотелось. Так Карлини чувствовал себя ближе к матери, у которой они, как и у него, были серебристо-белыми.

Карлини и Каури шли через дворы в сторону школы. Юноша всегда провожал брата и встречал, потому что боялся, что мальчик встретится с отцом. Тот был в нетрезвом состоянии большую часть своей жизни. Он мог поджидать Каури где-нибудь и сделать что-то, о чем потом будет жалеть сам. Карлини не мог допустить этого. Он чувствовал ответственность за маму и брата, поэтому всегда старался вставать между ними и отцом.

«Пускай держится подальше», – ему было грустно так думать, однако по-другому он уже не мог.

Отец больше не был собой. Осталась лишь искалеченная оболочка, в которой даже его душе тяжело находиться.

Туманные дворы с узенькими тропами, поросшими мхом, были наполнены звенящей тишиной. Словно стены домов образовывали вакуум, в котором терялись звуки. Улицы ожили. Казалось, будто они были недосягаемо далеко. Там было шумно и людно. Не протолкнуться, уж точно.

Они с Каури миновали старые гнилые качели, очередной колодец, возле которого раньше ловили лягушек. Впереди был слышен звон колокола. Он был установлен в небольшом храме Хаоса рядом со школой. По тропинкам семенили сонные девчонки и мальчишки. Из-под волос торчали острые ушки. У кого-то они торчали вверх, а у кого-то забавно были опущены вниз. В тумане растворялся свет детский морфийских глаз: алых, оранжевых, бордовых и желтых. Только теплые цвета – символ принадлежности расе морфов – тех, кто верен Дору и идее хаоса. Янтарный, алый, оранжевый, желтый – цвета первозданной стихии лавы-реки, которая вырвалась под взмахом плаща бога. Именно из этой реки когда-то вышли морфийские праотцы и их правитель.

Храм у школы был расписан иллюстрациями из легенд о сотворении мира. Вот Дор появляется в полной темноте, совсем один, переполненный скорбью об утраченном мире, вот он бежит, создавая все вокруг из своих эмоций, а вот и момент создания трех первых правителей. В храме на коленях стояли родители. Они о чем-то молились Дору. Их молитвы, произнесенные шепотом, растворялись в тумане и становились его частью.

Карлини понимал, что подразумевалось под фразой «поддаться хаосу». В мыслях все было очевидно, но в жизни понять это было куда сложнее. Чаще всего приходится сдерживать свои эмоции и чувства, чтобы не испортить какие-то отношения, чтобы не потерять работу.

«Приходится слишком много терпеть, чтобы угодить всем вокруг», – подумал Карлини и тут же ощутил, как внутри все сжимается.

      Даже магию многим нужно сдерживать, чтобы не наделать глупостей. Всегда есть граница, переступить за которую не имеется возможности.

– Ну что, вот крыльцо, – Карлини указал в сторону школьных ступеней, по которым бодро взбирались дети. – Тебе пора.

– В этом же месте, в то же время, да? – спросил Каури.

– Да, в этом месте в то же время. Я тебя буду тут ждать после занятий.

– Сходим за свежим хлебом? – спросил заговорщицки Каури.

Мальчик обожал ходить в пекарню. Можно было по дороге домой откусить несколько раз от горячей и хрустящей горбушки. Карлини разрешал это делать несмотря на то, что нужно было беречь каждую крошку. Он очень хотел, чтобы у брата была эта радость в жизни и приятные воспоминания из детства.

– Посмотрим, братец, – Карлини потрепал его по волосам. – Ну все давай, иди.

Он проследил за тем, как его брат легко взобрался по ступенькам.

«Ты будешь потрясающим ниаром», – Карлини представил, как Каури пойдет служить на флот или в какой-нибудь престижный ковен.

Карлини увидел, как женщина, которая молилась в храме, молчаливо побрела по тропе со слезами на глазах.

«Что такого произошло? Почему она так горячо молилась?»

Карлини подошел к храму ближе. Маленькое помещение, в котором курились благовония, было наполнено янтарным светом лампады. Этот свет отражался от стекол витражей, которые, по преданиям, подражали большому витражу в чертогах Дора. Говорили, что сквозь стекла можно было увидеть своих далеких предков, тени умерших и даже очертания лиц потомков. Все потому, что через витраж Дора проходят в мир души.

В центре стеклянного изображения мерцала надпись «Живи и цвети».

«Что это значит? – подумал Карлини. – Жить и цвести невозможно, когда ты зажат в рамки со всех сторон».

Стоя у витража, он почувствовал, будто кто-то смотрит на него из-за цветного стекла. Этот взгляд был похож на то, как смотрит отец. Возможно, у Карлини разыгралось воображение, но ему показалось, будто из-за витража на него уставилась пара янтарных глаз. Карлини опомнился от гула барабанов, который послышался со стороны святилища.

«Я уже начинаю это чувствовать, – подумал он, вспоминая, как плохо ему стало утром. – Чувствую, как тяжело быть непосвященным».

С каждым днем энергии становилось все меньше. Карлини все равно приходилось делать его рутинные дела, потому что он был ответственен за свою семью.

– Я посвящусь в морфы, когда вытащу маму и брата отсюда, – произнес шепотом Карлини, словно оправдываясь перед храмом или перед тем, кто наблюдал за ним из-за витража. – Я обещаю.

Глава вторая. Ковен лекарей

Карлини спешил. Его ждал длинный день с большим списком дел от мастера Ариина. Юноша мчался по улице, освещенной блеклым светом западного солнца. Улочки были настолько узкими, что приходилось продираться через толпу и уклоняться от потоков воды, выливающихся помоев из окон. Повсюду стояли бочки, телеги, коробки. Ночью все они стояли по краям улицы, однако днем все находилось в движении. Пахло рыбой, водорослями, потом.

Кто-то нес в руках курицу, кто-то целую охапку пергаментов, пытаясь позавтракать на ходу залежавшимся куском булки, а кто-то, как Карлини, пытался успеть в свой ковен до третьего боя барабанов.

Он все не мог перестать думать о своем посвящении.

«Когда я упаду в следующий раз?» – размышлял Карлини, поднимаясь по мраморным ступеням большого каменного здания ковена лекарей.

Ковеном называлось сообщество, которое объединяет один род деятельности. Ковенов было очень много, и каждый день мог появляться новый, однако были основные и самые древние: ковен воинов, который делился на западе на морской и сухопутный, стражей, драконий ковен, ковен торговцев, ковен закона, ковен магов и жрецов. Именно за них нес ответственность сам король и поддерживал материально.

Карлини поднял голову, осматривая высокие шпили лекарской обители. Она располагалась почти в самом центре Нижнего Драулиса, недалеко от торговой площади. Громадина из отполированного черного камня казалась неестественной здесь, среди небольших деревянных домиков, которые лезли друг на друга.

Карлини протиснулся через массивную дверь. Помещение дыхнуло холодным воздухом, пропитанным запахом спирта. Это была большая, слабо освещенная приемная с мраморными стенами, отделанными резными узорами. На полу лежал старый затхлый ковер, на который смотреть было страшно. Вдоль стен располагались книжные полки. Кто угодно мог читать их, однако чаще всего никому не было дела до них.

Сейчас здесь никого не было, ведь до открытия было еще несколько часов, однако скоро в этом зале будет не протолкнуться. Карлини любил бывать здесь во время затишья. Тишина – это прекрасно, особенно для уставших мыслей.

В темной приемной за большой деревянной стойкой сидела старушка.

– Доброе утро, Елье, – Карлини подошел к ней и расписался в журнале о том, что уже пришел.

Судя по спискам, он был одним из первых из его смены. Как всегда.

– Рановато ты, Карлини, – сказала она, отрываясь от чтения большой пыльной книги. – Выглядишь паршиво.

– Спасибо, стараюсь, – в шутку ответил он.

– Ариин уже ждет тебя, у него есть какое-то поручение, – она сняла очки и продолжила. – Давно ты не приходил в гости играть на рояле.

– Простите, – проговорил Карлини. – Последнее время так много дел скопилось.

Елье улыбнулась.

– Понимаю, – ответила она тепло. – Если вдруг захочешь, можешь вместе с братом прийти. Ему тоже это будет полезно.

– Спасибо, Елье. Мы постараемся.

Карлини забрал с полки свою лекарскую книгу и подсумок с травами. Все ученики хранили свои записи у Елье под роспись, поскольку потерять эти записи было нельзя. Они были слишком ценными.

Раньше Карлини часто бывал у этой старушки в гостях. Они сразу подружились и нашли общий язык. Карлини казалось, будто она во многом его понимает и с ней можно было поговорить почти обо всем. Так они собирались у Елье дома. Она поила его чаем и учила играть на рояле. Карлини думал, что Елье просто не хватает общения. Она уже много лет живет совсем одна. Сыновья погибли в битве с темнейшими у границ Отшельных земель, а муж давным-давно уплыл в одно из своих путешествий, да так и не вернулся.

Карлини думал об этом, пока мчался по пустым коридорам ковена, в которых гулял ветер. По ночам все помещения тщательно проветривали.

С этажей, где лежали больные, доносился храп и кашель.

Карлини добрался до третьего и свернул в небольшой переход, который вел его к башне главного лекаря – его мастера. Взбираясь по винтовой лестнице, мокрой от утренней водяной пыли, Карлини пытался предугадать, какое же задание Ариин поручит на этот раз.

«Проконтролировать все поставки?» – предположил он.

В прошлый раз Карлини знатно досталось от стражей на въезде в город. Ему всего лишь нужно было встретить повозку, однако воины не хотели подпускать его к ней, потому что приняли за бродягу, как бы Карлини не пытался им доказать, что он из ковена.

Вариантов, как нагрузит его Ариин, было очень много. Наконец Карлини оказался у приоткрытой двери в кабинет своего мастера. Тот уже был там, поскольку весь коридор пропитался запахом травяного чая, который мастер пил постоянно.

Карлини постучался.

«Вот стану сам мастером, и все будет хорошо», – подумал он.

– Войдите, – послышался голос старика.

– Aogoht, sier Ariin, – проговорил Карлини, проходя внутрь.

Старик, укутавшись в свою мантию, сидел за столом и что-то очень активно писал на пергаменте. Рядом с ним лежала почтовая стрела. Ее старые желтые перья едва мерцали в темноте. Это уже о многом говорило, в особенности об упадке сил ее хозяина.

«Старик очень слаб», – подумал Карлини, наблюдая за бледным светом.

Артефакты, которыми мог обладать морф, всегда были тесно связаны с его сердцем, которое являлось сосудом для магической энергии. Нельзя было дать артефакту больше магии, чем у тебя есть. Энергия начала бы черпаться из той, что отвечала за поддержание жизни в теле, и это могло бы привести к слабости, обморокам и даже смерти. Ариин явно экономил силы.

– Aogoht, – небрежно и устало ответил старик, не отрываясь от своего дела. – Сегодня на тебе будут отвары. Я хочу, чтобы все приготовленные котлы в лаборатории были доверху заполнены к вечеру настоем из бриллинеля. У нас в кладовой слишком маленький запас, чтобы выдержать эпидемию. А я боюсь, что она вот-вот может начаться, – дальше слова старика стали неразборчивыми.

Он принялся бормотать себе под нос что-то о большом количестве заболевших, о том, что в лазарете уже не хватает для них мест.

– Холера? – спросил Карлини, подходя ближе к своему мастеру.

– Да, юноша, – Ариин быстро нацарапал на свитке свою подпись и принялся плавить воск для печати.

Карлини должен был спросить у него. Ведь это было важно. Он больше не мог оставаться учеником мастера. Ему нужно было повышение. Без этого у него никогда не получится вывезти свою семью из города.