Красавицы Бостона. Распутник

А стоила сперма недешево. Я пообещала себе, что выберу первоклассную. Ту, которая оценивалась в четырехзначную сумму. Мой ребенок заслуживал самого лучшего.

– У него рост метр девяносто и ямочки на щеках. В примечании сотрудников указано, что он похож на молодого Шона Коннери! – воскликнула Перси.

– А как тебе этот? – Сейлор указала на другой профиль. – Метис. Высокий. Мускулистый. С безумно высоким IQ. Дружит со своей мамой.

Я нахмурилась и выхватила у нее телефон.

– Ага. У него четвертая отрицательная группа крови, а значит, если, не дай бог, что-то случится, мне будет очень сложно найти донорскую кровь для своего ребенка. А еще он называет себя «Все делаем вместе». Ироничнее не придумаешь. При зачатии нашего гипотетического ребенка без преувеличения кончил он один.

– Ну ладно, ворчунья. Кое-кто подошел к этой затее с некоторым предубеждением. – Сейлор приподняла бровь.

– Ох, ты найдешь его, Белли-Белль. Даю слово. – Перси ласково погладила меня по волосам, а Эш покачала головой, продолжая листать профили.

Мы просматривали анкеты еще минут сорок, пока не нашли идеального кандидата. Он назвал себя Дружелюбный Лидер, обладал ростом метр восемьдесят шесть, был родом из Восточной Азии и имел степень магистра в области политологии и государственного управления. Мечтал пообедать с Николой Тесла. А его анкета показалась мне привлекательной, забавной и умной, при этом не создавая впечатления, будто он перестарался.

– Этот парень идеален. – Сейлор хлопнула ладонью по журнальному столику, на котором сидела. – Честное слово, я бы сама от него залетела, будь у меня такая возможность.

– А что же случилось с нежеланием заводить еще одного ребенка? – подколола ее Перси, заплетая мне косу.

Сейлор подняла руки.

– Я просто пытаюсь заставить нашу девочку определиться с донором, пока у нас у всех яйцеклетки не отмерли от старости.

– Количество пробирок от этого парня ограничено, так что тебе стоит поторопиться, – предупредила Эш, просматривая все его данные в моем телефоне.

Я понимала, что она права. А еще понимала, что Дружелюбный Лидер, пожалуй, был наилучшим вариантом. Он казался неподдельно веселым и обаятельным. Приземленным и жизнерадостным. И все же… я не испытывала приятного волнения от того, что выбрала его на роль отца своего ребенка.

Ведь что я знала об этом парне, кроме перечня его личных качеств и всех тех фактов, которые он, скорее всего, озвучил бы мне на первом свидании?

Был ли он добр к незнакомцам?

Имел ли привычку жевать слишком громко?

Считал ли пиццу с ананасами приемлемым блюдом в цивилизованном обществе?

Существовало очень много решающих обстоятельств, которые навсегда останутся для меня загадкой.

Но оставалось и кое-что еще. То, о чем я не могла перестать думать, хоть знала, что это гиблое дело.

Предложение Дэвона Уайтхолла.

– Ой-ей. Мы снова ее теряем. У меня такое чувство, будто я оказалась в поганом эпизоде «Анатомии страсти». – Сейлор закинула в рот креветку в темпуре.

– Там все серии были погаными и очень неточными с медицинской точки зрения, – подхватила Эшлинг.

– Белль. – Перси опустила подбородок мне на плечо, и ее голубые глаза заблестели от беспокойства. – Все нормально?

Я отставила бокал с вином.

– Я забыла упомянуть, что есть другой вариант.

Эшлинг склонила голову набок.

– Ты ведь знаешь, что Бог не окажет тебе такую же услугу, какую оказал Деве Марии?

– Тоже мне новость. Я была такой плохой христианкой, что у меня больше шансов трахнуть аиста. – Я закатила глаза.

– Тогда что ты имеешь в виду? – Сейлор выпрямилась, подхватила остатки еды из контейнера подушечкой пальца и поднесла его к губам.

Я поиграла прядью собранных в косу волос. На мне была розовая атласная пижама с надписью: «У тебя такой вид, будто мне нужно выпить».

– Дэвон Уайтхолл предложил мне свои услуги – и член. Словом, он сказал, что очень хочет наследника, но не желает жениться. Взамен он будет помогать мне деньгами и с воспитанием ребенка. Стыдоба, правда?

– Охренеть. – Сейлор зажала рот рукой. – А разве он не этот, как его, герцог?

– Маркиз, – поправила я, будто имела хоть малейшее представление, что это значит. – Но я не думаю, что он носит титул. По крайней мере, пока.

– Но он точно богат, умен и само воплощение сексуальности. Зачем ты вообще просматриваешь анкеты студентов, если на повестке такое предложение? – спросила Эшлинг. – На тебя это не похоже, Белль. Обычно ты самая смекалистая.

«Это правда, – хотела сказать я. – А поскольку я умная, то знаю, что не стоит предоставлять такому мужчине, как Дэвон Уайтхолл, ключи к моей жизни».

– К тому же у тебя есть возможность дать своему ребенку отца, – добавила Перси.

– Все не так просто. – Я нахмурилась и бросила свой контейнер с едой на столик рядом с Сейлор. – Весь смысл самостоятельного воспитания ребенка и состоит в том, чтобы гарантировать, что никто не станет лезть в мои дела и указывать, как мне растить моего отпрыска.

– Неужели так ужасно время от времени выслушать еще одно мнение? – тихо спросила Эшлинг. – Воспитание детей – тяжелый труд. Тебе потребуется вся доступная помощь.

– Да и как ни крути, – встряла Перси, – забота о ребенке похожа на работу в офисе. Те, кто дольше проработал, теперь твои начальники. Тебе будут высказывать непрошеное мнение, хочешь ты этого или нет. Например, мне мама всю зиму не давала водить Астора на прогулку по парку, потому как думала, что он подхватит пневмонию.

– Вам легко говорить. – Я сделала еще глоток вина. – Вы все состоите в отношениях с мужчинами, которые заслуживают доверия во всем, что вас касается. Конечно, вам было несложно принять решение родить несколько детишек. Я не знаю Дэвона, Дэвон не знает меня, и мне совсем не нравится мысль о том, что незнакомец с деньгами и сомнительной репутацией будет принимать решения, касающиеся моего будущего ребенка.

Но в мыслях я уже видела знаки доллара и шикарные частные учебные заведения, в которые пойдет мой ребенок. Я неспроста зареклась связываться с мужчинами. Но все же смогла бы воспользоваться членом Дэвона – и его кредиткой, – при этом держа его самого на расстоянии.

– Прости, Белль, но ты начала нести какую-то чушь. – Сейлор притворно наклонилась ко мне, будто проверяя, в своем ли я уме. – Какие решения? Только не делай вид, будто будешь ратовать за домашнее обучение или воспитание ребенка веганом или атеистом. Ты будешь растить его точно так же, как растят любого обыкновенного ребенка в Америке. Только с большим количеством денег и папочкой, от чьего акцента у женщин подкашиваются колени.

– А если мы поссоримся? – с вызовом спросила я.

– Да перестань, – Сейлор фыркнула, собрала пустые контейнеры и отнесла их на кухню. – Этот человек сколотил себе состояние, заставляя людей проникнуться к нему симпатией и одновременно их облапошивая. Он опытный дипломат. С чего вам ссориться?

– Но я нарушу наше соглашение, – наконец сказала я.

Сейлор выбрасывала контейнеры в мусорное ведро, пока Эшлинг мыла бокалы в раковине. Перси осталась со мной.

Сестра зашептала мне на ухо:

– Истории любви не похожи на мюзиклы. Чтобы все получилось, не нужно безупречно выстроенные начало, середина и конец. Иногда любовь начинается с середины. Иногда даже с конца.

– Я не такая, как ты. – Я повернулась к сестре и продолжила, понизив голос, чтобы нас никто не услышал: – Послушай, Перс, я…

Я собиралась сказать, что никогда не выйду замуж, не влюблюсь, не буду жить скучной мечтой о заборе из белого штакетника, как вдруг сестра прижала пальцы к моим губам и с серьезным видом покачала головой.

– Даже не вздумай это говорить. Ты можешь и сделаешь это. Нет ничего сильнее любви. Даже ненависть. Даже смерть.

Моя сестра ошибалась, но я не стала ее разубеждать.

Смерть – сильнее всего.

Она проложила мне путь к освобождению и возрождению.

А ценой стала моя душа.

Душа, а с ней надежда обрести любовь.

Позже тем вечером я лежала в постели, умирая от скуки, и решила отправить сообщение Дэвону. У меня сохранился номер его телефона с тех пор, как три год назад я скакала на его лице, держа путь в Страну Оргазмов, после чего выгнала его вон.

Белль:

Зачем тебе вообще ребенок?

Он ответил через двадцать минут. Наверное, занимался тем, что развлекал одну из своих подруг с докторской степенью и тонкими, как зубочистки, ногами.

Дэвон:

Это всеобщая перепись населения?

Либо этот урод удалил мой номер, либо вообще его не записывал. А это порядком уязвило мое самолюбие.

Белль:

Это Белль. Ответь на вопрос.

Дэвон:

А почему у моего желания иметь наследника должна быть какая-то изощренная причина?

Белль:

Потому что ты умен, а я не доверяю умным людям.

Дэвон:

Доверять глупым еще хуже. Умные люди хотя бы крайне предсказуемы.

Белль:

Я знаю о тебе только то, что ты королевских кровей. И богат.

Дэвон:

Для большинства женщин этого достаточно, чтобы полностью мне подчиниться.

Белль:

Я не такая, как большинство женщин, Дэвон. Даже твои ближайшие друзья ни черта о тебе не знают. Если мы это сделаем (и я не говорю, что точно сделаем), то я не хочу бродить впотьмах неведения.

Он несколько минут заставлял меня ждать ответа. Я задавалась вопросом, в чем крылась причина: в его желании доказать, что он не станет бросать свои дела, чтобы поговорить со мной, или же в том, что он проводил время с другой женщиной. Мне плевать, даже если он сейчас занимался сексом со всей командой чирлидерш «Майями Хит Дэнсерс». Или просиживал в заведении Сэма Бреннана, где выпивкой и сигарами доводил себя до преждевременной смерти и сомнительного количества сперматозоидов.

Дэвон:

Ты и не будешь бродить впотьмах. Я буду растлевать тебя при свете дня.

Я перевернулась на живот. Пальцы запорхали по экрану.

Дэвон:

Ну кто такого не захочет?

<прикреплено изображение>

Само собой, я подумала, что этот чопорный воображала отправил мне фотку члена. Но когда открыла вложение, то увидела снимок малыша в костюме морячка с порослью белокурых волос и пронзительными голубыми глазами. Костюм был похож на платье, а малыш – таким пухлым и розовощеким, что мне захотелось укусить его за мягкий жирок на бедрах.

Белль:

ЗАТКНИСЬ.

Ответа не последовало. Черт возьми, он все понимает слишком буквально.

Белль:

Это ты?

Дэвон:

Это я.

Он был самым милым ребенком на свете, это уж точно. Но почему-то моя умственно отсталая натура никак не могла сделать ему простой комплимент.

Белль:

Голубой и белый тебе не идут, братан. И в этом платье твои лодыжки выглядят огромными.

Я знала, что он смеялся, как знала и то, что он не отправит в ответ LOL. Аббревиатуры и сокращения были ниже его достоинства. Однажды он даже бросил в Хантера кусок мыла, когда тот использовал слова «левый чел», говоря о незнакомце, а потом велел ему отмыть с ним рот за то, что запятнал королевский английский.

Дэвон:

С тех пор я обновил график кардиотренировок. В основном занимаюсь фехтованием.

Белль:

Почему ты хочешь ребенка?

Настойчиво спросила я снова.

Дэвон:

Мне нужно оставить кому-то все свое наследство.

Белль:

Ты когда-нибудь слышал о филантропии?

Дэвон:

Похоже на имя стриптизерши.

Белль:

Ха-ха. Давай серьезно.

Дэвон:

Своя рубашка ближе к телу.

Спроси у Диккенса.

Белль:

Сдается мне, он уже давно мертв и не ответит. В этом все дело? В деньгах?

Я не имела понятия, в какой момент во мне проснулась совесть, но что есть, то есть. Какое я имела право его осуждать, тогда как сама (возможно) заключу соглашение ради его денег и приглашений на королевские свадьбы?

Дэвон:

Нет. К тому же мне вполне нравятся дети. Они забавные, проницательные и в целом культурнее большинства взрослых.

Белль:

Если мы это сделаем (и повторяю: Я НЕ ГОВОРЮ, ЧТО ТОЧНО СДЕЛАЕМ), то я больше не стану с тобой спать после того, как забеременею. Никогда не буду с тобой встречаться, не выйду за тебя и никогда не дам все то, что мужчины хотят получить от матерей своих детей.

Я начала свыкаться с мыслью о том, чтобы сделать это с Дэвоном. Деньги играли существенную роль, но мне нравилось, что он не был безликой аватаркой в море доноров из банка спермы. В моем распоряжении оказались отправные ориентиры, которые я потом могла бы сопоставить со своим будущим ребенком. Я знала, что Дэвон был талантливым фехтовальщиком, считал разговоры о деньгах пошлыми, а еще был педантичен в вопросах грамматики. Я знала, что он терпеть не мог американский футбол и любил всемирную историю. Катался на лыжах и владел шведской плитой Aga и коллекцией старых курток от Barbour. Я знала, как он пах после секса. По́том, мужественностью, дорогой кожей и сандалом.

А еще я знала, что он ничего мне не должен и мог завести ребенка с любой другой женщиной на Восточном побережье. Большинство упали бы к его ногам ради такой возможности.

Дэвон:

Понятное и недооцененное желание. Секс с одним и тем же человеком дольше пяти месяцев отобьет охоту у всех участвующих сторон.

Кто так говорит? Ну кто?

Белль:

Какой ты старый.

Дэвон:

А ты тянешь с решением.

Белль:

Если я от тебя забеременею, все будут думать, что ты мерзкий извращенец.

Дэвон:

Возможно, но я окажусь не самым мерзким среди членов королевской семьи, так что они быстро смирятся.

Белль:

И как ты себе все это представляешь?

Белль:

(ЕСЛИ МЫ ЭТО СДЕЛАЕМ, И Я НЕ ГОВОРЮ, ЧТО ТОЧНО СДЕЛАЕМ.)

Дэвон:

Можем начать в этом месяце. У меня есть кое-какие дела в Англии, но после этого я должен быть свободен. Просто позвони, когда наступит нужное время.

Белль:

Мне нужно будет увидеть результаты теста на ЗППП, чтобы убедиться, что ты здоров.

Дэвон:

Я пришлю их факсом.

Факсом. Дэвон все еще пользовался факсом. Он настолько древний, что удивительно, как не отправил мне результаты с почтовым голубем.

Дэвон:

Я набросаю текст договора, в котором мы зафиксируем вопросы опеки, финансов и всего прочего. Мне потребуется некоторое участие, чтобы удостовериться, что договор удовлетворяет обе стороны.

Белль:

Мы правда это сделаем?

Дэвон:

А почему нет?

Белль:

Что ж, давай посмотрим…

Белль:

ПОТОМУ ЧТО ЭТО БЕЗУМИЕ?

Дэвон:

Отнюдь не такое безумие, как забеременеть от безликого незнакомца, и все же женщины постоянно это делают. Эволюция, дорогая. В конечном счете мы всего лишь пресловутые обезьяны, которые пытаются удостовериться, что наш след в этом мире не будет забыт.

Белль:

Ты что, только что назвал меня обезьяной? Вот это романтика, Уайтхолл.

Он не ответил. Возможно, дело не в том, что Дэвон такой взрослый, а в том, что я чувствовала себя очень юной в сравнении с ним.

Белль:

Еще один вопрос.

Дэвон:

Да?

Белль:

Какое твое любимое животное?

Я думала, он наверняка ответит «дельфин» или «лев». Что-то банальное и предсказуемое.

Дэвон:

Розовая рыба-лопата.

О, потрясающе. Еще больше странной хрени.

Белль:

Почему?

Дэвон:

Они похожи на пьяных футбольных хулиганов, которые пытаются развязать драку в баре. А еще у них жуткие лапы. Их недостатки заслуживают сострадания.

Белль:

Ты странный.

Дэвон:

Это правда, но ты все равно заинтересована, милая.

Пятая

Белль

На следующий день по пути на работу я заехала в аптеку и купила набор тестов на овуляцию и жевательные витамины для беременных. Проходя мимо рекламного щита с моим изображением в обнаженном виде, я закинула в рот четыре витамина и прочла инструкцию на упаковке с тестами. Открыла дверь в служебный офис «Мадам Хаос».

Клуб находился в паре шагов от ворот китайского квартала в центре Бостона. Он притулился между двумя особняками из коричневого песчаника: туристической компанией и продуктовым магазином. Мы с партнерами приобрели его по бросовой цене и превратили из прогоревшего ресторана в модный бар. Два года назад владелец расположенной по соседству прачечной обанкротился, и я уговорила его продать нам помещение по сниженной цене. Я без конца бегала в городскую администрацию, чтобы добиться разрешения снести стены между двумя принадлежащими нам объектами. В результате возник клуб «Мадам Хаос» – большой, дерзкий и провокационный.

Совсем как я.

Теперь я гордая владелица одного из самых скандально известных заведений в городе. Это место было не просто модным ночным клубом с неприлично дорогим коктейльным меню. Оно, помимо прочего, предлагало бурлеск-шоу, а вместе с ними – воссозданные развлечения Нового Орлеана 50-х годов с облаченными в красивое белье женщинами и мужчинами. А еще развязные ночи по четвергам, во время которых начинающие эксгибиционисты имели возможность покрасоваться своими прелестями.

На бумаге я получала отличную прибыль. Но с тех пор, как выкупила доли двух других владельцев и полностью обновила заведение, мой личный доход стал весьма скромным. По сути, он был не слишком плох, но появление ребенка нанесло бы серьезный удар по моим сбережениям.

Но все же я была трудолюбива и не боялась трудностей. Днем работала в служебном офисе, а по ночам помогала своим барменам.

– Белли-Белль, – поприветствовал меня Росс, как только я прошмыгнула в серую коморку, служившую мне офисом. Он пододвинул мне чашку кофе через стол и присел на край. Мой лучший школьный друг повзрослел и стал главным барменом и директором по персоналу в «Мадам Хаос». А еще он вырос настоящим красавчиком. – Бостон не привык видеть тебя в одежде. Как ты себя чувствуешь?

– В восторге от жизни и в унынии от безденежья. Что нового? – Я отпила кофе, так и не сняв сумку с предплечья. Мне нужно помочиться на тест для определения овуляции, прежде чем браться за работу.

Росс пожал плечом.

– Просто хотел убедиться, что с тобой все нормально после бардака, случившегося на той неделе.

– А на той неделе был бардак? – Я самозабвенно заливала в себя количество алкоголя, которое превосходило массу моего тела, и пыталась забыть о сказанной доктором Бьорном новости, так что воспоминания казались расплывчатыми.

– Фрэнк, – пояснил он.

– Что еще за Фрэнк? – Я моргнула.

Росс одарил меня взглядом, говорившим: «Да ты, наверное, шутишь».

– То-о-очно. Та куча дерьма. – Фрэнк был моим бывшим барменом. На прошлой неделе я застукала, как он домогался одной из танцовщиц бурлеска в подсобке. И тут же его уволила. Фрэнк согласился уйти, но сначала высказал мне, какая я кошмарная пьяная сука. К счастью для меня, я всегда готова к драке, особенно с мужчиной. Поэтому, когда он закричал на меня, я закричала еще громче. А когда попытался бросить в меня лампу… я кинула в него стул, а потом вычла стоимость сломанной мебели из его последней зарплаты.

«Получай, ты, кусок дерьма, понапрасну расходующий кислород. А теперь лучше вали из города, потому что тебе точно не останется в нем места, как только я расскажу всем своим друзьям – владельцам клубов о том, что ты сделал!»

Но на этом я не остановилась. Отправила его фотографию в местные газеты и сообщила им обо всем, что он натворил.

Слишком жестко? Вот жалость. В следующий раз не будет распускать руки с персоналом.

– Все уже в прошлом. – Я небрежно махнула рукой. У меня не было времени говорить о Фрэнке. Нужно выяснить, справляются ли мои яйцеклетки со своей клятой задачей.

– Нам нужно найти кого-то на его место. – Росс так и сидел на краю моего стола. Я пошла дальше в уборную.

– Да, только убедись, что кандидат прошел полную проверку.

В уборной я села на корточки и помочилась на тест. Но не отложила его в сторону, чтобы ждать результатов, как взрослый человек, а сверлила полоску сердитым взглядом, молясь о том, чтобы увидеть две отчетливые розовые линии, а не одну блеклую.

Когда на полоске в самом деле появились две линии, я сфотографировала ее на телефон и отправила Дэвону с подписью: зеленый свет!

Я вышла в кабинет, села за стол и попыталась сосредоточиться на электронных таблицах. Взгляд то и дело метался в сторону, к телефону, пока я ждала ответ Дэвона. Когда прошел целый час, а он так ничего и не написал, я перевернула мобильник, чтобы не видеть экрана.

«Пора угомониться», – мысленно ругала себя я. Он занят. Каждый час его рабочего дня стоил немалых денег. Разумеется, он не мог все бросить и примчаться в «Мадам Хаос», чтобы зачать мне ребенка.

Спустя примерно два часа после того, как я отправила сообщение, в мой кабинет снова вошел Росс. Поставил мне на стол дорогую на вид бутылку шампанского, на горлышке которой висела маленькая золотая карточка.

– «Дом Периньон»? – Я с сомнением приподняла бровь. Эта конкретная партия стоила по тысяче долларов за бутылку. – У нас такого нет. Где ты его взял?

– А это вопрос часа. Открой чертов конверт, и узнаем. – Росс указал подбородком на карточку, которая при более внимательном осмотре оказалась миниатюрным конвертом. Меня наполнил ужас. Было очень похоже на романтический жест, а это не мое. Мне больше нравилось, когда Дэвон сравнивал нас с обезьянами.

– Откуда ты знаешь, что это для меня? – Я с подозрением посмотрела на Росса.

– Ой, я тебя умоляю. Мне покупают только газировку из автомата. Давай. От кого оно?

Я быстро открыла загадочный конверт. Из него выпали два билета. Взяв один, я заметила, что у меня дрожат пальцы.

– Билеты в оперу? – удивленно спросил Росс. – Какое вранье ты скармливаешь бедным парням в «Тиндере»? Этот чувак явно тебя не знает.

Да он издевается надо мной. Он прекрасно знает, что я не хожу на свидания.

– Я сказала, что люблю Опру[10], а не оперу. Очевидно, он не так услышал. – Я демонстративно зевнула. Ни за что на свете не расскажу Россу о Дэвоне. Мне и так хватило унижения, когда признавалась подругам о своем бесплодии. Я очень гордая женщина.

– И почему меня никто не водит ни в какие красивые места? – надулся Росс.

– Ты слишком быстро отдаешься, – тихо ответила я, продолжая глазеть на билет в своей руке, будто на труп, от которого нужно избавиться.

– Ты тоже. Не ходишь перед этим даже на первое свидание.

– Могу отдать тебе билет, если хочешь.

Я не пойду смотреть оперу. Меня ждала работа. Нам не хватало одного бармена. Я напомнила себе, что Дэвон сделал это по той же причине, по которой делал все остальное, – чтобы манипулировать, играть и приводить других в замешательство. Наверное, он счел, что будет забавно вызвать у меня ощущение, будто мы встречаемся. Мне пришлось прояснить ситуацию.

Белль:

Привет тебе, питающийся улитками выпендрежник в жилете. Я не смогу пойти с тобой сегодня в оперу, но ты можешь заехать ко мне в любое время после полуночи, и обещаю, что возьму такие же высокие ноты. – Б.

Это сообщение тоже осталось без ответа.

Я проработала до вечера, обслуживая посетителей за барной стойкой вместе с шестью другими барменами, одетая в кружевное платье с оборками и корсетом. За годы, на протяжении которых я строила карьеру, я так привыкла к запаху собственного пота, что наслаждалась им.

Я подавала напитки, нарезала лайм и спешно бегала на склад за зонтиками для коктейлей. Танцевала на барной стойке, флиртовала с мужчинами и женщинами и не раз пользовалась успехом, ознаменовав тем самым марафон чаевых.

Над сценой поднялся занавес бордового цвета, явив концертную группу в смокингах. Высокие стены пропитала джазовая мелодия. На сцену неспешно вышли танцовщицы бурлеска на высоких каблуках и в сверкающих платьях серо-зеленого цвета. Люди кричали, хлопали и свистели. Я остановилась с ящиком коктейльных зонтиков в руках и с капающим со лба потом, с улыбкой за ними наблюдая.

Мое решение выкупить «Мадам Хаос» не было ни случайным, ни внезапным. Оно исходило из желания продвигать идею о том, что быть сексуальным созданием не безобразно. Секс не синоним грязи. Он может быть случайным, но все равно прекрасным. Мои танцовщицы не стриптизерши. К ним нельзя прикасаться – нельзя даже дышать в их сторону, не вылетев при этом из заведения пинком под зад, но они владели своей сексуальностью и делали все, что пожелают.

В этом, на мой взгляд, и крылась настоящая сила.

Когда я вернулась за барную стойку, было уже почти одиннадцать вечера. Я знала, что мне нужно поскорее заканчивать, если хочу вернуться домой до полуночи, успеть принять душ, побрить ноги и выглядеть, как подобает сексуальной партнерше Дэвона Уайтхолла.