Пушки острова Наварон

Минут десять ехали молча. От доков повернули направо; проехали, трясясь по булыжной мостовой, рю Сер и свернули на площадь Мохаммеда Али. Миновав фондовую биржу, спустились по улице Шериф-паши. Рассвело, и Мэллори отчетливо видел лицо водителя.

– Куда это мы, сэр?

– Мы должны повидаться с единственным человеком на Среднем Востоке, который может вам чем-нибудь помочь. Это мсье Эжен Влакос с острова Наварон.

– Вы храбрец, капитан Мэллори, – нервно крутил тонкие концы длинных черных усов Эжен Влакос. – Храбрец и, я бы прибавил, глупец. Но разве можно называть человека глупцом, если он всего лишь выполняет приказ?

Оторвав взор от карты, расстеленной на столе, грек взглянул в бесстрастное лицо Дженсена.

– Неужели нет иного выхода, каперанг? – взмолился он.

– Мы испробовали другие способы, но у нас ничего не получилось. Остался лишь этот, сэр.

– Выходит, теперь его черед?

– На острове Керос больше тысячи солдат, сэр.

Влакос молча кивнул и улыбнулся Мэллори.

– Он называет меня сэром. Меня, бедного грека, владельца гостиницы, каперанг британского королевского флота Дженсен называет сэром. Старику это льстит.

Некоторое время он молчал, уставясь в пространство. Но затем на усталом морщинистом лице ожили выцветшие глаза.

– Да, теперь я старик, капитан Мэллори. Теперь я бедный и грустный старик. Но я не всегда был таким. Когда-то я был помоложе, был богат и счастлив. Некогда я владел землей. У меня был надел в сто квадратных миль в самой прекрасной стране, которую даровал Господь Бог людям, чтобы те любовались ею. До чего же я любил эту землю! – Старик засмеялся, проводя рукой по густым, с проседью волосам. – Конечно, как говорится, своя рубашка ближе к телу. Я свою землю называю прекрасной, а каперанг Дженсен назвал ее «чертовой скалой». – Он улыбнулся, заметив смущение Дженсена. – Но мы оба зовем эту землю остров Наварон.

Пораженный, Мэллори посмотрел на Дженсена. Тот кивнул:

– Семейство Влакос владело островом в течение многих веков. Восемнадцать месяцев назад нам пришлось спешно вывезти мсье Влакоса. Немцам не по душе пришлось его «сотрудничество».

– Да, мы были на волосок от гибели, – кивнул Влакос, – немцы уже приготовили мне и двум моим сыновьям местечко в каземате. Но довольно о семействе Влакос. Просто я хочу, чтобы вы знали, молодой человек, что я прожил на Навароне сорок лет и почти четыре дня составлял эту карту. – Он указал на стол. – Можете положиться на мою информацию и на сведения, приведенные в карте. Конечно, многое изменилось, но есть такие детали, которые остаются прежними. Горы, заливы, перевалы, пещеры, дороги, дома и, самое главное, крепость. Все это осталось таким, каким было несколько веков назад, капитан Мэллори.

– Понимаю, сэр. – Аккуратно сложив карту, Мэллори засунул ее под китель. – Большое спасибо.

– Это все, чем я располагаю. – Влакос побарабанил пальцами по столу и взглянул на новозеландца. – По словам каперанга Дженсена, ваши товарищи свободно говорят по-гречески, вы наденете платье греческих крестьян и получите фальшивые документы. Это хорошо. Словом, будете действовать на свой страх и риск.

Помолчав, он озабоченно прибавил:

– Очень прошу вас, ни в коем случае не прибегайте к помощи жителей Наварона. Немцы беспощадны. Если они узнают, что кто-то вам помог, то уничтожат не только этого человека, но и всех жителей деревни: мужчин, женщин, детей. Такое уже было. И может произойти снова.

– На Крите подобное случалось, – согласился капитан. – Сам тому свидетель.

– Вот именно, – кивнул Влакос. – А жители острова не имеют опыта партизанской борьбы. Где им было его набраться? У нас на острове немцы следят за каждым шагом его обитателей.

– Обещаю, сэр… – начал Мэллори.

– Погодите, – поднял руку Влакос. – Если вы окажетесь в безвыходном положении, можете обратиться к двум людям. На деревенской площади Маргариты, что у входа в долину, милях в трех к югу от крепости, под первым платаном вы встретите человека по имени Лука. Лука много лет был моим экономом. Он уже помогал британцам, каперанг это подтвердит. Ему можете доверить даже собственную жизнь. У него есть друг Панаис. Он тоже не раз был полезен.

– Благодарю вас, сэр. Я запомню: Лука и Панаис, деревня Маргарита, первый платан на площади.

– Больше ни к кому не обращайтесь, капитан. Только к Луке и Панаису, только к ним двоим, – повторил Влакос с мольбой в голосе.

Мэллори удивился озабоченности старика.

– Даю слово, сэр. Чем меньше людей нас увидит, тем лучше и для нас, и для ваших земляков.

– Надеюсь, – тяжело вздохнул Влакос.

Новозеландец поднялся и протянул руку.

– Вы зря беспокоитесь, сэр. Никто не увидит нас, и мы никого не увидим, – уверенно заявил он. – Нас интересует только одно – пушки.

– Да, пушки… Эти ужасные пушки. – Влакос покачал головой. – А что, если…

– Пожалуйста, не надо… Все будет в порядке, – успокоил старика капитан.

– Помоги вам Господь! Жаль, что не смогу сопровождать вас.

Глава 2

С воскресенья на понедельник, 19:00–2:00

– Кофе, сэр?

Мэллори зашевелился, застонал и очнулся от тяжелого сна. Откинувшись на жесткую спинку кресла, он сварливо пробурчал:

– Интересно, когда в авиации появятся мягкие кресла вместо этих чудовищных сооружений?

Окончательно проснувшись, капитан машинально взглянул на светящийся циферблат наручных часов. Еще только семь! Выходит, он спал каких-то два часа. Дали бы хоть вздремнуть!

– Кофе, сэр? – терпеливо повторил молодой воздушный стрелок, державший в руках крышку от ящика из-под боеприпасов, на которой стояли чашки с кофе.

– Извини, дружок. – Выпрямившись, Мэллори взял в руки чашку, одобрительно понюхал ароматный напиток. – Спасибо. Пахнет как натуральный кофе.

– Натуральный и есть, сэр, – гордо улыбнулся стрелок. – У нас на камбузе и кофеварка имеется.

– Кофеварка! – удивился Мэллори. – Хорошо устроились авиаторы. Тяготы военного времени вам нипочем!

Откинувшись на спинку кресла, он вдохнул аромат кофе. Но тут же вскочил, ошпарив колени горячей жидкостью, и посмотрел в иллюминатор. Взглянув на стрелка, он показал вниз, на горный ландшафт:

– В чем дело, черт побери? Мы должны прилететь через два часа после наступления темноты… А ведь едва зашло солнце. Что, пилот рехнулся?

– Это Кипр, сэр, – улыбнулся воздушный стрелок. – Вот там, на горизонте, Олимп. Мы почти всегда делаем крюк и проходим над Кипром, когда летим в Кастельроссо. Чтобы нас не заметили, сэр. К тому же так мы оказываемся в стороне от Родоса.

– Скажет тоже! Чтобы нас не заметили… – послышался протяжный американский говорок. Говоривший не сидел, а лежал в кресле. Костлявые колени задрались выше подбородка. – Черт меня побери! Чтобы не заметили! – повторил он в недоумении. – Делаем крюк, пролетая над Кипром. Двадцать миль везут на катере из Александрии, чтобы никто не заметил с берега, как нас сажают в гидроплан. А что потом? – Он с трудом приподнялся с места, взглянул в иллюминатор и снова рухнул в кресло, явно утомленный таким усилием. – А потом нас запихивают в этот летающий гроб, выкрашенный ослепительно-белой краской, так что его за сто миль и слепой увидит.

– Белый цвет отражает солнечные лучи, – стал оправдываться воздушный стрелок.

– Мне солнце не мешает, сынок, – устало отозвался американец. – Жара мне по душе. А вот что не по душе, так это снаряды и пули, которые могут наделать в нас лишних дырок.

Опустившись в кресло еще ниже, янки устало закрыл глаза и тотчас уснул. Молодой стрелок восхищенно покачал головой и улыбнулся капитану:

– Какой нервный, правда, сэр?

Засмеявшись, Мэллори посмотрел вслед стрелку, который исчез в кабине пилотов. Неторопливо прихлебывая кофе, взглянул на спящего, восхищенный его олимпийским спокойствием. Такого парня, как капрал американской армии Дасти Миллер, недавно включенный в отряд рейнджеров, хорошо иметь рядом. Новозеландец с удовлетворением оглядел остальных. Под стать Миллеру и они. Проведя полтора года на Кипре, капитан научился безошибочно определять, подходит ли тот или иной солдат для действий в условиях партизанской войны. За этих он с ходу мог поручиться. Каперанг Дженсен умеет подбирать людей. Мэллори еще не был знаком с ними, но внимательно изучил подробнейшие досье на каждого. Он остался больше чем удовлетворен тем, что узнал.

Лишь Стивенс вызывал в нем тень сомнения. Мэллори посмотрел на белокурого лейтенанта, почти мальчика. Тот жадно вглядывался в землю, проплывавшую под белым крылом «сандерленда». Лейтенанта добровольческого запаса ВМС Энди Стивенса выбрали по трем причинам. Во-первых, он поведет судно, которое доставит их на остров Наварон. Во-вторых, он первоклассный альпинист, на его счету несколько сложных восхождений. В-третьих, он выпускник университета, фанатично влюбленный в эллинистику, свободно говорит на греческом и новогреческом. Перед войной он дважды проводил отпуск в Афинах, работая агентом туристического бюро. Но молод, совсем зеленый юнец. А молодость подчас опасное свойство. На Крите обстоятельство это часто становилось роковым. Воодушевление, юношеская горячность чаще всего были излишни. На этой войне не услышишь трубного зова, рева моторов; пыл и презрение к смерти тут не нужны. Здесь нужно иное: терпение, выносливость, стойкость, умение перехитрить противника – качества, редко присущие молодым. Но похоже, этот парень сумеет быстро обучиться.

Новозеландец еще раз взглянул на Миллера. Янки давно всему научился. Дасти Миллер на белом коне, с рогом, прижатым к губам? Такое в голове не укладывается. На сэра Ланселота, рыцаря короля Артура, он ничуть не похож. С виду это человек, проживший большую жизнь и утративший все иллюзии.

Действительно, капрал Миллер прожил на свете ровно сорок лет. Уроженец Калифорнии, на три четверти ирландец, на одну четверть поляк, за последние двадцать пять лет он повидал и пережил столько, сколько хватило бы и на дюжину жизней. Работал на серебряных рудниках Невады, проходчиком туннелей в Канаде, тушил пожары на нефтепромыслах во всех странах света. Он находился в Саудовской Аравии, когда Гитлер напал на Польшу. Кто-то из его дальних родственников по материнской линии жил в Варшаве в начале нынешнего столетия. Этого было достаточно, чтобы в Миллере вскипела ирландская кровь. Сев в первый же самолет, он улетел в Великобританию и обманным путем попал в авиацию. К неописуемому возмущению Дасти, из-за возраста его назначили башенным стрелком на бомбардировщик типа «веллингтон».

Первый боевой вылет Миллера оказался и последним. Через десять минут после взлета с аэродрома Мениди под Афинами январской ночью 1941 года отказал мотор, и в нескольких милях к северо-западу от города самолет упал на рисовое поле, что смягчило удар. Остаток зимы Дасти провел на кухне того же аэродрома Мениди, злясь на всех и вся. В начале апреля, не сказав никому ни слова, он ушел из расположения базы и направился на север, к албанской границе, где шли бои. Там он встретил немцев, двигавшихся на юг. Он впоследствии рассказывал, что добрался до порта Нафплион, едва не попав под гусеницы наступавшей танковой дивизии немцев. Эвакуировали его на транспорте «Слават», транспорт потопили. Дасти Миллера подобрал эсминец «Раине», но и его потопили. На ветхом греческом каике Миллер добрался наконец до Александрии, твердо решив никогда больше не летать и не плавать на морских судах. Через несколько месяцев он уже служил в экспедиционном корпусе, действовавшем в тылу у немцев в Ливии.

Дасти – полная противоположность лейтенанту Стивенсу, размышлял Мэллори. Молодой, восторженный, подтянутый, вежливый, безукоризненно одетый Стивенс – и поджарый, худой, жилистый, чрезвычайно выносливый, с почти патологическим отвращением к внешнему лоску Миллер. Прозвище Дасти – «запыленный» – очень подходило к нему. В отличие от Стивенса он ни разу не поднимался на горный склон. Немногие греческие слова, которые знал Дасти, вы не нашли бы ни в одном словаре. Но оба эти обстоятельства не имели никакого значения. Выбрали Миллера по одной причине. Руководителям британской разведки на Среднем Востоке он был известен как высшей пробы подрывник, находчивый и хладнокровный, умеющий аккуратно и точно работать; как лучший в Южной Европе специалист по этой части.

Сзади Миллера сидел старшина береговой службы радиосвязи ВМС Кейси Браун. Невысокий, темноволосый и плотный, он был родом с берегов реки Клайд. В мирное время Браун работал механиком-наладчиком на знаменитой верфи в Гарелохе. Не поняв, что перед ними мастер золотые руки, сущая находка для машинного отделения любого корабля, флотские чиновники сделали его связистом. Неудача Кейси Брауна оказалась на руку Киту Мэллори. Браун будет за механика на судне, которое должно доставить их на Наварон, и станет поддерживать связь со штабом. В послужном списке Брауна указано, что он первоклассный знаток партизанской войны, ветеран-десантник и дважды награжден за подвиги – в Эгейском море и у побережья Ливии.

Пятый, и последний участник группы сидел сзади. Мэллори незачем было оборачиваться, чтобы увидеть его. Капитан знал его лучше родной матери. На Крите Андреа был его правой рукой все эти долгие восемнадцать месяцев. Крупная фигура, громкий смех и трагическое прошлое. Они вместе жили, ели, спали в пещерах, в расщелинах скал, в заброшенных пастушьих хижинах, постоянно преследуемые немецкими дозорами и самолетами. Андреа стал его alter ego, его Doppelganger[1]. Смотря на Андреа, Мэллори видел себя как в зеркале. Андреа выбрали вовсе не потому, что он был греком, хорошо знал язык, обычаи и образ мыслей островитян. И даже не потому, что они с Мэллори понимали друг друга с полуслова, хотя и это имело значение. Его взяли исключительно для охраны и безопасности группы. Удивительно терпеливый, спокойный и беспощадный к врагам, грек был чрезвычайно подвижен, несмотря на свой рост. Лень и медлительность могли мгновенно смениться взрывом неистовой ярости – таков был Андреа, великолепный военный механизм. Он был их гарантией от неудач.

Мэллори снова посмотрел в иллюминатор и еле заметно кивнул, удовлетворенный. Дженсену не удалось бы набрать лучшей группы, обшарь он все Средиземноморье. Неожиданно капитан понял, что к этому-то и стремился каперанг. Ведь Миллера и Брауна отозвали в Александрию почти месяц назад. Почти тогда же на крейсер, базировавшийся на Мальте, прислали замену Стивенсу. И если бы устройство для зарядки аккумуляторов не сорвалось в ущелье в Белых горах, если бы взмыленный посыльный с ближайшего поста радиоразведки не потерял неделю, чтобы добраться до них, преодолев пятьдесят миль по заснеженным горам, избегая встреч с немецкими дозорами, и еще пять суток, чтобы отыскать их с Андреа, оба они оказались бы в Александрии почти двумя неделями раньше. Каперанг еще больше вырос в глазах Мэллори. Дженсен умеет смотреть далеко вперед и наверняка принял нужные меры задолго до выброски обоих воздушных десантов на остров Наварон, окончившихся провалом.

В восемь часов в самолете стало совсем темно. Мэллори поднялся и вошел в кабину пилотов. Окутанный клубами табачного дыма, командир корабля пил кофе. Второй пилот, вялым жестом поприветствовав Мэллори, со скучающим видом рассматривал открывавшуюся перед ним картину.

– Добрый вечер, – с улыбкой сказал капитан. – Не помешаю?

– Милости просим, – заверил его командир корабля. – Можно без стука.

– Я думал, что вы заняты… – Мэллори помолчал и, наблюдая за бездельниками, поинтересовался: – А кто же ведет самолет?

– Джордж. Автопилот. – Рукой, в которой держал чашку кофе, летчик показал на низкий черный ящик, едва различимый в полумраке. – Трудяга, ошибается реже, чем тот лентяй, который должен нести вахту. Чем-то расстроены, капитан?

– Да. Какие вам даны распоряжения на сей раз?

– Забросить ваших лбов в Кастельроссо, когда хорошенько стемнеет. – Помолчав, командир добавил: – Не понимаю. Гонять такую махину, чтобы доставить всего пять человек и двести фунтов снаряжения. Тем более в Кастельроссо. Тем более в темноте. Последний гидроплан, что летел сюда в темноте, утонул. Подводные препятствия или что-то вроде. Спаслось всего двое.

– Знаю. Слышал об этом. Сожалею, но у меня тоже приказ. А что до остального – забудьте. Кроме шуток. Предупредите экипаж, чтобы держали язык за зубами. Они нас в глаза не видели.

– Нас уже стращали военно-полевым судом, – мрачно кивнул пилот. – Можно подумать, что идет война…

– Так оно и есть. Мы оставим здесь пару ящиков. Отправимся на берег в другой одежде. Когда вернетесь, наше барахло у вас заберут.

– Лады. Желаю вам удачи, капитан. Секреты секретами, но, сдается мне, удача вам будет нужна.

– Если так, то для начала высадите нас в собранном виде, – улыбнулся Мэллори.

– Не переживай, братишка, – уверенно сказал пилот. – Не бери в голову. Я ведь и сам нахожусь в этой этажерке.

В ушах еще звучал грохот мощных моторов «сандерленда», а уже из темноты неслышно появилась тупоносая моторная лодка и пришвартовалась к сверкающему корпусу гидроплана. Времени понапрасну не теряли. Через минуту все пятеро со своим снаряжением оказались на борту моторки, а спустя еще минуту лодка уже терлась бортом о каменный причал Кастельроссо. Взлетели два конца, подхваченные и тотчас закрепленные ловкими руками. Вделанная в углубление в каменном причале ржавая лестница уходила к усыпанному звездами темному небу. Едва Мэллори поднялся на последнюю ступеньку, из мрака выступила чья-то фигура.

– Капитан Мэллори?

– Это я.

– Армейский капитан Бриггс. Извольте приказать вашим людям подождать здесь. Вас хочет видеть полковник.

Капитан Бриггс говорил в нос и не слишком приветливо. Мэллори, готовый вспылить, промолчал. Похоже, этот Бриггс любитель поспать и выпить. Видно, их поздний визит оторвал его от одного или обоих этих занятий. Тот еще вояка.

Оба вернулись минут через десять в сопровождении третьего. Мэллори всмотрелся в троих стоявших на краю пирса и, узнав их, огляделся вокруг.

– А Миллер куда исчез? – спросил он.

– Здесь я, шеф, здесь, – простонал Миллер, сидевший опершись спиной о массивную швартовную тумбу, и с усилием поднялся на ноги. – Отдыхал, шеф. Приходил в себя после утомительного путешествия, как бы вы выразились.

– Когда вы все придете в себя, – едко заметил Бриггс, – Мэтьюз проводит вас в отведенное вам помещение. Вы остаетесь в распоряжении капитана, Мэтьюз. Приказ полковника, – произнес Бриггс тоном, который не оставлял сомнений, что приказ полковника – сущий вздор. – Не забудьте, капитан, полковник сказал, у вас два часа.

– Знаю, – устало ответил Мэллори. – Полковник со мной разговаривал. Забыли? Ну, ребятки, пошли, если готовы.

– А наше снаряжение, сэр? – спросил Стивенс.

– Оставьте его здесь. Ну, Мэтьюз, показывайте дорогу.

Следом за Мэтьюзом они шли по пирсу, потом по нескончаемым выщербленным ступеням. Шли гуськом, неслышно ступая каучуковыми подошвами по камням. Поднявшись наверх, вестовой круто повернул направо. Спустившись по узкому извилистому переулку, вошли в дом, вскарабкались по скрипучей деревянной лестнице. Мэтьюз открыл первую дверь в коридоре:

– Сюда, сэр. Подожду вас у двери.

– Лучше подожди внизу, – посоветовал Мэллори. – Не обижайся, Мэтьюз, но чем меньше будешь знать, тем лучше.

Войдя за своими спутниками в помещение, Мэллори затворил дверь. Тесная, неприглядная комнатенка, окна занавешены тяжелыми, плотными портьерами. Стол, с полдюжины стульев. В дальнем углу скрипнули пружины единственной кровати. Сложив на затылке руки, капрал Миллер блаженно потянулся.

– Здорово! – восхищенно проговорил он. – Прямо номер в отеле. Совсем как дома. Правда, обстановка скудновата. – Тут он спохватился: – А где же вы собираетесь спать, ребятки?

– А мы и не собираемся спать, да и тебе не придется. Через два часа трогаемся дальше.

С кровати донесся стон.

– Хватит валяться, служивый, – безжалостно продолжил Мэллори. – Поднимайся.

Охая, Миллер сбросил ноги с кровати и внимательно посмотрел на Андреа. Рослый грек методично осматривал комнату, открывал шкафы, переворачивал картины, заглядывал за портьеры и под кровать.

– Что это он делает? – поинтересовался Миллер. – Пыль вытирает?

– Ищет подслушивающие устройства, – ответил Мэллори. – Одна из причин, по которым мы с Андреа все еще живы.

Сунув руку во внутренний карман черного кителя без эмблемы и знаков различия, он достал морскую карту и план, составленный Влакосом, и расстелил на столе.

– Все сюда, поближе. Уверен, за последние две недели у вас накопилась уйма вопросов. Сейчас получите на них ответ. Надеюсь, он удовлетворит вас… Познакомьтесь, это остров Наварон.

Стрелки часов показывали ровно одиннадцать, когда Мэллори, откинувшись на спинку стула, убрал карту и план. Вопросительно посмотрев на озабоченные лица товарищей, произнес:

– Теперь, джентльмены, вы все знаете. Задача не из простых, – усмехнулся он криво. – Если бы все происходило в кино, мне следовало бы сейчас сказать: «Вопросы есть, ребята?» Но это мы опустим, потому что ответить на них я не сумею. Теперь вы знаете столько же, сколько и я.

– Голую скалу в четверть мили длиной и в сто двадцать два метра высотой он называет единственной брешью в немецкой обороне! – задумчиво произнес Миллер, склоняясь к жестянке с табаком, умело, одной рукой сворачивая цигарку. – Это же идиотизм, командир. Мне и на лестницу не забраться так, чтобы не упасть. – Глубоко затянувшись, он выпустил облако ядовитого дыма. – Самоубийство, вот что это такое. Ставлю доллар против тысячи – ближе чем на пять миль нам к этим проклятым пушкам не подобраться!

– Доллар против тысячи? – взглянул на него пристально Мэллори и, помолчав, прибавил: – А сколько вы поставите, Миллер, на ребят, оставшихся на Керосе?

– Н-да… Парни на Керосе, – кивнул Миллер. – О них-то я позабыл. Думал только о себе да об этой проклятой скале. – Он выжидательно посмотрел на Андреа, стоявшего по другую сторону стола. – Разве что Андреа поднимет меня наверх. Вон какой здоровяк.

Андреа промолчал. Глаза его были полузакрыты. Мысленно он, очевидно, находился за тысячу миль отсюда.

– Свяжем вас по рукам и ногам и затащим наверх, – недружелюбно заметил Стивенс. – Только бы веревку найти попрочнее, – небрежно бросил юноша.

И тон, и слова были шутливы, но лицо было озабоченным. Не считая Мэллори, один Стивенс понимал, какая это сложная задача – подняться по отвесной незнакомой скале в полной темноте.

Вопросительно взглянув на Мэллори, лейтенант спросил:

– Будем подниматься поодиночке, сэр, или же…

– Прошу прощения. – Андреа неожиданно подался вперед, продолжая говорить на хорошем английском языке, который усвоил во время продолжительного общения с Мэллори. Он торопливо нацарапал на клочке бумаги несколько слов. – Минуточку. Я составил план подъема на скалу. Вот чертеж. Как думаете, капитан, это реально?

Он протянул листок Мэллори. Тот взглянул и все понял. Никакого чертежа не было. Крупными печатными буквами были выведены два слова: «ПРОДОЛЖАЙТЕ РАЗГОВОР».

– Понимаю, – задумчиво произнес Мэллори. – Молодчина, Андреа. Толково придумано.

Капитан поднял листок так, чтобы все видели написанное. Неслышно, как кошка, Андреа уже двигался к двери.

– Гениально, правда ведь, капрал Миллер? – продолжил Мэллори как ни в чем не бывало. – Разом можно решить многие наши проблемы.

– Да. – Выражение лица Миллера совершенно не изменилось: глаза прищурены, над кончиком самокрутки вьется дымок. – По-моему, Андреа здорово придумал. И меня поднимете в собранном виде, а не по частям. – Дасти непринужденно рассмеялся, прикручивая странной формы цилиндр к стволу пистолета, словно по волшебству появившегося в его левой руке. – Только не возьму в толк, что это за странная линия и вот эта точка…

Все произошло буквально за две секунды: открыв как бы невзначай дверь, Андреа протянул руку и одним движением втащил в комнату отчаянно сопротивлявшегося человечка, опустил его на пол и закрыл дверь. Все было проделано бесшумно и быстро. Смуглый остролицый левантинец в белой рубахе и синих штанах на мгновение замер, жмурясь от непривычно яркого света. Вдруг рука его нырнула за пазуху.

– Берегись! – отрывисто крикнул Миллер, вскинув пистолет, но Мэллори взял его за руку.

– Смотри, – негромко сказал он.

Вороненое лезвие ножа, зажатое в руке, метнулось назад и молниеносно опустилось. Но случилось необъяснимое: рука с ножом замерла в воздухе, блеснувшее лезвие застыло в паре дюймов от груди Андреа. Раздался крик боли, послышался зловещий хруст костей. Сжав ладонь на кисти левантинца, гигант-грек двумя пальцами осторожно взял нож, словно родитель, оберегающий любимого, но неразумного ребенка от опасных игр. Нож повернулся, и кончик его уперся в горло левантинца. Андреа, ласково улыбаясь, смотрел в глаза шпиона, в которых застыл ужас.