Хозяин маяка

Наталья Росин

Хозяин маяка

Пролог

Старый дом, увитый плющом, принадлежал ее прабабушке Розе по отцовской линии. Женщине закрытой и порой странной. Она коллекционировала собранные на побережье камни, делала ожерелья из ракушек, часто плакала при виде заката, собирала травы в колбы и рисовала только деревья. Черно-белые и цветные, покрытые листвой и скрюченные, словно от ревматизма, – рисунки деревьев украшали все стены старого дома.

Аделаида не переставала восхищаться прабабушкой все то прекрасное лето, когда она гостила в "плющевом" доме, как называл его отец. Роза практически не обращала на внучку внимания, что делало ее в глазах девочки только привлекательнее. То лето Аделаида ходила по пятам за этой пугающей маму женщиной, впитывая все ее движения и слова.

Прабабушка часто озвучивала мысли вслух. При этом говорила в пустоту, словно не замечая внучку, стоящую поодаль.

– Небо сегодня пасмурное… – задумчиво произносила прабабушка, стоя на пристани.

– Небо сегодня пасмурное, – кивала Ада.

Иногда она даже сомневалась, что прабабушка знает о ее присутствии в доме. Три месяца девочка чувствовала себя призраком старого дома. И настолько прониклась этой ролью, что окончательно перестала расчесывать волосы и облачалась только в белые сорочки.

Прабабушка заговорила с внучкой только раз – перед самым ее отъездом. В тот день Розе нездоровилось, и Ада в беспокойстве ходила возле двери. "Заходить в комнату строго запрещено", – так говорила приходящая из города тетя Надя, которую отец нанял сиделкой для бабушки.

Однако беспокойство настолько снедало девочку, что она украдкой приоткрыла дверь комнаты и заглянула внутрь. Темноту спальни рассеивал слабый луч, пробивающийся через занавески. Он подсвечивал танцующие в воздухе пылинки.

В сомнении обернувшись на темный и пустынный коридор, Ада все же вошла в комнату и прикрыла за собой дверь. Она остановилась на пороге и с восторгом оглядела спальню.

Напротив окна стояла огромная высокая кровать с четырьмя столбиками. Птичье тело бабушки лежало на пухлой розовой перине. Из-под толщи одеял едва виднелось сморщенное личико Розы и тоненькие руки-веточки. У кровати стояла тумба с тускло горящей лампой в красном абажуре. Рядом в художественном беспорядке валялись лекарства и бумажные платки.

Ада приподнялась на носочках, пытаясь разглядеть лицо прабабушки. Но та отвернулась от двери. Девочка перевела взгляд на картину с огромным ветвистым деревом, висящую над кроватью. Затем повернула голову направо. Одинокий солнечный луч падал на украшенное вензелями старое трюмо и терялся в отблесках зеркал. Но привлекло девочку не это.

Она широко раскрыла глаза, обнаружив настоящее сокровище – хрустальную русалку, сидящую на зеленоватом камне. Свет бликами играл на хрупких белоснежных ручках русалки, оживлял ее русые длинные волосы и зеленоватые, полные грусти глаза.

Не помня себя, Ада приблизилась к трюмо и осторожно, обеими руками, взяла статуэтку. Прохладный хрусталь лизнул ладони. Русалка печально посмотрела на девочку, приотрыв розовый ротик. Казалось, она вот-вот вильнет зеленым чешуйчатым хвостом.

– Какая же ты прекрасная… – прошептала Аделаида.

В ее душе звенел восторг и необъяснимое желание прижать русалку к груди, сделать своей. В голове девочки не укладывалось, какого это – обладать настолько бесценной и восхитительной вещью.

"Настоящее сокровище", – подумала Ада. Она вспомнила свой уголок в родной квартире – только стол и стоящая к нему впритык кровать. Вот и вся ее комната. Девочка представить не могла подобное сокровище на своем обшарпанном столе.

– Подойди… – вдруг прошелестел голос прабабушки с высоты перины.

Девочка вздрогнула, едва не выронив бесценную русалку. Она хотела поставить ее на место, но руки отказались слушаться. Прижав статуэтку, девочка осторожно приблизилась к кровати. Бабушка чуть свесилась с подушек, чтобы посмотреть на Аду. Впервые за все лето девочка увидела лицо Розы, обращенное на нее.

– Вот как… – прошептала бабушка, увидев в руках внучки статуэтку.

Ада ожидала гнева или презрения. Приказа положить на место бесценную вещь. Но бабушка неожиданно широко улыбнулась. Ее улыбка была полна любви и задумчивости.

– Удивительно, что ты взяла именно ее, – сказала прабабушка. – Садись-ка рядом.

Она постучала рядом с собой. Ада взобралась на перину, и бабушка неожиданно погладила ее по колену.

– Эта русалочка – ценное сокровище нашей семьи. Я получила ее от настоящего волшебника.

– Правда? – глаза Ады расширились от удивления и восторга.

– Правда, – кивнула бабушка, довольная ее реакцией. – Однажды он вручил мне эту русалочку и сказал, что в ней заключен свет, что поможет нашей семье никогда не разлучаться. Пока русалочка цела и в нужных руках, нам ничего не угрожает.

Ада с немым восхищением переводила взгляд со статуэтки на бабушку. Она с нежностью провела пальцами по хрустальным волосам. Тишину комнаты разорвал хриплый кашель бабушки. Ада с беспокойством посмотрела на нее.

– Я долго охраняла ее от невзгод, – прошептала бабушка, откашлявшись. – Но пришло время передать эстафету. Теперь хранить эту русалочку, путеводный свет нашей семьи, – твоя задача. Ты должна забрать ее и оберегать.

– Я? – Ада не могла поверить своему счастью. – Я и это сокровище?

– Да. Она твоя, – кивнула с улыбкой бабушка. – А теперь иди, мне нужно отдохнуть.

– Спасибо! – Ада прижала бабушкину руку с истончившейся кожей к своей щеке.

Девочка соскочила с кровати, удерживая русалку на руках, словно ребенка. И побежала к выходу из комнаты. Обернувшись, сказала Розе:

– Отдыхай, бабушка. И выздоравливай обязательно.

Роза медленно кивнула, слегка улыбнувшись. Спустя два месяца, в понедельник, она умерла.

Глава 1. Письмо

2011 год

Мама упорно не хотела идти на похороны, но после долгого скандала, отголоски которого доносились до Аделаиды, свернувшейся комочком в постели, согласилась. Ради отца.

Никогда еще стены старого дома не видели такого количества людей. Почти все жители городка пришли, чтобы напоследок взглянуть на таинственную Розу, которая годами избегала их общества.

Аделаида сновала между бродящими в полупьяном состоянии людьми в черных одеяниях и пыталась поймать, запечатлеть в своем теле и памяти последнее, что осталось от бабушки. Тогда-то она и нашла ее – потемневшую от старости страницу из дневника.

Это произошло случайно. Аделаида спряталась на лестнице, ведущей на чердак дома. Слушая мерный гул снующих внизу людей, она колупала обои на стене, вспоминая последние дни, проведенные с прабабушкой.

Сколько Ада себя помнила, Роза всегда питала особую страсть к морю. Она рассказывала легенды о русалках и пиратах, смакуя каждое слово, как вкуснейшие виноградины. Эту любовь прабабушка передала и внучке.

Аделаида улыбнулась и погладила карман траурного платья. Она аккуратно достала из кармана хрустальную статуэтку с русалкой на камне. Аделаиде чудом удалось пронести ее незаметно от мамы. Та была слишком увлечена демонстрацией своего недовольства отцу.

Девочка нежно погладила русалку, и та ответила ей успокаивающей прохладой. Хрустальная, окрашенная в нежно-голубые и зеленые цвета, статуэтка стала для Аделаиды настоящей реликвией. Ведь девочка получила ее в тот день, когда видела прабабушку в последний раз.

На полупрозрачную головку русалки капнула слеза. Аделаида спрятала статуэтку и утерла слезы рукавом. Прабабушка не любила, когда она плакала. И точно не одобрила бы слез по ней самой.

Насупившись, девочка продолжила ногтем колупать стену. От досады она сильнее дернула за одну из обоин. Та легко отделилась от стены, словно ждала этого мгновения все эти годы. А под ней Аделаида нашла ее – тайну, спрятавшуюся в стенах старого дома. Письмо на обычном листе в клеточку. Пропитанное чувством вины признание в убийстве той, кого Аделаида боготворила.

2 августа, 1954 год

Боль поглотила все мое сознание. Она вырывается из груди и усиливается с каждым вдохом. Словно в теле застрял нож, причиняющий боль при малейшем движении.

Сначала я перестала гулять по утрам. Потом радоваться светлому небу и солнцу. Затем это небо и солнце, а также улыбки и разговоры стали причинять боль. Сначала болела душа, а сейчас тело.

Дом не дает мне забыть о том, что я сделала. Его стены душат меня, давят и тискают. Я просыпаюсь по ночам и гляжу на маяк, что с осуждением смотрит на меня через окна. И уже не в силах отказаться от этого извращенного удовольствия. Чем больнее мне находиться в этом доме, тем больше я боюсь потерять его.

Кто я без этого дома? Без его оглушительной тишины? Кто я без напоминания о том, что сделала? Кто, как ни этот дом, расскажет мне, что я на самом деле из себя представляю?

Я пыталась убежать. Много раз придумывала планы, как накоплю денег, соберу вещи и просто уйду, не оглядываясь. Один раз у меня почти получилось – я доехала до вокзала и даже взяла билет на поезд. В тот самый день, когда поняла, что больше никогда тебя не увижу. Сидя на перроне, я думала только о тебе, Якоб.

Вспоминала твою улыбку, сказку про русалку, врученную на мой День рождения. Вспомнила, как мы купались на закате в бесконечно темном и тягучем море. Как ты гладил большим пальцем мою ладонь, говоря с лукавой улыбкой: «У тебя две линии брака, ветреная ты девчонка».

Как же я тогда хотела сказать, что ты ошибся. Что я не заслуживаю тепла, которым ты меня одаривал. Что из-за трусости и глупости я малодушно попалась в искусно расставленные сети. И это убило тебя.

Я вспомнила все те жалкие крохи счастья, что пережила вместе с тобой, милый Якоб, в этом изысканном, но пустом доме, заросшем старым плющом. И поняла, что если уеду сейчас, то убью тебя снова.

Ведь только пока я жива, пока помню твою улыбку и теплые глаза, помню, как солнечный луч золотил не успевшие загрубеть волоски на твоей щеке, помню запах соли, исходящий от твоей кожи… пока я помню все это, пока чувство вины терзает меня, пока я чувствую эту боль – ты можешь пожить еще немного.

Это мое искупление, милый Якоб. Я вернулась в этот дом с твердым решением остаться здесь до конца своих дней. Ты проживешь столько же, сколько и я. И окончательно умрешь только вместе со мной.

Я заберу всю боль и счастье, оставленные тобой, с собой в могилу. И, надеюсь, после этого мы встретимся. Тогда я смогу исполнить данное тебе обещание: навечно быть с тобой рядом.

Твоя Роза

Дочитав старое признание прабабушки, чье тело лежало на первом этаже под саваном, Аделаида почувствовала, что у нее перехватывает дыхание. Она медленно поднялась, прижимая к груди затвердевший от засохшего клея листок.

– Ада! – раздался снизу злой шипящий окрик мамы. А следом – нервные шаги.

Девочка аккуратно сложила листок и спрятала его в карман. Мама, которая и без того злилась на Розу, точно не должна была увидеть ее признание. Аделаида поправила платье и сбежала вниз по ступенькам.

Она врезалась в маму, уже поднимающуюся на чердак. Аделаида ойкнула и подняла глаза. Лицо мамы пылало от ярости. Она схватила Аду за запястье и потащила за собой.

– Куда? – пискнула девочка.

– Мы уходим, – сухо бросила мама. – Достаточно уже почестей воздали этой…

Мама резко оборвала фразу, словно боялась сболтнуть лишнего. Аделаида, быстро перебирая ногами, задумалась. Теперь, когда она знала, что в жизни прабабушки была какая-то страшная тайна, слова мамы казались не случайными. Как и ее неприязнь… Знает ли мама что-то о прошлом Розы?

Они так быстро пролетели мимо поредевшей толпы провожающих, что Ада успела только мельком заметить расстроенное и недоумевающее лицо отца. Яростно толкнув дверь, мама сбежала по ступенькам. Ада, едва поспевая за ней, чудом не грохнулась прямо на раскисшую после дождя землю.

– Вер, ну что такое опять? – пробормотал отец, вышедший вслед за ними.

– Ничего! – сквозь зубы прошипела мама.

Взглянув на дочь, она приблизилась к мужу и что-то быстро зашептала. Ада перестала дышать, лишь бы расслышать слова мамы. Но сумела выхватить лишь одну фразу:

– Я же говорила, что это ничем хорошим не закончится! Все всё знают, один ты будто ослеп.

– Вер, ничего страшного не случилось. Поговорят и забудут, – твердо произнес отец, взяв маму за плечи. – Я пойду заберу куртки, а ты пока успокойся. Ладно?

Дождавшись кивка, отец ушел в дом. Злость мамы сошла на убыль. Теперь она выглядела испуганной и бесконечно усталой. Словно до этого держалась только на ярости. Но тут мама взглянула на Аду.

Ее глаза округлились от ужаса. Она быстро подошла к Аде, указала на ее карман пальцем и ледяным голосом спросила:

– Что это?

Похолодев сердцем, Ада опустила взгляд. Из кармана платья торчала головка хрустальной русалки. Девочка попыталась затолкать статуэтку глубже, но мама оказалась проворнее. Она выхватила русалку из кармана и приблизила ее к лицу, чтобы разглядеть получше.

– Что это? Последний раз спрашиваю, – голос мамы посуровел.

– Р…реликвия, – произнесла Ада, чувствуя подступающие к горлу слезы.

– Где ты ее нашла? – вкрадчиво произнесла мама.

– Вер, да оставь… – попытался вмешаться вернувшийся из дома отец.

– Нет! – вскрикнула мама и затрясла русалкой перед лицом Ады. – Где ты ее взяла?

Ада подняла глаза, наполненные слезами. Ей не пришлось отвечать – мама сама все поняла. Ее глаза потемнели от злости и страха. Она быстро двинулась в сторону обрыва, внизу которого беспокойно колыхалось кобальтово-синее море.

– Нет-нет-нет! – взмолилась Ада.

Девочка бросилась за мамой, шагающей чеканно и решительно. Ада вцепилась в ее руку, пытаясь достать свою драгоценность. Но пальцы мамы словно превратились в сталь.

– Мам, ну пожалуйста! Прости меня. Только не надо… – задыхаясь, произнесла Ада.

– Чтобы духу этой старой ведьмы не было в нашем доме! – крикнула мама в ответ.

Она подняла руку с зажатой в кулаке статуэткой, завела за голову и изо всех сил швырнула русалку в море. Подбежав к краю, Аделаида в ужасе смотрела, как ее реликвия, свет их семьи, блеснув в последний раз печальными зелеными глазами, скрылась в синеве.

Внутри Ады что-то рухнуло. Слезы остановились. Опустошенная, она смотрела вниз. Единственное, что осталось – это только обреченное понимание, что теперь уже ничего не будет хорошо.

Глава 2. Подарок

2023 год

Двенадцать лет. Двенадцать долгих лет Аделаида перебирала в голове мгновения прошлого. Она училась, встречалась с друзьями, ужинала с семьей, готовилась к поступлению в университет, меняла прически и увлекалась парнями.

Но призрак Розы всегда оставался рядом. То, как старательно не упоминал ее имя отец на семейных праздниках. Предваряющие сон мысли о давно прочитанной странице. Сердце, замирающее на вопрос: «Где прошло твое детство?».

Мама сумела сделать так, чтобы Аделаида тоже стыдилась произносить имя Розы и даже думать о ней. В воздухе словно витало негласное табу.

Однако душа Аделаиды все равно возвращалась в старый “плющевый” дом на берегу холодного северного моря. А память не переставала хранить воспоминания о грустном блеске хрустальных русалочьих глаз и содрогающейся от слез сгорбленной женской фигуре на пристани.

Письмо Розы Аделаида спрятала. Предварительно тщательно переписав содержимое на новый листок. Первое время после похорон она перечитывала письмо несколько раз в день, пытаясь разгадать зашифрованный ребус. И даже украдкой пыталась выведать у папы, кто такой Якоб, но добилась только невнятного пожатия плечами. Аделаида оставила попытки узнать, что за вина поглощала бабушку Розу.

Тогда, в двенадцать лет, она спрятала письмо и постаралась вычеркнуть его содержимое из собственной памяти. Но сейчас, в двадцать четыре, Аделаида чувствовала нестерпимое желание узнать правду.

Бывают в жизни мгновения, когда множество событий сплетаются воедино, ведя в одну-единственную жизненную точку. Словно судьба разворачивает человека в нужную сторону, показывая, что только так он может исполнить ее предназначение. И тот вдруг осознает, что даже неудачи помогли ему попасть в нужное место и в нужное время.

То же случилось и с Аделаидой. Сначала она не прошла собеседование на работу в Санкт-Петербурге. Затем парень, с которым они планировали провести всю жизнь, без объяснений уехал на Дальний север. В завершении всего Аделаиде пришлось оставить бесперспективное, но теплое место продавца в книжном магазине из-за его закрытия.

Жизнь в одночасье рассыпалась по кирпичикам. Все, что оставалось у Ады, – ее маленький блог об антиквариате и винтаже с верными пятью тысячами подписчиков. Растерянная и потерявшая все ориентиры в жизни, Аделаида и не догадывалась, что судьба готовится щедро ее одарить.

В день своего двадцатичетырехлетия, после весьма тихого семейного ужина, на которым присутствовали только самые близкие родственники, Аделаида устало шла в свою комнату. Ноги натерли туфли, а тело чесалось от подаренного тетей Региной платья. Мама любила, чтобы все выглядели нарядно даже на семейных застольях.

На полпути к свободе Аделаида услышала шиканье сбоку. Повернув голову, она увидела отца. Тот затолкал дочь в ее комнату и закрыл за собой дверь, загадочно улыбаясь. В руках он держал не менее загадочный конверт.

– Пап, ты в порядке? – обеспокоенно спросила тогда Аделаида.

– Ты всегда любила этот дом, – собравшись с духом, ответил отец и протянул девушке конверт. – Я наследовал его, когда Роза умерла. Но теперь передаю дарственную тебе. Бабуля, уверен, хотела бы именно этого.

Аделаида не поверила своим ушам. Она схватила конверт и быстро раскрыла. Подписанная и утвержденная нотариусом дарственная на дом. Город В*, улица Приморская, дом 45. “Плющевый” дом.

– Но как же тетя Регина? – возник первый вопрос. – Она же там жила после смерти бабушки.

– Регина пару месяцев назад купила квартиру в Петрозаводске, так что теперь дом пустует. Роза еще при жизни переписала его на меня. Но я там жить не смогу, сама знаешь, как твоя мама не любит эти места, – деликатно охарактеризовал ненависть мамы отец. – Так что ты единственная, кто может о нем позаботиться.

Аделаида порывисто обняла отца. Он любил “плющевый” дом не меньше нее, так что понимал, какой бесценный подарок делает. На глазах у Ады выступили слезы.

– Ну все-все… – засмущался отец. – Я подумал, как раз пофотографируешь там всякое. Ну, для блога своего. А нет, так хоть дом не погибнет. Он долго пустой там не простоит. Продавать придется…

Аделаида отстранилась и кивнула. Она украдкой вытерла слезы.

– Спасибо, пап, – прошептала девушка, прижимая драгоценный конверт к груди.

И вот спустя двенадцать лет Аделаида вновь стояла у ворот “плющевого” дома. Помимо охватившего сердце детского восторга, она чувствовала и непреодолимое желание узнать, наконец, правду. Казалось, что вот теперь дом раскроет тайну Розы. И призрак бабушки перестанет приходить к ней во снах на каждую годовщину своей смерти.

***

Плющ окончательно поглотил дом. Из-за буйной зелени едва выглядывали аккуратные четырехстворчатые окна. Бликал красно-зеленым пыльный витраж в мансарде. Светло-бежевый кирпич потемнел и покрылся мхом от времени и близости к морю, однако его цвет еще угадывался.

Ни плющ, ни время, ни надвигающиеся сумерки не могли скрыть изящества дома, столь чужеродного для российской глубинки. Построенный неизвестным шведским богатеем еще в конце XVIII века, “плющевый”, или шведский, как его называли местные, дом стал всеобщей гордостью. Как прабабушка Роза стала его владелицей, история умалчивала. Однако фотографии дома красовались на всех буклетах о достопримечательностях этого северного приморского городка.

Вдалеке загрохотала гроза, прерывая мечтательное созерцание Аделаиды. С запада на дом надвигалась необъятная туча. Море, шумевшее совсем рядом, заволновалось. Девушка поежилась от порыва пронзительного ветра, перехватила ручку чемодана и поднялась по заскрипевшим деревянным ступеням к входной двери.

Покопавшись в кармане, Аделаида достала связку ключей, которую еще два дня назад ей торжественно вручил отец. Этот ключ был оригинальным, в отличие от копии, сделанной тетей Региной со слепка.

Ключ от главной двери был под стать самому дому: медный, потемневший от старости, с вырезанным на головке символом розы. Аделаида улыбнулась. Прабабушка любила такие детали.

Аделаида вставила ключ в скважину, повернула пару раз и толкнула дверь, но та упорно не поддавалась. Девушка запоздало вспомнила, как во время застолья на ее дне рождении тетя Регина говорила, что никак не может вызвать слесаря, чтобы тот починил замок. И что теперь приходится заходить со стороны веранды.

Раздосадовано цыкнув, Аделаида продолжила бороться с дверью. Спустя пять минут девушка все же одолела непокорный замок. Она толкнула дверь, и петли истерично взвизгнули.

Ее встретила пыльная тишина. Насколько Аделаида знала, тетя съехала только месяц назад. Однако этого было достаточно, чтобы внутренности дома покрылись слоем пыли и пропахли морской влагой. Аделаида чихнула.

Вытершись рукавом пальто, девушка вкатила внутрь чемодан. Дернула за выключатель, освещая холл желтоватым мерцающим светом. Прикрыла дверь и с опаской повернула замок, который на этот раз легко поддался.

Оставив чемодан у входа, Аделаида с улыбкой огляделась. Закрытая дверь словно отрезала дом от остального мира. Утихли звуки бушующих волн и грозы. Остался только дом: полутемный, молчаливый и пыльный. В спертом воздухе висело ощущение некоего вопроса. Словно дом размышлял обо всем, что происходило в его стенах за все эти долгие, бесконечно тянущиеся годы.

Аделаида отчаянно хотела бы узнать, о чем думал дом. Что он видел? Сколько историй началось и закончилось в нем на протяжении почти ста пятидесяти лет?

Подумав об этом, Аделаида почувствовала легкий трепет в груди. Она всегда была неравнодушна к вещам с долгой историей.

“Плющевый” дом воплощал собой эту историю. Полный антиквариата и случайных безделушек, оставленных залетными жильцами вроде тети Регины, он являл собой калейдоскоп древнего, старого и нового. По спине Аделаиды пробегали мурашки от мысли, что все это теперь принадлежит ей.

Сняв пальто и повесив его на вырезанную из дерева вешалку, девушка прошла на кухню, совмещенную со столовой. Высокие, до потолка, окна обрамляли дверцу, ведущую на задний двор, откуда можно было спуститься к пристани. Аделаида воспользовалась другим, менее замысловатым ключом на связке, и вышла на маленькую веранду.

Ее снова поглотил океан звуков. Волны бились о прибрежную скалу, на которой стоял дом. На горизонте молния бритвой полоснула набухшие тучи. Гаркнула приближающаяся гроза. В преддверии дождя все краски стали насыщеннее и обрели резкость. На фоне темного неба отчетливо выделялся силуэт старого маяка.

Он не был таким внушительным, как обычно показывали в фильмах, однако Аделаида с детства ощущала, как от него веет чем-то мрачным. Из-за особого расположения бойниц казалось, будто маяк раззявил каменистый рот в пугающе-веселой улыбке.

Аделаида поежилась. В голове невольно всплыли строчки из письма Розы, в которых она признавалась, что вид маяка внушал ей чувство вины. Интересно, из-за чего?

Аделаида задумалась. Она не любила маяк, хотя в детстве мечтала забраться на него. Однако маяк закрыли еще в восьмидесятых годах. И теперь он тоскливо ожидал, когда его окончательно разрушит либо море, либо люди. Однако Розу с маяком явно связывала какая-то общая история.

Аделаида перевела взгляд на плетеные кресла в углу веранды и улыбнулась. Она вспомнила, как в детстве они с бабушкой каждый день устраивали здесь чаепитие. Улыбка Аделаиды померкла. Она бы все отдала за возможность снова пить здесь чай с Розой. Разглядывать морщинки в уголках ее не потускневших от времени травянистых глаз. Слушать хрипловатый и спокойный, звучащий словно сквозь века, голос.

– Поедешь туда – можешь больше не звонить! – прозвучал в ушах категоричный голос матери.

Когда Вера узнала, что Аделаида собирается переехать в дом Розы, разозлилась не на шутку.

Девушка грустно усмехнулась. Страшно даже представить, что мама устроила папе за такой подарок дочери. Аделаида вновь взглянула на кресло, в котором обычно сидела Роза. И все же интересно, почему мама настолько ненавидела ее?

Аделаида зашла в дом и заперлась изнутри. Гроза громыхнула с такой силой, что затряслись хрустальные висюльки на люстре в гостиной. Аделаида невольно зажмурилась от испуга.