bannerbanner
Струны над бездной…
Струны над бездной…

Полная версия

Струны над бездной…

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 5

–Да, аке. Я выполню вашу волю. Но я найду способ помочь им… – тихо про себя прошептав, свои последние слова, Коркыт, бросил взгляд на уходящего отца и присел возле крыльца дома. Вскоре подошла его мать, и они вместе зашли в дом.

–Балам, как хорошо, что ты дома. Я иду с рынка. Ты, наверное, голоден? Если так, то присаживайся за дастархан. Но сначала, я бы хотела с тобой поговорить. Коркыт, тебя видели у городских ворот. Я же просила тебя, оставаться сегодня дома. Если я расскажу про это твоему отцу, то это не понравится ему, и он расстроится из-за этого. Балам, почему же ты не слушаешься свою анашым? – тихо спросила его она и не спеша начала накрывать дастархан.

–Анашым, извините меня. Не рассказывайте про это аке. Я лишь хотел краем глаза, увидеть тех людей и вернуться домой. Впредь, я буду непременно слушаться вас. Анашым, а почему вы, в последнее время, устаете. Скажите мне, пожалуйста. Вы заболели? – сказав это, он обратил свое внимание, как она, с трудом потягиваясь за недалеко стоявшей пиалой, немного оступилась и присела.

–Нет же, мой дорогой и внимательный сынок. Просто скоро, у нас в семье может появиться пополнение. Это может быть твой братик или сестренка. Кого-бы ты хотел, скажи мне балам? Хотел бы ты называться старшим братом, Коркыт? – спросила она его и приятно заулыбалась.

–Анашым, я бы хотел сестренку. Конечно, я хотел бы быть старшим братом… Тогда, думаю, никто меня не посмел бы назвать маленьким. Я уверен, что заботился бы о ней и не давал ее в обиду. Мне кажется, мы вместе будем помогать друг другу. Я никогда, обещаю вам, никогда не обижу ее, анашым, – в этот момент, сказав это, он, привстав, потянулся к ней и поцеловал ее.

–Кушай свой хлеб, пока он не остыл, балам. Защитник ты мой. Чем ты занимался сегодня, тебя спрашивали твои друзья. В последнее время, я не вижу тебя играющим со сверстниками. Тебе не интересны они, Коркыт? – пробуя заметить его реакцию на свои слова, она, сказав это, краем глаза решила посмотреть на него.

–Анашым, какие они мне друзья. С ними мне скучно. Им хочется играться все время, словно они маленькие дети. Они, мне кажется, так и не вырастут и останутся таковыми… Разве мой аке, был таким? Вы мало рассказывали мне о нем. Думаю, что я похож на него. Каким он был в молодости, анашым? Пожалуйста, расскажите мне о нем, – он, сказав свои слова, посмотрел на нее и погладил ее руку.

–Да, балам, с тобой, наверное, и не поспоришь. Твой отец с малых лет был целеустремленным. Он, так же, как и ты, хотел все исследовать. Как он сам мне рассказывал, его волновало все. Точь-в-точь, как ты сейчас. Я сама порой смотрю на тебя и часто вспоминаю все то, о чем мне рассказывал твой отец. Убегал также из дома и подолгу бродил по округе. Ну, разве ты не поступаешь так, дорогой мой? Откуда я это все знаю? Наши родители были друзьями и, к тому же, мы жили по соседству. Но все изменилось, когда ему было, где-то также как и тебе, родители его покинули этот бренный наш мир. Его воспитал твой прадед. Мудрым он был человеком. Тогда, я, будучи еще маленькой девочкой, заметила, как он стал вмиг другим. Одиноким и замкнутым. Он не играл тогда со сверстниками и даже не ходил на рынок. Ведь там же всегда полно людей и, можно было бы сказать, что он был, как бурлящий на огне казан с кипятком. Пусть души его родителей, покоятся с миром… Я знала их. Как-то вот так, балам. Хотя мы и знали друг друга со стороны, но нас, все же, познакомили наши родители. Они хотели тогда породниться. Вот так, мы и поженились. Чтобы ты еще хотел узнать еще? – сказала она и попробовала взглянуть на Коркыт, более проникновенными глазами. Через некоторое время, она не выдержав, решила, чуть улыбнувшись, снова к нему обратиться

–Коркыт, ты меня совсем заговорил. Мне и кешки-ас нужно готовить. Идем же со мной, балам, я хочу показать тебе что-то. Хочешь, я покажу тебе что-то? – спросила она и, посмотрев на удивленного своего сына, улыбнулась.

–Анашым, а что это может быть? Конечно же, я хочу увидеть это, – коротко у нее поинтересовался Коркыт. Ее слова так заинтриговали его, что мысли, кружившиеся у него в голове, в тот момент, вмиг улетучились.

–Я покажу тебе кое-что, что никогда и никому не показывала. Балам, пусть это будет нашей тайной. Это высушенный цветок, подаренный мне твоим отцом. Он называется тюльпан. Он растет у нас в степи лишь некоторое время, а после, когда солнце, своими палящими лучами, начинает обжигать землю, выгорает совсем. Такая у него, к сожалению, участь. Эти цветы, они как люди. По крайней мере, мне так кажется. Я храню его втайне от твоего отца. Когда нибудь я покажу его ему, но пока, я думаю, это время, еще не настало. И тогда, я надеюсь, что он удивится… Я помню до сих пор его запах. Его неповторимый и нежный аромат. Нежнейшие тычинки, скрываемые ярко желтыми лепестками. Балам, дотронься. Не бойся, с ним ничего не случится. Этот цветок для меня, он очень дорог, – и, в этот миг, она, повернувшись, нежно поднесла его к сыну.

–Анашым, я чувствую его аромат. Пусть он даже слабый, но мне кажется, он до сих пор источает запах. Я сохраню, анашым, эту тайну. Могу представить, каким он был, когда он, источаемый нежным ароматом, был вам подарен. Анашым, расскажите мне еще про аке. И еще, я хотел бы вас попросить о чем-то – коротко сказав это ей, он продолжил принюхиваться к засохшему цветку. Выражение матери несколько изменилось, и она удивленным голосом, решила тоже переспросить своего сына.

–О чем же ты хотел меня спросить, балам?– спросила она и замолчала.

–Анашым, вы только не спрашивайте меня, зачем оно мне стало надобным, но я хотел бы завтра, одолжить у вас то маленькое зеркало. Я только хочу показать его одному человеку. Покажу, чтобы он увидел в ней свое отражение – как можно коротко попробовал ответить он ей и, не поднимая своих глаз, краем глаза посмотрел на ее гладкие руки.

–Да, конечно, балам. Почему же ты спрашиваешь у меня разрешения? Я и не буду даже интересоваться, зачем оно тебе, раз ты этого так хочешь, – ответив на его вопрос, она улыбнулась и передала, завернутый в белую материю, маленькую круглую шкатулку.

–Какая красивая шкатулка, анашым. Я не видел ее у вас раньше, – спросил ее Коркыт, и с интересом, стал разглядывать ее.

–Да, балам, эту шкатулку недавно мне подарил твой отец. Тебе тоже понравилась она? Со слов твоего отца, она покрыта белой эмалью и перламутром. Он еще говорил, что купил ее у одного купца с города Турфан21. С ней связана некая история, и тот купец, попробовал рассказать ее, твоему отцу. Хотел бы ты, услышать ее, балам? – она посмотрела на сына наискось, желая краем глаза, заметить его поведение.

–Да, конечно, анашым. Вы еще спрашиваете это у меня, – пробурчал в ответ он и, желая не выдать свой интерес, еще ближе устроился возле нее. Его глаза, радостные и живые, рассматривавшие ее, сейчас, с особым интересом, все же говорили сами за себя. Она все замечала и поэтому, чтобы растянуть себе удовольствие, хотела немного потянуть со временем.

–Анашым, вы самая хорошая у меня! Я люблю вас обоих. Погладьте меня по голове, мне нравится, когда вы, своей рукой проводите по ней… Спасибо вам. Я завтра ее верну вам, – продолжил Коркыт и резко встав с места, обнял свою мать.

Она сидела и гладила его по голове, пока он, пару раз зевнув и закрыв свои глаза, сладко погрузился в сон. Подтянув недалеко лежавшую подушку, она, нежно опустила его голову на него и, улыбнувшись, накрыла одеялом.

На следующее утро, Коркыт проснулся рано и лежа в своей постели, попробовал представить, как сложится его сегодняшний день. Было совсем рано и родители его до сих пор спали. С головы не выходила мысль о предстоящей встрече с Бахар и обещанные ей хлеб и мед. Но, главное, это, конечно, было зеркало. Зеркало, которое могло бы, удивив ее, изменить Бахар. Но, главное, это заставить ее улыбнуться.

Оно лежало неподалеку, возле подушки. Взяв и погладив ее, он решил представить Бахар. Представить то, как она, посматривая на его зеркальце, будет, поглаживая свои черные косички, смеясь, делать смешные ему рожицы. И от этих мыслей, засмеявшись, он, было, не разбудил спящих своих родителей. Чуть успокоившись, он продолжил лежать на постели и представлять о разных приятных ситуациях, которые могли бы сегодня обязательно с ним случиться. И тут, внезапно он вспомнил того дедушку, с которым вчера ему пришлось познакомиться на рынке.

–Если бы он повстречался бы мне сегодня рано утром и дал бы мне свой обещанный горный мед. Пусть его даже будет немного, но, главное, чтобы он был, – подумал он про себя и, ерзая, начал переворачиваться под одеялом.

С первыми лучами солнца люди потянулись к рынку. Двое знакомых соседских детей, подгоняли к центральным воротам города, небольшую отару овец. Выровнявшись с ним, они подняли ему, в знак приветствия, свои маленькие ручонки. На что Коркыт, сделав им в ответ, свой кивок головой, застыл, вынужденно пропуская их. Под их выкрики, животные пробовали не отставать друг от друга.

Коркыт уже стоял и всматривался в лица людей, которые лениво и сонно потягиваясь, проходили за ворота рынка. Увиденные им, недавно те навьюченные верблюды, сейчас, смирно лежали на животах привязанными, и это его немного успокоило. По ним он понял, что тот седобородый дедушка, должен был непременно подойти сегодня сюда. Простояв долгое время в ожидании, так и не дождавшись того человека, он, отчаявшись, решил уйти. Опустив свою голову, он повернулся и столкнулся с кем-то. И этот человек, об которого он споткнулся, обратился к нему. Его сердитый голос, как показалось на миг, такой знакомый, его обескуражил, но и в это время, обрадовал.

–В этот раз, ты решил меня сбить с ног, Коркыт? Я запомнил ведь твое имя, – сказал он и приятно ему улыбнулся. Его улыбку, пусть она была скрываема его усами и бородой, для Коркыт, осветила будто все.

–Извините меня, ата. Я не видел вас, и у меня это вышло не намеренно. Здравствуйте, ата. Вчера я не смог вас навестить. Поэтому, я тут сегодня… Вы обещали меня угостить вашим медом. Я же хотел им угостить одну бедную девочку, и поэтому я тут вас и поджидаю. Мне бы немного его…, – пробуя оправдаться и стараясь хоть немного вызвать жалость к себе, он, не поднимая своих глаз, сказав это, замолчал. Его ответ, а вернее, его первые слова, для него они, в тот момент, имели важное значение. Пусть он тянул с ответом, но то, как он должен был для него ответить, взволновали его как никогда.

–Здравствуй же, сынок. Да, я вчера ждал тебя. Так значит, говоришь, немного меда тебе? Мы, торговцы никогда не нарушали свои обещания. Где бы мы не находились и как бы нас судьба не испытывала, мы люди слова, Коркыт. Запомни эти мои слова. Говоришь, что хочешь угостить бедную девочку? Похвально тогда это… Я с первого раза увидел, что сердце твое открытое и чистое, балам. Давай отойдем отсюда, иначе люди и животные не дадут нам поговорить,– сказав это, он, обернувшись, повел Коркыт к месту, откуда он вел свою торговлю.

–Приходи еще ко мне, Коркыт. И не стесняйся. Мне кажется, что ты особенный мальчик, и тебя ждут большие свершения. Я за свою длинную жизнь видел многое, балам. Держи мой обещанный тебе мед и эти сладости. Ты должен знать, как они называются, иначе ты не с Жанкента, – сказав это и засмеявшись, он вручил ему запечатанный в посуду мед и горсть любимых всеми сладостей.

–Рахмет22, ата. Я знаю, как они называются. Это мои любимые рахат-лукум23. А как вас зовут, ата? Я расскажу про вас своим родителям, – уже уходя, он, остановившись, повернулся к нему и решил разузнать его имя.

–Зовут меня Амир. Я купец из Сунаката. Здесь многие меня знают. А сам то, ты, чей сын? Наверное, я знаю твоего отца, Коркыт, – прищурив свои глаза, он посмотрел на него.

И в этот момент, он, отозвавшись на чей-то окрик, не дождавшись ответа от Коркыт, обернулся и направился к тому человеку. Коркыт, прождав некоторое время и решив для себя, что ата, со странным для его слуха именем, позабыл его, спешно направился к выходу с рынка.

Ему не терпелось выйти из окружения сновавших туда и сюда на рынке людей. Ведь они все мешали ему найти дорогу к выходу из рынка. Прижатые рукой маленькая посуда с медом и горсть рахат-лукум, так и пробовали выскочить из его объятий. Тем самым, вывалиться под ноги прохожих. Немного потолкавшись, он вышел за рынок и побежал в сторону ворот из города. Некоторые люди у ворот в красивом одеянии, немного отвлекли его внимание, но он все же, не останавливаясь, побежал на встречу. Встречу, которая могла изменить его мир. Где он хотел подарить другому человеку, впервые в своей жизни, свой подарок. Подарить, чтобы обрадовав его, посмотреть на красивые глаза.

Долгое ожидание у намеченного места, продлившееся целый день, так и не увенчались успехом. Уже запоздно, с появлением первых звезд на небе, он вернулся домой, и весь раздосованный, лег на свою постель и заснул. Так и не притронувшись к хлебу и меду, он принес их домой и поставил у окна дома.

Он не мог предвидеть и знать того, что накануне, уже утром, вся семья Бахар, побитая камнями, решила оставить эти места и направилась в дорогу.

Бахар, вся тогда заплаканная, пробовала объяснить своей матери о важности встречи с одним мальчиком, но все ее попытки, они так и не увенчались успехом. Смирившись со своей участью, она последовала за своими родными. За ними, в поиске лучшей доли, превозмогая боль потери близких людей, желая от жизни, избавления от этих лоскутков материй, прикрывавших лица их родных.

Измученной долгой дорогой, она все время будет тепло вспоминать о рассказах того мальчика. Того милого и умного мальчика по имени Коркыт, знающего, как казалось ей тогда, все на белом свете. Рассказывавшему ей свои странные, но интересные рассказы: о медленно стекающемся по руке на солнце, каком-то сладком ястве, сквозь которого был виден волшебный мир таинств и загадок. Будет даже и не важно, сумеет ли она запомнить название того яства, но теплоту его глаз, его искреннее желание сделать ей приятное, она перенесет через всю свою короткую жизнь. Жизнь, в которой была мечта и надежда. Где, так запомнившееся знакомство с мальчиком со странным именем, сумело осветить ей дорогу…


Глава 2

Кобыз


Темные заросли тамариска, нахмуренно смотрели, по обоим берегам, скованной льдом, реки Яксарт. Пронесшийся утром ветер, сорвал с кустарников, белый покров инея, и от этого они, будто побеспокоенные ото сна, склонились друг к другу, несмотря на уже высокое солнце. Вокруг царило глубокое безмолвие. И лишь редкие птицы, распушив свои перья, с далека, пробовали рассматривать происходящее на горизонте уныние. Все вокруг, лишенные признаков жизни, было так пустынным и холодным, что ничто не предвещало преддверие наступившей весны.

–Ты не замерз, балам? Я же говорил, что надо было потеплее одеться сегодня. Давай, я накину на тебя свое куртеше. Последние дни уходящей зимы, они всегда коварны. Чуть засидишься на месте, того и гляди, сырость и холод, они чуть ли не до костей доберутся. Хоть понемногу, но надо, не переставая, двигаться. Тут, у реки, даже если немного морозно, из-за сырости, его ощущается сильно… Немного осталось нам поработать тут. Сейчас соберем эту связку хвороста и будем уже возвращаться домой. Наверное, и мама твоя, заждалась нас… Нынче, всем пришлось не сладко. Затянувшаяся зима, с ее холодами, разве она по нраву всему живому на земле? Посмотри на ту ворону на тамариске. Видишь, как она тоскливо посматривает на нас? И знаешь, о чем она думает? – вдруг, обернувшись к Коркыт, приятно улыбнувшись на все лицо, решил поинтересоваться у него, его отец.

–Наверное, она голодна, аке? Может холодно ей? – ответил Коркыт и немного удивленно посмотрел на улыбавшегося своего отца.

–Ты прав. Но попробуй, представить себя на ее месте, и посмотреть на все вокруг, ее же глазами. Что же ты тогда увидел бы, балам? Пусть мой вопрос, он сложный для тебя, но ты, все же постарайся ответить.

–Аке, мне нравится то, о чем вы говорите… Я хочу попробовать представить, себя на месте той птицы. Тогда, будь я птицей, я бы, наверное, увидел нас… Как мы собираем наш хворост и, скоро, собрав их, понесем свои связки домой. Я прав, аке? Пожалуйста, спросите меня еще о чем-то. Я непременно отвечу, аке, – уже оживившись, Коркыт, подошел к своему отцу и, встав перед ним, живыми глазами, посмотрел в его глаза.

–Я знаю, что ты ответишь. Тебе, немногим десять лет, но ты самый умный у меня. Твое желание познать мир, изучить основы мироздания, они всегда должны подкрепляться всем тем, что ты видишь вокруг. Все люди на земле, мы все, часть природы. И ничто в этом мире, не случайно. Вот посмотри на эти густые заросли тамариска, балам. Посмотри на них, нежели ты не юноша по имени Коркыт, и даже не я… Посмотри на все, как будто ты, сам воздух. Пусть у него нет глаз, но ты должен прочувствоваться этим видом, – спросил его он, и, немного приглушив свой голос, поднял свои руки над головой.

–Аке, а что я должен увидеть?– задал свой вопрос Коркыт и, невольно застыв, решил охватить своим взглядом всю округу.

–Видишь, куда дружно наклонились ветви тамариска? Они никогда ведь не противятся ветру и охотно покоряются его воле. Вот точно также, Коркыт, всегда надо следовать тому, чему нас учит наш Отец Тенгри. И лишь покоряясь его воле, мы действительно, можем надеяться на свое будущее. Я тоже, будучи, таким же, как и ты, любил переспрашивать своего отца, о всяком разном. И он любил говорить, что людям всегда следует учиться у природы. Пробовать познавать ее и, конечно же, доносить постигнутые знания, людям. Например, говоря о степной черепахе, он говорил, что надо взять у нее одно качество. И знаешь, какое оно? – неожиданно он задал Коркыту свой вопрос и, тем самым, немного его обескуражил.

–Наверное, это то, что она встречается только в песках, аке? И еще, может быть, у нее есть защита в виде панциря – быстро ответил Коркыт и, может быть от этого, немного снова приуныл.

–Да, конечно. Отчасти, ты и прав. Известно, что степная черепаха, опасается воды и обходит ее стороной. Из-за того, что она так поступает, ее здоровью не будет никакого ущерба. И поэтому, она не водится вблизи воды. И не покидает своих родных мест. Вот точно также, любому человеку, когда он увидел, склонных к ссорам и пререканиям, безнравственных, ленивых, привыкших к пустому общению, людей, их следует обходить. Я хотел бы, чтобы знания у тебя возрастали и возрастали…. И тогда, при должном нравственном поведении, используя познание уединенного созерцания, ты сможешь, как солнце, иссушить все возникшие сомнения у себя в душе, и рассеять, тем самым, непроглядную тьму. Когда я говорю, о непроглядной тьме, я подразумеваю тьму страсти, тьму враждебности, тьму заблуждения, тьму гордости и, конечно же, тьму любых дурных поступков. Поэтому, посвятившим себя этой стезе, человеку, а я вижу тебя в будущем таким, надо, следуя своему должному нравственному поведению, помогать всем нуждающимся людям. Согревать их, нежели ты, словно солнце… Позже, когда ты вырастишь и возмужаешь, балам, все эти мои слова, они обретут для тебя другой уже, полный смысл. И как бы, ни испытывала тебя, твоя судьба, помни эти мои слова, и будь непреклонен в достижении поставленной цели. Все в этом призрачном мире минует… Безмолвные пески, могут превратиться в леса. Могучие реки, могут повернуть свои русла. И даже высокие горы, могут уйти под землю. Все может поменяться по воле Великого Отца Тенгри. Но человек, способный творить добро людям, чтобы ни случилось, память о нем, она останется на многие века. На всем протяжении своей жизни, общаясь с умными людьми, я пришел к этому мнению. Мой долг – помочь показать тебе путь. Путь, который отличный от других. Он будет сложным, в преодолении множества преград. Но радость и упоение, от полученного результата, балам, она будет всеобъемлющей. Как я не могу тебе желать всего этого, когда ты мой любимый сын? Ничто в этой жизни, не сможет оборвать ту нить, с которым он, скреплен со своим народом. Ни один Джабга24, ни один Сюбаши25, не смогут приказать тебе нарушить эту связь. Пока ты сердцем своим, неразлучно с нею связан, балам. Как-то так, все в этом мире устроено, Коркыт… – сказал его отец, и снова приятно улыбнувшись, посмотрев на него, похлопал его по плечу.

–Аке, вы сказали о познании уединенного созерцания… Это слово мне не знакомо. Расскажите мне о ней, – вдруг, изменившись в лице, Коркыт, задал свой вопрос и замолк.

–Часто бывает, что раздумывая о жизни или о людях, мы невольно, обращаемся к себе. Когда не у кого спросить, мы сами у себя, пробуем искать нужные нам ответы. Ведь я же говорил до этого, что случайностей в мире нет. Каждая мелочь, каждые замеченные и вроде, не связанные между с собой, незначительные факты или события, они в действительности, имеют важное значение. Зачастую и это не удивительно, мы их, находим в себе… Когда, пробуем в мучительно долгих раздумьях, найти ответы в них… Вот это, я и считаю, что оно и есть, познание уединенного созерцания. Вот смотри, видишь то поваленное ветром дерево джиды26? И почему его ветер, сумел свалить? Кто-то скажет, что оно было довольно старым, и от этого, его корни, не могли его держать на земле. Конечно, так оно и есть. И мы, когда наши корни, не смогут нас держать на земле, наши тела, будут точно также, повалены на землю. Но души наши, словно степные коршуны, устремятся ввысь… Коркыт, попробуй постучать по нему камнем. Слышишь, как прогнивший ствол, пробует общаться? Оно обращается к нам, будто что-то есть ему сказать нам…Попробуй же, дотронься до него, балам, – сказав ему это, он протянул ему камень.

–Но в чем же тут смысл, аке? И что это? Неужели, это его душа? Душа дерева, оставленная тут, на земле… – удивленно повернувшись к отцу, он спросил его.

–Я, в действительности, назвал бы это следом. То, что остается в этой жизни, от каждого нас, когда мы покидаем ее… Это, могут быть, наши благие намерения и все добро, сделанное тобой, своим близким и родным. Но, может быть, еще и то, что от ушедшего человека, нет совсем воспоминаний. Поверь мне, балам, это очень плохо. И тогда, если бы такой человек был деревом, от него не звучал такой звук… Я и хотел, чтобы ты понял это. Мы вправе использовать это дерево по нужному нам назначению. Мы можем, что угодно с ним сделать и даже, забрав домой его, использовать в печи. Но мы не сделаем с ним ничего, и оставим его тут. Все, что окружает тебя, ты вправе использовать его во благо себе. Чтобы, сумев раскрыть его лучшие качества, ты действительно донес бы для людей, ее. В этом мире, все имеет душу. Надо их чтить и тогда, внутри тебя образуется гармония. Она, эта гармония, вернее ее ощущение, непременно должно будет, помочь тебе. Когда уже, ты сам себе, будешь задавать свои вопросы. Поэтому, чтобы воспользоваться благами мироздания, мы и читаем свои молитвы. Они простые, но в них, каждое слово, оно выверенное. Пойдем, балам, и поработаем еще. Нам надо возвращаться скоро домой, – сказал ему это отец и, повернувшись, стал подбирать сухие ветки тамариска.

–Да, аке, – ответил Коркыт ему быстро, и тоже, помогая отцу, начал складывать эти ветки, в одну большую кучу. Пробуя успевать за быстрыми движениями своего отца, он не мог не думать о сказанных ему словах. Каждая мысль в голове рождало вопросы. Вопросы, ответы на которых, он будет искать, в последующем, всю свою жизнь.

–Аке, можно ли мне забрать себе кусок того дерева джиды? Раз вы сказали, что все, так или иначе, мы должны их использовать во благо?

–И почему же ты об этом спрашиваешь? Конечно же, да, – ответил ему его отец и покачал из стороны в сторону, своей головой.

–Я хотел бы сделать из нее что-то. Оно мне понадобилось бы – ответил Коркыт ему мысленно, и, еще раз, бросив свой взгляд на упавшее от ветра дерево, продолжил свою работу.

Через несколько дней, Коркыт придет на это место и, уже наедине, не спеша, снова рассмотрев ту джиду, заберет ее домой. Распилив его на несколько частей, он заметит, что на каждых из них, его перестукивания, они, будут резонировать по-разному. Снова и снова рассматривая их, но уже при свете солнца, он увидит то, что его немного удивит и, может даже, ужаснет.

На одной выпиленной части куска джиды, линии волокон, напомнят те самые изгибы его любимой всем сердцем реки Яксарт. Изгибы реки Яксарт, которых он запомнил, сидя и любуясь ею, на своем любимом когда-то, месте Желмая. Именно, на том своем месте, где он повстречал ту девочку. Девочку Бахар, которая пела знакомую ему красивую мелодию. Теперь же, когда он держал в руках, тот понравившийся кусок дерева, его сознание переполнялось необъяснимыми чувствами. А исходившие от дерева при простукивании резонирующие звуки, буквально завораживая его, казалось, что-то нашептывали. Что-то знакомое и приятное, значение, которого, он пока что, не мог понять.

Целыми днями, Коркыт пробовал разглядывать только его. Этот с виду неприметный кусок дерева. И оно, словно живое, как ни странно, каждый раз по-разному, пробовало отзываться. Да, именно разговаривая с ним, он улыбался и пробовал делиться с ним своими смешными рассказами. И это, свое странное состояние, ощущение присутствия чего-то важного и таинственного возле себя, он не мог себе объяснить.

На страницу:
3 из 5