Поезд на ЭД4М

Джинно Тот

Поезд на ЭД4М

Глава 1. Мой ад

Тяжелый сегодня день. Да и вчера тоже был тяжелый. И неделя в принципе – тяжелая. Начальник мудак, с девушкой расстался, мать в трубку опять что-то орет. Наверное, просто черная полоса, а за ней будет светлая. Жизнь ведь как зебра. А вот, кстати, и она. 20 секунд до зеленого, надо ходу прибавить, а то красный будет потом минуту гореть. Почему интересно так? Что за неуважение к пешеходам? Для машин зеленый свет горит минуту, а для обычных смертных ровно столько, сколько нужно здоровому молодому парню быстренько перебежать на другой конец. А как же пожилые люди? Вот бабушка будет долбить асфальт своей тростью, словно перфоратором, пытаясь перейти этот гребаный участок и все равно не успеет. Для автомобилистов загорится зеленый и они начнут гудеть в свои мерзкие клаксоны. Чего, мол, старая на дорогу вышла? Сиди дома, пенсия! Нехорошо это. Ладно, не моего ума дело. Зайти в магазин или не надо? Хлеб? Есть полбатона еще. На ужин котлеты остались. Вот и отлично, значит не надо. 3, 2, 1. Марш! Точно! Чай! Чая дома нет.

Мои мысли прервала резкая боль. Сначала будто земля ушла из под ног и я полетел, но почему-то не вниз, а куда-то вправо. Потом удар головой и я оглох и ослеп одновременно. Осталась только боль и темнота. Кажется, я лежал, но совсем не чувствовал под собой земли. Попытка напрячь любой мускул отдавалась новой волной боли и рвотным позывом. Не знаю сколько я так пролежал, но по тем ощущениям, что остались, казалось, очень долго. А потом я окончательно уснул.

– ГУУУУУД МОРНИНГ, ВЬЕТНАМ! – услышал я сквозь сон. Мой отец часто будил меня этой фразой. Странно, ведь он даже не смотрел сам фильм. Услышав знакомые слова, я причмокнул губами и сильнее зажмурил глаза. Очень хотелось спать. В теле было странное спокойствие. Ничего не болело и не ныло. Я слегка улыбнулся и сказал что-то про еще пять минуточек, переворачиваясь на другой бок. Я лежал не на кровати. Это точно была твердая поверхность, но мне было все равно.

– Вставай, придурок! – спокойно, но с укором сказал голос. Мне в бедро впилось что-то острое. Я закричал, дернулся и через мгновение уже стоял на ногах, приложив руку к больному месту. Из раны струей текла кровь, уже пропитав мою рубашку насквозь. Спустя секунду сознание вернулось ко мне и в голову пришла пара логичных вопросов: “Где, вашу мать, я нахожусь?” и “Кто этот ублюдок, ткнувший меня?”. Оглядевшись, я быстро нашел ответы, но ясности не прибавилось. Находился я в деревне у бабушки и дедушки, куда меня по малолетству отправляли родители на лето. Место это я не мог терпеть всей душой и воспоминания о нем я бы с радостью стер к чертовой матери. Кстати о ней. Передо мной стоял черт. Прямо натуральный черт со всеми вытекающими. Весь красный, с козлиными ногами и рожками. Туловище было хоть и человеческое, но с излишней растительностью. Он махал своим хвостом с кисточкой на конце и улыбался мне во всю свою сотню клыков. В правой руке он держал, как и полагается, трезубец. А в левой – зажженную сигару. За спиной виднелись маленькие крылышки, которые даже в теории не могли поднять такую тушу. Я начал медленно отступать, попутно пытаясь вспомнить как я мог оказаться в подобной ситуации. Наркотиками вроде не балуюсь. Однажды друг принес на какую-то вечеринку таблетки и под ними я видел что-то подобное. Но больше никогда.

– Ну как обычно, – развел руками чёрт и начал приближаться. – Давай щас по быстрому пройдем все стадии и перейдем уже к инструктажу и экскурсии, а?

– Отче наш, Иже еси на небеси да будет воля… – отступал я, выставив вперед руку и мысленно проклиная себя за отсутствие крестика.

– “Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое”, – черт выбросил сигару и стал загибать пальцы на руке. – И вот только после этого “Да будет воля Твоя”, нехристь.

Я споткнулся о корягу и стал уже ползком удирать от гада. Он остановился, цокнул копытом, достал из трусов еще одну сигару и прикурил от трезубца.

– Короче, скажу сразу – зла я тебе причинять не хочу, хотя по мне и не видно, – Черт внимательно осмотрел себя и трезубец. – Но это вообще твоя заслуга, если на то пошло.

Я выбился из сил и уже просто лежал на траве, опершись на локти. Только сейчас я заметил, что небо затянуто кроваво-красными тучами, из под которых постоянно вырывались вспышки молний. Черт продолжал.

– Успокоился? Хорошо. Извини, что причинил тебе боль – надо было тебя разбудить.

Я кивнул головой и вспомнил о своей ране. Однако взглянув на бедро я не нашел никакого признака повреждения. Крови не было ни на теле, ни на рубашке. Да и кожа была абсолютно целой. Сложно сказать, что происходило в моей голове. Мысль о собственной смерти, конечно, пришла в голову одной из первых, но верить в нее не хотелось. Может я сейчас нахожусь в коме в больнице, а это все мой бредовый сон. Это, кстати, полностью объясняет окружение. Да и черт какой-то уж больно идеальный. Прямо с картинки вышел.

– Короче, друг, ты умер, – сказал он, уже стоя прямо надо мной.

“Ну вот те на. А может все таки кома?” – подумал я, смотря ошалелыми глазами на дьявольское отродье, подающее мне руку.

– Нет, ты умер. На все сто процентов. Без шансов. Надо смириться. – сочувственно произнес черт, поднял меня с Земли и по братски похлопал по плечу.

“Точно кома! Я просто общаюсь сам с собой”. – обрадовался я, понимая, что не озвучивал свои мысли.

– Нет, не кома, – черт замотал головой. – Смерть.

“Надо проснуться, надо закрыть глаза, ущипнуть себя и тогда я проснусь”

– Я тебя только что лезвием пырнул, полудурок! – показал черт на свое внушительное оружие.

Сильно зажмурив глаза, я начал сосредотачиваться на пробуждении. На секунду мне показалось, что я слышу писк датчиков сердцебиения и другую медицинскую аппаратуру. Но когда я решился открыть глаза, то ничего не изменилось. Черт стоял и с укором смотрел на меня.

– Это только отрицание! – он закричал и воздел руки к небу. – Как же меня это все задолбало! Я же просто хочу поговорить!

Потом он долго матерился, отвернувшись от меня. Заприметив возможность, я сначала начал медленно отходить, а потом, перемахнув через калитку, рванул по знакомой улице. Сейчас направо. Теперь бежать. Не оборачиваться. В конце этой улицы будет магазин тети Светы, а за ним дорога. Там часто проезжают машины. Если это все таки не кома и я не умер, то скорее всего это либо апокалипсис, либо адский трип. А значит надо найти помощь. Я начал орать во все горло.

– На помощь! Помогите! Люди!

Но никто не отзывался.

– Ты серьезно, что ли? – прозвучал знакомый голос сверху. Черт летел практически над моей головой, яростно махая своими крылышками. Я ускорился, не переставая кричать. Ухабистая дорога, высокая скорость и волнение – очень плохое сочетание. Моя нога попала в небольшую ямку, и я упал в грязь, проскользив лицом еще метр. Черт плавно приземлился передо мной и прислонился рукой к березе. От его прикосновения дерево вспыхнуло словно спичка. Черт шикнул, убрал руку и подул на обожженную ладонь.

– Твою мать. Ты совсем больной? – обратился он ко мне.

– Да причем тут я? – злобно вырвалось у меня из пересушенной глотки.

– Вот это я и пытаюсь тебе объяснить, а ты как угорелый носишься по всей выделенной локации.

Черт выдохнул, взял меня за подмышки словно грудного ребенка и поставил на ноги. Я уже не сопротивлялся, смирившись с его присутствием. Только рожа у него была страшная, так что я просто старался на нее не смотреть.

– Давай представим, что мы с тобой уже поторговались, – продолжал черт. – Ты немного вспылил, затем чуть-чуть погрустил и принял тот факт, что ты мертв. Хорошо?

– И это получается тогда ад? – решил я поддержать диалог, раз уж выбора не остается.

– Наконец-то здравый вопрос! Ты можешь называть это место как тебе вздумается. Ад, рай, Вальхалла, царство Аида и так далее, и так далее, – черт поперхнулся и достал из трусов толстенную книгу. – Ты у нас из какого года, получается?

– Две тысячи…, – подумав, что уже нечего терять, я решил проверить беса на вшивость. – А ты же мои мысли читаешь, так сам скажи.

– Двадцать третий – уже понял, – черт открыл книгу и стал внимательно что-то в ней искать. – В концовочке получается, да?

– Что?

– Немного ты потерял, говорю, – Черт ухмыльнулся, продолжая перелистывать страницы. – Столица Франции?

– Париж…, – недоуменно ответил я на школьный вопрос. Черт перелистнул еще две страницы.

– Что у вас с Гитлером произошло?

– Ну это… Застрелился вроде, – кашлянув ответил я, вспоминая уроки истории.

– Жаль…

– Что?

– Да я прикалываюсь, – засмеялся черт, продолжая изучать книгу. – Так, ну остальное вроде понятно.

Он захлопнул книгу и отправил ее в свои всеобъемлющие трусы.

– Давай прогуляемся может? Ты это место хорошо должен знать – куда сходить хочешь?

– Не знаю, давай к озеру, – предложил я, разглядывая сумасшедшими глазами красную муху, севшую мне на плечо.

– Тогда веди.

Я глубоко вздохнул, ткнул пальцем в сторону куда нам следовало идти и зашагал, стараясь не смотреть в лицо своему спутнику. Меня посетило странное ощущение. Все окружающее меня было очень знакомым. Дома, деревья, заборы были ровно такими какими я их запомнил. Если бы это была та же самая деревня, то что-то должно было непременно измениться. Вон та заброшенная избушка никак не могла выдержать испытание временем. Помню как ребенком забирался в нее, пытаясь спрятаться от деревенских хулиганов. Я лежал под какой-то простыней на втором этаже, сдерживая дыхание. Половицы скрипели от любого движения. Крыша была испещрена отверстиями, в которые просачивался солнечный свет. Пахло сыростью и прогнившими досками. Помню, что после того как я побывал в этой избушке все деревенские ребята стали не преследовать, а убегать от меня. Побои сменились одиночеством. Оказывается, по слухам дом этот был проклят и всякий вошедший в него становился порченным. Смерть становилась ему верной спутницей и другой подобный бред. А может и не бред. Залез то я в этот дом 13 лет назад. Вполне себе поэтично выходит.

Воспоминания успокоили меня и я решил просто плыть по течению. Если я действительно в аду, то от хозяина мне не убежать. Если это кома, то самому мне из нее не выбраться. Если апокалипсис, то тем более чего волноваться. Я выдохнул и осмелился посмотреть на черта. Его глаза блеснули огненно-красным цветом, он открыл рот, обнажив два ряда острых клыков и спросил:

– Привел мысли в порядок? Готов слушать?

Я кивнул.

– Начнем с основы. Что по твоему душа?

Неожиданный философский вопрос поставил меня в тупик. Объяснять обитателю ада, что ты атеист по меньшей мере странно, но больше в голову ничего не лезло.

– Да не верю я в душу… Не верил, – оссекся я. – Всегда думал, что многие люди просто так вычурно называют собственное сознание, образ мышления.

– В принципе ты был близок. Никакой души на самом деле нет. Однако человеку посчастливилось иметь резервное хранилище данных, помимо головного мозга. Это “облако”, к которому присоединен каждый человек твои предки и называли душой. Мы послали в некоторые ваши реальности нашего агента, который старался на пальцах объяснить устройство мироздания, но…

“Иисус что ли?” – на секунду проскочило у меня в голове.

– Ты схватываешь на лету, – улыбнулся черт. – Да, кто-то зовет его Иисусом. Знаешь дальнейшую историю короче. Его решили убить, потом все его слова очень быстро переврали, превратили в какое-то идолопоклонство, войны из-за этого всего начали развязывать. Мы так на всю эту катавасию посмотрели и решили больше не лезть.

– Я что-то не улавливаю, – сказал я. – Иисус из ваших был? Я думал он из другой области.

– Нет никакой другой области, да и этой тоже нет. Слушай дальше. Резервное хранилище копирует данные с основного носителя твоего сознания с периодом синаптической задержки. Очень часто. Это облачное хранилище примерно та же самая система, что есть и у вас, только в гораздо больших масштабах. Сам понимаешь – бесконечное число реальностей с бесконечным числом людей в бесконечном пространстве-времени требует бесконечно большого количества серверов. По окончании срока жизни сознание человека из облака копируется сюда и запускается.

Черт щелкнул пальцами, заулыбался и посмотрел на меня в ожидании хоть какой-то реакции.

– Куда сюда? В деревню Ширшово под Вологдой? – спросил я, обводя рукой по кругу.

– Так вот где мы находимся, – черт огляделся. – Дело в том, дорогой друг, что места в каждой ячейке выделено ровно под одно человеческое сознание. Все окружение формируешь ты сам в момент внедрения, основываясь на собственных представлениях о жизни после смерти.

– Врешь! – усмехнулся я. – Не мог я считать, что после смерти попаду в Богом забытую деревню.

– А куда ты думал ты попадешь? – спросил черт, не прекращая улыбаться.

– Да никуда! Я атеистом был. Думал умру и все. Не будет меня. Понимаешь? Без всяких резервных хранилищ и серверов.

– А как твое сознание должно было воспринимать полное отсутствие себя? – спросил черт и засмеялся.

Так как подобную философию я в своей жизни не затрагивал, то решил промолчать и дать нечистому отдышаться.

– Понимаешь, – продолжил он. – Ни один человек не является стопроцентным атеистом, ибо каждый хочет жить и с момента рождения не знает ничего кроме жизни. И потому у каждого есть какое-то представление о посмертии, ведь абсолютное отсутствие для человеческого сознания страшнее любого ада.

– То есть где-то глубоко внутри я думал, что попаду после смерти в деревню к бабушке и дедушке?

– Если я в твоем представлении черт, то это по-видимому твой ад, – сказал он, оглядываясь. – Ты, конечно, не особо фантазер, но свой шик в этом местечке есть. О, смотри какую птичку ты соорудил!

Черт ткнул пальцем куда-то в красное небо. Он показывал на большую птицу, пылающую огнем и похожую на мифического феникса. С каждым взмахом крыльев она оставляла красивый огненный след, медленно исчезающий в воздухе. Феникс пролетел прямо над нами, осыпав искрами. Сделав пару виражей, он на полном ходу врезался в деревянную опору ЛЭП и упал замертво.

Черт ойкнул и скорчил горькую гримасу.

– Не шибко умная. В тебя видимо. Ты же примерно также умер? – он посмотрел на меня и сощурил глаза.

Теперь я точно вспомнил. Точнее понял, что последнее мое воспоминание до отключки это врезающийся в меня черный капот. Отсюда и идея о коме. Забавно как в стрессовый момент даже не осознаешь всю построенную логическую цепочку. И что? Правда умер? Теперь я полностью осознал возможность данного исхода и меня пробрала дрожь. В голове промелькнула картина. Лежу я на тротуаре с пробитой головой. Рядом мечется народ. Сбивший меня водитель, конечно, даже не остановился. Женщины кричат, закрывают глаза своим детям. Мужчина подходит к моему бездыханному телу и щупает пульс. Может даже откачать пытается. “Скорую! Скорую!” – кричит он. Кто-то судорожно набирает номер. Приезжает скорая. Вытаскивают носилки, дефибриллятор какой-нибудь. “Разряд!”, “Еще разряд!” “Еще!”. Время смерти – 16:32. Меня накрывают белой простыней. Рядом ходят менты, спрашивают про номера машины того урода. Народ потихоньку начинает расходиться. Потом звонят маме, с которой я разговаривал прямо перед смертью. Что я ей последнее сказал? Мы были в ссоре, так что точно ничего хорошего. Не хочу даже вспоминать. “Беспокоит сотрудник ГИБДД Пердунов Василь Михалыч, такой-то такой-то Ваш сын?” У мамы подкашиваются ноги. Сука! Не хочу! Нет!

Я начал бить землю ногами, поднимая в воздух пыль. “Нет! Сука! Нельзя так! Уроды!” Я плакал, стонал, кричал, рвал руками траву, но боль не утихала. Пока я не думал, было все равно жив я или мертв, но ведь оказывается моя жизнь мне не принадлежит. Ее отсутствие заденет всех кого я любил, кого я люблю. Обессилев я упал прямо в пыль и тихо зарыдал. Черт присел рядом и погладил меня по спине. “Да, старина, жизнь – дерьмо, а смерть пахнет еще хуже”.

Тело птицы феникса немного полежало в грязи рядом со мной, потом вспыхнуло, быстро прогорело и ветер сдул ее прах, разнося его по всему моему аду.

Глава 2. Куда отправляются плохие ребята после смерти?

Мы шли по лесной тропинке, пробиваясь через густые заросли фиолетовой крапивы. Ожоги от нее были гораздо больнее, чем от обычной, потому приходилось идти очень осторожно. Черт рубил кусты своим трезубцем, попутно матеря мое больное воображение. Я шел, смотря в землю, размышляя о своих родителях, о своих скудных достижениях в жизни, об утраченных возможностях. Хотя о каких возможностях идет речь? 11 классов образования, потом универ, бессмысленная работа в офисе – вот и вся моя жизнь. В школе умом тоже не блистал. Третье место на городской олимпиаде по ОБЖ, а смотреть по сторонам так и не научился. Я усмехнулся иронии. Можно было семью создать. Сына вырастить, дерево посадить, дом построить. И девушка ведь была у меня хорошая. Хоть и расстались, а может стоило побороться за отношения? Чувства сложная штука. Вроде любил ее. Или не любил? И она, наверное, любила. А может… Эх! – вздохнул я. – Тоже ведь плакать будет, но что себя обманывать – не пропадет она. Погрустит и будет жить счастливо с другим молодым человеком.

– Прекращай думать! Голова от твоего нытья уже трещит, – сказал черт, обернувшись. – Еще крапива эта гребаная!

– А ты, – я погрозил ему кулаком. – Хватит мои мысли читать!

Мы вышли на проселочную дорогу и черт вздохнул с облегчением.

– Слушай, – обратился я к нему. – Если я тебя лишь вижу таким, то кто ты такой на самом деле?

– Ваше Величество заинтересовалось кем-то помимо собственной персоны? – черт сделал неуклюжий реверанс, немного оторвавшись от земли. – Можешь считать меня сотрудником. Старшим научным сотрудником по специальности “Ты”.

– Не понимаю, я твоя лабораторная крыса что ли?

– Не совсем. На лабораторной крысе ставят разные жуткие опыты. Ты для меня скорее неопознанное явление. Моя задача – изучать тебя, следить за тобой, общаться после каждой твоей смерти, собирать информацию о…

– Стоп! После каждой моей смерти? – удивленно спросил я.

– Ты умираешь не в первый раз. И не во второй. И каждый раз мы имеем подобный диалог.

– Черт! Ты меня еще сильнее запутал! В какой раз я умер?

– Не имеет значения, да и сказать точно не могу.

– Сбился со счета, старший научный сотрудник? – возмутился я.

– Сколько ты за свою жизнь прошел шагов? – спросил черт.

– Не считал. Очень много.

– Вот и я не считал. Видишь ли, ты умираешь бессчетное количество раз в каждый момент времени. Тебя бесконечно много, так как ты обитаешь во многих промежутках времени бесконечного числа вселенных. В разных обличиях и формах. И я всю свою жизнь перемещаюсь от одной твоей ячейки к другой, чтобы, банально, взять интервью и просветить тебя о дальнейших перспективах, попутно изучая каждую твою реакцию. Понятие времени для меня иное, я могу перемещаться в нем, как вы перемещаетесь в пространстве, и спрашивать меня, когда произошла та или иная твоя смерть бессмысленно. Изучая тебя, я понял, как воспринимают время люди, но чувствовать его как ты я все равно не могу.

Я покивал головой. Переварить подобную информацию было не самой простой задачей, но в принципе многое стало яснее.

– А зачем ты это делаешь? – спросил я. – Это что-то вроде работы? А начальник типо Бог?

– Мотивы – это человеческое. Суть моей жизни изучать тебя. Я существую для этого и только для этого. Конечно порой я отлучаюсь от этого занятия и слежу за другими, но и это я делаю во многом для своей основной миссии. Я не знаю кто меня создал и создавал ли кто-то вообще. В этом вопросе мы с тобой схожи. Я не помню своего рождения, не помню своей смерти, я знаю лишь, что у меня есть цель. Отсюда возникает один вопрос, который не дает мне покоя: “Каково жить без четкой цели?”. Вы, люди, чем только не занимаетесь, чтобы попросту развеять скуку. Называете эти занятия своим смыслом жизни, а потом бросаете его и находите новый. Будучи другого вида, я пытаюсь понять, как вы миритесь с отсутствием смысла, понимаешь?

– Мы создаем эти смыслы сами, – ответил я, почувствовав некое превосходство над своим собеседником.

– Это я вижу, но вы способны существовать и без них. – Черт на секунду сделал задумчивое лицо, а потом отмахнулся и продолжил, – Но кажется я просто пытаюсь прочувствовать то, на что не способен. Как со временем.

– Подожди, – сказал я. – А что ты будешь делать, когда изучишь меня полностью? Ведь тогда смысл пропадет.

– Я не смогу тебя полностью изучить, ведь ты, мой дорогой друг, бесконечен. – сказал черт и улыбнулся.

Мы подошли к старому мосту, который соединял два конца неглубокого оврага. Когда я был тут последний раз овраг наполняли пластиковые бутылки, банки, отходы и другие продукты жизнедеятельности. Сейчас в овраге копошилось море червей, опарышей, личинок и другой нечисти. От их вида и волнения меня тут же затошнило, и я отбежал в кусты. Черт присвистнул.

– Не хочешь скушать парочку или чревоугодие не твой грех? – сказал он и плюнул вниз. Пара червей мгновенно сгорело, а остальные отползли в сторону, образовав пустой круг.

– Крутые у меня тут способности, – произнес черт и встал в позу бодибилдера, напрягая все свои мускулы. Человеческая часть тела у него была действительно Апполонова.

Я освободил свой призрачный желудок от несуществующей еды и стал переходить мост. До озера оставалось всего ничего. Почему я захотел пойти именно к нему? Наверное, потому что это было единственное место в деревне где мне было хорошо. Я любил купаться. Нет ничего лучше плавания в жаркий летний день. Еще рыбачить сюда с дедушкой ходили. Это я тоже любил, хоть и клева почти не было. Было приятно просто посидеть с дедом. Он рассказывал мне старые военные байки, а я слушал и мечтал вырасти летчиком-испытателем, который исполняет виражи где-то высоко над облаками, подбивает злых фашистов и важно говорит диспетчеру: “Я Орел, цель поражена. Прием”. Потом я приземляюсь, выхожу из самолета, все отдают мне честь. Девушки бросают мне платки и на душе так хорошо и радостно. Потому что тогда у меня был бы смысл. Я задумался над словами черта. Смысл. Какой он был в моей жизни? Никакого. Вот ответ, которого я избегаю. Но это правда. Я ничего не сделал для человечества, ничего не создал, ничего не изобрел и не придумал. Хотя может я просто не дожил. Не дожил до момента возникновения моего смысла. Может если бы эта проклятая машина не сбила меня, то в будущем я сделал бы что-то такое… Такое, отчего весь мир бы изменился. Или не весь мир, а его часть. Это тоже хорошо. Изменить часть мира – это о-го-го какой смысл. Но я ведь даже никогда не задумывался об этом. Жил себе и жил. Как червь, что копошился в той яме. Само собой, у меня были мечты, но разве мечту можно назвать самим смыслом существования. Любая букашка может мечтать превратиться в бабочку, но смысл такой только у гусеницы. Как же хочется верить, что я умер гусеницей, – Я вздохнул и уткнулся взглядом в землю. – А может ну его? У черта вон есть смысл – хорошо ему от него? Нет. Фатализм один. Выбора нет, собственных идей нет, одним словом – идиот!

– Не оскорблять! – воскликнул черт позади. – Обидеть беса каждый может…

– Мыслить – не преступление, – ответил я. – Мыслить вообще признак существования.

– И все равно неприятно.

Дорога стала ухабистой и грязной. Я по привычке стал перескакивать с одной кочки на другую, чтобы не измазаться. Черт вспорхнул и просто пролетал мимо каждой ямы.

– Слушай, – сказал я. – Насчет смысла этого.

– Да?

– Я отлично помню, как я пил пиво с друзьями на трубах возле школы, как мы смеялись. Помню, что рассказал какой-то пошлый анекдот и развеселил всю компанию. Лена из 10Б бросила тогда на меня презрительный взгляд, а потом мы целовались в кустах. Помню товарища своего – Никиту Старовцева. Мы с ним петарды в эту же ночь взрывали, и дворовая бабка начала на нас кричать и угрожать милицией. Мы, конечно, убежали, но ее крики были слышны еще возле наших домов, – воспоминания заставили меня улыбнуться. – А как я аттестат получал или первый день на работе – не помню.

– И?

– Вроде как смысла или значимости во втором больше, но важнее для меня первое. Понимаешь?