Неполное собрание сочинений. 1979—2024

Сперва образовалась общественная биржа – группа людей, желающих заняться такой вот необычной деятельностью. Позже, в июле 1990 года, биржевый совет решил создать акционерное общество. С первого сентября началась подписка на акции, а в середине октября прошло собрание акционеров, которых к тому времени было две сотни. Причем, это получилось довольно демократичное образование. Дело в том, что акционерное общество «Биржа» отличается от других акционерных обществ тем, что каждый акционер является держателем только одной акции. Получение дивидендов хотя и ожидается, но это не главное. А главное заключается в том, что акция дает право участвовать в торгах. Фактически, каждый держатель акции может открыть брокерскую контору и заняться биржевой игрой.

Первоначально акция стоила сто тысяч рублей, но так как их количество было ограничено, то сейчас новые члены, желающие приобрести акции, выкупают их у прежних держателей по цене в полтора раза выше – до ста пятидесяти тысяч. Сегодня среди организаторов биржи прослеживаются две точки зрения на её будущее. Одни считают, что надо повысить стоимость акций, чтобы тем самым ограничить число участников, а значит – конкурентов. Но как считает управляющий, это приведет к состоянию стагнации.

Наоборот, надо увеличить уставной капитал и распространить еще большую партию акций, чтобы как можно больше брокерских контор было в стране. Пока в торгах участвуют около ста восьмидесяти брокеров, но в будущем эта цифра может заметно возрасти. По стране уже открыты около сорока отделений биржи, а в каждом отделении может быть до двухсот брокерских контор. В результате, конкуренция приведёт к совершенствованию биржевой деятельности.

Определенный интерес к бирже проявляют и иностранцы. Если их активность будет направлена не только на вывоз нашего сырья, но и на ввоз своих товаров, то от этого сможем выиграть все мы. Ведь чем больше товаров, тем ниже котировка, а пример с компьютерами показывает, что даже очень дефицитными вещами можно насытить рынок – сперва, конечно, по высокой цене, но чем дальше – тем дешевле. Пока же нет законов, позволяющих иностранным партнерам вывозить прибыль, так что их трудно заинтересовать.

Что же дает приобретение акции, кроме места на бирже? Пожалуй, главное – это доступ к информационным каналам. Сегодня биржа может использовать каналы связи министерства путей сообщения, а в будущем её организаторы собираются использовать спутник связи для контактов со своими отделениями и биржами других стран.

Но даже приобретя место на бирже, рано приступать к делу – нужны специалисты. А где их взять, если практически никто не помнит тех времен, когда в России были биржи? Для помощи, консультаций и обучения привлекают наших, советских людей, которым при хотелось работать на западных биржах (есть оказывается и такие!). Приглашают американцев для обучения. На подобные расходы есть и валюта – ведь появились первые иностранные держатели акций, которые купили их за валюту.

Причем, оказываются полезными и истории биржевого дела. Как считают специалисты, наша, современная, советская биржа аналогична тем биржам, что были на Западе лет тридцать-пятьдесят назад. Конечно, если идти этой дорогой, то путь будет пройден нами быстрее – главное смелее шагать. Сейчас «там» биржи крайне специализированы – так проще работать. Они напоминают слоеный пирог, где в каждом слое – свои биржевые товары.

Наша же биржа универсальная. Это можно рассматривать как недостаток, если соизмерять с Западом. Но сейчас нашей биржи иные задачи – она восстанавливает экономику, налаживает новые связи и определяет новые цены.

Можно предположить, что в скором времени через нашу биржу будет проходить до двадцати процентов продукции. Это очень много, но на первых порах это неизбежно. Со временем, когда установятся нормальные, коммерческие цены, нагрузка будет уменьшаться.

Но пока у нас есть определенные ограничения на вывоз товаров. Это мешает работе с иностранцами. Поэтому на бирже есть ревизионная комиссия, возглавляемая председателем, который выполняет обязанности государственного комиссара на бирже. Он собирает гербовый сбор, контролирует сделки и объемы товаров – чего, сколько и куда продано. Как предполагается, в будущем Совмин РСФСР выделить несколько генеральных лицензий, по которым можно будет получать разрешения на продажу товаров у руководства биржи и у комиссара. Ограничиваться будет только объем продаваемой продукции.

В недалеком будущем все цены должны стать свободными – у частного производителя, о котором нам сейчас толкуют, других просто быть не может. Или он продает по выгодной цене всё, что произвел, или же не производит ничего. И не надо этого бояться! Если исключить монополизм, то цена все равно будет диктоваться спросом, а спрос будет подстегивать производителей. Начнется перетекание капитала туда, где выше заработки, а это, в свою очередь, приведет к росту производства и снижению цен. Механизм этот старый, надежный и действует во всем мире. Особенно смешно – бояться роста цен на сельхозпродукцию. Во всем мире постоянно наблюдается се перепроизводство. Только у нас – вечная нехватка.

Чтобы механизм работы биржи стал понятен, можно рассмотреть его на примере какой-нибудь сделки. Например – снова с пшеницей. Брокер получает от клиента предложение продать тысячу тонн зерна. Он распространяет эту информацию по своим каналам, чтобы другие брокеры успели подготовиться. Назначается день, когда будут проходить торги. Известна начальная цена, известно качество товара. Люди собираются, и кто дал максимальную цену, сказав «покупаю» – тому и принадлежит товар. Причем здесь не может быть места обману. Брокер может обмануть только один раз. Если он сказал «покупаю», а потом передумал – ему делать на бирже больше нечего.

Доход брокера тоже напрямую зависит от цены. Чем дешевле он купил для клиента какой-то товар, тем выше его комиссионные. Чем дороже продал – то же самое.

Кстати, скоро все желающие смогут наблюдать за процессом торгов своими глазами. Руководство биржи договорилось с исполкомом Краснопресненского района Москвы о выделении участка земли под строительство «торговых залов», офисов, гостиницы. Есть западные фирмы, желающие взять подряд на это строительство. Но это дело будущего. А пока биржа собирается переезжать в Краснопресненский район, где ей уже сейчас выделается помещение. Торги будут проходить каждый день, а все желающие научиться этому делу смогут наблюдать за ними с балкона.

У ворот рынка

Беседа с И. В. Ручкиным и О. Н. Суховой состоялась в 1990 г., Выкса.

Материал опубликован в газете «Ведомости Госснаба», январь 1991 г.

Два человека стоят у ворот, на которых красуется большой амбарный замок. Наверху надпись «Рынок». Первый: интересно, что делать, если мне нужно что-то купить прямо сейчас? Второй: сейчас нельзя, ведь у нас регулируемый рынок – директор сам решает, когда торговцы должны работать… (рыночная шутка).

К неразберихе с указами, директивами, постановлениями и разъяснениями к ним все уже привыкли – не первый год живем в этой стране. Но программа «500 дней» вроде бы начала реализовываться, и хотя народ шутит: «пошел пятнадцатый день – чувствуешь как жизнь изменилась?», однако, все ждут, с чего «они» начнут? Люди давно уже не идентифицируют себя с правительством, а лишь ждут: что «они» еще придумают?

Интересно, а что думает руководящее звено крупных предприятий, и те на кого в первую очередь проливается весь этот бумажный дождь? Бумагу-то составить не трудно, а вот как реализовать написанное в ней? Как согласуются между собой декларации и документы их подкрепляющие? На эти темы с нашим корреспондентом Владиславом Лариным беседовали заместитель начальника производственно-сбытового управления Выксунского металлургического завода – что под Нижним Новгородом – И. В. Ручкин и техник этого завода О. Н. Сухова.

В конце октября – начале ноября прошлого, 1990 года у руководителей предприятий было горячее время. Совсем недавно вышел очередной указ Президента – на этот раз о сохранении долгосрочных связей между производственными партнерами. А затем подоспело постановление Совмина СССР, самым интересным разделом в котором многим показался тот, что касался санкций за ослушание. Плюс к тому, Россия вроде бы начала реализацию эпохальной программы «500 дней». Проблема обострялась ещё и тем, что один из создателей отказался от нее под тем предлогом, что потеряно время. Вот и работайте, дорогие товарищи, как знаете.

Прежние производственно-сбытовые главки Госснаба СССР теперь сменили вывески и стали посредническими фирмами. Причем функции этих фирм сократились. Теперь на завод приходит бумага, в которой указывается завод-поставщик, территориальный орган Госснаба и количество поставляемого продукта – скажем, труб – на весь год. И всё. Дальше вертитесь сами. Вот такой рынок.

Причем госзаказ будет составлять в 1991 году порядка 90% всего объема продукции, хотя, возможно, и больше. А ведь прежде, чем отправлять потребителю готовую продукцию, её нужно произвести. Для этого необходимо сырье, материалы, должен быть подписан договор о загрузке производственных мощностей. Хотя бы на первое полугодие. Но этого нет – всё затянулось. А продукцию потребитель будет требовать в срок, причем в случае непоставки в срок – штраф, составляющий 50% стоимости заказа. После выплаты штрафа поставщик обязан все-таки выполнить обязательство…

Виноватым окажется завод. Скажут, что он – монополист эдакий – саботирует сроки поставки. Кроме того, он должен будет возмещать убытки потребителю, а они могут оказаться миллионными. Кроме того, в постановлении заложен пункт – потеря предполагаемой прибыли. Сумма тоже может оказаться совершенно «неподъемная».

А какие санкции можно применить к ведомствам? Скажем, к тому же Госснабу? Есть и такой пункт. Скажем, за несвоевременное доведение до предприятий заказов государства, лимитов на материальные ресурсы, за несвоевременное прикрепление потребителей к поставщику придется уплатить по заявлению предприятия или производственно-сбытовых органов штраф в размере ста рублей за каждый день просрочки, но всего – не более тысячи рублей. Иными словами, предприятие должно платить, если арбитраж сочтет это необходимым, пятьдесят процентов стоимости заказа, плюс вероятный понесенный ущерб, а ведомство – сто рублей, ну, или в крайнем случае – тысячу!

Сейчас начнутся массовые обращения в арбитраж обиженных предприятий. Дело в том, что не все поняли пункт постановления, в котором говорится о долгосрочных связях. Долгосрочными партнерскими связями считаются те, и они, кстати, должны обеспечиваться ресурсами, которые продолжаются более двух лет. А на завод приходят обиженные депеши: как же так, мы сотрудничали год или два, а вы отказываетесь от продолжения. Но ведь эти связи не будут обеспечиваться сырьем и материалами!

В 1989 году у завода госзаказ составил 100%, в 1990 году – 95%, на 1991 год ориентировочно можно сказать – 90%. Причем, если раныше госзаказ распространялся на всю продукцию, то теперь он дифференцирован по видам. Будет ли этот госзаказ обеспечен необходимыми ресурсами? Вопрос пока открытый. Во всяком случае, сейчас вся кампания прикрепления партнеров друг к другу срывается. До 15 ноября должно завершиться прикрепление, к 15 декабря договоры должны быть заключены. Как считают специалисты, сроки эти совершенно нереальные. В постановлении заранее заложены невыполнимые вещи. Но у нас это в традиции… Так надо начинать штрафовать этих нерадивых работников! Но можно быть уверенными, что с какой-нибудь высокой трибуны вновь раздастся объяснение: мы сделали все, что должны, виноваты предприятия.

Кстати, те обиженные предприятия, которые состоят в договоре с поставщиком менее двух лет, тоже будут подавать жалобы в арбитраж. А так как сейчас арбитраж будет завален делами, у людей там не будет времени внимательно разбираться со всеми, то в этой бумажной реке вполне могут оказаться ошибочные решения. В результате, завод могут обязать выполнять прежние договоры, под которые Госснаб не выделит лимиты. Разумеется, завод подаст на пересмотр, но ведь все это – потеря времени.

Что касается программы «500 дней», то она совершенно очевидно идёт вразрез с начавшейся кампанией загрузки предприятий заказами. Ведь в программе идёт речь о сохранении связей лишь в первой половине года, а дальше – начинайте действовать сами. В постановлении же сказано о загрузке предприятий на весь год. Маховик крутится в прежнем направлении, и как-то не видно возможностей для его остановки.

Можно предположить, что в условиях свободного рынка, во всяком случае на первых порах, завод сможет жить неплохо. Он производит колеса для железнодорожных вагонов, трубы разного назначения, некоторый ширпотреб. Список невелик, но вещи это дефицитные, спрос заметно превышает предложение, и в условиях монополизма производителя можно было бы даже не очень поднимать цены. Правда, при условии того же со стороны поставщиков сырья. А этого уже никто гарантировать не может.

Сейчас есть некоторый опыт реализации продукции сверх госзаказа – завод завален просьбами. Сделки, преимущественно, бартерные: мы вам – трубы, а вы нам – стройматериалы, сантехнику и прочие полезные вещи. Кстати, разговоры о начавшемся вытеснении рубля долларом с нашего внутреннего рынка подтверждаются делом. Скажем, бывают предложения оплаты продукции в свободно конвертируемой валюте.

Интересно получается и с ярмаркой, на которую в Москву приезжают снабженцы со всей страны. Эту «ярмарку» без кавычек тоже не упомянешь. Казалось бы, на ярмарку люди приезжают, чтобы подкупить чего-то за собственные денежки, или наоборот – чтобы продать что-нибудь. На ярмарке Госснаба все не так. Туда приезжают подписывать контракты партнеры, подобранные Госснабом и «прикрепленные» друг к другу. Бывает, подваливает случайный покупатель и заговорщически подмигивает: а как на счет «безлимитных» поставок? В смысле – прямые договорные отношения за «живые деньги» по взаимовыгодной цене и – без разрешения Госснаба. А никак – отвечают ему. Всё расписано сверху – давно и окончательно. И никакие договорные цены не используются – их по традиции рассматриваю как «выкручивание рук» потребителю монополистом-производителем. Так что говорить о бизнесе в рамках государственного предприятия не приходится.

Но, с другой стороны, какой же это завод-монополист, когда он получает все необходимое для производства из других регионов страны, а значит сам завязан на поставщика? Такому монополисту могут диктовать свои требования подобные монополисты из разных мест страны Советов. Но… можно сотрудничать с капиталистами.

Можно, только не выгодно. Во всяком случае – пока. А что будет потом, никто не знает, поскольку опыт перехода от развитого социализма к капитализму является уникальной привилегией нашей страны. Некоторые специалисты завода считают это дело совершенно невыгодным. Прикажут – сделаем, а самим связываться – нет смысла. Ведь 70% заработанной валюты сразу уходит в госбюджет, из оставшихся 30% десять процентов забирает Министерство металлургической промышленности (Минмет), пять процентов – областной бюджет. Остальное – заводу, на собственные нужды. И ни в одной программе не прочитаешь, что же ожидает подобные заводы в будущем.

Конечно, мартены по-прежнему плавят металл, цеха выпускают колеса, трубы и всякие вилы, но делается всё это рабочими, которые по-прежнему не заинтересованы в результатах собственного труда. А неуверенность растет, цены растут, зарплата же у рабочих остается прежней. И на фоне общего перестроечного настроения собственная неподвижность воспринимается без энтузиазма, а скорее с раздражением.

Даже в тех бумагах, что приходят руководству сверху, разобраться трудно – слишком много неясностей, расплывчатых формулировок, да и прямых противоречий одного положения другому. Причем, командиров много – и Совмин СССР, и Госснаб СССР, и Минмет СССР, а теперь ещё прибавляется Совмин России. Все что-то приказывают, и причем нередко – противоположные вещи. А за разъяснениями куда ехать? В Госснаб, конечно. Там всё решается. И не всегда лучшим образом. Только где после этого искать крайнего?

Скажем, уже было такое, что совместно с иностранными фирмами по разработкам наших специалистов построили цех для производства труб для магистральных газопроводов. Начали производить трубы, на трассах газопроводов их стали зарывать в землю, а качество оказалось «не то». В результате всё пришлось выкапывать, убытки – огромные, цех сломали. Теперь строят новый, но есть опасение, что его продукция – те же трубы для газопроводов – не потребуется в том объёме, на который рассчитана мощность цеха. Может не оказаться рынка для всей продукции. Так что пока всё развивается по-старому, то есть – по плану. И существующая система не позволяет качественно сотрудничать ни предприятиям с Госснабом, ни предприятиям друг с другом.

Опять на коротком поводке у государства

Материал написан в марте 1991 г., Москва.

Опубликован в газете «Ведомости Госснаба», апрель 1991 г.

Налоги – это не только бич для производителей, но и один из главных рычагов, с помощью которого правительство регулирует экономическую деятельность во вверенной ему стране. Исследуя систему налогообложения, можно понять, чего хочет стоящее у власти правительство. Наш корреспондент беседовал с разными людьми, занятыми как в кооперативном секторе производства, так и в государственном, чтобы понять – на что направлена наша налоговая система.

Когда меньше года назад Верховный Совет и Совмин СССР совместно готовили новую систему налогообложения, то сумма, после которой работа становилась бессмысленной с точки зрения выгоды для работника, составляла примерно семьсот рублей в месяц. Эта цифра многим казалась головокружительной – ведь средняя зарплата едва перешагнула за две сотни в месяц. О доходе на члена семьи и об уровне бедности (прожиточном минимуме) вообще речи не было.

Потом в Прибалтике этот уровень прикинули, и решили, что каждый, имеющий в месяц менее ста двадцати рублей должен не только освобождаться от налогов, но плюс к тому получать от государства недостающую сумму. У нас прожиточный минимум пока официально не признан. Ничего удивительного – ведь тогда нужно будет раскошеливаться на пособие, а союзное правительство пока не знает, где взять деньги на объявленную пенсионную программу. Так что в расчетах попробуем опереться на прибалтийские данные.

Итак, средняя семья, состоящая из четырех человек, будет жить за чертой бедности, получая менее пятисот рублей в месяц. Скажем, работает только муж, а жена – в наших полувоенных условиях – обеспечивает дома жизнеспособность семьи. Значит, для этой «ячейки общества» разница между прожиточным минимумом и налоговым максимумом составляет примерно двести рублей. Сумма неплохая, если жить по ценам и «изобилию» двух-трёхлетней давности. Но сейчас-то другое время! Двести рублей качественно не меняют жизнь тех, кто получат возможный «низконалоговый максимум», по сравнению с теми, кто вынужден жить на государственную помощь. Тогда зачем напрягаться на работе?

Аналогичная система существует в Швеции. Там разница между уборщиком в кафе и квалифицированным инженером по деньгам не превышает пятидесяти процентов. Их зарплаты уравниваются налогами. И сами шведы признают – хорошо жить на честные заработки практически невозможно.

Фермер, для снижения своих расходов и повышения доходов, берёт на работу нелегальных рабочих, у которых нет разрешения работать в Швеции. Значит, им можно меньше платить. Рабочий не выходит на работу, звонит начальству и говорит, что болен. Благо там можно пять дней в месяц болеть, не приглашая врача и не представляя на работу никаких оправдательных документов. А сам идет красить потолок соседу или делать ремонт знакомому. Разумеется, полученные за это деньги налогом не облагаются. Безработный, зарегистрированный на бирже труда, получает очень неплохое пособие. Пока ищет работу. Пособие составляет примерно 80—90% от прежней зарплаты. Правда, возможны всякие частные случаи, но в целом картина такая.

Потом наступает лето, и этому безработному приходит желание съездить в теплые края – например, в Грецию. Там и море тёплое, и цены низкие, и вообще… Честный человек приходит на биржу и говорит: я уезжаю на два месяца. Прошу мне это время пособие не платить, так как я временно перестаю искать работу. Но не каждый может добровольно отказаться от тысячи долларов в месяц. Конечно, за подобные махинации можно и пострадать, но кто не рискует…

И в результате сами шведы признают, что такой «социализм» им нравится всё меньше. Там хорошо живется плохо обеспеченным слоям – пенсионерам, больным, безработным. Именно эти люди получают от общества больше всего. Но ведь надо, чтобы производители национального богатства тоже были заинтересованы хорошо трудиться! Так что сейчас в Швеции много говорят и пишут о необходимости «реставрации капитализма».

Какими бы баснословными ни были заработки, брать налог более тридцати процентов вредно для экономики. Люди начинают хитрить с налогами или перестают хорошо работать.

Ну какой пример может быть показательнее, чем история с «победным возрождением» кооперативного движения? Какие посулы звучали, когда за его нарождением следил сам Генеральный секретарь ЦК КПСС! И режим наибольшего благоприятствования, и освобождение от налогов, и светлое будущее. Пока соответствующие инстанции, поднимающим и опускающийся шлагбаум на пути паровоза кооперации могли за саботаж поплатиться партбилетом, дело худо-бедно шло. И конкуренция росла, и цены на произведённую продукцию снижались, и широкий слой молодых, а главное энергичных людей начал получать приличное вознаграждение за хорошие результаты. И работникам кооперативов руководство стало выплачивать не символическую, а нормальную по тем временам зарплату.

Но пути господни неисповедимы, а действия правительства непредсказуемы. И теперь сидят «простые-рядовые» кооператоры и чешут голову – куда подаваться, когда заработки снизятся до той самой черты бедности, о которой мы уже говорили. Кстати, что интересно: большинство работающих в производственных или строительных кооперативах называют в качестве суммы, ниже которой работа теряет смысл, те самые пятьсот рублей. Это лишний раз говорит о смехотворно низком уровне притязаний тех, кто взвалил на себя риск, ответственность и проблемы, связанные с кооперативными делами. Конечно, там, где появляются большие деньги – сразу ухудшатся криминогенная обстановка. И грабители направляются туда, и сумма взяток возрастает, и всякая «запрещёнка» усиливается – например, торговля валютой, игорный бизнес, обманы. Но сколько можно вместо того, чтобы обирать с яблони вредителей, рубить всё дерево, а потом сидеть возле упавшего дерева и ждать, когда на нём появятся наливные яблочки?

Безусловно, сильны в народе уравнительно-охранительные инстинкты. Хочется поймать жулика за руку. А кого считать жуликом? Разумеется, того, кто больше зарабатывает. В НКВД на такого теперь не пожалуешься, а гайки попробовать закрутить можно. Тем более, что делать это проще, чем выбирать из здоровой растительности затесавшимся сорняки. Косой работать – сподручнее.

Не будем говорить о торгово-закупочных кооперативах – их особенно не любит «народ». Можно подумать, что когда нет продуктов, то это лучше, чем когда есть, но дорого. Можно не касаться и производственных – не всем нравятся цены на их продукцию (хотя, покажите мне – что сегодня всем нравится?). Давайте поговорим о строительных, от которых никакого вреда – строят себе и строят.

Ещё год назад действовало положение, согласно которому они в течение пары первых лет вообще освобождались от налогов. Затем налог начинали взимать, но приемлемый – процентов десять – пятнадцать. Сейчас же налог собираются брать в размер примерно шестидесяти процентов, из которых половина – сам налог, а половина – взнос на социальное страхование. Казалось бы, социальное страхование – святое дело. Сам потом, в старости, всё пол учишь обратно.

Но, во-первых, кто же сегодня верит обещаниям правительства? Разве мы не видим, как делится пенсионный фонд между «заслуженными» и «прочими»? А во-вторых, весь этот фонд соцстраха всё равно уходит в государственный бюджет для финансирования сегодняшних пенсионных программ. Значит, все эти фонды обезличиваются, и кооператив для социального страхования своих работников должен производить дополнительные отчисления. То есть советское государство промотало всё заработанное прежними поколениями и теперь залезло в карман к потомкам – будущим пенсионерам этой страны. Что же там остаётся в фонде развития и фонде зарплаты?