Исключительный дар

– Что?

– Как ты оказалась на олимпе, ведь ты человек, несмотря на то, что ты последняя из фурий.

– Неужели, я такая популярная, что обо мне знают все?

– Нет, просто ты единственная мстительница, которую покарали тем же способом, каким карает фурия. Так ты мне расскажешь?

– Неужели это так интересно?

– Ты даже не представляешь насколько, – Аглая подставила свое лицо солнцу, – многие хотели бы знать твою историю, но почему-то она держится в тайне.

– Кто хочет знать мою тайну, ты или Афродита? – хмыкнула Эринния, – ведь, ты всего лишь посланница, ты действуешь по ее указке.

– Меня предупреждали, – харита поднялась, приблизившись к мстительнице, – о твоем упрямстве и гордыне, но я верю, что вот здесь, – она указала на сердце, – я найду дар Афродиты.

– Я не знаю, о чем ты говоришь, но если хочешь узнать мою историю, тогда сядь и помолчи, – на что грация послушно вернулась на свое место.– Что хочешь ты знать?

– Все, что расскажешь, то и буду знать.

– Мне нечего скрывать, и рассказать я могу многое, но ведь тебя теребит что-то одно, разжигая любопытство?

– Ты права, – харита улыбнулась, – почему тебя покарали?

– За грехи, как и остальных, – улыбнулась Эринния.

– Грехов много, но не вериться мне, что все они твои.

– Правда, много, но мой пока только один – гордыня.

– Что за грех-то такой?

– Гордыня допускает высокомерие, неуважение, надменность, пренебрежение, не милосердие, не прощение, не умение выслушать, самомнение, нежелание прислушиваться к мнению других, неуступчивость, иногда жестокость и крайнее пренебрежение. Достаточно?

– Пожалуй, – Аглая вытащила что-то круглое, сверкнувшее на солнце, из складок своего одеяния и протянула мстительнице.

– Что это? – Эринния с надменным видом приняла подарок.

– Это кольцо, – Аглая собралась уходить, – ты надень его, если нужна будет помощь.

Эринния хмыкнула и убрала кольцо в карман. Харита скрылась в лесу также быстро, как и появилась. Хотя, может, она просто растворилась в воздухе.

***

Вечный юноша с бокалом вина, окруженный безумцами, которые торопятся оторваться от этой реальности. Бокал, до краев наполненный вином, виноградная лоза, заплетенная в его волосы, – вот его богатство. Веселье и безумие – вот, что в его глазах, он то спокоен, то впадает в отчаяние. Таким предстал перед фурией Дионис.

– Приветствую тебя, последняя из фурий, – весело сказал он, склонившись к земле, – я рад видеть тебя, за твое здоровье, – он опрокинул бокал в свое необъятное горло.

– Что за миссия? – Эринния сразу перешла к делу, откинув в сторону всякую мишуру.

– Ну, вот, миссия, миссия, – огорчился он, – а может, я с тобой поговорить хочу, посмотреть на тебя.

– Не могу разделить твои чувства, – жестко отрезала она, – ну?

– А знаешь, ты хорошенькая, – он заглянул под капюшон, разглядев зеленые глаза мстительницы. Она отшатнулась в сторону, на что все, кто был в пещере, громко захохотали. Девушка со злобой и быстротой молнии выхватила меч, направив его на бога.

– Хм, – Дионис с улыбкой провел кончиком пальца по острию ножа, – что же злит тебя? Мой прием или я сам?

– В вине, – хладнокровно ответила фурия, – тоска ищет облегчения, малодушие – храбрости, нерешительность – уверенности, печаль – радости, а находит лишь погибель.

– О, так вот оно что, – захохотал бог виноделия, – даже у тебя есть великодушие, скрытое под обломками холодного камня гордыни?!?

Он приблизился на столько, что меч оказался в миллиметре от его горла.

– Хочешь убить меня, извини, – он выхватил меч из ее рук, – я бессмертен.

– Ты, – громко прокричала обезоруженная девушка, – смертен, ты живешь лишь в умах людей, стоит им забыть о тебе, и ты исчезнешь!

– Увы! – Дионис вернул ей меч, – вино никогда не перестанет быть тем, в чем трус ищет защиты, а слабый – силы. А погибнет так или иначе каждый из нас, это лишь вопрос времени. Одних убьет вино, других война, третьих страхи и грехи, и даже от рук Афродиты падет не мало, – он был готов продолжать список причин до бесконечности, но его перебила черная мстительница:

– Да… вино развязывает язык, но я здесь не за этим, я здесь не для того, чтобы слушать твои речи, а для того чтобы выполнять свою миссию.

– Наказание? Ты это хотела сказать? – улыбнулся Дионис, довольный тем, что взял фурию за больное, тем самым отомстив за то, что она не дала ему договорить.

Фурия скрипнула зубами, мышцы ее лица напряглись, и если бы не было капюшона, то многие бы увидели злобный взгляд изумрудных глаз:

– Да, мое наказание.

– Так-то лучше, – улыбка исчезла с его лица, – идем.

Он повел ее за собой в отдельную комнату, здесь стоял диван. Никаких столов и стульев, только диван. Это не было кабинетом. Да, здесь был только диван, на котором сразу же разлегся бог, обдумывая то, как бы объяснить фурии всю суть дела.

– Я так понимаю, ты даже не знаешь, куда меня послать?

Он ей не ответил, так как в это время в комнату ворвался один из пьяных гостей:

– Дионис, ты скоро? – по-дружески усмехнулся он.

Бог на этот вопрос принял вид рассвирепевшего льва. Он вмиг оказался рядом с мужчиной, вцепившись в него руками и приподняв над землей.

– Кто?! – его голос громыхал, – кто позволил обращаться ко мне на «ты»?

В эту минуту вряд ли кто-нибудь признал бы в нем беззаботного бога веселья. Он был страшен на столько, что даже бессердечная фурия вздрогнула. В комнату вбежали еще двое и впопыхах увели перепуганного беднягу. Дионис все еще стоял, злобно озираясь вокруг, а потом, как будто что-то вспомнив, вернулся на место, не сводя глаз с мстительницы.

– Раз я первый из семи богов, что будут давать тебе указания, объясню, в общем, что ты должна делать. Тебе, наверно, известно, что у людей много страстей, но существуют основные семь, на которых держаться остальные. Ты найдешь семь человек, которые заражены этими страстями, они живут ими, а порой и передают другим. В любом случае, они опасны, поэтому ты должна их наказать.

– Как?

– Так, как скажем тебе мы!

– Какой первый грех?

– Обжорство, – улыбнулся Дионис.

– А по какому принципу выбирали богов?

– Так решил Зевс, – Дионис встал с дивана, и в руках его появилась фотография, – это он.

– Мне убить его? – не поняла Эринния.

– Иногда, – подсказал бог, – люди сгорают раньше, чем в них попадает молния.

Эринния стояла, ничего не понимая.

– Ничего, – улыбка вновь вернулась к нему, – с тобой будет Гермес, он поможет тебе…

***

Небо раскололось пополам от молний, черной змеей вившейся до самой земли. На скамейке у дома сидели двое: молодая девушка, одетая в больничный халат, и кудрявый паренек, похожий на мед брата.

– Значит, он живет в этом доме? – девушка посмотрела вверх, пытаясь разглядеть крышу многоэтажки.

– Да, – улыбнулся парень, – а ты хотела увидеть особняк?

– Возможно, – девушка нетерпеливо встала, – может, пойдем уже?

– Нет, – парень потянул ее за руку, чтобы она вернулась на место, – его еще нет.

– А может устроить ему сердечный приступ где-нибудь в машине?

– Эринния, – он покачал головой, – скажи, тебе действительно все равно, за что ты его будешь наказывать?

– Да.

– А ты говорила, что никогда не подчинишься богам.

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что ты даже не пытаешься выяснить, на что тебя посылают, может, ты убиваешь мирных жителей, ты не кричишь и не бастуешь.

– Ты что пытаешься поднять бунт? – усмехнулась мстительница, – мне просто все равно, я делаю свою работу, которую доверили именно мне, а не кому бы то ни было.

– Ты гордишься этим, но не понимаешь, зачем и что ты делаешь? Ведь так?

– Все я понимаю, что за чушь ты несешь!? – мстительница нервно убрала волосы с лица и, немного погодя, спросила, – почему богам все еще есть дело до простых смертных, зачем вся эта беготня от одного к другому, пустили бы все на самотек и доживали свой век на олимпе. Нет же, придумали себе головную боль, назвав ее добродетелью. А кому она нужна, только слабым и ничтожным, тем, кто выбился из сил, блуждая в темноте, да нищим, у которых нет ничего за душой, и им лень даже сделать шаг.

– Здесь главное слово душа, и так ничтожно звучит оно из твоих уст, так крохотно и мало, будто крупицей вселенную зовешь.

– А что душа, что в ней такого, кроме тайны и пороков?

– Так есть силы не ведомые тебе.

– За них вы боретесь из-за страха, что этими силами будете забыты.

– Все дело в вере, пока верит человек, он будет жить, а вместе с ним, с его верой за его плечами будут стоять боги.

– И все из-за этого. Тогда ничтожна не жизнь, а боги, что, возомнив себя бессмертными, цепляются за человеческое мгновение.

– Иногда мгновение стоит жизни, а вот жизнь не всегда стоит даже мгновения.

– Я знаю, что ты говоришь обо мне. Ты ненавидишь меня также как все боги, но…

– Но живу твоим мгновением, и для тебя буду существовать, пока есть в тебе вера.

– Нет у меня веры в богов.

– А в нас не обязательно верить, ты же не веришь в любовь, но посмотри на ту парочку, ты не веришь в ветер, но твои волосы не могут остановиться в бешеном танце.

– Это не вера, это факт существования.

– Ты можешь называть другими именами, потому что они тебе не нравятся, ты можешь пытаться изменить их, но слова останутся словами лишь в твоем воображении, в реальности ты не можешь ничего изменить.

– Ты это говоришь и обрекаешь меня на бессилие, подавляя во мне веру. Ты говоришь, что я бессильна?

– Нет, мы не обсуждали с тобой твою силу, но я чувствую, как ты хочешь найти другую тему для разговора, так что я могу закончить этот разговор и начать новый, например, о твоей силе.

– Я не хочу говорить об этом.

– Но ты начала.

– Я сделала вывод из твоих слов.

– Никогда не делай этого, лишь действия – есть то, что человек думает на самом деле, слова всего лишь игра, в которую попадают марионетки.

– Марионетки?

– Что ты хочешь найти в этом слове?

– Значение…

– Значение таково, что одни управляют, другие – подчиняются. И мы убиваем время, сидя здесь и говоря ни о чем.

– Такова судьба.

– Смешно слышать это от той, которая в нее не верит.

– А почему я должна это делать?

– Я не имею права говорить тебе то, что ты должна, но иногда стоит отдавать должное некоторым вещам, против которых идти невозможно.

– В этой жизни возможно все.

– В этой жизни, но не в жизни мстительницы, ты ей не управляешь, ты всего лишь зарабатываешь прощение, попробуй приблизить его.

– Не могу.

– Почему?

– Ты сам только что запретил мне распоряжаться своей жизнью.

– Не жизнью, а судьбой. Можешь делать все, что угодно, но судьба нагонит и перегонит тебя.

– Да еще и подтолкнет.

– И это сделает, если потребуется.

– Скажи, а много таких?

– Каких?

– Таких, как я.

– Таких, что разбиваются о подводные камни? Да, не мало.

– А что ты подразумеваешь под подводными камнями?

– Вещи, что естественны для вас, но мешающие остальным.

– Например…

– Гордыня. Ты считаешь ее естественной, но из-за нее много упустила в жизни. Твоя жизнь не полная, потому что ты не можешь многих вещей сказать своим родным, потому что считаешь, что это низко, и они страдают, потому что ты никогда не открывала им свою душу. Это не печально, это страшно. Пустота не только в твоей душе, но и в душах тех, кто находиться с тобой рядом.

– Не понимаю…

– Еще рано, но когда-нибудь поймешь, вспомнишь меня. Я буду стоять за твоими плечами, потому что нащупаю в твоем сердце надежду на спасение.

– Ты говоришь, как будто я умираю.

– Ты умираешь, гибнет твоя душа, но знаешь…

Гермес хотел еще что-то сказать, но в этот момент к дому подъехала машина. Из нее вышел мужчина спортивного телосложения, он легонько хлопнул дверцей и зашагал к дому. Гермес проводил его взглядом.

– Он нас не видит? – переспросила фурия.

– Нет, – спокойно ответил ей бог, – ему еще рано видеть нас.

– Мы убьем его?

– Ты сделала две ошибки, произнесся всего три слова. Во-первых, местоимение мы здесь не уместно, а, во-вторых, ты не будешь его убивать.

– Хорошо, – Эринния задумалась, – хочешь мне помочь?

– Нет, – Гермес улыбнулся.

– Хочешь подсказать?

– Нет, – Гермес продолжал улыбаться.

– Тогда я сделаю так, как хочу.

– Нет, – Гермес сделал несколько шагов.

– Ты раздражаешь меня, – мстительница в бессилии сжала кулаки, – говори…

– Эх, мстительница, мстительница, включи хоть немного человека внутри себя и подумай, что может быть страшнее самой смерти. Ну же…

– Одиночество?

– Ответ не правильный.

– Бессилие?

– Нет.

– Пустота?

– Нет.

– Унижение?

– Как всегда не права.

– Неизбежность?

– Не совсем.

– Тогда что?

– Подумай, пока мы будем подниматься…

***

– Почему вы сегодня так грустны?

– Я чувствую человеческое одиночество.

– В мире много одиноких людей?

– Очень…

– Но почему вы не избавите их от этого?

– Они сами этого не хотят, им нравится чувствовать боль, они ее любят.

– Она им нравится, или они ее любят?

– А есть разница?

– А, по-вашему?

– Только люди в стремлении все усложнять разграничивают одно чувство. На самом деле в корне лежит любовь, а маленькой или большой она быть не может. Есть только бабочки в животе и сжатое сердце, полет души и путающиеся мысли – все едино.

– Хм…

– О чем ты задумалась, милая?

– Почему из всех смертных в посланницы Афродите выбрали именно меня?

– Ты сама выбрала себя, я лишь пришла, потому что ты этого захотела.

– Не понимаю…

– Ведь, если бы ты крушила и ненавидела все вокруг, пришла бы не я, а кто-нибудь другой из богов.

– Есть конечная цель, а путь мы выбираем сами?

– Возможно, но отвечать на эти вопросы я не могу, ты же знаешь, что я отвечаю лишь за любовь и ненависть, для остального есть другие боги. В человеческом мире слишком много всего, что одному богу не подвластно.

– А как же тогда? – девушка застыла в недоумении.

Богиня засмеялась, так как знала, что имела в виду посланница Афродиты, но ничего не ответила. Они стояла под открытым небом на склоне, вокруг находились какие-то развалины. Богиня стояла, обращая свое лицо к лунному свету, девушка, сидевшая рядом, ловила каждое ее движение.

– Хочешь, – заговорила Афродита, – я раскрою тебе маленький секрет? – и на ее лице появилась сияющая улыбка.

– Конечно, – девушка застыла во внимании.

– Любовь – не друг и не враг, не счастье и не разочарование, не трагедии и не мелодрама, это чувство, подаренное Афродитой смертным, что бы человек знал, что он не тело и не дух, а именно человек. Чтобы не поднимал головы выше других, чтобы знал, что рядом такой же человек, как и он. Это чувство, но дано оно не для того чтобы плакать от горя или радоваться от безумия. Это чувство дано для того чтобы чувствовать его, чтобы жить им или умереть в ненависти, это дар, исключительный дар…

Она замолчала, и, кажется, утихли колокольчики, которые сопровождали ее речь. Афродита стояла счастливая, луна освещала ее прозрачный, тонкий силуэт, волосы, окутанные темнотой, казались серебристыми. От нее исходил аромат, но не обычный, казалось, в нем было все: и яркость клубники, и загадочность вишневых косточек, и свежесть зеленой травы, и сладость великого чувства любви, и резкость самых темных переживаний, необычность фруктового аромата, и притяжение земли после дождя. И вся она, казалось, была сделана из тончайшей звездной пыли, сверкающей заманчивым, переливающимся светом…

***

Двое стояли в темном подъезде, в ожидании того, что им откроют дверь. Эринния еще раз нажала на звонок.

– А почему мы должны появиться таким смертным способом?

– Хм, – Гермес задумался, – ведь это твоя миссия, ты шла первой, я просто шел следом и молчал.

– Так можно было войти по-другому?? – Эринния повысила голос.

– Ну да, – пожал плечами бог.

– Но почему ты ничего не сказал?!

– Я здесь для того, чтобы проследить за тобой, а не для того, чтобы все объяснять.

Мстительница раздраженно выдохнула.

– Ты злишься? – Спросил бог разумности, – ты злишься, – ответил сам себе и улыбнулся.

Она вдруг резко повернулась к нему, чуть не столкнувшись с богом головой.

– Я хочу все по-другому, мы можем остановить время?

– Нет, у нас нет права, – послышался звук открывающейся двери, – и уже поздно…

На пороге стоял упитанный мужчина.

– Что нужно? – резко спросил он, немного приоткрыв дверь и выглядывая в щель.

Эринния хотела что-то сказать, но видимо мужчина увидел ее наряд, понял, кто она, и начал приобретать формы раздувшегося бордового шара.

– Что вам нужно, – ему уже не нужны были ответы, он просто начал кричать на ночных посетителей, – я уже сто раз говорил, что у меня все чисто и идите вы со своими претензиями далеко и надолго…

Гермес обернулся к мстительнице, не слушая криков.

– Ну?

– Я же сказала, что не знаю…

Он хмыкнул в ответ и хлопнул в ладоши, отчего мужчина замолчал. Он стоял, не двигаясь, как будто превратился в статую.

– Теперь у тебя две минуты на раздумья, – грозно предупредил бог торговли, – включи то, что у тебя называется мозгом.

– Ты меня оскорбляешь!

– Мне приходиться, у тебя же было тысячи заданий, с которыми ты справлялась с блеском, а сейчас не можешь ответить на простой вопрос.

– Меня не готовили отгадывать загадки!

– Ааа, – бог схватился за голову, – что же мне с тобой делать?

Мстительница стояла, гордо вскинув плечи и глядя на него в упор:

– Может, все же просто убьем его? И мороки с ним будет меньше.

– За что мне все это? – произнес Гермес, вскидывая глаза в потолок, – хорошо, это твоя первая миссия без жертв, придется тебе помочь.

– Мне не нужно помогать, – Эринния горделиво поправила форму.

– Я уже тебя не спрашиваю, – зло заметил бог, – если ты не справишься, придется до конца дней быть твоим наставником, а мне это не в радость. Слушай, ты когда-нибудь была маленькой, ну то есть ты помнишь свое детство?

– Да.

– У тебя был воображаемый друг или ты боялась темноты? – он спросил ее об этом и немного нахмурился, потому что все это она сейчас начнет отрицать.

– Нет, – Гермес оказался прав в своих предположениях.

– Ну, хорошо, но другие же боялись?

– Все смертные бояться неизвестного, это давно всем известно…

– Нет, – Бог торговли медленно опустился на ступеньки, – откуда берутся все страхи, ведь это не то, что можно потрогать.

– Все рождается в голове человека

– Смотри, я дал тебе подсказку…

Эринния немного в замешательстве сделал несколько шагов вперед, а потом как будто застыла на месте…

– Ты спрашивал, что для человека может быть самым страшным?

– Да.

– Я знаю, что это, – она повернулась к мужчине, застывшему на месте, – может, пора?

Гермес, замолчав, хлопнул в ладоши, и багровое лицо толстячка вновь стало двигаться.

– Пошли все вон, – кричал он, и его глаза бегали по лицам гостей. Он вдруг остановился, посмотрев на каменные лица Эриннии и Гермеса. Мстительница потянула на себя дверь, и она легко вырвалась из рук взрослого мужчины. Он стоял ошеломленный, Эринния втолкнула его в квартиру и так же легко захлопнула дверь.

– Кто вы? – мужчина еле выговорил слова, его уверенность исчезла как радуга после дождя, – что вам нужно?

– Мне можно просить других богов о помощи? – Эринния повернулась к вошедшему следом Гермесу.

– Вряд ли, – он усмехнулся, – никто из них не согласиться тебе помочь, но ты можешь попробовать.

– Она поможет, – Эринния быстро прошла в центр комнаты, подняла руки вверх и произнесла, – Ата, приди, явись на мой зов, я в безумии.

– Богиня безумия? – Гермес только сейчас понял, что задумала мстительница. В комнате, где они находились, где мужчина уже из багрового превратился в белого, стояла невыносимая тишина. Эринния медленно смотрела туда, где из облака пыли появилась сначала одна нога, другая, руки, голова обнаженной женщины, тело которой сверкало.

– О! Да вы знакомы, – Гермес улыбнулся. Появившаяся из ничего Ата огляделась вокруг, увидев мстительницу, подошла к ней вплотную.

– Зачем ты опять меня потревожила?

– Мне нужна твоя помощь…

– Помощь? – она заглянула через плечо, добавила, – все условия в силе, ты вновь вершишь казнь?

– Нет, теперь только правосудие, – вмешался Гермес, зная характер обеих, он смог предположить, что останется от забившегося в угол человечка. Ата как будто пропустила его слова мимо ушей:

– Зачем он с тобой?

– Сама до сих пор не знаю, – Гермес хмыкнул, но подошел ближе.

– Что нужно тебе, раз ты больше не убиваешь, ты же знаешь, сколько стоит моя помощь.– Ата нервно косилась на бога торговли, он явно ее раздражал, хотя и приносил ей много безумцев, которыми она игралась. Ата – богиня безумства, глупости, но, несмотря на ее возраст и внешность, это вечный ребенок, только игрушки у нее не пластмассовые, а человеческие, то есть человеческие чувства, сознание и мысли.

– Ты мне должна, не забывай, – гордо заметила Эринния, отчего лицо Аты приобрело детскую невиновность в происходящем, она нахмурилась, а потом звонко засмеялась, мужчина в углу поежился от ее пронзительного смеха.

– Я помню и готова выполнить твою просьбу, – Ата подошла к мужчине, – вам нужна иллюзия?

– Да…

Гермес и Эринния кивнули. Ата, подпрыгнув на месте от радости, захлопала в ладоши. И комната растворилась в сером, пронизывающем тумане…

***

Мужчина, на которого пало правосудие черной мстительницы, стоял, не видя своих рук и ног. Все вокруг тонуло в тумане. Он все еще размышлял, а не приснилось ли ему все это? Нет, он слышал, как глухо бьется его сердце, слышал собственное дыхание, и понимал, что так страшно ему не было даже в самом ужасном сне. Зачем пришли к нему эти двое ночью? Что им понадобилось? Он не мог ответить на эти вопросы, но они назойливо крутились в его голове. Мужчина сделал несколько шагов, но вновь вокруг был лишь туман, где-то недалеко завыл какой-то зверь, мурашки поползли по телу. Взрослый, сильный мужчина был не на шутку напуган.

– Есть тут кто-нибудь?!! – первое, что пришло ему на ум, но в ответ он услышал только эхо и нарастающие шорохи вокруг. Что с ним произошло в тот момент, ноги как будто перестали слушаться, они подкосились, и он готов был рухнуть, когда один порыв ветра и он сорвался с места и побежал. Он бежал в никуда, ничего не было видно, а он все бежал, пытаясь нащупать впереди путь, стену или еще какую-нибудь преграду. Его воображение уже тогда построило множество странных предположений, отчего в желудке что-то угрюмо сжималось.

Он был не на шутку напуган, когда впереди показался небольшой магазинчик, он обрадовался, ведь это был его магазинчик, один из тех, что находятся по всему городу в самых разных его уголках, на остановках, на вокзалах, на перекрестках – везде они, его магазинчики, такие маленькие, уютные, но благо сам он там не обедает и ничего не покупает, он знает, что все продукты вредные, порой он усмехается, что его детская мечта сбылась. Он превосходит других людей, которые как голодный скот кидаются на еду и день за днем отдают свои деньги ему. Его не волнует, что происходит потом, когда они выходят из его магазинчика-ресторанчика, какие паразиты поселяются в их желудках, какие страдания он приносит людям. Все это его не волнует, а потому что он хозяин лишь здесь, а все, что находится за дверью, судьба или стечение обстоятельств, и он над ними не властен.

Мужчина с безумно вращающимися глазными яблоками вбежал в магазин. Внутри было пусто. Чистые, белые столики… Кассы… веселые, разноцветные занавески… пустота и тишина,…неужели его кошмар все еще продолжается? Он обратился к небу с просьбой о людях, и дверь вдруг открылась, и внутрь вошли трое: две молодые девушки и кучерявый паренек.

– А вот и посетитель, – обрадовано заметила рыжая девушка с ярко зелеными глазами, она вошла в комнату для персонала и вернулась уже одетая в форму повара, – сейчас мы вам что-нибудь приготовим.

– Давайте сюда, – юнец с вьющимися волосами и доброй улыбкой усадил растерянного мужчину за столик, рядом с окном, – надеюсь, вам у нас понравиться, – он сказал это очень добродушно, но почему-то все внутри у мужчины сжалось, хотелось бежать отсюда как можно скорее, но он сидел за столиком в ожидании своего заказа. Третья девушка ничего не говорила. Казалось, то она была немая, она просто стояла в стоне и наблюдала за происходящим.

Минут через пять из соседней комнаты вышла зеленоглазая красавица с подносом в руках, она широко улыбнулась и поставила перед мужчиной то, что он должен был съесть. Он рассчитывал, что это будет что-то большое и необычное, но там лежал самый простой пирог. Рука сама потянулась к нему, а в мозгу застучала единственная мысль, что есть этого нельзя, но желудок так тоскливо заныл в предвкушении обеда.