Книги прочитывают Вас раньше, чем Вы прочитываете их

Книги прочитывают Вас раньше, чем Вы прочитываете их

Игорь Кочкин

Был этот мiр глубокой тьмой окутан.

Да будет свет! И вот явился Ньютон,

Но Сатана не долго ждал реванша,

Пришел Эйнштейн – и стало всё

как раньше.

С. Маршак.

Война – это мир…

Д. Оруэлл, «1984».

Бобби перегнулся через стойку,

чтобы его никто больше не слышал.

– Вы только не шарахайтесь, – сказал он. – Пусть вас не смущает размах. Нужно дерзать, Том. Давайте напишем с вами конец света. – Он выдержал паузу. – В натуральную величину…

Э. Хемингуэй, «Острова в океане».

© Игорь Кочкин, 2024

ISBN 978-5-0064-2193-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Что же ещё столь пагубного в редакционные умы беларуского1 толстого, иллюстрированного – по западной кальке! – журнала образца 1997 года я успел посеять?

То, что, по-моему, всем нам надо не так уж и многого от жизни: простой пищи, простой одежды, простых друзей (не числом в миллион душ), супругу (супруга), деток, внуков, правнуков. И ещё желательно бы иметь какую-нибудь крышу над головой. Ну так не я первый, кто об этом сказал.

Во время бесконечных редакционных перекуров о какой только бредятине (и не только) мы не говорили: о связи либидо и творческих кризисов; о гонорарных сетках в разных СМИ; о процентном соотношении профессионалов и непрофессионалов в любом деле (в нашем в частности); о несоответствии того, что происходит в жизни, с тем, чем обычно кормят СМИ своих читателей, слушателей, зрителей.

Хотя стоп: одна стопроцентно криминальная «катавасия2» числилась за мной.

Началась она с того, что Дима пожаловался на нехватку тем. И под этим предлогом Лолита Михайловна, наша суровая редакционная шефиня, тюкает его изо дня в день.

– Все шишки на мою голову… – нахмурился он. – Нет, видите ли, значимых тем, чтобы они захватывали! Чтобы они могли парализовать читательскую аудиторию! Всё, что я делаю, «настолько затасканно, что вызывает зевоту»! Может, начать писать про Холокост? Или про кровавого Сталина? Или про гадкий СССР и поганую Рашку, чтобы всё было в ажуре? И дурью впустую не маяться.

– Или про педерастов, – сказал я. – Тема «актуальная». И «незатасканная».

– Или про лесбиянок. Мне девочки более симпатичны, чем мальчики.

Я, без какой-либо задней мысли, его успокоил:

– Да, тем кругом – валом. Причём все они на поверхности. Надо их только увидеть.

– Ну конечно, – уныло ответил Дима: мол, языком трепать – не мешки таскать. И спросил с вызовом: – Ну например?

– Что «например»? – не понял я.

– Ну назови любую тему, чтобы она была на все времена. Только чтобы на все.

– Да, пожалуйста. Готов записывать?

– Как юный ленинец: всегда готов!

– Давным-давно… начал говорить я.

– Очень давным-давно? – с нескрываемой иронией перебил меня Дима.

– Очень, – спокойно ответил я.

– Итак?

– Возможно, что при царе Горохе или того раньше, я был – случайно! – очевидцем одной драки. Я был – случайно! – её участником. Я остаюсь участником её до сих пор.

– Это как это? – ошарашенно вытаращил глаза Дима. – Она не закончилась?

– Ну ты же сам просил тему, чтобы «на все времена». Драка была в Прошлом. Она идёт сейчас. И она будет продолжаться в Будущем. Пойдёт?

Дима кивнул головой.

Тему своей истории я определил так: Страх.

– Страх? – переспросил он.

– А что может сильнее Страха парализовать человека? А кого-то – есть такая дикая гипотеза, – и осчастливить.

Дима озабоченно почесал затылок.

Город. Летняя ночь. На улицах ни души, как после нейтронной бомбы.

Как будто мы знаем, как бывает после нейтронной бомбы.

Дома – трёхэтажки, пятиэтажки, девятиэтажки, а также небоскрёбы (дань моде западной архитектуре ХХ века) – с чёрными глазницами окон целы и невредимы. И фонари светят. И светофоры работают. И автомобили брошены у обочин, и все они с ключом в замке зажигания: если хочешь – садись в любой и катайся, сколько душе угодно.

По этому городу шли двое – Он и Она.

– Сейчас ночь, – сказала Она, – когда должно быть страшно, а мне не страшно! Это потому, что никого нет?

– Это потому, что никого нет, у кого есть Страх, – сказал Он. – Я говорю о тебе. И о себе…

Они шли не по тротуару, а шагали по проезжей части дороги, по осевой линии, и говорили о простых вещах. Они были молоды, красивы, и полны здоровья. Их интересовало: что есть любовь и что есть не-любовь, что есть жизнь и что есть смерть.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Почему слово «беларуского» написано с одной «с»? По мнению В. Даля, правильнее писать слово «руский» с одной «с» (Рускiй человек… Рускiй мороз… Здесь руским духом пахнет… Рускiй ум… Рускiй Бог… Руское спасибо. Руская рубаха… Правда Руская; только Польша прозвала нас Россiей, россiянами, россiйскими, по правописанiю латинскому, а мы переняли это, перенесли в кирилицу свою и пишем рускiй! (Толковый словарь живаго великорускаго языка Владимира Даля. С. Петербург, Издание книгопродавца-типографа М. О. Вольфа, 1882, том четвёртый, стр. 114).

2

Песнопение, исполняемое обоими клиросами, выходящими на середину церкви (церк.).