Училка и криминальный авторитет

– У меня есть сын. Его зовут Константин. Ему восемь, воспитываю его один. Я планирую отдать на обучение в одну из лучших закрытых школ страны, но туда требуется проходной балл.

– Неужели, не всё решают деньги? – не удерживаюсь от замечания.

– Далеко не всё, Олеся Станиславовна, вы даже себе не представляете, насколько далеко не всё.

Странно такое слышать от бандита. Но ладно…

– Но баллы Костя сильно не добирает. Его надо подтянуть в соответствии с программой школы, в которую планируем поступать.

– И поэтому, вместо того, чтобы нанять репетитора, вы решили похитить учителя прямо у школы? – смотрю на него выгнув бровь.

– Я же уже извинился, – откидывается на спинку кресла. – Сергей… неверно понял техзадание, так сказать.

– Ваш Сергей вышел не на той остановке машины времени.

– Согласен.

Со всем-то он согласен, и повозмущаться не даёт.

– В любом случае, извините, Аким Максимович, но я не могу остаться. У меня работа, ученики. Если так желаете, можете возить его на занятия ко мне.

– Так не пойдёт. Мальчик должен быть под наблюдением, дома. Мне нужен вариант репетитора с проживанием.

– Тогда это не ко мне. Да и вообще, может, вы найдёте того, кто вам больше подходит. Вы меня даже не знаете, ни мою квалификацию, ни уровень знаний и владения методикой.

– Я успел навести справки. Иначе бы вас уже ночью вернули обратно. Вы мне отлично подходите, Олеся Станиславовна.

– И всё же, мой ответ нет.

Он замолкает и покачивается на кресле, внимательно глядя на меня, и я вдруг чётко осознаю, что заставить ему меня ничего не будет стоить. Никто не придёт за мной. А даже если и станут искать, то не найдут в жизни.

– Олеся, сколько вы зарабатываете в месяц?

– Зачем вам? Посмеяться?

– Просто ответьте.

Да мне-то что, я не ворую, на жизнь себе зарабатываю честно. Никакой тайны в учительской зарплате нет.

– Двадцать восемь тысяч в месяц с классным руководством.

Он сводит брови на переносице, а потом достаёт листок, пишет что-то на нём ручкой и протягивает мне.

На листке написана сумма втрое больше моей зарплаты.

– Это, конечно… щедро, ничего не скажу, – поднимаю глаза на него. – Все учителя бы рады были в месяц столько зарабатывать, но…

– Это в неделю. Ваш годовой доход за один месяц.

Признаться… предложение заманчивое, что уж тут говорить. А у меня квартира в ипотеке… Перспектива сократить время выплаты с тридцати лет ярма хотя бы до десяти весьма интересна.

– Плюс полное довольствие. Питание, проживание, можете пользоваться домом – бассейн, спортзал, сауна. Личный водитель в любую поездку. Вы не няня, поэтому двадцать четыре на семь не обязаны находиться с ним.

– Я потеряю работу…

– Это я возьму на себя.

Он встаёт, обходит свой стол и уходит мне за спину, а потом его ладони ложатся на мои плечи, заставив вздрогнуть всем телом.

– Соглашайтесь, Олеся, – приглушённый голос прямо у уха. – У вас всё равно нет выбора.

6

Я сижу в своей комнате и пытаюсь понять, как так вышло, что я согласилась? В общем-то, Аким Максимович и сказал, что выбора у меня нет, но всё же…

Ладно, посмотрим. Мы пока условились на эти две недели, до начала третьей четверти в школе. А потом обсудим ещё раз.

Домой за вещами мне съездить не разрешили.

– Всё необходимое вам предоставят. От белья до верхней одежды. Можете съездить в торговый центр с Сергеем или выбрать на сайте. Ноутбук, какие-то материалы для занятий или ещё что-то – составьте список, – ответил Аким Максимович, когда я задала вопрос о том, когда я могу съездить домой.

– А почему я не могу просто съездить и взять всё, что мне нужно? – я посмотрела на него с удивлением.

– Не хочу вас светить, Олеся Станиславовна, – удивил он меня ответом.

– Боитесь, что отследят? – усмехнулась я, бросив шпильку в адрес его конспирации. Мне это показалось уже каким-то запредельным.

– Боюсь, что убьют, – ответил и глазом не повёл. Так серьёзно и будто бы даже обыденно, что я не стала добиваться подробностей. Предположила, что они мне могут не понравиться.

Сглотнула и проморгалась. Вспомнила, что видела вчера у него под полой пиджака пистолет, и по коже дрожь поползла.

Аким Максимович выглядит как деловой бизнесмен, в отличие от своего подручного, застрявшего в девяностых, ведёт культурную беседу, улыбается. Деньги хорошие предлагает.

Но по факту он такой же бандит. И у меня нет уверенности, что он не причинит мне вред. Убираться бы отсюда мне побыстрее, да, кажется, клетка уже захлопнулась…

Ноутбук мне принесли час назад, и я занялась изучением вступительной программы школы, на которую был нацелен Аким Максимович. Требования, надо сказать, оказались весьма высокими. А мальчик, я так понимаю, раньше и не занимался. Уровня его когнитивных способностей я не знаю, так что первое, что решаю сделать – подготовить тест, чтобы оценить, что нам предстоит, и определиться с методикой.

На телефон приходит сообщение от Ларисы – моей коллеги. Она тоже преподаёт в начальных классах, у нас даже кабинеты рядом. Уже три года приятельствуем с ней достаточно тесно.

“Леська, привет. Видела, что в рабочем чате выложили? Я капец какая злая!”

Я впервые проигнорировала рабочий чат, если честно. Обычно сразу смотрю, вдруг что-то срочное. А тут такие события… Увидела значок, решила позже открыть да и забыла.

“Привет, Лара. Нет ещё. Что там?”

“Нам снова часы порезали! Взяли физрука ещё одного для началки и музыканта, с третьей четверти выходят. Это минус четыре часа, Лесь! А ещё внеурочку, завуч сказала, забирают и отдают информатику. Он, видите ли, мужик, ему зарабатывать надо, семью кормить. А нам не надо, да? В общем, я в шоке”

Неприятно, конечно. Если учителя старшей школы могут так или иначе добирать часы, то у началки нагрузка фиксированная – по аудиторной возрастной нагрузке детей. В этом году нас догрузили физкультурой и музыкой, а теперь забирают. Ещё и внеурочку. Приличный кусок от зарплаты срежется.

“Я вот им говорила, что уволюсь! – продолжает слать гневные сообщения Лариса. Теперь уже голосовые. – Пойду лучше за кассу в супермаркет! Больше заработаю! Ну и что, что с семи до восьми. Я и тут целый день сижу и так. То тетради, то совещания, то отстающие. Давно бы ушла, знаешь, Лесь, если бы не дети… Детей жалко, с первого класса ведь их веду, как и ты своих. Это стресс для них… Но, блин, а для нас? Мне своего кормить надо”

Она тяжело вздыхает, а я качаю головой. Ларисе тяжелее, чем мне, она одна с сыном. Он маленький ещё совсем, ему только четыре. Болеет часто, сад пропускает, Лариска с собой таскает его. Сидит рисует на задней парте в маске медицинской. Уже сколько возмущений было и от завуча, и от родителей. А что делать-то? На больничные не находишься. Она хоть и говорит со злости, что уйдёт, но куда? В супермаркете за кассой рядом с собой не посадишь сопливого ребёнка.

Надо было лысому этому Лариску похищать вместе с её Вовчиком. Ей нужнее. Её вон и хозяйка со съёма говорила, что попросит скоро.

Вздыхаю тяжело. Мне бы тоже брату помочь. У мамы денег нет, она сама на одну пенсию тянет. А он студент, много чего ему надо. Четвёртый курс закончит в мае, а пятый сказали только платно будет. И сумма такая, что не выговоришь.

Говорит, кредит будет брать, вот только кто ему даст его? А мне и отложить не с чего теперь будет особо. Ипотека, скромная еда и когда-никогда что-то из одежды.

Взгляд падает на смятую бумажку с суммой, которую протянул мне у себя в кабинете Аким Максимович. На автомате её себе в карман засунула, а потом уже в комнате обнаружила.

Кругленькая сумма в месяц получается. И ипотеку закрыть пораньше, и брату помочь… И даже, может, чем-то Ларе с её Вовкой.

Но как же дети? Их я бросить тоже не могу.

Может, Аким Максимович согласится, чтобы я с утра на уроки ездила, а с двенадцати с Костей занималась?

Ладно. Посмотрим. Начну работать с мальчиком, к концу каникул решу тогда, как быть и что делать.

7

– А твои дети знают, что ты теперь живёшь у нас? – Костя ёрзает в кресле. Ему сложно сконцентрироваться на задании.

– У меня нет детей, – пожимаю плечами. – Я живу одна.

– А я слышал, как ты папе говорила, что у тебя работа и дети.

– Я имела ввиду своих учеников. Родных детей у меня нет пока.

– А у меня мамы нет. Она умерла, когда я родился.

– Мне очень жаль, Костя, – осторожно прикасаюсь к его плечу. – Думаю, твоя мама гордилась бы тобой, ты очень хороший мальчик.

Он вздыхает, а мне становится грустно. Всегда жаль детей, обделённых родительской любовью. Будь то сироты или просто те, на которых у родителей не хватает внимания. А у Кости, похоже, всё вместе. Матери нет, отцу не до него.

Мальчик вздыхает и тычет ручкой в углу листочка. Трёт лоб и морщится. На первый взгляд кажется, что у него синдром дефицита внимания и гиперактивность – настолько сложно ему даётся концентрация на поставленной задаче. Но, думаю, это не так. Потому что, когда я попросила его собрать гараж из конструктора для любимой машинки, он засел на целых двадцать минут, скурпулёзно подбирая по цветам и размеру. Ни разу не отвлёкся и задачу выполнил идеально.

Но что меня удивило, так это то, что Костя просто вручил мне гараж и отвернулся. Будто сам себе запретил радоваться результату. А ведь я обратила внимание, что собирал он этот гараж с удовольствием.

– А давай попробуем по-другому, – предлагаю я, отодвинув листок с тестом. – Во что ты любишь играть?

Костя задумывается, гуляя взглядом по потолку. Выбирает любимую игру, видимо.

– Ну… в волшебный мир.

– А что в нём нужно делать?

– Я в него ещё не попал ни разу. Нужно найти портал и пробраться. Иногда я ищу этот портал, когда играю роботами или динозаврами.

– Представь, что эти вопросы – волшебные, – снова подвигаю к нему листок. – И отвечая на каждый, ты продвигаешься шаг за шагом к порталу, который перенесёт нас в твой волшебный мир! Нужно собрать десять разноцветных камней, они – ключ. За каждый вопросик – камешек.

В вазе на подоконнике как раз были разноцветные декоративные камешки. Пока Костя будет отвечать на первые вопросы, незаметно возьму их и буду ему выдавать.

Большинство детей хорошо включаются в деятельность через игру. И Костя не становится исключением. Когда у него появляется целых четыре камешка, дело идёт быстрее и азартнее, и уже через полчаса у меня есть выполненная диагностическая работа, которую я проанализирую и на этом уже буду выстраивать план работы.

Чтобы сделать впечатления Кости ярче и понять, о чём он мечтает, помочь ему раскрыться мне и начать доверять, а без этого процесс обучения будет похож на разговор слепого с глухим, я расспрашиваю его в процессе работы об этом волшебном мире, в который он так стремится попасть.

– Я бы хотел увидеть там маму, но я уже большой и знаю, что так не бывает. Когда люди умирают, то их больше нет. Совсем. Но можно было бы там погулять с папой. Сходить в кафе или на футбол. Или просто вместе мультик посмотреть.

В его словах столько одиночества, что у меня в сердце щемить начинает. К сожалению, я так и не научилась воспринимать эмоции детей как просто часть работы и не впускать в собственную душу.

Заканчиваем занятие мы с Костей около двенадцати, и за ним приходит его няня. Она у меня сразу же вызывает неприятие – строгая, холодная женщина. Её эмоции словно за непробиваемой стеной закрыты. Будто и не человек вовсе, а робот.

Она ведь даже не учитель его, а няня. Должна дарить ребёнку не только заботу, но и душевное тепло, тем более, у мальчика нет матери. Да и отец, судя по всему, не особенно времени много уделяет.

Вот об этом я и решаю поговорить с Акимом Максимовичем. Мы договаривались, что после диагностики обсудим уровень компетенций Кости и его перспективы.

Он говорил, что до обеда планирует быть дома, будет работать в кабинете у себя. Туда я и иду, решив пообедать после беседы.

В этот раз уже не путаюсь в лестницах – запомнила. Хоть и иду уверенно, но чем ближе к кабинету хозяина дома, тем сильнее ощущаю странное чувство пустоты под ложечкой.

Постучать я даже не успеваю. Дверь распахивается, едва не зацепив меня, и из кабинета Акима Максимовича выплывает полуголая девица. Ноги от ушей, статная, высокая. А из одежды только полотенце, остальное в руках скомкано.

Она останавливается взглядом на мне и неопределённо ведёт бровью. Смотрит свысока. И не только в смысле своего роста.

– Пока, Диляра, – из кабинета слышен мужской голос, а потом и самого хозяина голоса видно.

Аким Максимович стоит в расстёгнутых штанах, рубашка просто наброшена на плечи. Он замечает меня и кивает, здороваясь, как ни в чём не бывало.

– Олеся Станиславовна, приветствую. Входите.

– Вы, кажется, заняты. Я позже приду, – отступаю на шаг. Хватит с меня его голых торсов и в прошлый раз.

– Нет-нет. Я уже… закончил. Входите.

Так и быть, я вхожу, стараясь не вдыхать глубоко этот запах разврата, что витает в кабинете. Вдавливаю ногти в ладони, пытаясь отвлечься от пульсации крови в своих висках. Для меня всё это очень странно и непонятно. Слишком пошло и разнузданно.

Неужели, нельзя было одеться и привести себя в порядок до того, как открыть дверь? В доме ведь столько людей. Ребёнок, в конце концов.

– Присаживайтесь, я попрошу Амину принести сюда нам обед. Ужасно голоден.

– Я не хочу есть, – смотрю на немного сдвинутый с места стол с сомнением.

– А придётся, – подмигивает Аким Максимович, застёгивая свою рубашку. А потом добавляет, проследив за моим взглядом. – Присаживайтесь, не бойтесь.

– Да я и не боюсь…

– Стол чистый, – проходя мимо склоняется, говорит почти на ухо мне, заставляя вздрогнуть всем телом. – Основным местом действия был диван.

О! Ну тогда я спокойна, чего уж.

Опускаюсь на краешек стула, но к столешнице стараюсь не прикасаться.

– На полке справа есть влажные салфетки, если так переживаете, – Аким Максимович усаживается напротив меня в своё кресло и откидывается на спинку. Проходится взглядом по мне, отчего мне хочется плотнее запахнуть кофту.

Его предложение игнорирую. Уж будет совсем нехорошо, если я действительно достану салфетку и протру столешницу. Хотя…

– Я верю, что стол остался не запятнан, – складываю руки на груди, пытаясь хоть как-то ментально закрыться от него.

– Рад слышать, что вы мне доверяете, – он улыбается, но от этой его улыбки у меня мурашки бегут по спине до самого копчика, а на ум приходит жуткое сравнение с дьяволом. – Я прошу прощения, мы с Дилярой чуть задержались. Она, кстати, мой фитнес тренер. Если нужна будет программа – разработает и вам.

– У вас… многофункциональный тренер, – выдерживаю его взгляд, не сразу замечая, что впилась ногтями в ручку кресла. – А я не сильно спортивная. Обойдусь.

– У меня вообще… многофункциональный персонал, – ведёт бровью. – Разные обязанности выполняют. А спорт важен, кстати, возьмите его во внимание.

– Непременно.

В дверь стучат, и после разрешения войти Амина ввозит тележку с обедом. Переставляет на стол передо мною и хозяином дома.

– Приятного аппетита, – кивает вышколенно, а потом уходит.

– Так что там Костя? – Аким Максимович становится серьёзным. К еде не притрагивается.

– Мы провели тестирование. Он способный мальчик, но запущенный. Ему уже восемь, дети в этом возрасте во втором классе уже учатся, а он даже читает с трудом. Устный счёт в пределах десяти, писать может только печатными буквами и очень небольшое количество слов. Но всё это вполне поправимо. И быстро. Меня же интересует другое.

– Слушаю.

– Аким Максимович, сколько времени вы проводите с сыном? Например, в неделю в часах? Примерно хотя бы.

Он мрачнеет. Переводит взгляд на мгновение в окно, а потом возвращает ко мне. Берёт ложку и сжимает в пальцах её ручку. Понимаю, что говорить в этом ключе не сильно настроен.

– Я занятой человек. У Кости есть няня и целая армия прислуги. Ему не скучно, – со стуком кладёт ложку обратно на стол.

– А ему и не скучно. Ему одиноко. Это разные вещи.

– Вот и сделайте так, что ему было не одиноко, Олеся Станиславовна. На этом закроем тему. Приятного аппетита, – кивает мне на тарелку.

– Спасибо, я же сказала, что не голодна. Я пойду.

Встаю из-за стола, но натыкаюсь на острый внимательный взгляд тёмных глаз, впившийся в меня.

– Сядьте, – голос спокойный, но только глухой не услышит в нём угрозу. – Я не люблю есть один.

И я почему-то не смею его ослушаться…

8

На стуле сижу, словно он подо мною раскалён. Не могу расслабиться. Что уж говорить про то, чтобы начать есть.

Аким Максимович же совершенно не смущается. Придвигает к себе суп и с аппетитом начинает есть.

– Вы не любите рыбный суп? – поднимает бровь. – Мой повар готовит отличный суп из сёмги. Он говорит, из чавычи получается вкуснее, но я особенных отличий не заметил.

Ага, а если ещё и золотой ложкой, то вообще супер.

– Люблю. Но обычно готовлю его из щуки или судака.

– Я речную рыбу не ем вообще. Запах не нравится.

Что ж, у богатых свои причуды. Мы, простой люд, щукой не гнушаемся.

– Ешьте, Олеся Станиславовна, – кивает на мою супницу. – В моём доме от голода не умирают.

– А может, я просто фигуру держу? – зеркалю его тон.

– Мне и так нравится ваша фигура, – абсолютно беспристрастно отвечает и продолжает есть.

Вот вроде бы и комплимент, и в то же время какой-то похабный.

И только я собираюсь ответить что-то на такую наглость, как он продолжает, заткнув мне рот.

– Имейте ввиду, Олеся Станиславовна, мой повар обидчив. Узнает, что не захотели пробовать его фирменный суп, разговаривать неделю не будет.

Манипулятор тот ещё. Откуда бы повару и узнать-то…

– Ну если только чтобы повара не обижать.

Беру ложку и набираю в неё суп. Слегка дую на него, чтобы не обжечься – не люблю горячую еду да и врач запретила для горла, и так вечно связки из-за работы повреждены. Подношу ко рту и пробую немного.

Действительно вкусно. Запах изумительный, вкус мягкий, не забит пряностями.

Когда набираю вторую ложку, вдруг замечаю, что Аким Максимович внимательно наблюдает за тем, как я ем. Буквально смотрит, не отрываясь.

Это… смущает меня. Мягко говоря. Я даже чувствую, как теплеют мои щёки.

У него хищный взгляд. Острый и внимательный. Смотрит так, словно орёл добычу высматривает. Того и гляди, вот-вот вцепится.

Я вообще не люблю, когда меня разглядывают. Дети на уроке не в счёт. Но когда взрослые шарят взглядом, меня смущает. Хочется набросить на себя что-то и поплотнее закутаться, закрыться.

– Если вы будете так смотреть, я подавлюсь, – поправляю очки.

– Вы просто очень вкусно едите, – говорит негромко, и у меня от странных рокочущих ноток в его голосе мурашки по плечам бегут. – Сразу… голод вызывает.

– Хотеть есть не по аппетиту, а из-за визуального наблюдения того, как ест кто-то другой – это один из видов РПП, – не нахожусь, что ещё сказать.

– РПП? – вздёргивает брови в удивлении.

– Расстройство пищевого поведения.

Он смотрит на меня ещё с секунду, а потом прыскает и начинает откровенно хохотать.

– Нет, Олеся Станиславовна, – говорит делано серьёзно, успокоившись, но всё ещё с трудом сдерживая улыбку, – у меня нет расстройств ни пищевого, ни какого либо ещё поведения. А наблюдать, как ест красивая женщина, для меня просто момент эстетического удовольствия. Так что доставьте радость – ешьте.

И как я должна есть после таких заявлений? Может, он извращенец вообще какой-то…

Меня спасает звонок. Смартфон Акима Максимовича разражается настойчивой трелью, и я решаю воспользоваться моментом, пока он, извинившись и встав, отвечает на звонок.

– Вы меня тоже извините, – встаю и сама. – Повару большое спасибо передайте, суп необыкновенный. А мне пора уже, у нас с Костей занятие через двадцать минут. Мне ещё задания распечатать нужно.

Ответа я не жду и быстренько сливаюсь, прошмыгнув за дверь. И даже иду весьма быстро, не снижая темп, до самой своей комнаты, хотя никто, конечно же, за мной не гонится и делать этого не собирается.

Мне требуется некоторое время, чтобы прийти в себя после такого обеда, умыться даже пару раз ледяной водой, чтобы щёки пылать перестали.

Очень необычный этот Аким Максимович в принципе. Я таких людей не встречала ещё. Себе на уме, и взгляд такой, будто в душу смотрит. Морозом обдаёт меня от него. Не по себе становится. Появляется ощущение, что он насквозь меня видит. Будто на мне… одежды нет.

Встряхиваю головой, пытаясь настроиться на занятие с мальчиком. Беру нужные материалы и иду в комнату для занятий. Там успеваю расположиться, когда няня приводит Костю.

– Я бы и сам дошёл, – бормочет недовольно, усаживаясь на стул. – Надоела! Таскается за мной хвостом. Я что, маленький! Мне восемь, Олеся Станиславовна!

– Ну, она присматривает за тобой, – пожимаю плечами.

– Она скучная! Вечно нудит. И постоянно угрожает отцу рассказать. Ну и пусть рассказывает! Я и сам ему скажу!

Костя взвинчен, и в таком состоянии на занятии ему будет непросто сконцентрироваться, конечно. Я пытаюсь отвлечь его как-то, расслабить немного разговорами о его любимых играх, о сказках, которые он любит.

– Нет у меня любимых сказок, – говорит ворчливо. – Когда-то папа водил меня в театр на “Снежную королеву”, но это было давно, я ещё совсем маленький был. Остальные не люблю – их мне нянька своим нудным голосом читает. А “Снежную королеву” я ей не разрешаю. Чтобы не портила.

– Так скажи папе, пусть ещё раз сводит. Или по телевизору предложи посмотреть в новогоднюю ночь.

– Папа никогда не встречает дома Новый год, – Костя опускает глаза, чтобы скрыть свою грусть, но я-то вижу всё. – А Валентина отправляет меня спать в восемь. Слушай, Олеся Станиславовна, – он поднимает на меня глаза, полные надежды, – может, ты со мной посмотришь “Снежную королеву” в новогодни й вечер?

– Почему бы и нет, – улыбаюсь. – А ты мне попробуешь с выражением прочитать отрывок. Идёт?

– Идёт! – оживляется Костя.

Занятия проходят сносно. Он честно пытается концентрироваться, но получается у него не всегда хорошо. Устаёт быстро. Да и вообще, бледный он какой-то.

– Слушай, а ты много гуляешь на улице? – спрашиваю, когда мы заканчиваем работу с чтением.

– Не очень, там же скучно.

– Предлагаю математикой на улице позаниматься. Ты видел, какая там сегодня погода? Снег свежий, солнце светит, мороз небольшой – только и гуляй.

– А как мы будем заниматься там математикой? – смотрит непонимающе.

– А я тебе расскажу!

Ну а что? Устный счёт даже лучше отрабатывать не за столом, а в процессе какой-то деятельности. Откладывается в памяти лучше. А детям помладше так становится понятнее, для чего вообще нужно всё это: прибавлять, отнимать, сравнивать и так далее. Они видят практическое применение и лучше усваивают.

Костя убегает, чтобы надеть уличную одежду, я тоже возвращаюсь к себе, и через десять минут мы встречаемся на крыльце. Снег плоховато, но всё же лепится, и мы начинаем вертеть небольшие снежки и складывать их в кучки, считая.

– Эта кучка больше! – делает вывод раскрасневшийся Костя. – Потому что в ней восемь снежков, а в этой пять. На три меньше!

– Отлично! – хвалю его, радуясь результатам.

– Привет, Серый! – Костя вдруг разворачивается и бежит навстречу лысому, который идёт к нам из-за угла дома.

– Привет, Костян!

Даже не Константин Акимович!

И вдруг они оба начинают играть в снежки. Бросаться друг в друга, прятаться за туями, хохотать и валяться в снегу. Словно восемь тут не только Косте, но и лысому.

Я же стою и наблюдаю за ними, прислонившись к столбу у крыльца, а потом слышу рядом негромкий спокойный голос Ренаты Рустамовны.

– Костя обожает Сергея, – она становится рядом, протягивает мне чашку дымящегося ароматного чая, а потом кутается в шаль. – И тот к нему очень хорошо относится. Знаю, ваша первая встреча вышла не очень, но на самом деле Сергей – хороший человек.

Учитывая, что он меня просто взял и похитил, затолкав в багажник, мне с ней сложно согласиться.

– Спасибо, – обхватываю кружку, наслаждаясь её теплом. – Да, по нашему знакомству так и не скажешь.

– Аким Максимович заботится о нём, потому что Сергей спас жизнь его отцу в Чечне. А сам получил контузию. Едва не погиб, но повезло. Однако, некоторые последствия всё же остались.

Теперь мне становится немного понятнее эти его странности. Но и с другой стороны узнать человека всегда интересно. Признаться, я даже и сердиться на него почти перестаю, глядя, как он искренне и от души веселится с мальчиком.

Какое-то время мы с Ренатой Рустамовной наблюдаем за Костей и Сергеем, а потом я вспоминаю, что забыла телефон у себя в комнате, а ведь обещала написать брату. Передаю Костю няне, а сама иду в дом и поднимаюсь наверх к себе.