Любовь за гранью 6. Исчадие ада для Падшего

– Мы уже раздали агитационные листовки. Ждем Вашего приказа к действиям.

– Каковы наши шансы против Братства? На сегодняшний день?

Начальник охраны поправил галстук, потом на секунду задумался. Марго подвинула к нему бокал и пепельницу.

– У нас есть неплохие шансы. Намного лучше, чем восемь лет назад. Армия разрослась, агенты работают круглосуточно. Склад с оружием наполнен до отказа. Под землей целое производство деревянных пуль, смазанных вербным маслом. Мы не просто продержимся, а если нужно дадим достойный отпор.

Марго улыбнулась, ее карие глаза засияли, и она осушила бокал с мартини.

– А Вы не промах. Я даже не знала, что у нас производится такое оружие.

– Ваш сын отдал приказ начать производство еще пять лет назад.

В глазах Риты блеснули слезы, и она гордо вскинула голову.

– Мой мальчик был великим стратегом. Этой выскочке далеко до него, и она не политик. Эту войну Кристина проиграла.

– Проиграла, Ваша Светлость. Без сомнения. Особенно сейчас, когда в Братстве не лучшие времена. Им долгое время было не до войн с нами, и они даже не предполагали, что мы готовимся к столкновению. Поэтому все шансы на победу – наши.

Марго встала с кресла и наполнила их бокалы снова.

– Значит, выпьем за победу. Собирайте войско, Андрей. Через два дня поднимем восстание и сбросим эту ведьму с престола. А потом пусть попробуют сунуться к нам.

Миха швырнул в урну окровавленную одежду, вытер нож о полотенце и вдохнул полной грудью. Запах крови. Его любимый аромат. Если бы он мог, он бы вдыхал его постоянно, он бы пользовался парфюмами с запахом крови. Но он ненавидел, когда пачкалась его одежда. Чистота. Маха любил чистоту до маниакальности. Чтобы на полу не было ни ворсинки. А его одежда, выглаженная и выстиранная руками, не их человеческой машинкой, а именно руками слуг, прикасалась к его телу. Он осмотрел помещение, в котором находился, и удовлетворенно потер подбородок. Его камера пыток. Он долго выбирал это место, а потом так же долго тащил в него необходимое оборудование. Нужное, для наказания грешников. Цепи, кляпы, щипцы, ножи и ведра в них стекала кровь жертвы, чтобы Миха мог разлить ее аккуратно в пакетики и сложить в холодильник. Потом, уже спустя несколько дней после смерти жертвы, он приходил сюда и пил их кровь. Они уже давно корчились в гиене огненной, а он пил и смаковал каждый вопль их агонии. Вампиры. Его любимые жертвы. Самые лучшие задания – это охота на вампиров. Он их ненавидел. От мысли, что он сам относился к подобной расе, его начинало тошнить. Он высшая особь, он сверх раса, он слуга самого Асмодея, а они плебеи.

Миха был рожденным вампиром. Да, тем единственным рожденным вампиром, на которого охотились, мать его, все. И гребаные люди, и проклятые демоны, и его собственные соплеменники.

Его папаша тысячу лет назад решил, что спасет своего сына от преследования лишь одним методом, лишив последнего того единственного преимущества, которое отличало его от других вампиров – способность к оплодотворению любой расы. На самом деле все боялись такого, как он. Никто не хотел иного будущего, запретов на обращения и новой расы вампиров. Отец оскопил его. Сам лично. Без всякого наркоза, привязав к столу и закрыв ему рот кляпом. Михе тогда было двенадцать. Он хорошо помнил каждую секунду, проведенную на этом гребаном столе с вращающимися от ужаса глазами, с цепями на руках и ногах, стирающими до мяса его кожу.

После проведенной операции его напоили кровью и оставили лежать там, в вонючей яме, поливая свежую рану настоем из вербы, чтобы регенерация тканей не возобновилась. Он чувствовал запах собственного горелого мяса. Но он тогда еще не понимал всех последствий своего увечья. Он понял, когда ему исполнилось пятнадцать, и какая-то уличная шлюха посмела заржать, прикоснувшись к его паху и не обнаружив там члена. Он убил ее. Быстро. Достал ее сердце из груди и сожрал. Но это было потом.

Лежа на операционном столе (одно название – гнилые доски, сбитые ржавыми гвоздями), он переживал эту боль снова и снова, когда одна из прислужниц отца приходила к нему, одетая в белые одеяния с сосудом в руках. Она гладила его по голове, а потом …потом он орал от боли так, что рвались голосовые связки. Орал и проклинал тех, кто послал его на эту муку. Он знал, что не простит им этого никогда. Он знал, что убьет их при первой же возможности. Миха принял это решение на третий день. Когда все оставили его одного, когда верба все еще пожирала его плоть в паху, он лежал и представлял себе, как будет их убивать. Это давало ему силы перетерпеть боль.

Когда Миха вернулся домой, отец сделал вид, что ничего не произошло, а мать отводила глаза и не решалась к нему прикоснуться. Только он уже вернулся другим. Эта с**а предала его и не защитила.

Он их ненавидел. Всех. В первую же ночь после своего возвращения он загрыз отца и вырвал сердце из груди матери. Он пил их кровь и понимал, что она намного вкуснее человеческой. А утром он сбежал и жил на свалках, в лесу, перебивался животными и случайными жертвами. Асмодей забрал его к себе, когда Михе исполнилось шестнадцать. С тех пор он находился при демоне постоянно.

Потом его посвятили, и он наконец-то обрел власть. Он стал лучшим воином. Иначе и быть не могло. Охота доставляла ему удовольствие, убийство приносило наслаждение. Как же он любил снова и снова приносить их сюда и привязывать к столу, а потом мучить. Ровно три дня. На третий он их убивал. Медленно, растягивая их агонию часами. Записывая их крики на пленку, а их предсмертные судороги на видео. В его машине всегда был диск со свежей записью. Он слушал «эту музыку» постоянно. И она была разной, как и их голоса. Они пели для него. Неповторимо, разнообразно, то переходя на высокие ноты, то на низкие хрипы.

Миха был любимым воином Асмодея. Пока не появился Изгой. И тогда Миха почувствовал опасность. Ревность слуги к господину. Асмодей уважал Изгоя и ценил больше, чем Миху.

Более того, Асмодей заставил его учить новичка, при этом не переставая упоминать, что сам ученик превзойдет учителя. А потом случилось самое худшее, Изгой узнал о тайне Михи. Случайно. На одном из заданий, которое они выполняли вместе, Миху ранили ликаны. Яд проник в кровь. Рана находилась на правом бедре, порвало артерию. И пока Миха бредил в бессознательном состоянии, Изгой залечивал его раны. Он видел. ВИДЕЛ ТАЙНУ МИХИ. А тот, кто знал тайну, должен умереть.

Увести Изгоя в Мертвые Горы не составило труда. Отдать на расправу Вентиго тоже. Но проклятый выжил, а Асмодей догадался о замысле Михи и запер его в подвалах Берита, за самоправие и неподчинение приказам.

Но Миха вернулся, спустя несколько лет. Точнее, господин вернул его обратно, а потом…потом сбылась мечта Михи. Он получил приказ – уничтожить Изгоя.

Приказ не был исполнен. Изгой стал неподвластен карателям, и Высший Суд отменил приговор. Каким-то образом Изгой совершил обратный обмен. Каждый каратель, став воином Армии Апокалипсиса, закладывал свою душу. Взамен на что-то. Изгой обменял свою на возможность получить сестру. Но он получил девчонку без помощи демонов, а значит, контракт был нарушен. Изгой больше не принадлежал Асмодею.

Только Миха решил, что у него есть иные способы превратить жизнь врага в ад. И он их использует. Господин дал ему свое «добро» негласно. Никто еще не покидал отряд Палачей безнаказанно, а тем более нарушив планы Верховного Демона.

А мир современных вампиров так интересен. Михе здесь нравилось. Всегда есть новая жертва, всегда есть, кем поживиться. Мир разврата, похоти и сексуальных извращений. Мир шлюх и серийных маньяков. Его мир. Проклятый век, где Миха чувствовал себя как дома. Ведь самый страшный серийный убийца – это он сам, и никто и никогда не сможет его поймать. А игра в прятки – любимая для Михи. Он уже начал играть: и с людьми, и с вампирами. Скоро в этом мире начнется хаос. Ищейки братства собьются с ног, человеческие полицейские сгрызут ногти в поисках преступника, но они его не найдут. Если Миха сам им не позволит. Потому что Палача найти невозможно, а убить тем более. Самого лучшего Палача Асмодея.

Глава 6

Габриэль вдохнул воздух полной грудью, когда они переступили порог того дома, в который он уже приезжал, казалось целую вечность назад. И тогда он был другим человеком. А был ли он человеком? Кристина правильно заметила, знает ли он сам, что он такое? Нет, он не знал. Но он хотел узнать, и почему-то у него было ощущение, что это произойдет очень скоро. Сегодня. Сейчас.

Габриэль осмотрелся по сторонам, но он был слишком взволнован, чтобы воспринимать и запоминать то, что он видел вокруг себя. Отметил только, что дом шикарный. Сейчас его заботил мужчина, который шел к нему навстречу. И если Габриэль прекрасно знал, с кем ему предстоит сейчас говорить, то тот мог отреагировать не совсем адекватно на внезапно появившегося родственника приемной дочери. Влад Воронов собственной персоной. Сколько раз он видел его по телевизору, читал о нем в газетах. Этот успешный политик, молодой и очень немногословный всегда вызывал чувство уважения. Иногда есть такие люди, которым не нужно слишком много болтать, чтобы другие почувствовали их харизму и железный стержень внутри.

А еще Габриэль проникся к Воронову симпатией за то, что тот удочерил его сестру и воспитал как родную. Только Габриэль знал, через что им всем пришлось пройти в детстве. Но даже, несмотря на то что он долго и нудно годами искал и собирал по крупицам части расколовшейся на мелкие осколки головоломки, ответов у него тоже было очень мало. Одно Габриэль знал точно – из всех детей семьи Вольских, а их было семеро, остались в живых только он и Марианна.

Влад несколько секунд пристально смотрел в глаза Габриэлю, а потом повернулся к женщинам:

– Кто посмел? И кто дал на это разрешение?

Его глаза горели гневом, и на секунду парню показалось, что радужки вспыхнули красным заревом.

Кристина нахмурилась, а Фэй ответила вместо нее:

– Это уже не имеет значения. Так случилось.

– Имеет. Ищейки сегодня же найдут того, кто это сделал. Почему вы привели его сюда? Им вполне мог заняться Криштоф или кто-то из приближенных?

У Габриэля создалось впечатление, что хоть они и говорят на одном языке, они явно обсуждают что-то, совершенно не поддающееся его пониманию.

– Потому что он тот, кого мы искали, – ответила Фэй, – Габриэль Вольский.

Воронов резко повернулся к парню, он изучал его лицо несколько секунд, словно проникая взглядом под кожу, в каждую пору, просачиваясь в его сознание, ощупывая словно физически. Взгляд Воронова был очень тяжелым, он давил на психику. Только теперь Габриэль понял, что человек может обладать властью над другими людьми, лишь посмотрев им в глаза.

– Откуда такая уверенность? Ты проверяла, Фэй? В свое время я искал следы их семьи.

– Вы бы и не нашли.

Все повернулись к Габриэлю. И ему показалось, что он сказал глупость. Словно, нет чего-то такого, что не смог узнать бы этот властный человек, но, несмотря на это, парень продолжил:

– Родители скрывали мое появление на свет. Я единственный мальчик в семье. У меня нет свидетельства о рождении, я не записан ни в каких архивах. Я жил под чужим именем и до тринадцати лет не знал кто мои настоящие родители. Единственное, что у меня осталось от них – вот это.

Габриэль снял с шеи простую крученую веревку, на которой болтался железный кулон в форме треугольника, и протянул Владу. Воронов взял талисман и покрутил на свету. На первый взгляд поверхность треугольника была совершенно чиста, но лишь на первый взгляд. Когда лучи света падали на него, появлялась голограмма «Габриэль Вольский».

– Фэй, он говорит правду?

Женщина кивнула, а потом добавила:

– Да. Я, конечно, не вижу ни его прошлого, ни будущего, но он говорит правду. Он родной брат нашей Марианны. Кровный. Он просто идеальный кандидат.

«Кандидат на что?» – Габриэль снова посмотрел на Воронова. Казалось, тот напряженно думает.

– Я слышу в твоем голосе некое сомнение. Почему?

– У них общий набор хромосом, у них похожая ДНК, но…но мне нужен был человек, а не…

Все быстро посмотрели на Габриэля. Теперь он совершенно ничего не понимал. Нет, он, конечно, не совсем человек… О боже, он человек, просто у него есть врожденное уродство, может поэтому родители прятали его и…

– Как это может нам помешать?

– Я еще не знаю, Влад. Но он меняется. Его клетки, его внутренние органы в эту самую минуту подвергаются атаке новых кровяных телец. Я не знаю, почему он до сих пор ведет себя, словно ничего не происходит, но изменения уже произошли, и они необратимы.

– Я могу увидеть мою сестру?

Влад перевел взгляд на парня, и выражение его черных глаз немного изменилось. Они больше не кололи равнодушным презрением.

– Ты ее скоро увидишь. Фэй, он вообще понимает кто мы? И что с ним сейчас происходит? Мне кажется, парень совсем не в курсе. Кристина, кто его нашел?

– Я, – ответила быстро, слишком быстро и отвела взгляд.

Влад нахмурился, по лицу пробежала тень:

– То, что я сейчас думаю, может быть правдой? – спросил он тихо, но настолько отчетливо и с угрозой, что Габриэль почувствовал вибрацию воздуха.

– Да, это сделала я, – с вызовом бросила девушка, – Я не знала тогда кто он.

– Иди в кабинет, мы потом поговорим.

Кристина медлила.

– Я сказал, иди в кабинет и жди меня там.

Воронов повернулся к Фэй. Только Габриэль проследил взглядом за Кристиной, которая быстро удалялась от них в сторону темного длинного коридора.

– Поговори с ним. В библиотеке. Вам там не будут мешать.

– Я могу увидеть Марианну? – снова спросил Габриэль и почувствовал непреодолимое желание бежать прочь из этого дома, где на него давили даже стены. Ощущение жжения в горле становилось невыносимым.

– Марианна в коме, – Влад сказал это слово и сам вздрогнул, – Ты можешь ее увидеть. Но это ничего не изменит. Поговори с Фэй, а потом решишь, хочешь ли ты ее видеть. И дайте ему, ради бога, поесть, его кожа приобрела серый оттенок. Не знаю, как он еще держится, но скоро сорвется однозначно.

Влад словно растворился в полумраке гостиной, а Фэй позвала парня за собой.

– Почему она в коме? Авария?

Фэй открыла дверь библиотеки и щелкнула выключателем.

– Нет, не авария.

Она указала Габриэлю на кресло, но тот так и не сел. Он чувствовал себя скверно. Совершенно непонятно, то ли от физической слабости, то ли от того что узнал такую страшную новость о сестре.

– Они не совсем обычная семья, Габриэль. Точнее, они совсем необычная семья. Они очень сильно отличаются от других.

– Все люди отличаются друг от друга, – угрюмо ответил парень и почувствовал, что его начинает морозить.

– Они не люди.

Сказала это серьезно, без малейшей тени насмешки.

– Они вампиры.

Габриэль усмехнулся было, но посмотрев в глаза девушки, почувствовал, как начинают стучать зубы.

– Да, ты не ослышался – они вампиры. И да – вампиры существуют.

Габриэль нервно обхватил себя руками. Куртка не грела, и под легкой материей голое тело покрылось гусиной кожей. Казалось, его плоть остывала, в то время как в груди полыхал пожар. Господи, неужели они говорят об этом на полном серьезе? Да, он отличался от других людей, но только крыльями, во всем остальном он человек, он…

– Ты тоже не человек, Габриэль. Да, ты ближе всех из нас был похож на человека, но и ты не человек.

Парень попятился назад и облокотился о прохладную стену, тело уже било крупной дрожью.

– Ты был Ангелом. Но об этом ты, наверное, знаешь. Кристина изменила тебя.

– Что это значит? – становилось все холоднее, и слабость расползалась щупальцами по телу.

– Это значит очень многое.

– Насчет вампиров ты это серьезно?

– Более чем. Вороновы, Мокану – они короли Братства вампиров.

– Бред! – Габриэль обхватил себя руками, с трудом сдерживая истерический хохот. – Ты тоже вампир?

– Я – нет. Я Чанкр. Ведьма, если говорить твоим языком. Верховная ведьма.

Теперь он засмеялся.

– Сейчас ты скажешь мне о демонах и оборотнях, верно? О боже, куда я попал? Вы все здесь ненормальные.

– МЫ все здесь ненормальные, Габриэль. МЫ. Потому что ты один из нас.

– Черта с два. Я – человек, да у меня есть уродство, но я человек. Я..черт…неужели я это говорю?

– Ты – падший Ангел. Точнее, ты был им до обращения.

– Перестань говорить со мной на китайском! Скажи своими словами, что за бред вы все несете? Обращение! Что за обращение, черт возьми?

– В вампира, – ответила Фэй и достала из шкафчика бутылку виски, плеснула в бокал и протянула Габриэлю.

– Я не пью.

– Давай. Ты сейчас в обморок упадешь, а я хочу, чтобы дослушал до конца, а потом ты поешь. Добровольно, я надеюсь. Ты помнишь все про… хм… секс с Кристиной?

Габриэль как раз собирался сделать глоток, но чуть не выронил бокал.

– Ты не почувствовал ничего странного? Укол, укус?

Габриэль на мгновение закрыл глаза, и в мозгу ярко вспыхнула живая картинка, где он жадно ворвался в женское тело, содрогаясь от наслаждения. Да, он помнил, как она укусила его за шею. Парень невольно прижал к тому месту руку, но следов не осталось.

– Я не буду тебя сейчас напрягать всей предысторией Братства. Если захочешь, ты потом и сам узнаешь. Ты согрешил с темным созданием и за это лишился крыльев. Падшие Ангелы – иная раса, собственность демонов.

О, дерьмо! Он так и знал! Нет, она действительно думает, что он поверит в этот бред? Демоны, мать их так?

– Верно, демоны. Если есть Ангелы, значит, есть Демоны. Логично, не правда ли?

Гул в висках нарастал, и Габриэль залпом осушил бокал, но не почувствовал алкоголь, как это было раньше, словно хлебнул простой напиток.

– Чтобы не отдать Падшего им, Кристина обратила тебя. Демоны не имеют власти над такими, как мы.

– И что это все значит?

– То, что ты, в какой-то мере, тоже вампир.

О боги! Его начало тошнить.

– То, что сейчас происходит с тобой, это своеобразная ломка. Я удивляюсь, как долго ты продержался для новорожденного. Слишком долго, но ты голоден, и тебя мучает жажда, ты обязан ее утолить.

– Я что – должен пить кровь? Ты это пытаешься мне сказать? Я должен, черт раздери, стать гребаным маньяком?

– Вампиры – это раса, и они не маньяки. И – да, ты должен пить человеческую кровь, иначе ты умрешь.

Его скрутило, в желудке начался бунт, и Габриэль с трудом сдержал порыв к рвоте.

– Не обязательно пить «живую» кровь, есть доноры, есть кровь животных. Это твой выбор и выбор Братства. Они никого не убивают. Это запрещено законом. Я буду говорить быстро, потому что времени у тебя мало. Скоро начнутся судороги и рвота собственной кровью.

Габриэль с трудом держался на ногах, в глазах двоилось.

– Марианна в коме. Я не стану сейчас объяснять почему. Ты не воспримешь информацию. Ей нужна кровь самого близкого родственника, и этот родственник ты. Ты станешь ее донором?

Габриэль сполз по стене на пол и закрыл глаза.

– Она медленно увядает. Если ты не согласишься – все поймут. Но ты должен дать ответ сейчас и принять свою сущность, или же через несколько часов ты умрешь. Не поможешь ни себе, ни своей сестре. Ты ведь долго ее искал, Габриэль?

– Восемь лет, – хрипло ответил парень.

– Ты ее нашел, и она точно такая же, как и ты. Ты хочешь ей помочь?

Парень закрыл глаза и увидел далекий образ – маленькая девочка с огромными сиреневыми глазами. Очень далекий образ, но родной, который навеял странную тоску…словно там, где она, прятались его воспоминания.

– Да, я хочу…по. мо. чь.

Фэй поднесла к его рту что-то в целлофановом пакете, и прежде чем Габриэль понял что делает, взбурлили инстинкты. Десна опалило, как раскаленным железом, в горле заклокотало, и он вырвал дрожащими руками пакет. Аромат того, что находилось в нем, закружил голову. И он сделал первый глоток. Захлебнулся, тело наполнилось жаром, теперь он пил жадно, чувствуя, как постепенно перестают дрожать конечности, и стихает гул в голове. Когда он осушил пакет и посмотрел на смятый в руке полиэтилен, его глаза расширились от ужаса.

«1-ая группа крови. Резус фактор – положительный»

Твою мать! Он только что выпил целый пакет, чтоб его! Пятьсот миллиграмм человеческой крови, и да, ему стало легче. Намного легче. Габриэль провел языком по деснам, чувствуя, как резцы заострились. Он перевел взгляд на ведьму. Силы возвращались к нему, это был всплеск адреналина, эйфории и полного насыщения. Ничего подобного в своей жизни он никогда не испытывал.

Глава 7

Кристина сцепила пальцы и приготовилась. Ровно через пару секунд отец будет здесь. Не то чтобы она боялась. Просто возникало чувство стыда. Влад удивительным образом давал ей всегда почувствовать собственное убожество. Нет, он никогда не унижал, он любил ее очень сильно. Просто его благородство, его спокойствие, его гордый взгляд всегда заставляли Кристину почувствовать себя маленькой и жалкой, вечно создающей проблемы, той, кто не может постоять за себя и, в отличие от отца, не вызывает уважение окружающих.

Дверь распахнулась. Влад молча прошел через кабинет и сел в кресло. Он намеренно нагнетал обстановку этим молчанием. Потом вдруг резко ударил кулаком по столу.

– Значит, так развлекается Кристина Воронова, да? Дочь короля! Ей все можно, только потому, что посчастливилось иметь неприкосновенность?

Кристина почувствовала, как зашкалил адреналин в крови. Сердце пропустило несколько ударов. Но почему всегда рядом с ним на нее нападало косноязычие? Ни слова в ответ. Как в ступор входит, и все.

– Почему ты молчишь? Нечего сказать? У меня заняло ровно две минуты узнать, как часто ты появлялась в этом клубе, с кем спала и скольких доноров ты отправила на тот свет. Завтра я буду знать точное количество твоих жертв. Кстати, твой дружок Артем уже взят под стражу.

Кристина молчала, только губу прикусила и сжала кулаки.

– Нет, он не взят под стражу, и знаешь почему? Потому что, если я предам его суду, он расскажет, кто спонсировал его заведение и кто появлялся там каждую неделю, выплясывал у шеста, как последняя шлюха. МОЯ ДОЧЬ!

Лучше бы он дал ей пощечину. Звонкую. Наотмашь. Она бы смирилась. Появилось невыносимое желание взять ножичек и начать вырезать узоры на запястье. Она всегда так делала, чтобы физическая боль заглушила душевную. Сейчас это было просто необходимо. Она даже нащупала деревянную ручку в кармане и крепко сжала холодными пальцами.

– Ты не можешь вести себя, как подобает дочери короля? Почему ты ведешь себя, как…

Он не мог подобрать слово, а точнее, оно крутилось у него на языке, но он не хотел его произносить. И Кристина знала, что именно он хочет сказать. Лучше бы сказал. Тогда можно было бы огрызаться в ответ, но нет, он не скажет. Возможно, еще не настолько зол или выплюнет это слово потом, ей в лицо, когда узнает все до конца.

– Я нашла его, ведь так? Я нашла его раньше вас всех.

Это была слабая отговорка, точнее трусливая и ничтожная. Влад встал из-за стола.

– Слабенько. Придумай что-то поинтересней. Ты случайно его нашла. Это просто счастливое стечение обстоятельств. Именно поэтому я не накажу тебя так, как хотел бы наказать.

Наказать? У нее почему-то уже давно было чувство, что ее наказали.

Дверь приоткрылась, и вошла Фэй. Она выглядела встревоженной.

– Что? – отец и дочь спросили одновременно.

– Марианна…как бы это сказать. Ей нужно больше, чем просто его кровь с похожей ДНК. Если бы Габриэль был человеком, было бы проще. Но сейчас, я даже не знаю… Черт…

Влад бросил уничтожающий взгляд на дочь, потом повернулся к Фэй:

– Что сейчас? Что мы, ДА, можем сделать?

– Пока Габриэль еще не обратился окончательно, нужна пересадка печени. Кровь Марианны токсична, как кровь всех вампиров. Душа не помнит и не знает свою физическую оболочку в таком состоянии. Если пересадить печень донора неинфицированную, человеческую, то возможно резкое улучшение ее состояния. Печень отфильтрует кровь, очистит ее, если при этом так же сделать переливание, эффект будет потрясающим. Но время идет, и я не знаю насколько Габриэль, на данном этапе, вообще пригоден для этой цели. Но его анализы еще не показывают полного обращения. Он на второй стадии, которая завершится к вечеру, после полуночи органы прекратят свою работу, а потом начнут уже в новом режиме. Произойдут изменения в скелете, в сердечных камерах, в легких и в рецепторах мозга, в сетчатке глаза, в слюнных железах и лимфоузлах. Если мы не успеем, то Марианне уже никто не поможет, а Мстислав и подавно – ей не нужен донор вампир.

– О боже!

Кристина прикрыла рот ладонью.

– Но почему, черт возьми? – Влад стиснул челюсти и побледнел.

– Потому что тогда их кровь будет одинаковой. Именно такой, как до встречи с Николасом. Чистой. И нужно это сделать прямо сейчас. Только парень очень слаб, все его органы готовятся к окончательным изменениям. Он может погибнуть. Мы отбираем часть его печени как раз в тот момент, когда она должна измениться. Он может не пережить этой операции. Кровь вампира ядовита для организма человека. Обращение проходит одновременно во всех органах. А печень в этот момент почти не будет функционировать. И…Марианна, я не знаю, примет ли ее организм трансплантат. Может случиться резкое отторжение, и мы ее потеряем. Это будет большой риск.