Бывшие. Ты выйдешь за меня

Делаю глубокий вдох и отдаю папку.

Гашу внутри тревогу. Мне хочется побыстрее закончить с Успенской и пойти к своей дочке, проверить ее. Да и просто хочется забрать дочку и наконец-то пойти в парк, погулять под солнышком, отдохнуть со своим ребенком, а не пытаться исполнить непонятно какие желания избалованной девицы, которая толком не знает чего хочет.

Обычно мне нужно зацепиться за что-то. Работа с клиентами сложная всегда, но в основном во время беседы мне удается понять концепцию, пожелания и сделать все в наилучшем виде, а здесь… здесь я вижу только желание доказать всем, что у госпожи Успенской все самое лучшее и жених – будущий мэр…

– Оу… это вы организовывали свадьбу Петряковой? – бросает на меня быстрый взгляд. – Мне не понравился торт. Слишком приторный.

По мере того как Успенская перебирает листы с моими набросками и работами, которые я делала, у меня внутри нарастает какая-то смутная тревога.

Бросаю взгляд в сторону, где моя доченька. Ничего не происходит, но у меня интуиция просто включается и начинает трубить, что прямо сейчас что-то должно произойти…

Напрягаюсь вся и буквально спиной ощущаю, что дверь салона открывается…

Глава 4

Раздается цокот каблучков, и я странным образом успокаиваюсь.

Меня будто отпускают какие-то невидимые нити, а спустя несколько секунд перед нами появляется Кристина, которая держит в руках два стаканчика кофе.

– Ваш моккачино, – мило улыбается Успенской, которая лишь кивает, забрав свой кофе.

Кристина же переводит взгляд на меня и смотрит так, словно придушить хочет. Вероятно, она мой маневр не поняла и считает, что я позволила себе чуть больше, чем следовало.

Наконец коллега протягивает стаканчик мне, забираю улыбнувшись.

– Спасибо большое, Крис.

Не отвечает, я же сжимаю стаканчик и надеюсь, что там нет яда. Ну, яда точно нет, конечно, но соли с таким лицом Кристина подсыпать мне, конечно же, могла.

– Что-нибудь еще?!

Коллега спрашивает с таким вызовом, что на мгновение я подвисаю.

– Нет, спасибо, ты и так очень помогла, – отвечаю примирительно.

Я не знаю, с чего моя коллега так на меня взъелась с самого начала. Вернее, с того дня, как я пришла в салон.

Кристина единственная восприняла меня в штыки, а затем… затем так получилось, что я начала делать успешные работы, клиенты оставались довольны, и у нашего местечкового салона организовалась огромная клиентская база.

Разумеется, многие приходили и просили, чтоб именно я работала с их мероприятием, но многие просто оставались довольны работой в целом и рекомендовали сам салон. К слову сказать, с моим приходом у Кристины количество заказов только выросло. Я не подрезала ее. Наоборот, добилась того, чтобы Марина Анатольевна, когда захотела поднять мне зарплату, сделала это для всех сотрудниц…

Это было, правда, давно, и тогда мы действительно получали копейки…

– Фу… что это?!

Резкий возглас рядом заставляет меня перевести взгляд на нашу избалованную клиентку, которая отставляет на столик кофе и смотрит на Кристину, прищурив глаза.

– Кофе, который вы просили, – отвечает, немного опешив, Кристина.

Я же сжимаю зубы, чтобы не ответить и не послать дочку олигарха куда подальше.

Просто смотрю в стервозное лицо дивы, которая отчитывает Кристину, как последнюю школьницу.

Бросаю взгляд в сторону двери, где располагается кабинет Марины Анатольевны, которая предпочла оставить отдуваться меня с этой клиенткой.

– Тамара Евгеньевна, – привлекаю внимание склочной особы, – прошу прощения, но Кристина сделала заказ в кофейне, она не сама вам кофе приготовила и принесла именно то, что вы просили. Возможно, это кафе просто не соответствует вашему высокому вкусу.

Кажется, моя издевка относительно «высокого вкуса» не была замечена, и Успенская переводит взгляд с почти плачущей Кристины на меня.

Смотрит внимательно и цепко, затем выговаривает совершенно равнодушно:

– Хорошо, продолжим.

Странная смена настроения немного обескураживает, но, пользуясь случаем, Кристина исчезает, громко стуча каблуками, оставляя меня с этой сложной клиенткой наедине.

Вновь демонстрирую эскизы. Пытаюсь подобрать варианты. Но скептическое выражение лица Успенской не меняется, а я… я в какой-то момент понимаю, что конкретно этой клиентке мне нечего предложить.

И вопрос тут не в том, что у меня нет вариантов. Они есть. Их множество, как и вариаций к основной теме.

Но. Конкретно тут. Ощущение такое, что Успенская просто пожаловала в наш салон, чтобы самоутвердиться и унизить всех, кого только можно…

Либо человек просто склочный…

Я не могу понять. Уже ощущаю, как у меня выступает испарина на спине, когда наконец длинный ноготь Тамары останавливается на одном из моих эскизов.

– Вот здесь мне нравится.

Выдает неожиданно, и я даже замолкаю от неожиданности. Действительно, я не ждала, что моя работа понравится Успенской.

Но то, что следует затем, меня и вовсе выбивает из колеи, когда Успенская достает телефон и наводит его на мой новый эскиз, который я совершенно недавно создала.

– Что вы делаете, Тамара Евгеньевна? – задаю вопрос в полном шоке.

– Я хочу сфотографировать этот эскиз, – отвечает совершенно равнодушно, а у меня щелкает.

Тамара Успенская не пришла в наш скромный салон, чтобы сделать нам заказ. Она пришла унизить нас и… забрать мой эскиз…

Конечно. Эго этой избалованной девицы не позволит ей сделать заказ у кого-то скромного, не имеющего популярного имени.

Злость во мне вспыхивает с какой-то ослепительной яркостью. Я целых два часа распинаюсь перед женщиной, которая собралась вот так нагло присвоить чужое!

Я считываю это в ее взгляде, в отношении…

Все становится на круги своя.

Меня просто заставляли показать все мои наработки, все эскизы, чтобы отобрать мой труд… мои идеи…

Зачем это богатенькой дочке олигарха и будущей жене мэра?!

Я не знаю. Не понимаю этого жалкого желания самоутвердиться, а может, для нее ходить по людям в порядке вещей.

Но тут мое терпение заканчивается, и я просто закрываю папку, не позволяя Тамаре сделать фотографии.

– Не поняла!

Выговаривает дамочка с вызовом и смотрит на меня с какой-то потаенной яростью. Я не знаю, чем именно так успела прогневать Успенскую, что вызываю такую неприкрытую ярость, но отвечаю спокойно, все так же пытаясь удержать тактичную улыбку на лице:

– Прошу прощения, Тамара Евгеньевна, но фотографировать мои наработки я никому не даю.

Ноздри у Тамары раздуваются, лицо перекашивает и будто трещит маска, которую сотворил пластический хирург, выпуская ее омерзительную суть, когда Успенская вскакивает и повышает на меня голос:

– Ты что такое говоришь, деревенщина?! Ты хоть понимаешь, кому и что вякнула, бестолочь?!

Глава 5

Я же в полном шоке наблюдаю за истерикой дочки олигарха, которая буквально прыскает ядом.

Ощущение такое, что Тамара пришла сюда либо что-то кому-то доказать, либо злорадствовать, а возможно, цель визита – воровство моих работ.

Слишком часто в последнее время стали клиенты выбирать именно меня и мои наработки, а тут… не по статусу Успенской приходить в наш салон.

Значит, что-то ее привело?!

Но что именно?!

В голове проскальзывают мысли, но я не могу зацепиться ни за одну. Просто не понимаю, что именно нужно богатой дочке олигарха.

Как вариант, она может просто забрать мой набросок и отдать кому-то с именем, чтобы сделал то, что я нарисовала.

Не суть. Внутри меня что-то звенит и щелкает. Я не люблю, когда ко мне относятся неуважительно. Не терплю этого, потому что сама крайне тактична ко всем, выдерживаю деловую этику, а тут… вроде бы дочка богатого отца, а банально дамочку не обучили культуре общения с людьми.

– Я понимаю, что, пожалуй, на этом наше с вами сотрудничество подошло к концу. Конкретно я вашим мероприятием заниматься не буду!

Выговариваю с нажимом, сжимаю кулачки. Мне кажется, что между мной и этой Успенской воздух настолько наэлектризован, что буквально трещит. Поднеси спичку – вспыхнет.

– Ты… ты мне смеешь отказывать?! Мне?!

Успенская бледнеет, а ее лицо искажает гримаса ярости, а я… я понимаю, что, возможно, хожу по тонкому льду.

Скорее всего, после этого инцидента мне не то что зарплату не повысят, а просто уволят со свистом, потому что будет считаться, что это я профессионально непригодна и не смогла ублажить клиента, который всегда прав.

Болезненное воспоминание щелкает и заставляет сердце сжаться. С Романом нас тоже связала работа. Вернее… там все сложно, но… не хочу вспоминать!

В любом случае я не позволю к себе подобного отношения! Гордость – это то единственное, что у меня осталось, и вытирать о себя ноги я не позволю!

Будь передо мной хоть трижды Успенская! Я смогла выстоять против игроков посильнее, не то что эта дамочка.

– Да. Вам не мешало бы поучиться культуре общения с людьми, Тамара Евгеньевна! Крепостное право давно отменили! А любого человека следует уважать!

Мне кажется, что у меня в жилах кровь вскипает. Вот прямо сейчас. Какое-то дежавю испытываю. Отсылку к своему прошлому и… я готова стоять до последнего, отстаивая свое достоинство.

– Кого уважать?! Нищенка?! Ты себя в зеркале видела?!

Кажется, Успенскую не остановить и не достучаться до женщины, которая словно с цепи сорвалась.

– Видела. А вот вы, видимо, забыли, как должен выглядеть культурный человек! – отвечаю на эмоциях.

– Ах ты! Я таких людей на тебя натравлю! Ты у меня дворником пойдешь, хотя… нет… и это тебе не светит! Нигде в городе работы не найдешь!

Выдает оскорбительное, а я просто теряюсь от такого напора, от наглости, хабальства…

– Тамара Евгеньевна, успокойтесь, пожалуйста. Вы переходите на личности.

Пытаюсь достучаться до избалованной богачки, но лицо Успенской все еще искажено гримасой злости, а мои слова вызывают в ней лишь какую-то необоснованную ярость.

– Ты мне указывать вздумала?! Нищебродина бесхозная! – вновь оскорбляет меня Тамара, и в этот самый момент, когда Успенская делает шаг в мою сторону, я слышу крик своей девочки:

– Не тлогай мою маму!

Малышка вылетает наперерез Успенской, и я ничего не успеваю сделать, дочка случайно спотыкается и неловко смахивает со стола кофе Успенской…

Мия замирает, а я в ужасе смотрю, как кофейное пятно грязной кляксой выступает на белоснежном комплекте Успенской…

Глава 6

Меня пробивает оторопью. Я смотрю на кляксу на дизайнерском дорогущем платье и понимаю, что… никакая химчистка тут не поможет.

Вернее, поможет, но… я не представляю Успенскую в очереди для сдачи ее дорогущего наряда в химчистку! Да и вряд ли она сама подобным когда-нибудь займется, возможно, направит помощницу.

Хочу сказать, что компенсирую эту оплошность, но… оцениваю свои возможности здраво.

У меня просто не хватит денег, чтобы покрыть химчистку такой дорогой одежды.

А о покупке такой же модели не может быть и речи. Если я и раскошелюсь на такой наряд, то нечего будет платить по ипотеке ближайшие несколько месяцев!

Прикусываю губы, оцениваю степень ущерба и катастрофы, которая происходит прямо сейчас.

Как загипнотизированная, я рассматриваю, как по миллиметру расползается пятно, захватывая все больше и больше ткани и окрашивая ее в какой-то странный коричневатый оттенок.

– Ой… – выговаривает моя малышка, явно понимая, что только что произошло.

Мия также замирает и смотрит на пятно. Я понимаю, что моя девочка хотела меня защитить, поэтому выбежала наперерез этой фурии, но малышка явно не хотела сносить стаканчик.

Словно в замедленной сьемке наблюдаю за тем, как Успенская опускает взгляд на пятно, вижу, как у нее лицо перекашивает, хотя… куда уж более, но… В следующую секунду Тамара указывает пальцем на моего ребенка и шипит не хуже, чем змея:

– Ты… ты, маленькая дрянь… ты это специально сделала!

И уже в следующую секунду происходит вообще невероятное, я, вижу, как… как дочка олигарха замахивается на моего ребенка!

Замахивается на мою Мию!

У меня кровь в жилах буквально бурлить начинает, вскипает, и я просто с какой-то невероятной скоростью вылетаю вперед и цепляю избалованную клиентку за руку, сжимаю с такой силой, что у Тамары на глазах слезы выступают и эта гадюка хочет от меня отползти, но… я уже вцепилась в нее насмерть и не отпускаю.

– Еще хоть раз ты посмеешь поднять на моего ребенка руку или голос, я тебя уничтожу!

Выговариваю зло. С расстановкой. Смотрю в глаза этой стерве и просто удерживаю себя от того, чтобы оттаскать ее за волосы, но… я не хочу шокировать Мию больше, чем это уже произошло!

Если в отношении себя я еще могу на что-то не среагировать, но… когда трогают моего ребенка… я превращаюсь в самую настоящую тигрицу, готовую защищать свое дитя!

– Отпусти… руку!

Воет Успенская, но меня от нее не отодрать, пальцы буквально вцепились в локоть этой надменной отвратительной женщины, которую деньги и власть развратили и испортили настолько, что она способна кидаться на ни в чем не повинного ребенка!

– Мне больно!

Выдает истерически, а я чувствую, как ручки моей малышки оплетают меня, как поддерживают, как цепляются.

Мия прячется мне за ногу, и я понимаю, что ради своей малышки я должна себя заставить отцепиться от Успенской и отойти в сторону, но в тот самый момент, когда я уже решаю разжать пальцы и сделать шаг назад…

Я слышу громогласный глубокий голос, который буквально прошивает меня насквозь, заставляя замереть на месте, окаменеть всю, когда слышу жесткое:

– Что здесь, черт возьми, происходит?!

Глава 7

Мне вдруг кажется, что земля под моими ногами прямо сейчас в эту самую секунду содрогается. Сердце пропускает удар. Болью начинает пульсировать и мне кажется, что я оказываюсь в самом страшном своем кошмаре, который мучил меня почти каждую ночь…

И я просыпалась в слезах, потому что этот голос из моего сна нашептывал мне в порыве страсти откровенности, от которых я будто горела…

– Тамара?!

И вновь боль иглами впивается в меня, потому что я не забыла этот голос с интонациями власти и силы, которыми он насыщен. Я не забыла мужчину. Опасного. Расчетливого. Ставшего для меня маленьким сумасшествием…

Этот мужчина взял у меня все… стал моим первым… выпил меня до суха и разломал мое сердце…

Только голос… а у меня перед глазами вереницей кадры, от которых кровь в жилах вскипает… с ним было все – и вершины, которые словно пронизывают небосклон острыми пиками и болезненное, отрезвляющее падение в самую пропасть…

Очень медленно я поворачиваю голову, уже интуитивно понимая, что я больше не хожу по краю, лед треснул, а я… я падаю в холодные воды, когда взгляд сталкивается с ледяными глазами моего первого и единственного мужчины, мужчины, который вычеркнул меня по щелчку, вернее… возможно это я наивная думала, что смогу вписаться в его жизнь…

Ошибалась. Судьба расставила все по своим местам.

И сейчас, когда смотрю в суровое лицо Ворошилова… понимаю, что он не изменился… все такой же мощный и взгляд пронизывающий, энергетика – сшибающая…

Замираю. Словно врастаю ногами в пол. За мгновение считываю буквально все в мужчине, в которого однажды по-сумасшедшему влюбилась.

Все такой же притягательный, сшибающий своей энергетикой. Пугающий и заставляющий бояться на каком-то инстинктивном уровне.

В следующую секунду Роман останавливая ледяной взгляд на мне. Одно мгновение и Ворошилов неожиданно чуть прищуривает веки.

Очень медленно скользит по моему лицу, останавливается на губах, будто прощупывает, оценивает, затем его взгляд соскальзывает на мое чуть оголенное плечо, на руку и останавливается на пальцах, которыми я буквально впилась в локоть Успенской.

Словно получая удар незримого хлыста мои пальцы слабнут и соскальзывают, освобождая Тамару от захвата.

И вновь безразличные, глубокие и опасные глаза Романа Ворошилова, скользят дальше и сейчас уже останавливаются на лице Тамары.

– Я спросил. Что здесь происходит?! – выговаривает четко, с расстановкой, с уверенностью человека, который привык управлять.

Я же в полном шоке рассматриваю хищные черты лица мужчины, которого больше никогда не должна была видеть…

Сердце сжимается, когда Ворошилов делает несколько шагов, приближаясь в нашим застывшим фигурам.

Все такой же мощный, широкий в плечах. Идеальный костюм великолепно сидит на его подтянутой, спортивной фигуре, скрывая от взгляда разработанные мышцы, которые на ощупь твердые, как сталь…

Прикрываю веки. Делаю вдох. Позволяю кислороду проникнуть в легкие, потому что кажется, что я сейчас упаду, так как все это время не дышала вовсе.

Роман останавливается в нескольких шагах, а я… я уже жалею, что позволила себе сделать вдох, потому что меня сразу же отравляет ароматом дорогого нишевого парфюма с четким древесным оттенком этого мужчины, смешанный с запахом его тела…

– Я задал вопрос.

Раздается будто раскатом грома над моей головой и, действуя чисто на инстинктах, я прячу Мию за спину… прячу, потому что прямо сейчас самый страшный кошмар всей моей жизни будто оживает и… я жутко боюсь, что Роман Ворошилов узнает в Мии свою дочь…

Глава 8

– Дорогой! Дорогой! Эта женщина! – неожиданно начинает вопить Тамара, как потерпевшая, делает паузу и затем оглушает: – Она… она на меня напала!

От подобного заявления у меня брови приподнимаются. Такого я никак от нее не ожидала, поэтому в шоке смотрю на богатенькую наследницу, которая за секунду вживается в роль жертвы. Будто это не она секундами ранее походила на самую настоящую разъяренную фурию.

– Вот, посмотри! Посмотри, любимый, что они сделали!

Показывает указательным пальцем на пятно, которое испортило ее дорогостоящий наряд. След от кофе похож на темную кляксу, одежда явно не подлежит чистке.

Мия совершила ошибку, но это случайность, а Успенская раздувает небывалый скандал, продолжая:

– Эта непутевая, некомпетентная сотрудница и ее невоспитанная дочь намеренно испортили мне платье! Вот, посмотри! Кофе на меня вылили!

В глазах Тамары появляется влажный блеск, как если бы эта стервозная женщина сейчас собиралась бы заплакать.

Удивляюсь подобной актерской игре и просто в шоке замираю, особенно когда из укрытия выскакивает хозяйка салона в сопровождении Кристины.

– Простите, господин Ворошилов! Госпожа Успенская! Алиса будет немедленно уволена! – причитает женщина, юлой буквально вертясь вокруг раздосадованной клиентки.

Все это мне напоминает такой сюр. В какой-то момент понимаю, что с трудом сдерживаю истерический смех!

– Алиса, почему твой ребенок на работе?! – будто придя в себя, начинает напирать на меня хозяйка салона. – Как ты посмела нарушить субординацию?! Как могла допустить подобное?! Просто ужас!

Голос хозяйки салона набирает обороты, и у меня складывается впечатление, что именно таким способом Марина Анатольевна пытается обелить себя, чтобы не ей предъявили за испорченный наряд и репутацию.

– Не волнуйтесь, госпожа Успенская, я покрою все ваши расходы из-за этого случая из зарплаты Алисы, которая со свистом вылетит без права на расчет!

В каком-то оторопелом состоянии я наблюдаю за происходящим. Будто в самый центр торнадо угодила, но… ужасает даже не вся эта ситуация, а человек, который, не вымолвив ни единого слова, продолжает наблюдать за мной и ситуацией в целом.

Я буквально физически ощущаю энергетику Романа, у меня на теле все волоски приподнимаются и мурашки бегут по позвоночнику, потому что это он…

Он! Мужчина, который выпил меня до дна, а затем просто оборвал все нити, связывающие нас…

Вернее, он попытался… а я… я пошла наперекор его приказу, и теперь яркое доказательство нашей былой страсти прижимается ко мне, обнимает своими тонкими ручками и всячески поддерживает.

Мое сердце пропускает удар, когда я вновь смотрю на Ворошилова, а тот с каменным, нечитаемым лицом наблюдает за мной. На долю мгновения наши взгляды будто сталкиваются, и меня прошивает искрами. Его ледяные омуты буквально морозят меня изнутри, и я прикусываю щеку до боли, чтобы не всхлипнуть, чтобы не пропустить ни единого жеста, который может меня подвести и показать Роману, что ничто не забыто…

Мы посторонние. Бывшие. Он пришел сюда за своей невестой, а я… я для него лишь прошедший этап, и я даже не знаю, запомнил ли он девушку, которая стала женщиной в его руках.

Как знать?! Может, не одна я такая дурочка, влюбившаяся в брутального олигарха, который проходит, давя чужие сердца под подошвами начищенных идеальных ботинок.

Это я его помнила все это время, это я просыпалась в страшных кошмарах, вспоминая мужчину, которого полюбила всем сердцем, и, что самое страшное, в этих снах я была счастлива, потому что мой Рома был рядом, обнимал меня, прижимал к себе, дарил свою силу и защиту, будто оберегая от всего мира…

В тех снах между нами не было разрыва, а моя доченька называла его папой…

Каждый раз, просыпаясь после такого сна, я кусала подушку, чтобы не завыть и не разбудить дочку…

Потому что это чертовски больно – любить мужчину, который никогда не будет твоим. Для которого ты лишь эпизод в прошлом, в то время как он был всем в твоей жизни…

Нас связала ошибка. Лишь стечение каких-то немыслимых обстоятельств, а затем будто вспышка: промелькнувшая страсть и моя вера. Что это навсегда, что это тот самый мужчина, который предначертан, а по факту…

По факту он предал. Предал и вычеркнул. Хотя… а была ли я когда-нибудь действительно частью жизни Романа Ворошилова?!

Наверное, нет.

Такие, как он, судя по всему, выбирают правильные кандидатуры на роль жены. Например, склочная и стервозная Тамара в его вкусе. Вернее, ее статус. Семья. Положение.

Про такие браки говорят: деньги к деньгам, а я… я никогда не была ровней для бизнесмена и олигарха Романа Ворошилова.

И пусть он называл меня Лисенком, пусть шептал нежности, которые до сих пор помню… я была всего лишь его блажью. Не более.

Так получается. Как бы болезненно это ни звучало.

Это я выстроила волшебные замки… Но они оказались из песка, а песок… песок просто вытек из моих ладоней, и ничего не должно было остаться между мной и Ворошиловым.

Ни единой зацепки, ни одной ниточки, только вот…

Моя доченька прижимается ко мне, и я ощущаю ее нежную поддержку, а еще… теперь я точно осознаю, что у Мии глаза ее отца. Его взгляд. Такой же проникновенный и прошивающий насквозь…

– Все эта вот невоспитанная негодяйка! – голос Тамары начинает достигать самых верхних истерических ноток и заставляет меня опомниться.

Вновь смотрю на женщину, которая пытается выставить во всем виноватой меня, как вдруг Успенская заглядывает в сторону, и я понимаю, что ее лицо перекашивает, когда она на мою дочку смотрит.

– Вот эта дрянь малолетняя! Это она специально! Опрокинула на меня кофе! Чуть не ошпарила! Таких мелких гадин нужно наказывать со всей строгостью. Я вообще бы службу опеки подключила! Ребенок агрессивный! Явно там проблемы!

Тамара вовсе теряет человеческий облик для меня, когда делает шаг вперед, вытягивая руку, будто заносит ее, словно хочет ударить Мию!

– Не смей повышать голос на моего ребенка! – выдыхаю шипя, блокируя возможный удар, и цежу отчаянно: – Не смей даже пальцем трогать моего ребенка!

И только спустя мгновение я понимаю, что именно сейчас сказала, когда слышу немного обескураженный глубокий голос Ворошилова, который, глядя на меня, выдает с нажимом:

– Твоего… ребенка?!

Глава 9

Встречаюсь взглядом с глубокими глазами мужчины, которого однажды любила так сильно, что, казалось, дышала им.

Прикусываю губы, готовая воевать до последнего.

Пусть меня хоть на части рвут, мне неважно, но дочку в обиду не дам!

– Это все ты! Бестолочь! Увольте ее немедленно! А еще я требую штраф за испорченную одежду!

Голос Тамары действует будто пила, проходящаяся по моим и без того натянутым нервам. Но то, что происходит спустя мгновение… полностью меня обескураживает. Моя малышка выбегает вперед меня и, как маленький отчаянный воин, выпаливает:

– Плеклатите обижать мою маму!

Звонкий детский голосок буквально заставляет всех замолчать, а затем моя маленькая воительница упирает ручки в боки:

– Не тлогайте маму! – кричит моя Мия, и у меня сердце сжимается, когда ощущаю слезы и панику моей девочки. – Плохая тетя! Плохая! Мама не виновата!

Моя Мия топает ножкой, и ее хвостик гневно колышется, когда она толкает Тамару. Несильно. По-детски, но у меня кровь в жилах стынет, когда я понимаю, что госпожа Успенская перестала контролировать себя и сейчас буквально вцепится в мою малышку!