Невероятные приключения парфюмера

– Привет, Георгий! Ну раз уж ты здесь, заходи. Чаю или что покрепче? Я бы и сама не отказалась. Как раз собиралась поужинать.

Она налила в хрустальный бокал красное сухое вино и предложила ему присоединиться к ней. Георгий охотно протянул руки к Кларе и взял бокал из её рук. В его душе теплилась надежда, что она простит его. Клара же, потягивая алое плотное, терпкое вино, пахнувшее розами её сада, поспешила задать ему вопрос:

– Прошло около трёх лет с момента нашей последней встречи, внешне ты совсем не изменился. Как сложилась твоя судьба с той девушкой?

– Ты, как всегда, прекрасна, Клара, и я восхищен, что ты не выгнала меня. И всегда готова выслушать. Когда я вернулся в Израиль, долго искал Илию, но найти её не смог. Старики поговаривали, что там замешана полиция, дела нечистые, и скорее всего, Илия погибла в перестрелке. Но… как подтверждение, так и опровержение этим фактам, увы, не нашел… Я часто думаю о тебе, ты мой единственный близкий друг, и я бы не хотел тебя терять. И мы обо всем тогда поговорили, но спустя эти три года, я был несчастен без тебя. – Он врал и даже ни разу не запнулся, что было для него несвойственно.

– Было бы честным сказать тебе, Георгий, что я рада видеть тебя, ты можешь остаться гостем на ночь сегодня. Но не тешь себя надеждой на сближение. Мне тоже не хватало друга рядом. Да и не помешала бы твоя помощь с разбором чердака, и я наконец созрела, чтобы все детально там разобрать.

Он промолчал, и в воздухе с этим молчанием почему-то последовало облегчение для них обоих. Тут не витали больше обиды и взаимные упреки. Они просто были друзьями, как и раньше. Именно сейчас в эту минуту. Просто такими старыми и верными друзьями, какими были всё время до происшествия в Израиле.

Он смотрел на Клару взглядом томным и виноватым одновременно. Когда он спускался по винтовой лестнице с чердака, его мысли были заняты только одним: как оказаться рядом и больше никуда и никогда не уходить.

Клара решилась и оставила Георгия на ночь. Он легонько коснулся её плеча, обнажившегося от дуновения ветра из приоткрытого окна. И пригласил её пройтись по парку, расположенному неподалеку от дома Клары.

Следуя по тёмной аллее дубов и лип, Гоша вспомнил, как они смотрели на звёзды вместе, как любовались мерцанием луны. Клара согласилась, что небо в это время года действительно восхитительно.

На территории парка, навстречу им прошли только две пары влюбленных, не видящих никого перед собой.

Державшись за руки и не отводя глаз друг от друга, парочки медленно прогуливались и о чём-то шептались. Невольно последовав примеру этих влюбленных руки Клары и Георгия оказались так крепко сжаты, что им не хотелось их расцеплять. Их тела требовали продолжения. Но они оба по-прежнему молчали, возвращаясь к дому.

Лестница, ведущая на чердак, была узкая и крутая. Клара с детства не любила подниматься туда в гордом одиночестве. Ей нравилось подниматься на самый верх дома с отцом и смотреть в маленькое треугольное окошко на храм и крыши домов. Там они с Георгием когда-то впервые поцеловались.

Георгий поднялся первым, и Клара последовала за ним. Вход на чердак был настолько пыльный, в паутине, что казался средневековым замком, преданным забвению. Его внимание привлекла деревянная коробка, накрытая кучкой старых журналов и газет. Георгий смахнул пыль и резким движением, с разрешения Клары вскрыл коробку. Как была удивлена Клара, когда заметила дневник матери в куче старых открыток, о котором она и не помнила уже. Но мама ушла на два года раньше отца. Слишком много испытаний и потери близких людей произошло за эти несколько лет. Но Клара была сильной и казалась несокрушимой всем окружающим. В мыслях девушки пронеслись воспоминания. Перед кончиной мама упомянула о дневнике вскользь в разговоре с дочерью, она говорила, что-то о важности какого-то летнего дня тысяча девятьсот восьмидесятого года. Что же случилось в этот день? Почему Клара так и не нашла дневник Елены раньше? Георгий был послан сегодня ей в помощь, по-видимому, неспроста…

Потрескавшаяся от времени обложка дневника из кожзама оказалась в руках Клары. Она держала истинное сокровище, не больше не меньше. Но эта история не касается Георгия и при нем было бы неуместно читать тайные мысли её матери. Она отложила дневник в сторону, на тумбу и всем своим видом предложила продолжить то дело, для которого они пришли сюда: начать разбирать захламлённый чердак. Георгий с запалом приступил к работе. Клара взялась разбирать картонные коробки. В одной из них оказалось много старых статуэток из глины. Она помнила их, у мамы была гончарная печь, и они с Кларой по выходным частенько лепили из глины. Обжиг казался ей таинством, о котором знает только она и мама. Эдакий шабаш ведьмочек. Какие теплые и сладкие воспоминания из детства принес ей этот вечер. Она благодарила в душе небеса за это.

Георгий посмотрел на Клару и поспешно сложил в сторону кучу из обветшалых газет, журналов и бумаг. На обложке одной из газет красовалось лицо её отца. Георгий протянул газету Кларе. Но всем своим существом понимал, что так хочет её обнять. Когда девушка потянулась за газетой с потертыми листами, он перехватил её руку и обнял. Попытки вырваться не увенчались успехом, и он прижал Клару сильнее. Она не сопротивлялась, в глубине души ей этого хотелось.

– Тебе не кажется, что я могла бы влепить тебе пощечину?

– Прости, не мог удержаться. – Они оба замолчали. Говорить не хотелось.

– Продолжим? – вытянув из некрепко сжатой в кулак руки, старую газету с фото отца.

– Тут он совсем молодой… – к горлу Клары подступил комок, и слёзы тотчас покатились по щекам водопадом. Георгий уже не отпускал её. Они молча смотрели друг на друга. «Простила ли она? Она еще не дала себе честный ответ». А он ждал, что Клара простит.

Они тщательно вымыли пол и стерли пыль, осталось подвинуть шкаф в угол и сложить внутрь оставшиеся вещи.

Клара смотрела на Георгия уставшими, но такими любящими глазами, – с нежностью, надеждой и тоской. Как ни странно, но Георгий смотрел на неё также, а ведь ранее никогда за ним такого не наблюдалось.

Он вдруг понял, что действительно боится ее потерять. Да, когда счастье столь зыбко, именно сейчас, он смотрел с неподдельным трепетом и нежностью. Любящими глазами. С досадой, от причиненной душевной боли своей дорогой и любимой Кларе. Как же он мог… он ни раз ругал себя, за то, что слабак, за то, что не справился с искушением. И видел он Илию всего единожды, и молчать не мог. Совесть бы ему не простила…

Он достал из кармана брюк песочного цвета, бархатисто-матовой текстуры маленький потрёпанный блокнотик. Как же много времени ему потребовалось, чтобы действительно понять. Дойти до этого, не от страха одиночества, не от стыда или каких-либо иного характера чувств, а именно понять: что человек, без которого и день – не день, и ночь – не ночь. Он был очень рад, что Клара не выгнала, а оставила его рядом. Близко к ней, пусть она даже ближе и не подпустит, но он просто будет рядом всегда. Будет её плечом. Неизвестно, сколько простоял он, размышляя о своем ничтожном поступке и о страхе и трусости, как выпалил неожиданно вслух:

– Я писал, я много писал… о тебе… тебе. Позволь я прочту?

Она снисходительно кивнула, и Георгий начал зачитывать послание:

– Кларисса, милая, умоляю: прости-и-и-и, – как испорченная пластинка, доносятся звуки его голоса.

Клара стоит посреди комнаты. Одна с ничего непонимающим взглядом, охватывает комнату, в которой никого нет. В комнате на чердаке чисто и прибрано, а в руках её газета. На тумбе тот самый дневник.

Клару прошиб холодный пот. Она видела Георгия так же чётко, как и карлика в то злополучное утро. Странности… «Что за…» – в голове мелькнула нецензурная брань. Ей стало страшно. Она включила фонарик, схватила с тумбы дневник и зажгла свет на лестнице, затем только вернулась, чтобы погасить свет на чердаке. Жутковато. «И это уже не сон» – уверяла себя она. Это всё нужно хорошенько изучить. Кларе было не занимать храбрости, природного любопытства и любознательности.

Однажды, когда ей было пятнадцать, она погналась за вором, который хотел проникнуть в родительский дом, и с яростными криками преследовала его. Вор сиганул через забор их дома. Кузины, ночевавшие в летнем домике, очень перепугались, но Клара ничего не боялась, ну или убеждала себя и окружающих в этом.

Георгий очутился перед Илией, она была в гневе:

– Идиот! Еще бы чуть-чуть и моей кошке Басс пришлось бы наблюдать постельную сцену, она незаметно проследила за тобой. Ты мой! Забыл? Ты должен принести дневник. Делай, что хочешь, но принеси его! За своеволие побудешь моим привратником, пока я ищу энергию для нас в других мужчинах. Вы все такие наивные. А твоей Кларе дадим время насладиться своим сумасшествием. – Илия засмеялась, а Георгий прочувствовал невидимые тяжи на своих ногах. Всё по кругу. Он снова очутился в пустыне, затем в комнате Илии и вскоре впал в забытье.

Глава 4

Дневник

Клара спешно выскочила на улицу, обошла сад. Было тихо и сумрачно. Ни души. Также спешно она вернулась обратно. Свет горел во всём доме. Такого ещё с ней не происходило. Где же Георгий? Она ведь явственно видела его, ощущала прикосновения, он жалел и желал. Не об этом ли она раздумывала, работая в саду? «Так, я себе это могла «напредставлять» … сон… да нет же, тут что-то другое. Только что?»

Она села на кровать, застеленную мягким пледом, и начала читать дневник. Его страницы пахли влажными землистыми пачулями и чуть плесневелой бумагой, а потрёпанная коричневая обложка помогла сохранить столь сокровенные и родные её сердцу страницы.

«Моей дочери Клариссе… Если ты нашла этот дневник, значит меня уже нет рядом. Твоя мама, Елена.»

Клара судорожно начала листать до тысячи девятьсот восьмидесятого года, который она держала в голове. Вот оно. Шрифт здесь стал более разборчивым и каллиграфичным, хоть и на протяжении предыдущих тридцати страниц он был красивым и чётким. У мамы был очень изящный почерк.

Клара точно знала, чего она хочет, шла к своей цели, не сомневаясь ни на мгновение. На парфюмерном органе стояло множество стеклянных флаконов. Она взяла один из них, то было масло мяты, нанесла на блоттер, вдохнула. И её сердце стало немного успокаиваться.

Она читала всё, что было написано в дневнике Елены, и слёзы сами лились из её глаз. За окном пошёл мелкий снег, он недолго кружился в медленном вальсе, продолжая подыгрывать на надрывной струне её сердца.

«12 июня 1980 года 12:30

Страшным и жутким был сегодняшний день. Мы с псом Ричем гуляли по парку. Тут я увидела туман, из которого вышел силуэт. То был взрослый человек очень маленького роста. Странно, но Риччи будто не обращал внимание на мужчину, будто не чувствовал его, обычно верный пёс не подпускал ко мне незнакомцев. Тот протянул мне розу и сдобную ароматную булочку. Несмотря на мои возражения, он буквально запихнул цветок мне в правую руку, которой я сжимала поводок, а булочка, по-видимому, как-то очутилась в лоне моего локтевого сгиба. Я побежала вперед, но было уже поздно… Карлик разогнался, снова подбежал к нам и воткнул нож прямо в горло Риччи. Откуда же взялся нож? Я резко схватила карлика за горло, благо, оно было расположено для меня удобно, захват в районе кадыка оказался столь сильным что я смогла перехватить его руку. Но в этих маленьких пухлых ручонках оказалось гораздо больше силы, нежели казалось. И он схватил мою правую руку, полоснув ножом прямо по бедру. Удар прошёл по касательной, каким-то чудом, не задел артерию, и я смогла нанести ответный удар. Но к моему огромному сожалению, никого, ни единой души не оказалось рядом. Кричи-не кричи – бесполезно. Из последних сил я продолжала сопротивляться. В какой-то момент нож оказался в моей руке. Я замахнулась и попала ему прямо в верхнюю область груди. Карлик упал навзничь.Всё закончилось. Я рухнула на колени, рядом лежало тело Риччи и тело карлика, они не дышали. Я не вызвала милицию и скорую помощь, в забытьи, перемотала ногу шарфом, принесла лопату из сада и просто похоронила…

Откуда взяла я это хладнокровие? – Не знаю. Сейчас пишу и рыдаю, закрывая ладонью рот, чтобы никто не услышал…

В состоянии шока положила огромный камень поверх захоронения, почему-то он оказался вполне подъёмным, не смотря на габариты, и побрела… как пьяная, грязная, в крови к дому. Запустила стиральную машину с хлором и персолью. Не знаю, что меня на это сподвигло, наверно, пересмотрела детективов. Но сейчас всё было реальным и случилось какое-то мгновение назад! Как в тумане приняла душ, обработала бедро перекисью водорода и спиртом. Голая упала на кровать, с головой укрывшись колючим индийским пледом. Оказывается, я проспала два дня. Когда проснулась, бедро почти не болело. Я решила, что это сон, но стиральная машина говорила об обратном. Внутри бака бельё высохло и издавало неприятный спёртый запах. Я завязала его в узел и отнесла в мусорный бак.

Нежели правда? Это всё случилось со мной? За что? Собрав остатки храбрости, снова побрела в парк, там действительно лежал камень на свежевспаханной земле. Я зарыдала, слезы не могли остановиться, огляделась… никого, снова никого, ни единой души. Стремглав устремилась к дому. Обежала двор, все три этажа, звала снова и снова, и наконец поняла, что всё так, Риччи нет! Крик разрывал всё пространство вокруг, казалось, всё это происходит не со мной…

22 июня

Марк вернулся из командировки, я, как ни в чем ни бывало, пыталась разговаривать, не показывая и вида, что что-то могло быть не так. Но Риччи… его нет. Глаза стали наполняться слезами. И я придумала легенду о том, что на нас напал карлик и Риччи был убит, но сказать об этом могла лично. Я рассказала все кроме факта самообороны и захоронения карлика. По моей версии он сбежал.