Личная битва

Главное, не стоять, идти, отрешенно, без жалости, сама ходьба – и цель, и спасение. Такова дорога. Путь.

Сейчас этот мрак свалился на Марта.

– Пошли?

– Вперед.

Песок-песочек.

– Давай помогу.

– Давай.

Вверх, вниз, вверх.

– Это последний подъём. Уже близко.

Мечется, жалеет меня, теряет силу. Ух, каково ему! А голос ровный.

Вторая машина. Я не подошла, пусть спрашивает наедине. Водитель описал рукой полукруг на юго-запад, в обратную сторону.

Итак, направо к озеру и деревне, оттуда еще пол-столько к дому Юрса.

– Это последний подъем.

– Седьмой раз слышу!

Грустно сказать, деревня: серые брошенные избы, одинокая курица. Вот поздоровались со старушкой на сером крылечке. За восемьдесят, бодренькая. Название деревни сообщили Юрсу, пусть мчится на выручку. И в полном изнеможении повалились на прибрежные мостки. Уф.

Тело не верило в окончание безумных напрягов. Пришлось сознательно расслаблять руки-ноги, набирать силу в солнечное сплетение. Плеск-плеск – плескались о столбики мелкие волны, стрш-стрш – ширяли на стеклянных крыльях сухие хищные стрекозы. И бежала, бежала в глазах светлота воды.

Юрс-спаситель уже спешил навстречу. Какой-то он?

– Давай-ка разгрузим твою сумку, – обстоятельно распорядился Март. – Теперь нас трое.

Продукты-угощения в один пакет, тряпки-обувь в другой. Сумка опустела, зато вся тяжесть набилась в пакеты.

– Брось тряпки, бери продукты.

Я расширила глаза.

– Ты что?!! – усмехнулась горделиво. – Я женщина. Скорее продукты брошу, чем тряпки.

– О!

Шуточки, шуточки.

– А-а-ууу! – кричал Март

– О-о, о-о, о-о! – слышалось из леса.

Наконец, свершилось. Из зарослей вышел Юрс – полуседой бородатый Робинзон в очках. Высокий, худой, интеллигентный. Поэт.

– Ты куда забрёл?!

Друзья обнялись.

И я обняла его. На ты так на ты, к тому же у меня под майкой был надет дорогой французский бюстик, упруго покоивший грудь. Этими холмиками я и коснулась его груди, чтобы тончайший поэт ощутил мое присутствие. Никакой любви, одно коварство. Он и успокоился в самом себе, положил ушки, а то «рвётся какая-то» …

Втроём стали ломиться сквозь прибрежные заросли, мшистые стволы, кочки, топкости. Пустую сумку за боковую ручку теперь тащил Юрс и радовался, радовался тому, что в первые неловкие минуты может быть гостеприимным, щедрым, одаривать морем ягод, красно-синие россыпи которых густо устилали обочины и выше по скатам.

– Берите горстями, ешьте, здесь много, самый сезон, – вот только нагибался за ягодой он один, гостей не привлекало уже ничего.

И снова бугры и топи, порубки красной осины по склонам, сплошные порубки, не выборочные, как раньше. Держаться… Я снова напрягалась. После отдыха меня охватила неодолимая лень, к тому же вся поклажа из сумки теперь оттягивала и пребольно резала пальцы ушками пакетов, свернувшимися в острые нитки. Воистину, заключительный бросок оказывался тернием всего пути.

– Последний подъём, – произнес Юрс перед очень крутым холмом, на который взбиралась дорога.

Как все напряжены!

Наконец, поднялись. Все.

На участке, лицом друг к другу стояли два деревянных дома с не-деревенски широкими окнами; кривоватая стежка в тридцать шагов, едва заметная в лиловой, в рост человека, траве иван-чая, соединяла оба крыльца. Поодаль виднелись дощатые постройки, ульи, поленница. Справа, с южной стороны, обжитый дворик обрамлялся отступившими деревьями, за которыми царил серьезный северный лес с вековым укладом, охотничьими угодьями, тот самый великий сказочный дремучий лес, какие по-прежнему шумят далеко от Москвы, мнящей себя главой всего что ни есть на Руси. С севера площадку обрезáл крутой обрыв к воде, закрытой верхушками деревьев, растущих снизу близ берега, поверх них синела основная часть озера.

И далеко округ теснились холмы.

Неужели пришли?

В первую очередь я грохнула на стол продукты. Уф. Потирая пальцы, огляделась. Дом был просторен, обставлен, обжит. Сени, кухня, горница, кабинет и объединяющая русская печь посередине занимали его пространство. Широкий стол у окна, телевизор, компьютер, холодильник, под потолком опрятная толковая проводка – умно, безопасно, по-мужски.

– Где поставить палатку? – уже хлопотал во дворе Март.

А я в сопровождении Юрса отправилась на постой.

Мы вошли в такой же, на широкую ногу, деревянный дом, разделенный на прихожую, гостиную, помывочную, парную. Повсюду лежали пучки сухих трав, сборники стихов, краевой географический атлас, в углу на лавке пестрела стопка одеял. На узком подоконнике скромным подношением красовался в бутылке полевой лиловый цветок. Спасибо, он очень любезен, наш поэт. И запах, запах травы, запах дерева, лучший из запахов! Можно представить съезд гостей и пиры за длинным столом после парилки с березовыми вениками, связанные охапки которых висели на стенах!

Русские не только моются, но и хвощются, – докладывал пославшим его Андрей Первозванный.

– Располагайся, будь как дома, – и закрыл за собою дверь.

…И вот я здесь, – глубоко переведя дух, провела ладонью по обструганной стене, – и буду здесь три неведомых дня.

Вода в бочке была холодна до озноба, в озере не в пример теплее.

С продуктами уже разобрались, на столе красовались все мои припасы.

– Котлеты разогреть? Юрс, открой бутылку французского.

И когда чокнулись «со знакомством», чокнулись «с приездом», стали разговаривать, смеяться, открылись-расположились друг к другу, вот тогда моя выдержка на тех буграх осветилась по-новому. Простых путей не бывает, внутреннее обеспечение доказывается постоянно. Я сидела на равных за щедрым столом, одетая в «тряпки», в бирюзовую блузку, светлую юбку с кружевами-оборками, с пестрой повязкой на светлой волне волос. Яркие наряды – моя благодарность жизни.

Все получилось. И угощение понравилось, в особенности, тучные мясные котлеты.

– Из готового фарша лепила?

– Обижаешь, – ну и шуточки у него. – Круг говядины, круг свинины, лук, соль, перец. Что ли не слышно?

– Классные котлеты.

Кое-чему за жизнь научиться можно.

Белый котик тянулся лапками, заглядывал в тарелки.

Не только французское сухое, но и другие бутылки, «бальзам», по уверениям Марта, на крещенской воде, настойки на травах в цветных склянках украшали стол. Я качнула головой: ни-ни, ни капли сверху, пусть каждый миг до самого отъезда будет со мною, в ясности и благоговении.

Как хорошо можно жить!

И как нелегко осмелиться!

– Почитай стихи, Юрс.

Он читал на память и с листков. Удивительно слушать поэта! Вершение духа, зеленый простор, и тут же компьютер, принтер, все сплелось и спелось. Одни листки были свежие, другие потрепанные, еще с пишущей машинки.

– Мне нравится, Юрс.

– Составляю новый сборник.

– Удачи. Почитай еще.

И снова читал. Еще и еще. Утонченный поэтичный Робинзон. Мой ровесник.

– Хочу спросить, Юрс…– мысли туманились, – стихотворение… оно зарождается из одной любимой строки? И равняется на нее? как оно приходит?

– По-разному бывает. Хороший вопрос. Выпьем за литературу.

Они разливали и пили «бальзам».

– Как твоя фамилия? – вдруг спросил Юрс.

Благость минуты рухнула в один миг. Сказала. Они переглянулись.

– Знаменитая.

– Тезки. И я под псевдонимом. На сайте тоже.

– У нас в БПП? О чем ты пишешь?

Я метнулась в сени за припрятанным подарком.

– Вот, – протянула две чистенькие подписанные книги.

– О, Бакунин? спасибо. Давно интересовал меня. А эта современная? «Крепитесь, други!». Ну-ка, ну-ка…– открыв посередине, по-редакторски впился глазами, – слог хорош, язык чистый. Почитаем, почитаем, – было видно, что он и в самом деле рад новому чтению.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.