Жаркий Август. Книга вторая

Лазарев пропал из поля зрения через пятнадцать минут после приезда в клуб. Тщетно я его пыталась высмотреть в толпе. Неужели опять ударился в любимое занятие: поиск красивых женских ножек? Неугомонный.

Моя догадка подтвердилась. Вскоре снова появился рядом, волосы взъерошены, глаз шальной. Только вот сдаётся мне, что обломчик случился – на щеке пунцовой тенью проступал отпечаток чьей-то узкой ладошки.

Никита отшутился от моих вопросов, как всегда тихонько щёлкнув по носу – его любимый жест, когда он не хочет что-то рассказывать.

Дальше вечер шел своим чередом, пока в один прекрасный момент я не поняла, что напилась и меня грузят в машину. Дорогу до дома не помню, в памяти осталось только как Лазарев тащил меня на крыльцо, а ноги не хотели слушаться, в результате пару раз мы скатывались вниз, и только с третьей попытки достигли последней ступеньки, после чего с диким хохотом ввалились домой.

Дальше опять все в тумане. Вроде Тимур в гостиной нас встретил, но что там происходило – опять не помню. Ник сказал, я с ним поговорить порывалась? Интересно о чем? Тут два варианта, один лучше другого. Либо я хотела ему сообщить благую весть о скором освобождении, либо признаться в своей нелепой влюбленности. Хорошо, что у Лазарева ещё сохранились на тот момент остатки мозгов, и он не допустил позорного разговора, иначе я бы сегодня от стыда сгорела.

Ник вернулся в комнату минут через десять, неся в руках планшет и зажимая подмышкой мою подушку, которую я у него тут же и отобрала. На губах улыбка играла хитрая, довольная, как у напакостившего кота. Злорадствует, наверное, глядя на растрепанную подругу, нежно поглаживающую бочок у подушки.

Он тем временем обосновался на другой половине кровати. Свою подушку приложил к стене, привалился к ней спиной и включил планшет.

Всегда завидовала его способности быстро приходить в себя после любой гулянки. Я до вечера как вареная буду, а он с каждой минутой бодрее и бодрее. Профессионал.

В груди шевельнулась совесть.

Надо бы тоже порыться в законах, поискать зацепки в законах, которые могут помочь Марике забрать Тимура, но сил нет, глаза слипаются. От меня сейчас толку – ноль.

Поэтому устроилась поудобнее, стащила на себя все одеяло, и блаженно зевнув, прикрыла глаза. Сейчас посплю часик, в себя приду и помогу Никите.

Тимур мрачным взглядом наблюдал за тем, как Василиса поднимается из-за стола, отчаянно пытаясь не зевать во весь рот. Поспешно отвернулся, чтобы не заметила выражения лица.

Сегодня его бесило все. Это утро, эта кухня. Хозяйка растрёпанная, полусонная в растянутой футболке. Друг ее сволочной, успевший за время завтрака раз пять поддеть так, что с трудом удавалось сдерживаться. Глазастый, проницательный, словно читающий мысли. Их на работе что ли так натаскивают: других людей сканировать, читать между строк? Профессиональный навык? У Василисы тоже постоянно проскакивает такое.

Чу, пошатываясь, побрела к себе, явно планируя досыпать. Пусть идет! Сейчас ему хотелось, чтобы все поскорее свалили с кухни, и он смог спокойно заниматься своими делами, не заводясь с каждой секундой все больше.

Отвернувшись к окну, краем глаза заметил, как Никита тоже встаёт и уходит прочь, останавливая Ваську хриплой фразой:

– Погоди, поговорить надо.

Сам того не желая, в несколько тихих размашистых шагов подошёл к дверям и тихо выглянул в коридор, как раз в тот момент, когда Лазарев, обнимая за плечи, завел ее в свою комнату.

Не сдержавшись, зло выругался себе под нос. Вот не наср*ть ли? Пусть куда хотят, туда и идут! Ему-то что?

Ещё злее, чем был до этого, вернулся на кухню. Внутри по непонятной причине все ходуном ходило. Недоумевая на самого себя, за непонятно откуда взявшиеся собственнические замашки, стал готовить, надеясь, что это поможет отвлечься.

Ладно, то, что бесится из-за того, что Василиса проводит все свободное время со своим другом, он понял уже давно. Ещё до того, как Васька преобразилась, сняла корсет. И про ревность неожиданную тоже давно понял. Но вот то, что творилось сейчас выходило за рамки понимания.

Тогда он был уверен, что эти двое просто близкие друзья, и ревность играла совершенно другими красками. Его просто задевало, что человек, с которым он привык проводить бок о бок каждый божий день, переключился на другого. Что ее внимание, которое так раздражало вначале, принадлежало не только ему, а ещё и наглому Ботанику.

А теперь все внезапно приобрело совершенно иной оттенок. Он внезапно понял, что его волнует не только то, что ее внимание поделено между ними, но и то, что их раньше связывало с Никитой… А может и сейчас связывает.

И больше всего бесило то, что никак не удавалось отмахнуться от этих мыслей, не удавалось убедить себя в том, что его это вообще не касается, и не должно никаким боком волновать.

Лазарев появился на кухне минут через десять. Со словами:

– Сушняк замучил,– налил себе холодной воды, залпом, большими жадными глотками выпил, как человек неделю проживший в пустыне.

Тимур лишь искоса посмотрел в его сторону, и снова отвернулся.

В одних спортивных штанах, с голым торсом, Никита стоял, опираясь на стол одной рукой, а второй устало потирал глаза. Несколько раз с силой зажмурился, тряхнул головой, налил ещё воды, и только после этого направился прочь, даже не взглянув в его сторону.

Тим раздражённо скрипнул зубами, провожая взглядом широкую спину с самодовольным разворотом плеч.

Какого хрена он тут бродит в полуголом виде? Какого хрена он вообще в таком виде?

Тихий хлопок оповестил о том, что дверь за Лазаревым захлопнулась.

– Да твою ж мать! – с силой отшвырнул в сторону полотенце.

Должно быть по х*ру, на все, целиком и полностью, а вместо этого балансирует на грани самообладания.

Лазарев с*ка, специально выводит из себя, красуется. Это же ясно как божий день. А вот что не понятно, так это на хр*на ему это надо? Заскучал? Чего он хочет добиться? На выяснение отношений вывести? Или что?

Давясь своей злостью и раздражением, Тимур делал дела, и как ни пытался отстраниться от ненужных мыслей, то и дело прислушивался.

Какого хрена они там делают?

Наплевать!

Чем можно заниматься столько времени вдвоем в закрытой комнате???

Его это не касается. Пусть что хотят, то и делают!

Перед глазами спина Лазарева.

Да, бл*дь, что за напасть?!

Рыкнул на самого себя, на непонятные порывы. Все, хватит. Торопливо свернул деятельность на кухне, быстрым шагом прошел по коридору и выскочил на крыльцо, хлопнув за собой дверью.

На хр*н всех!

В гараже быстро нашел себе дело, и с остервенением вцепился в него, радуясь, что хоть так может отвлечься от хаоса, бушующего внутри.

Погрузившись в работу, полностью отстранился от окружающего мира, лишь изредка выныривая из размытых мыслей.

В один из таких моментов понял, что в гараже не один. Кожей ощутил присутствие другого человека. Пристальный взгляд в спину. Резко обернувшись, обнаружил Никиту, стоявшего недалеко от входа.

Парень курил, не торопясь, делая затяжки, заправил одну руку в карман джинсов, второй лениво стряхивал пепел.

Тимур почувствовал, как глаза красная пелена застилает, и руки сжимаются в кулаки. В этот момент он просто ненавидел Лазарева. За эту его полуленивую манеру держаться, за цепкий взгляд и вечную ухмылку. Захотелось вмазать от души, свалив ударом на землю. Зонд моментально отреагировал, послав болезненный импульс в мозг.

Тим попробовал взять себя в руки, отогнать кровожадное наваждение. Вдохнул, задержал на несколько секунд дыхание и медленно выдохнул. Зажмурился, пытаясь справиться с мыслями. Эх, давно его так не скручивало! Уже успел забыть каково это, когда в голове начинает огненный ураган бушевать.

Никита с досадой покачал головой, подошёл и остановился совсем рядом, в опасной близости от него, пристально рассматривая, как нечто необычное.

– Что, настолько хр*ново? – серьезно поинтересовался без тени усмешки.

– Все нормально, – Тимур пожал плечами, с трудом удерживая себя от импульсивного поступка, и от того, чтобы не морщиться от боли, окольцовывающей голову.

– Да ладно врать! Тебе настолько хочется мне въ*бать, что еле держишься, и мозги кипят от боли, – констатировал факт Лазарев.

Тимур резко перевел взгляд на него, хотя до этого упрямо смотрел в сторону. На верстак, на машину, на темное окно, но не на эту ухмыляющуюся физиономию. Хотя сейчас от ухмылок не осталось и следа. Лишь пронзительный въедливый взгляд, пытающийся настойчиво рассмотреть, что скрывается за маской, рушащейся с каждой секундой все больше и больше.

– Не понимаю о чем ты, – упрямо хмыкнул Тим, мечтая, чтобы Лазарев испарился, исчез, телепортировался на любую другую планету.

– Ну-ну, – Никита сделал глубокую затяжку, а потом выпустил к потолку тонкую струйку дыма, удерживая сигарету губами. Отойдя чуть в сторону, привалился боком к столу, заваленному инструментами, пару минут молчал, а потом, не отрывая задумчивого взгляда, спросил, – ты когда-нибудь слыхал про синдром заложника?

– Нет, – сухо отрезал, пытаясь пресечь дальнейшие разговоры.

– Сейчас узнаешь, – продолжал Лазарев, игнорируя раздраженный ответ, – Это аномальное психологическое состояние, когда потенциальная жертва спустя некоторое  время начинает симпатизировать своему надзирателю, мучителю. При этом изначально ничего, кроме страха и ненависти между ними не было.

– Бл*дь, ты меня решил сразить своими познаниями в области психологии?

– Ты дальше слушай, – снова отмахнулся Лазарев, – Это достаточно редкое явление и для того, чтобы синдром развился, необходимо определенное стечение обстоятельств. Во-первых, жертва должна быть изолирована от всего мира и от общения с кем-либо, кроме агрессора. Ничего не напоминает? – Никита говорил спокойно, размеренно, наблюдая за реакцией молчаливого собеседника.

Тимур, нахмурившись, развернулся к нему вполоборота, пытаясь понять, к чему клонит Василисин друг. Хочет сказать, что он – псих с каким-то там синдромом? Невольно сжались кулаки.

– Во-вторых, жертва должна быть уверена в том, что путей спасения нет, – невозмутимо продолжал Лазарев, – а также должна бояться обидчика, расправы и испытывать подавленность. И на фоне всего этого, спустя некоторое время возникает иррациональное чувство привязанности.

– На х*р ты мне это говоришь?

– Повышаю уровень твоей образованности, – холодно парировал Лазарев, – я тебе сейчас рассказываю про эту лажу не просто так.

– Диагноз собрался поставить? – рыкнул Тимур, чувствуя, что ещё пара мгновений и сорвётся. И плевать на последствия. Будь что будет.

– Легко, – Лазарев все так же до отвратительного невозмутим, – этот синдром – первое, о чем я подумал, когда Василиса рассказала о том, что твое поведение  изменилось, и ты перестал вести себя как хроническая свинья. Сработала привязка раб-хозяйка. Когда приехал сюда, решил понаблюдать, посмотреть, верны ли мои догадки. Провоцировал тебя, чтобы увидеть реакцию.

– Ну и как? Удалось? – надо успокоиться, в ушах уже кровь пульсирует. Сейчас точно мозги превратятся в кашу.

Никита вместо ответа лишь пожал плечами:

– Одно я могу сказать наверняка. Синдром заложника – ни хр*на не твой случай. Я в этом уверен. Васька не агрессор, никогда им не была и не будет, даже по отношению к тебе. А тебе, несмотря ни на что, чужда психология жертвы. Да и не боишься ты никого.

– Спасибо за благую весть, а то я уже начал было переживать.

– Благую ли? – все тот же холодный изучающий взгляд, – эта хр*нь наоборот многое бы объяснила. И то, что ты явно переживал за нее, ждал возвращения, а ещё откровенно бесился из-за нашего общения. То, что вчера ночью чуть не прибил меня, когда я пытался завалить Ваську спать. А сегодня я думал точно не сдержишься, когда мы ушли после завтрака.

Тимур, уже не скрываясь, по-волчьи смотрел на Лазарева, тяжело дыша, сжав кулаки и стиснув зубы так, что желваки на скулах играли.

– Все это можно было бы прекрасно объяснить именно с позиций синдрома. А так, – Ник пожал плечами, – выводы напрашиваются совсем другие. И тебе они вряд ли понравятся. Кстати, если это важно, то Чу просто дрыхнет в моей комнате, и не более того. И что бы между нами не было, это осталось в прошлом и не нужно ни мне, ни ей. Говорю это не для того, чтобы тебя порадовать. Я через несколько дней уеду, а вы с Васькой останетесь. И я не хочу, чтобы ты трепал ей нервы из-за своих подозрений.

– Ты вообще о чём, я что-то не понимаю, – иронично ответил Тимур, пытаясь игнорировать бешено мечущееся сердце.

– Не понимай дальше, – Ник с готовность кивнул, – дело твоё. Просто, хочу, чтоб ты знал. Все, что ты сегодня видел – это чисто мои действия, чтобы вывести тебя на реакцию.

– Вывел? – сквозь зубы процедил Тимур, чувствуя как внутри закипает, но уже по-другому. Желание наброситься на Лазарева волшебным образом отступило, гася боль, но вот поскандалить хотелось просто нестерпимо.

– Все, что нужно, я увидел, – Никита лишь пожал плечами.

– Доволен?

– Отнюдь. Хочу, чтоб ты знал, если обидишься ее – я тебе морду набью.

О, а вот и угрозы физической расправы, с каким-то извращённым удовольствием подумал Тим, в очередной раз убеждаясь, что вольным верить нельзя.

Словно прочитав его мысли, Лазарев прохладно произнес:

– Нет. Даже не думай прикрываться своим рабским положением. Я сейчас говорю с тобой, не как вольный с рабом, а как мужик с мужиком. Обидишься ее – пеняй на себя. Я предупредил, – откинул окурок в сторону и направился прочь. В дверях гаража остановился, – я так понимаю, тёплых отношений между нами не возникнет, но и враждовать с тобой не собираюсь. Василисе об этом разговоре лучше не знать. Но если всё-таки выплывет, скажу ей то же, что и тебе, без утайки.

С этими словами вышел из гаража.

Тимур так и остался стоять, глядя ему вслед и невольно прислушиваясь к лёгким удаляющимся шагам. Потом с тяжёлым вздохом опустился на старый испачканный краской стул и раздражённо потёр шею. Непонятные слова Лазарева раскатами звучали в голове, вызывая какие-то странные ощущения, будто тянуло где-то в груди от непонятной тоски.

Глава 3

Проснувшись, с кряхтением села на кровати, пытаясь сдуть с лица растрёпанные пряди. Приоткрыв один глаз, нахмурились.

Это где я?

Открыв второй глаз, осмотрелась вокруг. Комната Лазарева.

А что я здесь делаю? Ах, да, мы говорили. Он мне про Марику рассказывал, а потом я бессовестно заснула. Судя по сумраку в комнате – проспала долго, очень долго.

Стыдоба.

Где сам Лазарев? Ладно, потом разберусь. Себя в порядок надо привести.

Поднявшись на ноги, зевая и мотаясь из стороны в сторону, вышла в коридор. На кухне горел свет. Там кто-то хозяйничал. Тимур или Никита? Неважно. Направилась печальной тенью в свою комнату. Забралась в душ, настоящий, а не воздушный и блаженно зависала под тёплыми струями. Хорошо-то как!

Спустя некоторое время выбралась из кабинки, с удовольствием ощущая душевный подъем. Вытерлась, замотала волосы полотенцем и остановилась у зеркала. Сама того не желая, задержала дыхание, и с трепетом перевела взгляд на зеркальную поверхность.

Невозможно передать словами то нелепое облегчение, когда увидела себя нормальную. Где-то в голове сидел маленький подозрительный червячок сомнений, из-за которого постоянно грызли опасения. Вдруг сплю? Вдруг сейчас очнусь и снова почувствую, как металлические ребра сковывают грудную клетку, не давая нормально вздохнуть.

Все хорошо.

Да какое там, все хорошо? Все отлично! Все супер!

В зеркале я не увидела ни блеклой, увядшей кожи, ни очков, ни выступающих бедренных костей, ни тощих коленок.

Все как надо. Ровно, гладко, с изящными перегибами. В нужных местах выпуклости привлекательные. Господи, я и забыла, что у меня есть грудь! Красивая, упругая. И ноги теперь не две соломины, а вполне себе ничего.

Самая большая радость – волосы. После реденького блеклого хвостика, охватывал неописуемый восторг при взгляде на густую блестящую копну.

– С возвращением, – прошептала самой себе, прикоснувшись кончиками пальцев к холодной зеркальной поверхности, – с возвращением.

Только сейчас поняла, что главный человек, ради которого хотелось измениться – это не Тимур. Это я сама.

Надела шорты с футболкой, и, не удержавшись, еще покрутилась перед зеркалом. Никак не получалось отвлечься, и перестать себя рассматривать. С такими темпами прирасту к зеркалу, как какая-нибудь расфуфыренная фифа.

Тихонько рассмеялась своим собственным мыслям и покинула комнату.

На кухне хмурым взглядом встретил Тимур.

Кто-то по-прежнему не в духе? Настроение плавно начало снижаться. Что у него опять не так? Надоело мирное существование? Ищет повод для нового скандала? Мы ведь уже миновали этот этап! Перешли на другой уровень! Или все-таки нет?

Черт, как же все сложно с ним.

Когда же он избавится от своих внутренних демонов и перестанет вести себя вот так, то оттаивая, то снова выпуская шипы? Глупый вопрос. Освободится от оков – освободится и от демонов. Все просто.

Эх, терпение, Васька, терпение.

Сама себе желаю, и сама тотчас морщусь. Не надо мне терпения. Я хочу другого.

Я устала постоянно терпеть, совсем. Тепла хочу. Чтобы вот так заходя на кухню, видела на хмурый взгляд, а улыбку.

Что-то я размечталась. Внешность исправила и словно розовые очки на глазах появились, хочется, чтобы мир тоже стал светлым и радостным. Глупая.

Из размышлений на философские темы вывел вопрос Тимура, заданный спокойным тоном, но мне показалась, что где-то на заднем фоне сарказм притаился:

– Как самочувствие?

– Уже лучше, – чуть улыбнулась, – здоровый сон творит чудеса.

Тимур лишь снисходительно усмехнулся.

– Куда Лазарев делся? Он дома вообще или уехал?

– Дома, – холодно ответил Тим, – в гостиной на твоём любимом диване лежит.

– Спит, что ли?

– Понятия не имею, я за ним не слежу. Что-то читал вроде.

Я стыдливо отвела глаза. Читал что-то. Это я весь день проспала, а Лазарев законы читает, пытаясь понять, что задумала Марика.

– Есть будешь? –  интересуется Тимур, рассматривая меня исподлобья.

– Нет. Да. Не знаю, – растерянно развела руками. Вроде есть хочется, но желудок болезненно сжимается от одной мысли о еде.

Проблему за меня решил Тимур:

– Сейчас погрею.

Присмотрелась к нему. Вроде не настолько мрачный, как казалось вначале, но все равно какой-то загадочный.

Спросить, что ли? Бессмысленно. Не ответит. Только поругаемся.

Усевшись за стол, рассеяно чертила невидимые узоры по гладкой поверхности. Странное ощущение. Вроде так хотелось измениться, показать ему, какая я на самом деле. А теперь сижу, словно набрав воды в рот. Думала, все будет легко и весело, а вместо этого ощущаю себя не в своей тарелке. Будто броню защитную скинула, и от этого нестерпимо хочется спрятаться, укрыться.

Как ни глупо это звучит, но перед Тимуром в корсете я чувствовала себя увереннее, чем сейчас.

Я смущалась, давилась чувством, когда хочется поговорить, но все темы ускользают, кажутся глупыми, несущественными.

Да что за напасть.

Как за спасительную соломинку ухватилась за еду. Подрагивающими пальцами обхватила вилку и не отрывая взгляда от тарелки стала есть, не чувствуя вкуса пищи. Тимур тоже молчал, хотя периодически чувствовала, что смотрит на меня. В эти моменты безумно хотелось посмотреть в ответ, но вместо этого ещё ниже склонялась к столу.

Да что же все так сложно?!

Наше молчание начинало тяготить, пару раз уже набирала воздуха в лёгкие, чтобы начать говорить, но в последний момент слова застревали в горле, и я просто шумно выдыхала.

Ситуацию спас Лазарев, появившийся в дверях.

Хмурым взглядом смерил парня, который моментально подобрался, потом не менее хмуро посмотрел на меня.

– Тимур, оставь нас, – ровным голосом произнес друг, направляясь в мою сторону.

Тим чуть удивлённо вскинул брови, хмыкнул, с показным равнодушием откинул в сторону полотенце и неторопливо ушел к себе. Я проводила его взглядом, а потом непонимающе уставилась на Никиту:

– Вы поругались?

– Даже не думали, – отмахнулся он. Подойдя ближе, положил передо мной планшет, – на, читай.

Где-то под ребрами неприятно кольнуло, когда увидела, что он подсовывает.

Закрытый раздел. Статья 19.7. Отзыв дарственной на раба.

– Думаешь, это оно? – зачем-то интересуюсь у него.

– Оно, Вась, оно, – убеждённо ответил Лазарев, устраиваясь напротив меня.

Стараясь не обращать внимания на гул в ушах, нарастающий с каждой секундой, беглым взглядом заскользила по строчкам.

Согласно правилам… При наличии подтверждения… В случае ненадлежащего содержания раба, дарственная может быть отозвана…

– Ненадлежащего содержания? – уточнила охрипшим голосом. Он что, животное? Я должна его кормить, мыть, выгуливать, чтобы обеспечить надлежащее содержание? Вычёсывать, делать прививки и менять опилки в клетке? Так? Словами не передать насколько было отвратительно в этот момент на душе. Ненавижу Ви Эйру!

– Нет, Чу, – Ник сразу понял, о чем я думала, – под надлежащим содержанием здесь понимается содержание его так, чтобы не представлял угрозы вольным.

– Он не представляет угрозы, – пальцами отодвинула планшет в сторону Ника.

– Фиолетовая татуировка говорит об обратном. У него статус опасного раба.

– И что?

– Он должен всегда быть в браслетах, а тем более на людях и в общественных местах.

Смотрю на Лазарева, досадливо поджав губы.

– Тимур за все время пребывания у меня ни разу не надевал браслеты. Но он ведь дома. В своём доме делаю, что хочу? – вроде утверждаю, но получается так, будто спрашиваю.

– Нет, Вась, – Никита покачал головой, – если бы он был обычным рабом, то да. Дома могла бы делать, что хочешь, а с его статусом исключений нет – браслет должен быть всегда. В последнюю встречу Марика первым делом стала искать взглядом браслет на его руке, теперь понимаю почему.

Шумно выдохнув, потерла виски.

– Это ещё не самое неприятное.

– Не самое? – изумлённо спросила у него.

– Да, – Лазарев подтянул планшет к себе, несколько раз нажал на экран и подтолкнул гаджет в мою сторону.

Передо мной появилась другая статья. 19.14.

В случает отзыва дарственной, все распоряжения предыдущего хозяина утрачивают силу… включая подачу заявления на освобождение.

Сердце подскочило в груди, когда я раз за разом читала эти строки.

– Что же это получается? – сдавленным шепотом обратилась к Нику, – все пойдет псу под хвост, если Марика отзовётся дарственную?

Никита лишь сдержано кивнул:

– Если она докажет, что ты опасного раба содержала ненадлежащим образом, то заберёт его. Соответственно и все остальное потеряет смысл.

– Черт, – вскочив с места, начала мерить шагами кухню, потирая лоб и пытаясь собраться мыслями.

– Она точно знает, что Тимур у тебя без браслетов всегда. Ей нужны будут свидетели, которые подтвердят этот факт. Или кадры, на которых ясно видно, что Барсик твой не носит оков.

Прикидываю, могла ли эта змея заснять Тимура, и с раздражением понимаю, что у нее был миллион шансов для этого. Я особо и не смотрела на нее.

Дура! С этим лечением и выздоровлением все навыки растеряла. Позволила себе непростительную беспечность, хотя знала, что белобрысая хочет забрать Тимура себе. Чуть не зарычала от досады за такую оплошность, которая может очень дорого стоить мне, и ещё дороже Тиму. Ладно, браслеты я его заставлю надеть. Да он и не будет сопротивляться, когда узнает, что Марика реально может его забрать. Тут проблем не возникнет. Парень хоть и с дурным характером, но разумный. А вот как с Власовой?

На хрена я ее вообще позвала на это мероприятие?

Хотя, если бы ее не было, то и Лазарев бы не насторожился, пропустил тревожный звонок. Теперь хотя бы есть время подготовиться, принять меры. Вот только какие?

– Так, – заставляю себя остановиться, глубоко вдохнуть, успокоиться, – если она все-таки решится пойти законным путем, мне её не сдержать.

– Не сдержать, – согласился Лазарев, – можешь потянуть время, но суд все равно будет на ее стороне.

– Черт, – снова вырвалось, – а если объявить, что он вольнорожденный?

– Не вариант – себя закопаешь. Комитет по правам человека сразу вцепится в то, что подвергла риску его освобождение, что опять-таки ненадлежащее содержание. Так что даже не думай. Крысе этой тоже достанется, но тебе больше.

– Тогда остаётся одно, – закусив губу, посмотрела на Лазарева, – связаться со старшим Барсадовым.

Никита задумался, а я, пытаясь убедить то ли себя, то ли его затараторила:

– Если уж он не поможет, то никто не поможет. Игорь Дмитриевич как никто другой заинтересован в свободе Тимура.