Загадай меня

– Красный… Или ярко-розовый. – Важно произношу я как раз в тот момент, когда Майка вихрем вваливается в салон. Растрепанная, розовощекая, с длинным шарфом, неопрятно свисающим до самого пола.

– Поленкина, мы там тако-ое платье присмотрели с Ликой! Там не только у Степана, у всех особей мужского пола челюсть отвиснет. Ты скоро? – подруга переводит взгляд с меня на маникюршу. – И когда уже Федор приедет, а то там Беккер изнывает от тоски?

– Сейчас, девочки, – успокаивающе произносит мастер. – Посушим ноготочки, намажем ручки кремиком, маслица капнем на кутикулу и… все! Можете бежать покорять наших суровых уральских парней. – Снисходительно улыбается она, я же сижу с видом особы, объевшейся лимонов.

– Я попросила Федьку прийти позже. Маникюры… и прочие дела не для его глаз.

Малинина нетерпеливо ерзает на диванчике в холле, пока я «сушу ноготочки». Довольно перебираю малиновыми пальчиками перед лицом Малининой и расплачиваюсь честно заработанными деньгами за ночную смену в баре. Опять ты, Варюха ввязалась в черт-те что! А ведь хотела подарки родным купить. Маме свитерок модный или платье, а папе набор инструментов.

– Не унывай, Поленкина! – толкает меня в бок Майя. – У меня отличная новость, между прочим. Для нас есть вариант подзаработать. Работа нелегкая, но… Деньги хорошие.

– Я согласна! – пылко отвечаю я. Мы торопливо перешагиваем ступеньки эскалатора, монотонно, как сытая гусеница, тянущего покупателей наверх. К слову, люди, увешанные с ног до головы пакетами, смахивают на хомяков, делающих запасы.

– Даже не спросишь, что за работа? А, может, я тебе сниматься в порно предлагаю?

– Фу, Малинина! Скажешь тоже! – отмахиваюсь я. – Говори, что там у тебя?

– Уборка после ремонта. Знаешь, что неделю назад закончилось строительство нового корпуса универа? Требуются рабочие.

– Ты чудо, Малинина! Я согласна. Работы я не боюсь, деньги, сама знаешь, нужны. Глянь, вон Федька с Ликой! – машу рукой «сладкой» парочке, стоящей напротив входа в масс-маркет.

Лика выглядит смущенно-счастливой, чего не скажешь о Федоре. Его лицо изображает крайнее удивление, а сжатые в тонкую линию губы и напряженная складка, прорезавшая лоб, сигнализируют о недовольстве. Федька волнуется обо мне, такие вот дела!

– Поленкина, ты платье мерить будешь? Нам тебе еще макияж делать надо, забыла? – скрывая неловкость, вызванную появлением Феди, лепечет Лика. Поправляет слегка разметавшийся «бубон» и опускает взгляд. Теребит поясок габардинового платья, прикрывающего колени. Тьфу на них! Шли бы уже куда-нибудь, в кино, например!

– Буду. Федь, ты извини, что я тебя дернула. Вы идите с Ликой… посидите в кафе или кино. Мы сами справимся. – Встречаюсь с благодарным, торжествующим взглядом Беккер.

– Варя, можно тебя на минутку? – Федя бесцеремонно хватает меня за ладонь и тянет к лестнице. Подталкивает к безлюдной лестничной площадке и нависает, придав лицу грозный вид. Батюшки, как страшно! Умру сейчас от страха!

– Федька, давай не сейчас? Обойдемся без нотаций. – Складываю руки на груди и вскидываю подбородок. Федька высокий, и чтобы смотреть ему в глаза приходится задирать голову. Ну… или ему склоняться ко мне.

– Что ты опять придумала, Варь? В твоем-то положении? Ты с ума сошла? Зачем тебе все эти… наряды и прически? Послушай, если тебе нужна помощь, ты только скажи…

Черт, черт! Я забыла, что не сказала Феде правду о беременности! Если я действительно хочу проучить Андрея, то придется молчать. Недолго. После новогодних праздников я во всем признаюсь…

– Долгая история. Мне нужен липовый жених, и я обратилась в агентство. Ничего особенного. – Мямлю, как нерадивая студентка.

– Ничего особенного? – в голубых, чистых, как Байкал, глазах Федора загораются искорки гнева. Он запускает пятерню в волнистую длинную челку и обреченно вздыхает. – А если он обидит тебя? Начнет домогаться или стебаться? Вот как он сыграет роль жениха, ты подумала? Он же ничего не знает о тебе…

– Я все расскажу ему, – парирую я. – Привычки, увлечения, особенности…

– Позволь помочь тебе деньгами, – Федор запускает ладонь в задний карман джинсов и достает портмоне. – Я все-таки больше тебя зарабатываю, могу себе позволить… поддержать подругу. – Пальцы парня дрожат, когда он протягивает мне несколько пятитысячных купюр.

– Нет, Горностай! Я не возьму. Тебе самому деньги нужны для папы и бабули… Ты хороший, Федька. Интересно, кому ты достанешься? – хлопаю его по плечу.

– Не знаю, Варька.

– А я знаю! Нужно быть слепцом, чтобы не видеть того, как ты нравишься Анжелике!

– Значит, я слепец, Варь. И ты тоже…

– Нет, я самая зоркая девушка на курсе. Пошли, Федька, нас девчонки заждались!

Федор.

Как Варюха называла книгу, перевернувшую ее жизнь с ног на голову? «Как отшить парня за один день?» Бестселлер, говорите? Обязательно свяжусь с автором и предложу написать продолжение: «Как перестать быть идиотом?»

«Самая зоркая девушка на свете» отправила меня в кино с Ликой, до которой мне нет никакого дела. Скромная и симпатичная Анжелика отчего-то решила, что я подходящая партия для нее. А, может, ну ее… эту гребаную любовь? Варя не замечает меня. В упор не видит. Кажется, спроси ее, какие у меня глаза или волосы, она с трудом вспомнит, как я выгляжу?

– Какие ты любишь фильмы? – легонько коснувшись моего плеча, пропевает Лика. У нее красивый голос, высокий, поставленный, как у дикторов, но он почему-то не трогает меня… Не заставляет сердце биться чаще, а кровь стремительно бежать по венам. Не будоражит, не заводит, оставляет равнодушным и спящим. Мне хочется однажды понять, для чего же нужна безответная любовь? Что она есть? Поломка жизненного устройства, недоработка бытия, адская головоломка, созданная только лишь для страданий? Или великая задумка, призванная делать тебя лучше, тренировать сердце, готовить его для чего-то настоящего? Взаимного.

– Драмы, комедии, детективы. Выбирай кино на свой вкус, – не глядя на девушку, бормочу я. Что за платье выбрала Варька? И кто эта модель, для которой она так наряжается? Красится, делает маникюр, спускает накопления? – А ты не знаешь, для чего Варя меня позвала? Она же вроде хотела совета по поводу наряда, а сама…

– Да брось, Федь, – Лика снисходительно всплескивает руками и сразу же осекается, поправляя прическу. – Мы выбрали ей строгое, в меру нарядное платье. Девчонки, как обычно, преувеличили масштаб операции.

– Ничего себе, преувеличили. – Бросаю я. – Может, мне стоит покараулить поблизости, пока Варя будет разговаривать с этим…

– Степаном. Так зовут перспективную модель из крутого агентства.

Вот зачем она это сказала? Сжимаю челюсти так, что скрипят зубы. Стою, как дурак, в конце очереди, переживая за эту чокнутую. Купи, Федя попкорн и чипсы и расслабься за просмотром кино в компании красивой девушки! Не знаю, кто подкинул эту блестящую мысль в мою голову, может, богу стало меня жалко? Но я ей следую…

– Варя сама разберется. Что ты будешь есть? – непринужденно спрашиваю я. В самом то деле, может прекратить вести себя, как тряпка?

– Карамельный попкорн, – смущается Лика.

Я сижу как на иголках, натужно смеясь над глупыми шутками актеров комедии. Весьма неплохой судя по смеху, прокатывающемуся по залу. Не замечаю касаний Лики, неловких, осторожных, сделанных как бы невзначай. Блеска ее глаз в темноте, направленных прямо на меня, губ, которые она осторожно прикусывает… Я вообще ничего не замечаю, думая о Варькином свидании. Представляю, как этот Степан смотрит на нее, такую красивую и свежую, маленькую и хрупкую в строгом платье. И раздевает взглядом, лижет им ее тело – обласкивает волосы, лицо, шею, грудь, плечи, талию… Черт! Ты точно свихнулся, Горностай! Пора это все заканчивать, пока не поздно. Пора, вылечиться, наконец, от ее чар.

– Может, уйдем? – отыскиваю в темноте щеку Лики и касаюсь ее губами. Кожа под ними вспыхивает, как солома от спички. В темноте кинозала ее зеленые, как изумруды, глаза горят еще ярче. И дыхание, частое и поверхностное, как порхающий птенец, сбивается с ритма. У меня давно не было девушки… И в постели тоже (это секрет, никому не говорите).

– Не хочешь поужинать в кафе? – шепчет она, сжимая мою кисть.

– С удовольствием, – сжимаю ладошку Лики в ответ и сгорбившись, поднимаюсь с места.

Держась за руки, тихонько пробираемся к дверям. Когда мы выходим на свет, Лика щурится и краснеет под моим оценивающим, направленным на нее взглядом. Мимолетным. Мужским. А, может, ну ее… эту порядочность? Уверен, если я сейчас предложу Анжелике поехать ко мне, она согласится. Только что будет потом? Знакомство с родителями, свадьба?

– Подожди, Федька, мне Варька звонит, – Лика вздрагивает от громкой вибрации. – Да, Варенька… Господи, как же так? Вот…козел. Вы где…

Я уже ничего не слышу… Окружающие звуки заглушаются бьющимся в ушах пульсом.

– Где она? – рычу не своим голосом. – Что этот козел с ней сделал?

– Бежим, Федь. У Варьки истерика…

Глава 7.

Варя.

Знаете, о чем я сейчас жалею? О том, что здесь нет Нюрки Васнецовой. Так и представляю ее вытянутую рожу при виде меня и Степана. Вот она останавливается, как вкопанная, бессильно опускает руки, а потом сразу же приосанивается (надо же держать марку), поправляет кудрявую копну и вытягивает пухлые губы трубочкой. Надевает на лицо маску опытной соблазнительницы и походкой от бедра шагает к нам. Хотя нет… не нужна здесь Нюрка. Потому что следующая картинка, молниеносно, как вспышка, всплывающая в мозгу, – сладенькая улыбочка Степана, в мгновение ока потерявшего ко мне интерес. Тьфу эту Нюрку! Она даже в голову ко мне лезет.

– На старт, внимание, марш, Поленкина, – шепчет Майка, коснувшись моего плеча и устремив взор к дальнему столику. Агент ноль ноль семь, блин! Малинина так смешно прищуривается и поджимает губы, что мне хочется рассмеяться в голос. – Выпрями спину, Варюха, втяни живот и постарайся не сломать каблуки чужих сапог.

– Напомни, у кого ты их выпросила?

– У Светы Осиповой с четвертого курса. Все, пять минут прошло. Степан уже ерзает на месте и озирается. Ни пуха, Полено.

Степан… Это не парень – картинка модного журнала. Высокий, симпатичный брюнет с красивыми скулами и мужественным подбородком. Модно одетый – на нем стильная рубашка и джинсы, на ногах блестящие кожаные ботинки. Он даже сидит, как модель – держит спину и словно позирует. Не разрешает себе расслабиться ни на секунду. Интересно, у него когда-нибудь бывает дурацкое выражение лица? А в носу он ковыряет? А слюни пускает во сне? Хм… Что-то меня не туда понесло… С каждым пройденным метром внутри расползается холодок волнения. Руки дрожат, ноги предательски заплетаются, подворачиваются… Эй-эй, полегче! А не то я упаду к ногам Степана, как глупенькая поклонница.

– Привет, я Варя, – выпаливаю я, приблизившись к столику.

– Чего тебе, Дюймовочка, автограф? – не удостоив меня взглядом, лениво мурлычет Степа.

Чего, чего?

– Вам звонили, Степан. И встреча у вас со мной. – Обиженно поджимая губы, произношу я.

– Чего-о? Развести меня решили? Я на такое не подписывался. Так и знал, что преподаватель философии липовый! – Степан хлопает по краю столешницы растопыренными пальцами и собирается встать. Медленно, понемногу поднимается и нависает надо мной, как гора. Господи, какой же он высокий!

– Подождите! Пожалуйста! – пищу пронзительно, выставляя руки вперед. – Только вы можете мне помочь!

– Валяй, мелкая, только быстро. – Степа бросает взгляд на часы и взмахом кисти указывает мне на место. – Черт те что! Один свободный вечер выдался и тут пролет.

– Почему же пролет? Я вам заработать предлагаю, Степан.

Парень придирчиво оглядывает меня, слегка задерживается на губах, ползет взглядом ниже, к выпирающим холмикам грудей. Не то, чтобы мне есть чем гордиться… Но все же это мои холмики и лапать меня взглядом я не позволяла!

– Эй, о чем это ты подумал? – инстинктивно скрещиваю руки на груди и, по-моему, краснею.

– А о чем тогда речь? Давай-ка закажем что-нибудь, эм… э…

– Варя.

– Да, Варя. – Степан элегантно взмахивает ладонью и подзывает официанта. Не хватает только протяжного: «Garson!»

Степан заказывает роллы, и я наконец, начинаю дышать спокойно. Рассказываю ему всю историю, начиная с девичника в общаге и дурацкой книги. Не забываю упомянуть Андрюшу, Нюрку, родителей, родственников и свадьбу, будь она неладна!

– То есть ты предлагаешь мне отменить съемки для Ostin и поехать в твой далекий таежный поселок? – сложив пальцы в замок, произносит он.

– Да. Сыграть роль моего жениха и утереть нос Нюрке…

– Бред какой-то… Нюрка, свадьба, беременность. Вляпалась ты, Дюймовочка. А почему бы тебе не попросить кого-то из знакомых парней?

– Они… все при девушках. А мне нужен самый красивы-ый.

– Я помню, – тяжко вздыхает он. – Нюрка. Варя, а ты знаешь, какие у моделей расценки?

– Нет, но… У меня есть немного денег… Я работаю в ночную смену в кафе, пишу рефераты на заказ, курсовые. Ты не думай, я заплачу все… Могу и кредит взять, если надо.

– Кредит, – хмыкает он. – Тебе не дадут.

Чего-о? Нашелся тут умник! Да я, да мне! Похоже, от негодования у меня повалит из ушей пар!

– Варя, ты девушка симпатичная. Можем договориться… – Мазнув по мне сладострастным взглядом, шепчет Степан. – Часть деньгами, а часть – ну… сама понимаешь…

– Что?! – закашливаюсь, подавившись роллом. – Ты… да ты…

– Ой, только не надо тут строить из себя… целочку! – зло фыркает Степан. Нервно взмахивает рукой и ерзает на месте в ожидании официанта. Козел он похотливый, а не красавчик!

– Козел, вот ты кто! – вскочив с места, шиплю я. – Я тебе заплатить хотела, помощи поросить… Ты на подиуме все мужское растерял, да? Одним местом думаешь… Я одергиваю полы дурацкого платья – строгого, темно-зеленого и совсем не сногсшибательного.

Степан качает головой и раскрывает губы, чтобы ответить. Но в этот момент из-за угла, как черт из табакерки, вылетает Майка. Летит на нас – лохматая, с выпученными глазами и красными щеками, как будто за ней гонится маньяк или насильник. Так и знала, что Малинина будет подглядывать и подслушивать вместо похода по магазинам!

– Поленкина! Ты в порядке? – возбужденно вскрикивает она и начинает меня ощупывать. В самом-то деле, детский сад.

– Дуры две! – Степан поднимается в полный рост, теперь уже нависая над нами обеими. – Вам не жениха, вам лечиться надо! Правильно твой парень тебя бросил, чокнутую такую!

Он небрежно сует купюру в папку со счетом и уходит, меряя длинный коридор фуд-корта трусливыми, совсем не «подиумными» шагами…

Федя.

Как же хорошо, что рядом Лика! Она, как нейтрализатор, успокаивает и тушит мою дурную силу. А ее, скажу я вам, так много, что хватит на ядерный взрыв.

– Федь, ты же не будешь его бить? Ну… Степана, – ее теплые ладони касаются моей тяжело вздымающейся груди, а глаза словно пытают умоляющим взглядом. Зеленым и колдовским. Может, попробовать отношения? Ведь правду говорят: клин клином вышибает.

Несколько лет назад отец рассказал мне странную историю. Он учился в мореходном училище на пятом курсе, когда повстречал Таисию. Увидел девчонку, танцующую на дискотеке под летним небом, и влюбился до беспамятства, прямо как я в Варьку. Только эта особа нос от папы воротила, «на свидание я не пойду» или «пойду, но через неделю». Крутила им и вертела, как жонглер кольцами, встречалась с папиными приятелями, но и отца за нос водила, оставляя надежду. «Нравишься ты мне, Юра, только давай чувства сначала проверим. Пусть время пройдет, куда нам торопиться?» Отец уходил в плавание, писал Таське письма, а потом узнал от одного из друзей, что она замуж вышла за некоего Сергея. Она даже не удостоила папу объяснением или извинением – просто вычеркнула его из жизни, выбросила, как ненужную, вышедшую из употребления вещь. Папа долго страдал – пил, ходил в рейсы зимой, простужался и тяжело болел. Горевал. Словно убивал себя собственными руками… Не мыслил жизни без Таси, задыхался без ее звонкого, как ручеек, голоса, нежной улыбки, мягких губ и волос, пахнущих медом. Знаете, как я стеснялся, когда отец все это мне рассказывал? Вроде бы взрослый парень уже, а краснел, как рак от этих подробностей.

А потом он познакомился с моей мамой – Людмилой Шейкиной. Молоденькая медсестричка колола непутевому моряку уколы, таскала мандарины и домашний куриный бульон – больше ведь было некому, папа рос в детском доме. А после приехала в его холостяцкую однушку, выданную государством, и осталась навсегда… Папа не стал возражать – принял ее любовь и женскую ласку, и просто жил. Плыл по течению, как тяжелая, неповоротливая баржа…

– Я не знаю, Лик. Если он оскорбил Варю, я, безусловно, ему наваляю…

Смотрю в доверчивые зеленые глаза и задыхаюсь от воспоминаний.  Я совсем не хочу Анжелике такой судьбы! Мамуля всю жизнь пыталась завоевать любовь папы, но так и не успела… Вот скажите, почему жизнь такая нелепая? Почему мы любим не тех? Живем с одними, а любим других? Плывем по течению, как бесхребетные существа или глупые ржавые корабли?

А ведь они были счастливы! Мои родители. Отец до сих пор не отошел после смерти мамы, поседел, постарел, осунулся. Может, он, все-таки, любил ее? А я редко его навещаю… Работаю, как каторжный, коплю деньги, чтобы вылечить папу от застарелого бронхита – единственного напоминания о Таське и тех временах… Мы обязательно поедем летом в Сочи. Я куплю папе путевку в самый лучший санаторий на берегу моря.

– Федечка, о чем ты задумался? – Дыхание Лики касается моей шеи. Она стоит на той же ступеньке эскалатора, что и я, и обнимает меня за талию… Не потому, что ступить больше некуда – ей просто хочется быть ко мне ближе. Чувствую цветочный аромат ее духов, влажное дыхание, шевелящее пряди у виска… Черт.

– Да глупости все это. То, что задумала Варя. Я бы на ее месте поговорил с родителями Андрея – его можно привлечь к ответственности, независимо от того, хочет он ребенка или нет. Она слишком многое хочет решить в одиночку, хорохорится, пытается казаться взрослой и самостоятельной.

– Да это из-за подруги все. Вернее, не подруги, а врага – Нюрки, будь она неладна. – Качает головой Лика. – Варя мечтает утереть ей нос, поставить на место. Я сразу сказала, надо идти к декану. Почему девчонка должна тянуть все на себе, как вол? А ребенок родится, его же еще кормить надо? Чувствую, ей «академ» светит, – Лика меняется в лице и заламывает руки. – А Андрюша вместе со своим папашей-профессором будут довольно потирать руки и жить припеваючи, так, значит?

Как хорошо, что Лика отрезвила меня! Я же подумывал притащить ее в свою берлогу и… воспользоваться слабостью. Забыть о честности и поступить не лучше, чем этот Андрюша.

– Если Варя скроет новость о ребенке от родителей Андрея, я скажу им сам, так ей и передай!

– Кому это ты что-то хочешь передать, Федечка? – Варя встречает нас на входе в зону фуд-корта. Довольная и улыбающаяся, она мало походит на девушку с истерикой. Разве что темные разводы туши и слегка припухшие глаза выдают ее недавнее беспокойство. – Малинина спасла меня, вот! – Варька возбужденно хлопает по плечу ошалевшую Майку.

Выглядят девчонки не очень – какие-то одурманенные, болезненно румяные, зачарованные… Увидеть бы этого Степу… От ревности у меня проступают на лице напряженные желваки, а пальцы сами собой сжимаются в кулаки.

– В общем, мы не стали рисковать второй раз. Со Степой ничего не вышло – он такую цену заломил, вы бы слышали! – Варя стыдливо отводит глаза и краснеет, а я понимаю, что парень предложил ей расплатиться совсем не деньгами… Даже не знаю, как объяснить свою убежденность. – Майка позвонила Марку Грому и поговорила вместо меня. Просто я сама не могла – ну…вы же понимаете?

– Поговорила? А почему меня не дождались? Я же у вас играю роль переговорщика? – поджимает губки Лика.

– Я косила под тебя, Беккер. Скопировала в точности все твои ухмылки, протягивание гласных, короче, вышло неплохо. – Гордо встревает Майка. – Главное – я по телефону объяснила ситуацию и назначила этому модельному красавчику встречу. Он знает, что от него требуется. Вопрос денег тоже успели обсудить. Варька потянет.

– И когда ты с ним встречаешься? – бросаю я сухо, с трудом различая довольный силуэт Варюхи – он скрывается за чернотой, затопившей глаза…

– Завтра в парке возле универа, – сияет Поленкина, как начищенный пузатый самовар. Того гляди, пар от радости повалит. Тьфу!

– Будь осторожна. – Бросаю куда-то в сторону и перевожу взгляд на Лику… Впереди меня ждет неприятный разговор.

Глава 8.

Федя.

– Федь, я не хочу домой, – в голосе Лики отчетливо слышатся капризные нотки, а движения выдают напряжение или беспокойство… Иначе, как объяснить ее пружинистые, слишком активные притопывания? На улице всего-то минус семь. Снежинки вертляво кружатся, оседая на ее длинных, загнутых на концах ресницах. Тают, превращаясь в маленькие, фальшивые бриллианты, поблескивающие в свете уличных фонарей. Такие же фальшивые, как мои к ней чувства…

– Лик, давай не делать глупостей?

– Поехали к тебе, Федь? Я замерзла и хочу просто побыть с тобой… еще немного. – Лика виновато отводит взгляд и застывает на месте. – Мы просто поговорим. И все.

– Хорошо, Лик, поехали. Я не хочу показаться невежливым, пойми меня, но и…

– Федь, просто вызови такси, ладно? – по морозному воздуху проносится тихий шелест ее голоса.

Я выполняю просьбу Лики, до сих пор сомневаясь, правильно ли делаю, что безропотно, как телок на привязи, иду у нее на поводу. Именно сейчас напоминаю себе отца и злюсь на свою деликатность или мягкотелость. Безответная любовь делает человека неуверенным и податливым. Слабым и отчаявшимся. Черт, зачем я только согласился?

Лика дует на заледеневшее стекло и вырисовывает причудливые сердечки. Улыбается и словно ненароком касается моей горячей руки. Сжимает ее неловко, невольно возвращая мысли к воспоминаниям…

А ведь Варька даже ухом не повела, когда Анжелика пригласила меня «погулять» вдвоем. Так и стояла румяная, взлохмаченная от предвкушения свидания с этим Громом. Заламывала руки, облизывала пухлые губы. Я помню каждую черточку на них, крошечную родинку на щеке, шрам от ветрянки над бровью… Знаете стихотворение Валентина Гафта «Я строю мысленно мосты». Порой мне кажется, что это про меня. Тут давно не любовь – безумие, ненормальная, дикая преданность…

Я строю мысленно мосты,

Их измерения просты,

Я строю их из пустоты,

Чтобы идти туда, где Ты.

Мостами землю перекрыв,

Я так Тебя и не нашел.

Открыл глаза, а там… обрыв.

Мой путь закончен, я – пришел. 

– Приехали, Федь, – ласково зовет меня Лика. – Дома есть чай?

– Да. И печенье. Боюсь, что побаловать тебя лакомствами, к каким ты привыкла, я не могу. – Для чего-то произношу я. Хватаюсь, как утопающий, за последнюю надежду остудить ее пыл и указываю на социальное неравенство между нами. Я даже не хочу представлять лицо ее папаши – знаменитого профессора Льва Беккера, когда он увидит меня.

– А мне плевать! – пылко бросает она. – На мнение родителей и… вообще…

Мы хрустим по подмерзшей дорожке ко входу в общагу. Распахиваю скрипучую дверь перед Ликой и пропускаю ее вперед, под обстрел любопытных глаз Галины Петровны.

– Здравствуйте, тетя Галя.

– И тебе, Федор, добрый вечер. – Недвусмысленно подмигивает она, плотнее кутаясь в пуховую коричневую шаль.

С некоторых пор я живу один. Сосед по комнате Венька Самохвалов женился и съехал в отдельную комнату, а ко мне, благодаря Галине Петровне, никого не подселили, – уж очень ей нравится, как я готовлю ее внука к ЕГЭ.

– Проходи, Лик. Я сделал в комнате ремонт, – не без гордости произношу я, окидывая взглядом светло-зеленые стены и недорогую, но новую мебель.

Лика улыбается и расстегивает куртку, снимает сапоги, разматывает длинный шарф… А потом припадает к моей груди и целует. Касается прохладными губами моих губ – горячих и сжатых в напряженную линию. Тянется маленькими ладонями к моей шее, гладит плечи и тихо стонет.

– Подожди, Лик…

– Извини, ты же одетый. – Она спешно расстегивает мою куртку, стягивает шапку и аккуратно, словно мамаша в детском саду, складывает вещи на стул. – Федя…

Лика расстегивает платье на груди и опускает чашечки бюстгальтера, обнажая для меня кремовую нежность грудей. Ее глаза сверкают от выступивших слез, грудь тяжело вздымается, а дыхание – вязкое, частое, как будто мучительное, опаляет мою шею.

– Пожалуйста, не отталкивай меня. Я очень этого хочу… Пожалуйста.

– Пожалуйста, – шепчет Лика и тянется ко мне губами, опаляя скулы тяжелым, сладким дыханием. Берет мои руки и накрывает ими свои обнаженные груди. Ее кожа под моими шершавыми ладонями покрывается мурашками и словно вспыхивает.