Восемь. Знак бесконечности

– Нет…но я бы хотела это узнать,– подруга отпила коктейль и поднесла к губам тонкую сигарету. Данте чиркнул зажигалкой, и пламя на секунду отразилось в его глазах, меняя их цвет на жёлтый.

– Я люблю игры…самые безумные и самые непредсказуемые. У меня тут же возникла идея, в какую игру можно сыграть с той, кто придумала этот ролик.

Скользнул взглядом по толпе и снова зацепился за меня.

– Вы азартны, Анна Лиза? Вы любите высокие ставки?

Я выдохнула, когда Данте снова посмотрел на Ли. Значит, сегодня моя подружка получит свою дозу извращенного ублюдка Данте Лукаса Марини, а я могу напиваться в своё удовольствие или даже поймать такси и уехать. Было бы нечестно отвлекать Ли, когда самец её мечты обратил на неё внимание. Я нервно усмехнулась сама себе и ретировалась в толпу,пробираясь к выходу.

Наверное, стоит сейчас уехать отсюда, пока Ли меня не хватилась. Я зашла в дом. Какое огромное поместье, потонувшее в полумраке. Вдалеке доносится музыка, а здесь тихо и прохладно, хотя я не слышу звука работающих кондиционеров. Я сбросила туфли и когда стала босыми ногами на холодный пол, даже застонала от облегчения. Чёртовые каблуки, как можно их носить вообще? Это же полное издевательство. Я оглядывалась по сторонам, при тусклом освещении я видела картины, очертания мебели, зеркальный блеск пола, в котором отражались высокие потолки. Дом казался мне немного зловещим… Возможно именно тем, что в нем настолько просторно и тихо? Или это свечи, которые зажжены вместо обычного электрического освещения.

Вдалеке мерцал неоновым светом огромный аквариум, он полностью заменял одну из стен прямо под лестницей. Плеск воды завораживал.

Я подошла к идеально чистому стеклу, всматриваясь в двигающиеся водоросли и яркие кораллы, под ними. Странно, но я не видела ни одной рыбки, хоть и старалась высмотреть их в бирюзовой глади с воздушными пузырьками.

– Удивлены, что он пуст?

Вздрогнула от испуга и резко обернулась. Данте стоял настолько близко, что я могла рассмотреть лёгкую щетину на его скулах и синие крапинки в светло–голубых глазах.

Дышать моментально стало нечем, а сердце забилось где–то в горле. Я лишилась силы воли, его запах, словно взрыв адреналина в венах.

– Он не пуст, вы просто видите то, что хотите видеть.

Я не успела удивиться, как Данте вдруг развернул меня лицом к аквариуму. От прикосновения его рук у меня задрожали колени, но он тут же убрал их с моих голых плеч.

– Смотрите под камни…Вы их видите? Смотрите внимательно. Этот аквариум полон голодных хищников, они ждут свою добычу, которую к ним впустят в определённое время.

Я присмотрелась и увидела тёмные тела, так похожие на сами камни, они почти не двигались. Теперь я различала маленькие черные точки глаз.

– Мурены, – сказал Данте, – они ждут свою жертву, затаившись, чтобы напасть в самый неожиданный момент.

Я видела его отражение в стекле и, подняв голову, спросила:

– Неужели не нашлось более красивых и экзотических рыбок для аквариума?

Данте усмехнулся, и снова от его улыбки по телу прошла неконтролируемая дрожь. У меня создалось впечатление, что самый страшный хищник не в аквариуме, а у меня за спиной.

– Красота – очень растяжимое понятие. Для большинства она очевидна и лежит на поверхности, а для меня красота может прятаться там, где её никто не видит.

– Например? – быстро спросила я.

– Возможно, вас это могло бы шокировать.

Я снова обернулась и на этот раз не удержалась и сглотнула, когда посмотрела ему в глаза. Невероятное воздействие на собеседника. Как он это делает? Намеренно низкий тон? Репутация? Этот взгляд со слегка прикрытыми веками…тяжёлый и в то же время пронизывающий, проникающий под кожу, как внутривенная инъекция опиума, заставляющий вибрировать каждый нерв от внезапного эротического возбуждения.

– Вас завораживает опасность? Или то, как эти чудовища пожирают свои жертвы?

– И то, и другое, – не задумываясь ответил он, – вам принести что–нибудь выпить?

Я отрицательно качнула головой.

– Нет, спасибо, я уже уезжаю.

От него исходила странная аура опасности, как от тех мурен под черными камнями, только эта опасность смешивалась с дикой сексуальной привлекательностью и властной, жёсткой красотой от которой мгновенно пересохло в горле. Данте несколько секунд меня рассматривал, и я почувствовала себя совершенно обнажённой, возможно и уже громко стонущей под ним, от наваждения захотелось тряхнуть головой.

– Вечер только начался, – заметил он и в этот момент раздался звук вибрации сотового аппарата. Не у меня. Мой сотовый выключен.

– Мне завтра рано вставать, – ответила я и почувствовала раздражение от непрерывного зудения.

– Всегда есть причина… как для того, чтобы остаться, так и уйти, верно? Главное, вовремя её найти.

Сотовый продолжал гудеть, и мне захотелось сказать ему, что у него звонит мобильный, хотя он и так прекрасно об этом знал.

– Верно, – ответила я, – до свидания, мистер Марини.

Увидела, как он скользнул взглядом к моим босым ногам, и только сейчас я вспомнила, что стою босая с туфлями в руках. Щеки мгновенно вспыхнули. Черт, у меня на пальце пластырь… и педикюр я делала две недели назад. Данте посмотрел мне в лицо и наконец–то извлёк сотовый из кармана брюк.

– До свидания, Кэтрин.

Сказал он и ответил на звонок. Я пошла к выходу. Не обернусь. Мне хватит силы воли и …конечно же обернулась. Данте стоял, облокотившись о стену и что–то тихо говорил в сотовый по–итальянски, он по–прежнему смотрел на меня, усмехнулся, а я ускорила шаги. Черт, вот черт. Моё имя…Спросил у Ли? Неужели и в самом деле пошёл за мной?

Уже в такси, я нервно поправляла волосы, потом обхватила пылающее лицо ладонями. Какая я идиотка! Полная дура! Я была в его поместье и ни разу …ни разу у меня не возникла мысль, что возможно я нахожусь в доме того, кто хладнокровно, ради собственного развлечения, заставил юную Аниту перерезать себе вены.

Только сейчас я могла понять Ани…если взрослые женщины рядом с ним теряют самих себя, то что говорить о впечатлительном подростке? И снова это угнетающее чувство – всё, что я вижу далеко не так, как есть на самом деле.

***

Алекс уже в десятый раз перечитывал заключение патологоанатома. Часы на стене показывали без десяти восемь, а он всё ещё не вышел из своего кабинета. Что–то не клеилось. Нет, с точки зрения экспертизы – идеально. Суицид. Никаких сомнений. Комару нос не подточить. Только Алекс за годы работы офицером в оперативном отделе успел привыкнуть к тому, что собственная интуиция очень редко его обманывает.

На столе разложены фотографии, в аккуратном порядке, начиная с жёлтых клейких полос заграждений места происшествия, снимков трупа в разных ракурсах, заканчивая частями тела, педантично снятыми с близкого расстояния. Заславский лично принял этот вызов сегодня в семь часов утра. Он помнил свидетельницу, которая нашла труп, запах блевотины и запах смерти…Они всегда пахнут одинаково. Мертвецы. Может никто не чувствует, но Алекс – да. Слово в воздухе витает металлический привкус крови и необратимости. Заславский может определить еще до того как увидел жертву мертва она или жива именно по этому запаху.

Алекс разделил снимки на две части. Слева Анита Серова, а справа Вера Бероева. Обе примерно одного возраста, блондинки, русские. Обе порезали вены стилетом и обе сделали это в общественном месте. Совпадение? Алекс не привык верить в совпадения. Все случайное не случайно.

Еще раз перечитал заключение. Внимательно именно в том месте, где по предположению патологоанатома описывалось примерное время смерти и её причина.

«Ровные глубокие порезы, нанесённые самой покойной. Никаких следов насилия. Есть следы сексуального контакта за несколько часов до смерти. Наркотических и алкогольных испарений в крови не обнаружено».

Алекс глубоко вздохнул и взял в руки фотографию Аниты. Возможно стоит наведаться к её сестре и позадавать вопросы насчёт увлечений покойной? Может это какая–то секта подростков, которые выполняют ритуал?

Он уже проверил – жертв ничего между собой не связывало. Хотя, теоритически они могли быть знакомы.

– Эй, Алекс, ты чего так поздно?

В дверях показалась кудрявая голова напарника.

– Я еще полчасика, ты можешь ехать домой.

– Линда звала тебя в субботу на лэнч. Приедешь?

Алекс поморщился. Вот уже несколько месяцев он не приезжал к Фернандо. После того как расстался с Кэт, он вообще не ходил по гостям, только работа. Чем больше, тем лучше для него, чтобы не думать и не бороться с идиотским желанием приехать к НЕЙ и долбить кулаком в её дверь или следить за окнами её дома и дожидаться с работы, чтобы ещё раз поговорить и почувствовать себя куском дерьма. Всё это неоднократно пройдено. Не сработает. Катя вычеркнула его из своей жизни и обратного пути уже нет. Линда и Ферни пытались его отвлечь, но каждый раз, когда Алекс приезжал к ним, он вспоминал, что раньше они с Кэт всегда делали это вместе. Именно по субботам. Линда пекла офигенный черничный пирог и Кэт обожала отламывать золотистую корку пальчиками, а потом класть кусочки в рот и облизывать их маленьким розовым язычком, отчего у Алекса моментально вставал.

Кэт…его Кэт. Мягкая, нежная…сексуальная до умопомрачения, а потом такая колкая, ядовитая, чужая…Он сам виноват.

– Ну так как? Сегодня четверг.

– Я подумаю, поговорим об этом завтра.

– Ты опять ищешь то, чего нет? Девчонки начитались книжек, налазились по готическим сайтам, насмотрелись всякой дряни и демонстративно ушли в мир иной.

Фернандо зашёл в кабинет и Алекс медленно положил снимки на стол.

– Эти девчонки чьи–то дети, сестры. Если ничего нет, то я должен быть в этом уверен.

– Ты гребаный фанатик, Алекс. Вали домой спать. У тебя от бессонницы глаза скоро повылазят. Ты сколько чашек кофе выпил?

Ферни кивнул на мусорный ящик, наполненный картонными стаканами, с чёрной гущей на дне.

– Ферни, посмотри сюда. Разве ты не видишь, что два эти самоубийства как под копирку? Обе блондинки, учатся в одном колледже, порезали вены итальянским стилетом в общественном месте.

– Мы не расследуем такие дела. Это не в нашей компетенции. Передай их

Питерсону, он займётся.

– Есть ещё кое–что. Посмотри на фото.

Фернандо наклонился, и Алекс положил на столешницу две почти одинаковые фотографии, на которых крупным планом сняты тонкие синеватые запястья и глубокие следы от порезов, почти до кости.

– Думаешь, шестнадцатилетние хрупкие девочки могли нанести повреждения такой глубины? Стилет довольно тяжёлое оружие.

Фернандо взял снимки и несколько секунд их рассматривал.

– Ты хочешь сказать, что это сделали не они?

– Я пока ничего не хочу сказать, я просто размышляю вслух.

– Мы не нашли никаких следов насилия, ни одной улики в парке, ни одного свидетеля, кто мог бы подтвердить, что девушки были там не одни. Заключение психолога одной из них говорит о том, что она была склонны к суициду. Кроме того, обрати внимание, возле свежих порезов есть еще и старые шрамы. Девочки развлекались таким образом не один раз. Этот стал фатальным.

– Я знаю. Кэт была психологом Аниты Серовой.

Алекс еще раз открыл папку с делом и внимательно перебрал бумаги.

– Ты допрашивал их родных? – спросил Заславский и посмотрел на Ферни. Тот поправил длинную прядь темных волос за ухо и его карие глаза на выкате слегка сузились.

– Зачем? Мы задали несколько вопросов и уехали. Все и так понятно.

Алекс резко положил папки на стол.

– Ничего не понятно, Ферни. У меня, в моем районе, два трупа несовершеннолетних русских девчонок.

– И заключение патологоанатома о суициде, которое даёт тебе полное право закрыть оба дела и валить спать или нажираться водки, или трахать какую–нибудь шлюху у себя дома. А ты сидишь здесь и ищешь несуществующего маньяка. Знаешь, Алекс, то, что Кэт свалила от тебя, не значит, что ты должен выносить мозг себе и окружающим. Хватит, закрой и это дело тоже, и начни с чистого лита. Ты уже на зомби похож, Заславский. Ты – ходячий труп, который не спал больше месяца. Упырь, который изводит себя из–за бабы.

– Да пошёл ты нахер!

Алекс отшвырнул от себя папку и обхватил голову руками. Несколько минут он молчал, загребая пальцами короткие русые волосы, а Ферни смотрел на него и медленно выпускал сигаретный дым в потолок.

– Значит, так, – Заславский посмотрел на напарника.–  Мы отдадим это дело Питерсону, но вначале мы все же опросим их родных ещё раз. И ещё, попроси Сандру перерыть все дела по суицидам за последние несколько лет. Искать похожий возраст, ситуацию, оружие самоубийства.

Ферни усмехнулся.

– Ну и…если найдут? Ты хочешь сказать, что у нас на территории орудует серийный убийца? Тебя высмеют и отправят в отпуск, Заславский. В долгий отпуск. Тебе ещё дело Пёрки не забыли.

Алекс болезненно поморщился.

– Не напоминай.

– Вот именно. Тогда ты тоже был уверен, что он убийца и выбил ему передние зубы, сломал нос и учинил несанкционированный обыск. Всё, я поехал домой.

Фернандо громко хлопнул дверью, и жалюзи на окнах качнулись от сквозняка.

«Да, Кэт была психологом Аниты Серовой»

Несколько минут Алекс раздумывал, взял личный сотовый в руки и набрал до боли знакомый номер. Пошли гудки, а потом её голосок попросил оставить сообщение на автоответчике.

«Катя, нам нужно встретиться и поговорить об Аните Серовой. Перезвони мне. Есть пара вопросов. По делу».

Закрыл крышку, несколько секунд смотрел в пустоту, а потом смахнул со стола несколько фотографий. Раньше в это время она всегда была дома. Или ждала его с работы, или уже громко стонала под ним, когда он входил в ее горячее, идеальное тело. В какой момент он её потерял? Или Кэт никогда ему и не принадлежала? Разве можно разлюбить человека за несколько дней? Или она не любила?

Идеальная, чувственная, до безумия красивая Кэт…с крошечными веснушками на ровном носу, светлыми прядями золотистых волос и зелеными кошачьими глазами. Она никогда не говорила ему от любви, никогда не злилась и не кричала, даже выставляя его вещи за дверь, она просто попросила его больше не звонить и не приходить ровным, спокойным голосом, словно отправила в магазин за хлебом. Точно так же потом она отвечала на все его звонки. Вот так просто: «Не звони и не приходи. Давай останемся друзьями. Ничего не получится. Прости».

Он и так знал, что ничего не получится, но когда потерял её вдруг понял, что жизнь до этого имела какой–то смысл и насыщенность, не воняла только кровью и смертью.

ГЛАВА 5

Я уснула под утро. Ночью несколько раз набрала Ли, но та мне не ответила. Или обиделась, что я уехала, или слишком занята. Я несколько раз останавливала взгляд на тетради, которая светлым пятном выделялась на темной поверхности тумбочки, но так и не решилась её взять в руки. Не знаю, почему. Наверное, потому что теперь Данте не казался мне ненастоящим, эфемерным, придуманным воспалённойфантазией Аниты. Он стал реальным и самое страшное…сейчас я могла поверить, что он мог свести с ума любую женщину.

Я снова видела его глаза…когда он говорил мне о голодных хищниках. Очень близко.

Красивые глаза, но я не прочла в них ровным счётом ничего. Скорее растворилась и пошла ко дну или взмыла очень высоко. Манящая голубая бездна, которая только на первый взгляд кажется светлой, а на самом деле там, за пределами, за самой атмосферой чёрная, мрачная Вселенная, его Вселенная. Мне почему–то казалось, что в этой бездне горячо и до дикости пусто, там можно потерять саму себя.

Будильник разбудил меня без двадцати семь, и я с трудом встала с постели.

Привычный ритуал сборов на работу, только сегодня полностью на «автопилоте». Такой разбитой я не чувствовала себя с того времени, как мы расстались с Алексом.

Моросил мелкий дождь противно–колючий. Он падал за воротник жакета и пока я ждала такси, усилился. Черт, моя машина до завтра в ремонте.

***

В моем кабинете пахло сыростью и канцелярским клеем. Я села в кресло и потёрла виски кончиками пальцев. Мне срочно нужна чашка чёрного кофе иначе я не проснусь. Между делом набрала Ли, но та снова не ответила. На автоответчике высвечивались три непрослушанных сообщения. В кабинет постучали, и дверь тихонько приоткрылась.

– Кэт, доброе утро, – я услышала голос Сью, секретарши Мистера Хэндли.

Я подняла голову, чтобы поприветствовать её, но, увидев, насколько она бледная и взволнованная, вдруг почувствовала, как неприятно засосало под ложечкой от предчувствия неприятностей.

– Привет. Мистер Хэндли хочет поговорить с тобой.

– Что–то случилось? – Я положила сотовый в карман жакета и захлопнула крышку рабочего ноутбука. Запах клея стал ещё навязчивей или это все мои чувства обострились.

– У нас…, – её голос сорвался, – вчера утром нашли Веру Бероеву в парке, с порезанными венами. Она…она мертва, Кэт.

Мне показалось, что меня ударили в солнечное сплетение, на секунду стало нечем дышать. По спине моментально покатились капли холодного пота.

Через минуту я уже шла за Сьюзен по узкому школьному коридору к кабинету директора. Сейчас мне казалось, что здесь слишком тихо и только стук моих каблуков отдаётся эхом под высокими сводами белоснежных потолков. Через час начнётся всеобщий хаос, но перед уроками всегда такая глухая тишина, как затишье перед бурей.

Вера Бероева….Вера…Я помнила это имя, она не была моей пациенткой. Скорее всего, как и все учащиеся колледжа, пару раз приходила на встречу в обязательном порядке в начале года. Моё сердце билось глухо, внутри возникло неприятное чувство, осадок, какая-то гнетущая пустота. Я пока запрещала себе думать. Для этого я должна остаться одна.

Мистер Хэндли выглядел неважно. Всегда такой подтянутый, со строгим лицом и гладко зачёсанными назад седыми волосами, он внушал какое–то подсознательное желание выпрямить спину, отвечать чётко и ясно, как на уроке. Из тех людей, которых уважаешь и боишься одновременно.

Но сейчас у меня такого чувства не возникло. Мистер Хэндли был подавлен, он вежливо поздоровался, кивнул Сьюзен, и та покинула кабинет. Я придвинула стул и села напротив директора, краем глаза отмечая, что здесь сменили шторы, перекрасили стены. Давно я не заходила в его кабинет.

– Кэтрин, вы уже слышали, да?

– Да, Сьюзен только что мне рассказала.

Я бросила взгляд на портрет президента, на глобус, извечно стоящий сверху стеклянного шкафа с книгами по педагогике.

– Мне звонили из ассоциации, интересовались вашей работой, всего лишь несколько минут назад.

Я медленно выдохнула. Это значило, что меня проверяли, но мне нечего опасаться, я свою работу выполняю хорошо. Впрочем, неудивительно, они должны были поинтересоваться.

– Запросили дело Веры Бероевой, ее личные записи посещений психолога за последние пару лет.

– Она вызывала её к себе в начале года, как и всех других учеников из малообеспеченных семей, но Вера не была моим частым гостем, как Анита.

Я сама болезненно поморщилась, когда произнесла имя.

– Вера – отличница, она всегда получала высокую стипендию и субсидии от самого комитета.

Я кивнула, видимо это не все, что Хэндли хотел мне сообщить.

– Они приедут с проверкой, Кэтрин. Приведите всё в полный порядок, я бы не хотел, чтобы у нас с вами были неприятности, а они могут быть. Второй случай суицида за месяц.

Я снова кивнула. В какой–то мере мы оба понимали, что проверки только началась и теперь наш колледж какое–то время будет под пристальным наблюдением NASP.

– У меня всё в порядке, пусть приезжают в любое время.

– Я рад это слышать. Кэтрин.

Воцарилась пауза. Мистер Хэндли постукивал синим колпачком от шариковой ручки по столешнице. Нервничает.

– Кэтрин, мой сын встречался с Верой.

Эрик Хэндли учится в нашем колледже, довольно проблемный подросток, как это обычно и бывает у респектабельных родителей. Он доставил немало неприятностей мистеру Хэндли и его жене. Несколько раз был задержан полицией за драки и хулиганство. Когда–то я звонила Алексу, чтобы он помог выпустить Эрика под залог после очередной драки, в которой тот разбил нос продавцу магазина.

– Он вам об этом сам рассказал? – спросила я и посмотрела на директора, на то как он вдруг резко перестал стучать колпачком и медленно поправил указательным пальцем круглые очки на переносице.

– Нет. Мне об этом сказала мама Веры. Я склонен ей верить.

Я выжидала, иногда есть такие моменты, когда нужно держать паузу, чтобы оппонент раскрылся сам. Тот, кто делает «первый шаг» в разговоре всегда даёт большую фору собеседнику и материал для размышления.

– Она обвинила моего сына в том, что это он довёл её Веру до самоубийства.

Мистер Хэндли посмотрел в окно и сжал колпачок тонкими морщинистыми пальцами.

– Люди в порыве отчаяния говорят разные вещи, иногда очень болезненные, это способ выплеснуть боль…– тихо сказала я. Для мистера Хэндли это вряд ли было утешением.

– Да… Возможно, вы правы, но…это мой сын, начнут интересоваться, разговаривать.

– Хотите, я поговорю с мамой девочки и выясню, что именно она знает?

Директор резко ко мне повернулся. Именно этого он и хотел. В любом случае я должна встретиться с родителями Веры.

– Если вам не трудно, Кэт. Я был бы очень благодарен. Эрик…он не плохой мальчик. Возможно, мы где–то что–то упустили, но …он бы не…

Я молча смотрела на Хэндли.

– Не думаю, что в произошедшем виноват Эрик. В любом случае, по какой бы причине это не произошло, суицид – добровольный уход из жизни, а не насильственный, и Эрик не может нести за это ответственность.

***

Вернувшись к себе, я прикрыла дверь и снова медленно выдохнула. Подошла к рабочему столу, открыла ноутбук и напечатала имя покойной в строку поиска по файлам. Нашла её папку.

«Личное дело. Вера Бероева»

С фотографии на меня смотрела голубоглазая блондинка с длинными пушистыми локонами, кукольным лицом и лёгким румянцем на щеках. Совершенно не похожа на Аниту. Эта девочка во всем положительная. Я смотрела характеристики от преподавателей, законспектированные разговоры со мной. Всё шаблонно, правильные ответы, рисунки, упражнения и психотесты. Ничего особенного. Моей собственной рукой дана положительная оценка. Последний раз я беседовала с Верой несколько недель назад. НЕДЕЛЬ? Посмотрела на дату – да, ровно две недели назад в начале учебного года.

Должна быть запись разговора, я всегда записываю на диктофон. Пролистала папку вниз, но записи не нашла. Возможно, я переслала её на личный компьютер. Я всегда так делаю. Дублирую всё.

Снова посмотрела на фото, прямо в нежные голубые глаза, и на сердце стало невыносимо тоскливо. Вот и мой второй личный мертвец, который совершенно не похож на мертвеца. По крайней мере, для меня.

Были ли они подругами с Анитой? Эта мысль возникла самой первой. Хотя, нет. Скорее всего, нет. Они слишком разные. Если Ани была совершенно замкнутой в себе, то Вера, наоборот, у всех на виду. Активистка, доброволец в сборе пожертвований в фонд малоимущих и детей–инвалидов. Её фото висит на почётной доске в холле. Она встречалась с Эриком? Довольно странно. Хотя… хорошим девочкам очень часто нравятся плохие мальчики.

Зашуршал принтер, и я автоматически достала несколько листов. Иногда информация воспринимается лучше на бумаге. Пробежалась взглядом и не за что не зацепилась. Стандартные вопросы, простые ответы.

«– Ты часто мечтаешь, Вера? Расскажи мне о своих мечтах.

– Я мечтаю познать всю глубину бесконечности.

– Что для тебя бесконечность?

– Ведь всё имеет конец, а я хочу, чтобы длилось бесконечно.

– Что именно не должно заканчиваться для тебя, Вера?

– То, что составляет смысл жизни».

Я несколько раз перечитала её последний ответ. Возможно, Вера поняла, что ничего не может быть бесконечно. Особенно первая любовь. Подростки не всегда умеют справляться с такими разочарованиями. Хотя…что если смерть и есть та самая бесконечность. Я закрыла крышку ноутбука и посмотрела в окно. Дождь лил во всю, как из ведра. Жара, кстати, тоже оказалась не бесконечной и это радовало.

К концу рабочего дня, я была выжата, как лимон. Хотя, я работаю до полудня. Все–таки это практика, до полного рабочего дня мне далеко. Еще лет восемь, пока получу лицензию штата и смогу работать на себя. Мой сотовый в очередной раз пискнул, напоминая о непрослушанных сообщениях на автоответчике. Я включила его на громкую связь и принялась складывать бумаги в портфель.

«Получено в 23.10 в 20:05 от абонента…»

Я поморщилась как от зубной боли и нажала на следующее сообщение. Слушать Алекса именно сегодня мне не хотелось совсем.

«Получено в 23.10 в  22:45 от абонента»

Ли таки звонила мне.