Развод. Вторая семья моего мужа

Развод. Вторая семья моего мужа

Яна Невинная

Глава 1

– Пустите меня к нему! – услышала я резкий окрик и обернулась, отрывая взгляд от закрытых дверей реанимации, где после многочасовой операции отходил мой муж.

– Женщина, извините, вам туда нельзя, в реанимацию только родственников пускают, – попыталась было объяснить незнакомке, которая держала за руку ребенка.

Мальчика лет пяти. Он жался к маме и явно чувствовал себя неловко.

– Я и есть родственница! – заявила она, горделиво тряхнув рыжими локонами. – Я мать его сына! Пустите меня…

Мать его сына? А я тогда кто? Прижала руку к животу, где уже зарождалась жизнь. Что говорит эта женщина, которая так рьяно рвется к моему мужу?

Боже мой, что происходит? Я ничего не понимаю. Мне и так плохо, я в шоке, с ума схожу от беспокойства, а тут эта женщина.

– Простите? – отпрянула я, инстинктивно ища поддержки у белых негостеприимных стен лучшей больницы города, куда Диму на скорой привезли после аварии. Он не справился с управлением и влетел в столб.

Черепно-мозговая травма, перелом ребер, пятичасовая операция…

Всё это время я была здесь, позвонила его матери и отцу, они уже вылетели с отдыха вместе с младшим братом мужа. Это единственное, что я успела сделать, и хотела было выдохнуть с облегчением, а вместо этого…

– Я долго жила в тени! – с претензией напирала она. – Но я должна думать о ребенке! Если Орлов умрет, я должна получить наследство! Иди сюда, Ваня. Вот смотрите, у меня сын от вашего мужа! Ему пять лет, – горделиво представила она ребенка, испуганно прижавшегося к ее ноге.

В голове зашумело. Кажется, я попала в какой-то кошмар. Скорее бы проснуться. Это какой-то бред, розыгрыш, эта женщина больна или белены объелась! Какой еще Ваня пяти лет? У моего мужа нет детей!

Или я просто не знала? Неужели он нагулял ребенка на стороне?

Жизнь мужа держится на волоске после операции, но, если он выживет, ему придется объясниться, почему он скрывал от меня вторую семью…

И если эта женщина и правда родила ему сына, он никогда не узнает, что я ношу его ребенка… Я не смогу с ним жить, разведусь, я уйду…

– Вот, – женщина достали из сумки и протянула мне какие-то бумаги. – Убедись сама!

– Вероятность отцовства – девяносто девять процентов… – пробормотала я шепотом, бегая глазами по строчкам.

Руки затряслись мелкой дрожью. Голова закружилась. Горло сдавило.

Это правда, это всё правда. Эта женщина – любовница моего мужа, а рядом с ней – его сын. Он скрывал от меня свою вторую семью.

Пространство около меня начало расширяться и сужаться, я едва стояла на ногах и практически рухнула бы на пол, если бы пробегавшая мимо медсестра не подхватила меня и не усадила на железный неудобный стул.

Почему он такой холодный? Почему родственники больных, лежащих при смерти, должны сидеть на таких ужасных стульях? Здесь же лечение стоит бешеных денег… Да, мой муж – олигарх, и это для него копейки… Но можно же установить хотя бы диванчики…

Боже, о чем я думаю? Это мозг просто пытается уцепиться хоть за что-то, чтобы не думать… Чтобы не встречать реальность, где существует тайная семья моего мужа.

Уже не тайная…

Дурацкая мысль пронеслась и исчезла, когда рядом со мной, словно из ниоткуда, возник пластиковый стакан с водой. Взяла его машинально. Добрые глаза медсестры понимающе на меня смотрели. И осуждающе – на любовницу моего мужа.

– Выпейте. С вами всё в порядке?

Глотнула немного воды. Сознание продолжало плыть и тонуть в вязкой жиже, неповоротливый язык отказывался работать. Изо рта просто раздавалось какое-то сипение – и ничего больше.

Я не верю! Я просто не верю, что столько лет жила во лжи! Мозг никак не хотел принимать правду. Сопротивлялся. Хотел оправдать Диму. Найти этому всему объяснение.

Нельзя верить первой встречной. Тест может быть поддельным. Всё это может быть подстроено. Он очнется и расскажет мне, что это всё неправда. Она же может врать. Вдруг это всё какая-то игра? Развод?

Мой муж – молодой красивый олигарх, за ним гоняются сотни женщин, хотят его внимания, денег, попасть в его семью, а он выбрал меня, довольно-таки неприметную девушку, даже не его круга, но мы же были так счастливы!

Нет у него никакой любовницы, никакого сына. Он мне верен, он меня любит, я ему скоро ребенка рожу. Законного, в браке.

Медсестра убедилась, что я в порядке, и ушла по своим делам.

Мы остались наедине с этой…

– Я вам не верю… – поднялась на шатких ногах и посмотрела в глаза женщине, которая нетерпеливо ждала, пока я очнусь. – Скажите, вам кто-то заплатил, чтобы разыграть эту роль? Ребенка вам не жалко? Используете его…

– Роль? Ты в своем уме? – фыркнула она, горделиво подбоченясь, выпятила вперед грудь третьего размера, обтянутую модным темно-зеленым платьем.

Не знала, что мужу такие женщины нравятся, я – совсем другой типаж. Интересно, это платье он ей купил? Она живет на его деньги? Может, и квартиру ей приобрел?

– Я вам не давала разрешения называть себя на “ты”, – попробовала поставить зарвавшуюся дамочку на место. Какая же она наглая, пробивная особа. Мой муж ни за что не связался бы с такой.

Где ее откопали? На съемках низкопробных дешевых мелодрам? Точно. Там же и одеждой снабдили.

– Я тебя не спросила, как мне тебя называть, выхухоль!

– Выхухоль? Да что вы себе позволяете? – оторопела я.

– Я слишком много терпела, чтобы сейчас с тобой цацкаться! Я такие же права имею, как и ты, если не больше, так что давай тут гонор-то поубавь! Я по этой бумаге имею право на часть твоего дома! Ребенок несовершеннолетний, а я – его мать! Буду с вами жить! Готовь нам комнаты!

– Нет, это просто невозможно! – взорвалась я, придя в себя от наглости этой бабенки. – Немедленно убирайтесь! Пожалейте ребенка!

– Ваня, иди к автомату, посмотри на шоколадки! – отправила она мальчонку, тыкнув его в спину ладонью с красным маникюром. – И не смей никуда уходить! Жди маму!

Мальчонка поплелся к автомату на маленьких ножках. Сердце дрогнуло от жалости к нему. Такой сладкий малыш, я точно о таком же мечтала. Невольно положила руку на живот – и тут же убрала ее. Почему-то понимала, что эта бабенка не должна догадаться о моем положении.

– Так вот, – повернулась она ко мне, гаденько улыбаясь, – теперь ты убедилась, что твой муж заделал сына на стороне, хоть и не веришь тесту. Давай, я не против, сделай хоть тысячу! Результат не изменится.

Глава 2

– Чего вы хотите? Как вас зовут, кстати? – спросила, хотя даже видеть ее не могла, да и имя ее меня не интересовало, но как иначе продолжать разговор?

– Сусанна, – гордо вздернула она голову, а увидев мой невольно вырвавшийся нервный смешок, выплюнула: – Что смешного, Анжела? – уколола меня моим же именем.

– Да вот думаю, тебе имя дал тот, кто тебя нанял, или сама выбрала? И меня зовут Анжелика, для родных и близких – Лика, но ты к ним не относишься. А не сбавишь тон, я вызову охрану, – продолжала я напирать, подпитываясь своим гневом.

– Ну вызывай, – сложила она руки на груди, отчего та выперла, как вымя коровы. – Меня никто не нанимал. Так не верится, что Орлов тебе изменял? Думала, единственная и неповторимая? Он мне то же самое пел.

– Прекратите! – вспылила я. – Как вам не стыдно? Если у вас, как вы говорите, связь с моим мужем, то неужели вам всё равно, что он в реанимации? Он может не очнуться! Умереть может…

– Может, в том-то и дело! И думаешь, я не переживаю? Совсем-то меня тварью не считай, а? Я за ребенка переживаю. За его будущее. Я же на птичьих правах жила и в твою семью не лезла, но за сына я буду биться до последнего. У тебя детей нет, тебе не понять, – прогундосила она, высокомерно задирая нос, а мне дурно стало.

От ее наглости, от жалящих уколов ее ненависти, от этого беззастенчивого хамства…

К счастью, нас прервали. Врач-хирург, который провел операцию мужу, отозвал меня в сторону. Сусанна вроде как рыпнулась за нами, но была остановлена его вопросительным взглядом. Как ни странно, в грудь она себя бить перед ним не решилась, и с высоким мужчиной в очках мы смогли побеседовать наедине.

– Мы ввели вашего супруга в искусственную кому, чтобы организму было легче оправиться после операции и снизилась нагрузка на органы, особенно на мозг, – объяснял он спокойно и медленно.

Тревога заставила сердце колотиться на разрыв.

– Искусственную кому? Что это значит? Это надолго?

– Постараемся вывести вашего супруга из комы через два дня, так ему будет легче. Не волнуйтесь. Жизнь вашего мужа вне опасности. Здоровый, сильный, крепкий организм молодого мужчины. Не стоит переживать, пик прошел, и сидеть я вам тут не советую, лучше отправляйтесь домой и отдохните, – увещевал он.

– Я не могу его оставить, – сказала та часть меня, которая еще оставалась законной и любящей супругой Димы. Которая не столкнулась с его предательством и переживала за его жизнь и здоровье.

Не могу же я просто взять и уйти по коридору на выход.

– Здесь вам делать нечего. Вы собираетесь сидеть под дверьми реанимации? Это не нужно, – настаивал врач, посматривая на часы.

Понимая, что задерживаю его, я всё равно не могла успокоиться.

– Но если опасность отступила, то его можно перевести в обычную палату? Почему он в реанимации? Кто-то должен остаться и присмотреть за ним. Вы переведете его в обычную палату? Когда? – хрипела я от волнения.

– За больным здесь весь необходимый присмотр. Ничего не нужно, – вроде как даже оскорбился врач из-за того, что я пыталась лезть на его территорию. – Двадцать четыре на семь за его состоянием следят мониторы, а за ними – медсестры и врачи. Я сам беру на контроль вашего супругу. Не надо излишне нагнетать обстановку. Давайте вы всё же поедете домой и позвоните часа через три? Дайте своему мужу восстановиться…

Ничего не поделать. Я согласилась. Только перевела дух, как ко мне подскочила Сусанна.

– Что он сказал? – потребовала так, будто имела на это право.

– Уверена, ты всё слышала, – ответила, не выходя из оцепенелого состояния. – Дима в коме. Можешь звонить в отделение и осведомляться об его состоянии. Позволь я пойду?

Вопрос был риторическим, и я никак не ожидала, что дамочка увяжется за мной, волоча сына, как на буксире.

– Э, нет, ты куда собралась? Вместе поедем.

– Куда поедем? Что ты прицепилась как репей? – возмутилась я. – Совсем такта нет? Ребенка пожалей.

– Я и жалею! По гостиницам не буду Орловского сына таскать, тогда как нам положено жилье!

– Вот когда Дима очнется, ты с ним и поговоришь о жилье, – с прохладой попыталась избавиться от нее.

– Ты меня не поняла, – надула она грудь, неся ее гордо, как знамя. – Я поеду вместе с тобой. И Ваня поедет. И ты нам выделишь приличествующие комнаты.

– Кто это сказал? – я так и застыла на месте, шатаясь от шока.

– Закон сказал! Сын должен жить вместе с отцом. Ты не имеешь права препятствовать. Пока ты купалась в роскоши, Дима прятал нас в маленькой двушке в пригороде, – снова начала она давить на жалость и обозначать свои права.

Я не ожидала, что снова станет так больно. Каждый раз, когда эта женщина произносила имя моего мужа, словно кто-то невидимый колол мое сердце острой иголкой. А еще меня охватил стыд. Ребенок смотрел на нас. Внимательными умными глазами, так похожими на глаза моего мужа. Наблюдал за нашим скандалом со страхом и непониманием. Во взгляде этого маленького человечка я увидела приговор нашему с Димой браку.

– Пойдемте хотя бы из больницы выйдем, – позвала я любовницу собственного мужа, и она не стала спорить.

– Пойдем, Ваня, – произнесла она строго, – сейчас мы поедем в дом твоего отца. У тебя там будет собственная комната и много слуг.

Глава 3

– А куда мне поместить эту женщину, Ликуся? – причитала побледневшая от шока домработница Людмила, прижимая руки к груди и косясь в сторону наших незваных гостей. Эта пожилая женщина относилась ко мне как к родной, сразу проникнувшись сочувствием к сироте при живом отце.

Я коротко ввела ее в курс дела, но до несчастной женщины не доходила эта правда. И я ее прекрасно понимала, но ничего поделать не могла. По дороге домой созвонилась с семейным адвокатом Виктором Прокофьевичем Гладышевым, он уже примчался сюда, чтобы разъяснить мне права Сусанны и ее сына, но ничего обнадеживающего не сказал.

– Можем переделать тест ДНК, конечно, но если это ребенок Дмитрия Олеговича, то он и правда имеет право на часть имущества.

– Я не хочу в это даже вникать, – сказала жалобно, меня начала одолевать мигрень, и я пожалела, что привела в дом чужих людей.

Просто я надеялась, что адвокат подскажет мне способ убрать их отсюда, а он, наоборот, сообщил, что у ребенка есть какие-то права.

– Я вас понимаю, Анжелика, – вежливо поддерживал он беседу, – у вас сейчас и так стрессовая ситуация, и я бы рад помочь, но могу лишь подсказать ответ, руководствуясь законом. Но хотите совет? Раз уж вы привели их сюда, выгонять не стоит, ведь эта особа может поднять шумиху в прессе и выступить с заявлением. В общем, я советую дождаться приезда родни Дмитрия Олеговича, ведь они уже скоро прилетят.

Я кивнула, соглашаясь.

– Как вы думаете, что будет дальше? Подскажите, – не могла никак успокоиться.

– Сложно сказать. Ведь, пока ваш недееспособен, никаких действий и решений мы производить не можем. Давайте дождемся Олега Владимировича, он разберется на месте. Пока не предпринимайте никаких действий и, ради бога, будьте осторожны с этой женщиной.

Я кивнула и проводила адвоката, закрывая дверь. Кусала губу и лихорадочно думала, что же делать. Но мой мозг не подбрасывал никаких правильных решений…

– Можешь их отвести в правое крыло, там есть комнаты для гостей, – посмотрела я на Людмилу, надеясь избежать общения с этой гадкой женщиной, что прибежала в гостиную тут же, как я проводила Гладышева.

– А мы не гости! – подскочила к нам Сусанна, заставляя домработницу отпрыгнуть от нее как от чумной.

– Послушай, ты не могла бы не кричать на весь дом? – попросила у нее как можно более миролюбиво, хотя моему взгляду и акула бы позавидовала. – Я вижу, вести себя в приличных местах ты не приучена. Ничем не могу помочь. Но ребенка мне твоего жалко.

– Жалко! Жалко у пчелки! – взвизгнула истеричка, а ее вымя снова всколыхнулось. – Сама прими “Персен”! Тебе он пригодится, когда Дима выйдет из больницы и вышвырнет тебя из дома!

– Вот как? Откуда такая уверенность? – спросила я с наигранной бравадой в голосе, а у самой поджилки затряслись, до того уверенно она говорила.

Я уже перестала верить во всё, что раньше казалось незыблемым. Теряла под ногами опору. Внутри скапливалась обида, боль и горечь.

– Да он тебя просто терпел, – едко метнула она в меня очередной нож. – Жаль ему тебя было, ты ж пустоцвет!

– Ну знаете, это ни в какие ворота! – уперла руки в боки моя любимая Людмила, работавшая здесь с незапамятных времен. Она Диму вынянчила, пока его мать, светская львица, ездила по спа и курортам. – Вы пока тут никто и звать вас никак, так что сохраняйте вежливость с хозяйкой дома!

– А ты кто? Я тебя первую уволю, когда стану хозяйкой этого дома! – хорохорилась Сусанна, яростно сверкая своими зелеными глазищами.

– Попробуйте. Хотя вам лучше не портить отношения с той, кто знает в этом доме каждый угол и контролирует всё, что здесь происходит, – холодно процедила Людмила, показывая, что она тоже не лыком шита.

– Я сама знаю, с кем мне портить, а с кем не портить! Раз ты домработница, вот иди и работай по дому. Анж, у тебя со слугами не выходит? Не подчиняются они тебе. Ведут себя нагло, хабалки! Быстро поставлю всех на место! – всё сильнее распалялась Сусанна.

– Кто еще хабалка! – фыркнула Людмила и повернулась к Ванечке, который неприкаянным стоял возле камина.

Сердце мое сжималось каждый раз, когда я видела уменьшенную копию собственного мужа. Как ни отрицала, но глаза не обманешь. Он был похож на Диму как две капли воды.

– Иди сюда, – ласково позвала его к себе домработница, протягивая руки, от уголков глаз разбежались морщинки, – пойдешь с тетей Людой? Я тебе комнату покажу.

Мальчик лишь нахмурился и посмотрел на мать, выискивая на ее лице признаки одобрения. Видно было, что ребенок устал и хочет хотя бы где-то присесть или прилечь. Бледный он какой-то, выглядит странно, будто больной. Ладно, это не мое дело. Я заставила себя переключиться с волнения за чужого ребенка на насущные проблемы.

– Иди, – Сусанна пренебрежительно потрясла перед собой рукой и сложила губы трубочкой. – Я скоро приду к тебе, мне тут надо с тетей поговорить.

Ваня кивнул и, понуро опустив глаза, поплелся за Людмилой. Мы обменялись с ней взглядами. Она сочувственно покачала головой, я выдавила что-то вроде улыбки. Мы с ней пытались подбодрить друг друга, как друзья по несчастью.

Как только они ушли, я села на диван, перебарывая в себе головокружение. Любовница моего мужа осматривала обстановку дома как строгий оценщик. И чуть ли не причмокивала губами от восторга. Да, дом у нас роскошный, стильный, современный, я обожала здесь каждый уголок, была счастлива с мужем, с которым мы прожили уже три года.

Отец Димы, Олег Владимирович, один из богатейших людей страны. Держит половину нефтеперерабатывающего бизнеса, но он не сноб, не зажравшийся богач, своими доходами он щедро делится с благотворительными фондами, а их курирует его супруга. Может, это дань моде, не суть, но главное, что супруги Орловы спонсируют детские дома, интернаты и больницы.

Однажды они помогали и моему интернату, где я жила с одиннадцати лет, с тех пор как моя мама погибла от рук грабителей. Они с отцом поехали продавать машину, с собой у них была крупная сумма денег, маму убили на месте, отобрали машину у отца, деньги тоже забрали, его ранили в грудь и оставили истекать кровью на трассе…

Я не любила вспоминать свое детство, в котором отец сдал меня в интернат, но мне нравилась та часть юности, в которой красивый молодой мужчина пришел в наш интернат и выбрал несколько человек, кому он помог поступить в университет. Я оказалась среди них, получила грант…

– Так что, Анж, мы поняли друг друга? Ты уже уяснила расклад? – грубо вырвала меня из воспоминаний Сусанна, вставая напротив, ее грудь непомерных размеров неопрятно вываливалась из декольте, что заставило меня поморщиться.

Глава 4

Смотрела на любовницу своего мужа и думала о том, что это сейчас она рыхлая, а в те годы, когда переспала с моим мужем, наверняка была аппетитной пышногрудой рыжей девушкой с томным взглядом, что так нравятся мужчинам. Я думала, что у Орлова другой вкус, что ему нравятся такие худосочные девушки, как я, но, видимо, ошиблась.

Вот и он не смог пройти мимо. Сделал ей ребенка, чем она так гордилась сейчас, смотря на меня с победной ухмылкой.

Я посчитала по возрасту ребенка, когда произошла измена. Да, я считала это изменой! Ведь, хоть мы и были женаты с Орловым три года, но встречались намного раньше, чем поженились. Сейчас мне двадцать шесть, а шесть лет назад я училась в университете и бегала на свидания к будущему мужу. В самый разгар нашего конфетно-букетного периода он успел как-то пересечься с Сусанной?

Я считала себя его девушкой, а он, оказывается, ребенка на стороне заделал. Стало так тошно, что я едва скрывала свое состояние. Выходит, они не предохранялись. Хотя между нами была договоренность не спешить с детьми до окончания моей учебы.

А они, значит, поспешили… Как всё это объяснит Орлов, когда очнется?

А если не очнется?

Все эти мысли за секунду пронеслись в голове и совершенно меня опустошили.

Я не находила в себе больше ресурсов воевать с грудастой бабищей.

Устало выдохнула, откидываясь на спинку дивана. Тело отчего-то ломило, словно меня поколотили, а веки стали тяжелыми. Интересно, что скажет любовница моего мужа, если я прямо тут засну перед ней?

Каждый раз, когда я в интернате и потом в университете давала отпор своим обидчикам, мне это дорогого стоило. Могла и паническая атака случиться, я могла заболеть. Мне непросто было держаться достойно с теми, кто на меня нападает.

Просто я знала вечное правило жизни: или ты – или тебя.

Я приосанилась и посмотрела на нее холодным взором, произнесла равнодушно:

– Что ты хочешь услышать? Тебе, может, каравай вынести или подушку взбить? Чего ты ждешь от меня?

– Фу, какая ты грубая! – передернула она плечами, скривилась. – А ведь в приличном обществе вращаешься.

– То есть ты бы радовалась, если бы узнала, что у твоего мужа есть любовница? Очень интересно, – усмехнулась я, склоняя голову вбок и глядя на рыжуху прищуренными глазами. – Не подскажешь, где написаны правила для таких случаев, чтобы я, так сказать, не ударила в грязь лицом в приличном обществе?

Стряхнув с колена несуществующую пылинку, я приняла отсутствующий вид. Поняла уже, что этой дамочке не хватает скандала, чтобы вывалить на меня как можно больше грязи. Судя по всему, это было в ее натуре.

– Нашлась тут стендаперша! – тут же вскинулась она. – Шутит мне здесь! Давай по-серьезному, Анж. Вещи иди собирай, мне Дима сказал, что развестись с тобой собрался.

Она наклонилась ближе и кивнула, доверительно подмигивая. Видимо, ждала, что я стану ее расспрашивать или, по крайней мере, как-то отреагирую, но я лишь демонстративно зевнула, хоть внутри всё и клокотало, а боль жгла меня каленым железом. Но я держалась из последних сил, чтобы дать ей должный отпор и поставить на место.

– Удобно, Сусанна. Удобно говорить за другого, когда человек без сознания. Никто же твои слова не оспорит. Я тоже могу тебе сказать кое-что. – Я выросла перед ней, перехватывая преимущество. – Мы с мужем были и есть счастливы. Он очнется и выбросит тебя за ворота. Ты здесь только из-за ребенка. Скажи спасибо, что я его пожалела и дала вам остаться тут. Ты же собственного сына не жалеешь. Приволокла его в больницу, теперь сюда, не хочешь вспомнить, что ты мать? А теперь извини, я устала и хочу пойти в комнату. Мне надо передохнуть перед приездом родни Димы.

– На что ты намекаешь? Думаешь, я плохая мать?! – переменилась она в лице и вся подобралась. – Да я глава родительского комитета в детском саду! Мне все родители доверяют. Меня уважают! За советом обращаются.

– Искренне им сочувствую, – а вот тут я не кривила душой.

Но наши препирательства закончились, поскольку Людмила вошла в гостиную.

– Я оставила мальчика в комнате умываться. Он там один. Правая дверь по коридору.

Это было сказано таким тоном, который явно намекал Сусанне на то, что ей пора доказать свои слова о себе, как об образцовой матери.

Она вздернула нос и пошла в указанном направлении с таким видом, будто последнее слово осталось за ней.

– Девочка моя, – Людмила подошла ко мне и повела в кухню отпаивать чаем, – как же так? Какая грубая, бесцеремонная женщина, доведет тебя до ручки. Ребенка жалко, но не надо было ее пускать в дом, ой не надо. Наврала ж она, поди, про мальчонку?

– Если бы, – вздохнула я, усаживаясь за стол и подпирая рукой голову, наблюдая, как домработница суетится с чайником, – он на него так похож. На Орлова.

– Может, совпадение? – с надеждой подала голос Людмила, но я лишь мотнула головой, не желая щадить себя и предаваться ложным надеждам.

– Не думаю, что она вела бы себя так уверенно, если бы не имела на это основания, – высказала я предположение.

– Да мало ли сейчас аферистов развелось! Всякое бывает.

– Да, бывает, – задумчиво произнесла я, снова переносясь в прошлое.

Вот так бывает, что ты знаешь человека, позволяешь себе в него влюбиться, хоть и все вокруг говорят не верить в то, что богатый может жениться на бедной. Я же на него смотреть не смела, когда мы познакомились. Не смела про него думать и надеяться, что он обратит на меня внимание.

Когда приходил в интернат и я была еще совсем молоденькой девчонкой, ясно дело, не подошел ко мне. Мы просто переглянулись. Для меня этого было достаточно, чтобы влюбиться, а для него, как он потом говорил, чтобы заинтересоваться.

Может быть, я совсем не знала Орлова? Может, я его себе придумала? Я любила, а он? Была уверена, что да, но теперь сомневалась во всем. Он всё перечеркнул своей ложью.

– Не верю я, что Дима с этой женщиной спутался, ты меня уж прости, Лика. Он бы на такую даже не посмотрел. Да и бабником никогда не слыл. Он с юности у отца в фирме работал. Основательный, умный, хваткий. Да и где ему с ней пересечься бы было?

– Да мало ли… Но ребенок? Он же вылитый Дима.

– Я не знаю… Прости… – стушевалась Людмила, ведь отрицать эту правду она не могла. – Лика, ты иди отдохни, я сама подготовлю всё для приезда родни Димы. Если захотят остаться, комнаты им будут готовы.