Неверный

– Ты бы уже не морочила голову парню, дала бы ему, – советовала мама, – а то надоест ему за тобой бегать. Такого красавца потеряешь!

Но с ней я вообще не хотела обсуждать Рустама. Ни с кем не хотела, это было мое, сокровенное.

– Ну и пусть, – отвечала упрямо. – Чем скорее, тем лучше.

И конечно я ее обманывала. Не представляла, что со мной будет, если Рустам перестанет мне писать и звонить.

Наш роман начался на расстоянии. Рустам много ездил по миру, и все это время мы переписывались. Потом однажды он позвонил и попросил включить камеру. А когда вернулся, я поняла, что не могу без него жить.

Мы встречались целых два года, пока он не сделал мне предложение. Нашу брачную ночь я хотела бы забыть, но из памяти ее можно выжечь только каленым железом.

Я была так счастлива, что мне сейчас больше всего больно за то, что это все оказалось фальшью. Обманом. Не было ни счастья, ни любви.

Все рухнуло, как старая обветшалая постройка. Мой мир разлетелся на тысячу осколков, а под ним оказался совсем другой мир, в котором мой любимый мужчина покупает платья другой женщине для того, чтобы их с нее снять.

Глава 3

Соня

Теперь я в буквальном смысле живу на больничной кровати. Анна Анатольевна сказала, что мне нужен покой и физический, и эмоциональный.

Кровотечение больше не возвращалось, и сейчас мое состояние Анна осторожно называет удовлетворительным.

– В принципе бывает и хуже, но скажу честно. Угроза никуда не делась, и в любой момент мы можем приехать в операционную. Поэтому давай, София, с тобой договоримся. Представь что ты ваза. Из тонкого-тонкого стекла. И от любого неосторожного движения можешь рассыпаться на кусочки. Так что если хочешь увидеться со своей деткой, даже с боку на бок переворачиваешься медленно и аккуратно.

Я верю ей безоговорочно, поэтому делаю все, как она говорит. Без крайней необходимости с кровати не встаю. Ем полулежа, и хоть аппетита нет совсем, съедаю все без остатка.

Остальное время все, что я могу делать, это лежать и думать. Мое сердце бьется чаще и сильнее, когда я думаю о том, кто растет внутри меня.

Пока это лишь крошечная точка, но она уже стала самой важной частью моей жизни. Я боюсь потерять своего ребенка, я его так долго ждала и так долго о нем мечтала.

Он слишком маленький и хрупкий, но я буду делать все возможное, чтобы помочь ему родиться и вырасти здоровым и сильным. Меня затапливают безграничная любовь и нежность, когда я с ним разговариваю.

Это меня тоже Анна научила. Уговаривать. Я могу говорить со своим малышом часами. Глажу живот и рассказываю, как мы с ним будем жить, когда он родится. Обещаю быть лучшей мамой на свете, чтобы он никогда не пожалел, что выбрал именно меня.

Я готова сражаться за него со всем миром. Я собственный организм ненавижу за то, что он отторгает моего ребенка.

Не хочу думать, что у меня не получится. Не позволяю даже мысли такой допустить. Продолжаю отчаянно надеяться, что все обойдется, и пусть я со стороны выгляжу слабой и беспомощной, на самом деле я делаю все возможное, чтобы спасти своего малыша.

Даже если это значит просто лежать и думать.

Ограничивать себя физически вообще ни капельки не тяжело. А вот когда дело доходит до эмоций, здесь мне в разы сложнее. В миллионы раз.

Неуверенность сменяется тревогой, тревога безысходностью. Мои мысли мечутся в промежутке от надежды до отчаяния, и я с большим трудом с ними справляюсь.

Очень тяжело заставлять себя не думать, как было бы хорошо вот так лежать дома, чтобы обо мне заботился мой муж.

Он умеет это делать как никто другой, намного лучше чем моя мама. Когда я болела, он укладывал меня в постель даже с невысокой температурой. И я купалась в его заботе и внимании.

Теперь ему есть кого окружать вниманием и о ком заботится. А вот тут становится совсем невыносимо, потому что любое воспоминание о Рустаме вонзается в сердце острым ножом.

Я сражаюсь с собой, пытаясь не разреветься, не гнаться за болезненными сожалениями о нашем счастливом семейном прошлом.

Вчера Рустам снова приходил, это уже его третий визит. Пока безуспешный, но я не знаю, как долго персонал сможет его не впускать. Подозреваю, он до сих пор не смог никого подкупить только потому, что сотрудники боятся мужа Анны, главврача больницы. И саму Анну тоже.

В прошлый раз его не впустили в отделение, а вчера он сумел добраться до дверей моей палаты. Попытался пробиться внутрь, но я собралась с силами и крикнула, что не хочу его видеть.

Не знаю, услышал он или нет, но за дверью стало тихо. Потом я услышала, как тяжелые шаги удаляются по коридору, и внутри меня закипело, как в перегретом паровом котле.

Это правда, я не хочу его видеть, потому что боюсь. Боюсь увидеть его лицо, посмотреть ему в глаза. И я точно не смогу выдержать его прикосновений.

Он разрушил все, что было между нами, я с трудом представляю, как буду дальше жить. Тот, кого я любила и доверяла, оказался простым обманщиком. Он предал и меня, и наш брак. Все во что я верила, разбилось в этой палате вместе со старой больничной чашкой.

А еще каждая его попытка пробиться ко мне в палату показывает всю мою уязвимость. Сводит на нет все усилия усмирить мысли, справиться с эмоциями.

В груди снова просыпается боль, которую я старательно загоняла в самую глубину. Теперь кажется, что она больше никогда не пройдет. Не знаю, как справиться со всей этой болью и надрывом, но точно знаю, что Рустам не должен меня такой видеть.

Конечно, нам придется с ним встретиться, как минимум чтобы развестись. У него уже есть новая семья, любимая жена, которую он носит на руках. На подходе ребенок, долгожданный сын. Ну зачем ему, как выразилась Лиза, пустоцвет?

А я должна развестись пока не начал расти живот, и я очень надеюсь, что много времени наш развод не займет.

Но Рустам не должен видеть, как мне больно. Я не хочу, чтобы он видел слезы на моих щеках и боль в моих глазах. Я не хочу, чтобы он знал, как сильно я страдаю. И что его измена меня уничтожила.

Я чувствую себя заложницей собственных чувств, пытающейся выжить в этой безумной ситуации. Мне нужно время, чтобы справиться с собой, жаль, что времени у меня совсем мало…

– Соня, дочка, – слышу мамин голос, полный горечи и сожаления.

Открываю глаза. Я и не заметила, как уснула. Мама смотрит на меня, наклонив голову, в ее глазах стоят слезы.

Волной накатывает благодарность. Мама на моей стороне, а значит ей можно признаться. И ощущаю невиданное облегчение – все-таки, это для меня одной слишком тяжелая ноша. Я вообще не переношу ложь. Но если мама поможет, мне будет намного легче спрятаться с ребенком от Рустама…

– Что ж ты у меня такая хилая, что ребенка сбросила, а? Ну ничего, надо быстро забеременеть снова, чтобы твой муж не достался этой шалаве, – говорит мама, и я шокировано распахиваю глаза.

– Мама? – спрашиваю, приподнимаясь на локтях. – Откуда ты знаешь?..

Язык не поворачивается сказать «о любовнице», но по глазам мамы вижу, что она прекрасно меня поняла.

– Мне Рустам рассказал. Знаешь, – она вздыхает и придвигается вместе со стулом поближе, – он вчера пришел ко мне такой убитый. Сказал, что ты его к себе не впускаешь, просил помочь. Мне его так жалко стало…

– Жалко? А он сказал, почему? – чувствую, как изнутри поднимается яростная волна, и усилием воли заставляю себя успокоиться. – Рассказал, почему я не хочу его видеть?

– Да, – видно, что мать ждала этого вопроса и готовилась. Она хватает меня за руку и говорит быстро, чтобы я не успела ее перебить. – Да, он все рассказал мне, Сонечка. Мы часа три проговорили, а ты сама знаешь, что для твоего мужа это означает.

Это правда, Рустама Айдарова сложно назвать разговорчивым. Раньше мне это не казалось недостатком, а теперь…

Теперь мне должно быть все равно. Я не хочу знать, о чем они вели беседы, но мама продолжает говорить сбивчиво и торопливо:

– Ты меня знаешь, я за тебя всегда горой. Я как узнала, что у тебя выкидыш случился, думала, убью его. Но он упросил, чтобы я его выслушала. Ради вашей семьи.

У меня такое чувство, будто мама пересказывает мне сюжет одной из мелодрам, которые безостановочно крутят по телевизору и которые она обожает.

Мама за меня горой?

Мама готова из-за меня убить Рустама?

Рустам упрашивал, чтобы она его выслушала?

Это уже не мелодрама, это фантастика. Может, «Нетфликс» снял новый сериал, и мама пересказывает мне очередную серию?

– Вот тогда он и признался, что изменил тебе, что его любовница беременная. А ты об этом узнала и ребенка скинула. И теперь видеть его не хочешь.

«Изменил тебе…»

«Беременная…»

Да, мама знает как надо поддержать. Знает и практикует.

С другой стороны, признание мужа избавляет меня от необходимости встречаться с ним и объяснять, почему я хочу подать на развод. Он сам все понимает.

– Так и есть. Я потеряла ребенка и не желаю видеть Рустама. Поэтому, – делаю паузу, – я хочу с ним развестись.

– Что значит, развестись? Почему? Он твой муж, он тебя любит! Как ты можешь даже думать о таком? – мигом вспыхивает мама. Судя по реакции, они с Рустамом вчера этот вариант тоже проработали, потому что в руки мать берет себя относительно быстро. – Соня, о разводе и речи быть не может. Даже вслух это слово не произноси.

Она всем видом дает понять, что будет стоять до конца, и я устало тру переносицу.

– Мама, пожалуйста, послушай. Рустам мне изменил. Он спит с другой женщиной, у них будет ребенок. Я не могу оставаться с ним после всего, что он сделал, – говорю, пытаясь сдержаться и не удариться в истерику. – Разве тебе это непонятно?

– Ты думаешь, что это правильное решение? Как ты будешь жить без мужа? – продолжает возмущаться мама.

– У меня и так больше нет мужа. Я не могу оставаться с мужчиной, который мне изменил. Буду жить одна и как-то с этим справляться, – отвечаю, с трудом сохраняя спокойствие.

– И что ты будешь делать без денег? Без Рустама ты не сможешь поддерживать тот уровень, к которому привыкла! – упрекает мама, пробуя вовлечь меня в перепалку. Но спорить и что-то доказывать у меня нет никакого желания. И сил.

– Мама, я уже решила. Буду работать и сама зарабатывать деньги. Я же училась, зачем-то мне дали диплом. Мне не нужна твоя помощь, я справлюсь сама, – говорю, чувствуя, как слезы подступают к глазам.

Мама смотрит на меня и с осуждением качает головой.

– Что ж ты такая упрямая, а? Хороших мужчин днем с огнем не найдешь. Другая бы за такого насмерть билась, а ты готова на блюдечке его этой лярве преподнести, – она понижает голос и дальше практически шепчет: – Ну да, козел он, не удержал своего дружка в штанах. Но и ты будь умнее. Хитрее. Не простила сразу, и правильно. Потрепли ему нервы, пусть понервничает. Знала бы ты, какой он вчера пришел, я его никогда таким не видела. Он когда про дите про ваше говорил, у него голос дрожал. Если б не слышала своими ушами, в жизни бы не поверила. И лицо тер все время, думала, кожу сотрет. Любит он тебя, Соня. Любит.

– Любит? – я тоже шепчу горячечно. – Его любовница ждет ребенка. Ребенка, которого он ей сделал. Так кого он любит кроме себя, мама? А я наслушалась от нее, какой у нее любовник щедрый и внимательный. Как он сына ждет и на руках ее носит.

Сама не знаю, зачем это говорю. Каждое слово причиняет мне боль. Мои мысли прерывистые и хаотичные, я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме боли. Она рвет мою душу на части, и я не знаю, как смогу это все пережить. Чувствую себя обманутой, избитой и с оглушающей ясностью осознаю, что мои мечты о счастливой семье разрушены навсегда.

– Нашла кого слушать! – хлопает мама себя по коленям. – Шалаву подзаборную.

– Вот именно, мама, вот именно, – шепчу горько, слизывая с губ соленые капли, – меня это еще больше убивает. Лучше бы я не видела, на кого он меня променял.

– Да кто менял, Сонечка! Один раз у них было всего, он выпил, у них тогда корпоратив был. Они с другой компанией гуляли, она там секретаршей работала. Ты тогда на семинар уехала, а я ведь говорила, не надо тебе никуда уезжать. Мужа бросать. Вот и доездилась.

– Не нужен мне такой муж, которого стеречь надо, – говорю, разглядывая потолок.

– Ну а вот чучундра эта его с удовольствием захомутает. И в кого ты такая бесхарактерная, дочка? Нет чтобы побороться за такого мужика, а ты наоборот в сторону. Да брешет она, коза эта, брешет как дышит. Рустам с ней только из-за ребенка видится, да и то чтобы деньги передать. Тут ты должна смириться, что он сына не бросит, у них не так как у нас. Но с этой проституткой у него ничего, он клялся мне…

– Мам, – продолжаю смотреть в потолок и спрашиваю будничным тоном, – что он тебе предложил?

– Что ты хочешь сказать? – мать тушуется, и я понимаю, что угадала. В принципе, не сомневалась, но все же была надежда.

– Ну что тебе Рустам пообещал, если ты меня уговоришь с ним остаться?

– Дочка, ты же знаешь, как я тебя люблю. Я не хочу, чтобы ты страдала, – мать старается изо всех сил, чтобы быть убедительной. – А ты страдаешь, потому что любишь его. Ты должна остаться со своим мужем. Развод это не метод. Рустам мужчина, он оступился, но теперь он жалеет и мучается. Развод из-за измены – это слабость. Потому что ты сдаешься и отходишь в сторону, а она все подгребет под себя. Не отдавай ей мужа. Ты подумай, Сонечка, у всех пар бывают трудные времена, но они преодолевают их вместе. Пожалуйста, дочка, подумай хорошенько, все взвесь…

– Заправка, автомойка, шиномонтаж…

На автомойке ее глаза загораются, и я закрываю глаза. Дальше можно не продолжать. Кто бы сомневался, что Рустам попытается перетянуть мою мать на свою сторону? И кто сомневается, какое решение она приняла?

Она бредит этой автомойкой, потому что ее новый жених – автослесарь.

Утешает одно – я не успела признаться, что выкидыша не было. Мой ребенок во мне, и я с трудом подавляю желание накрыть живот рукой.

Говорю ровным, спокойным тоном, но стараюсь, чтобы голос звучал твердо:

– Рустам мог честно сказать, что у него будет ребенок от своей любовницы, и подать на развод. Он выбрал обман. Мой муж меня предал, я не могу с ним жить дальше. Я ждала от тебя понимания, но ты думаешь только о своем благополучии. Мне не нужна твоя поддержка, и твои упреки тоже не нужны. Я не хочу видеть Рустама, и я не хочу слушать, что он говорит через тебя.

Мама встает со стула и скорбно сцепляет перед собой руки.

– Что ж, надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – говорит и выходит из палаты. А я остаюсь в раздраянных чувствах.

В сердце бушуют настоящие ураганы. Я злюсь на мужа за измену, за потерю нашего семейного счастья, боюсь за будущее ребенка. Все эти чувства смешиваются внутри, создавая калейдоскоп из слез, отчаяния и боли.

Мама сумела посеять сомнения, в которые я сама с трудом не проваливаюсь. Это разрывает мою душу на части, оставляя боль еще острее и невыносимее. Эмоции опаляют и гнут мое тело, но я не могу убрать эту боль из своей жизни.

Мир, в котором я жила, рухнул. Я чувствую себя оставленной и преданной. Сначала мужем, потом мамой. На миг закрадывается шальная мысль послушать маму и сделать так, как она говорит. И все станет как раньше, моя жизнь вернется в привычную колею.

Но, когда закрываю глаза и вижу перед собой закаменевшего Рустама, понимаю, что больше не смогу смотреть на него таким же восторгом, как раньше.

Дышу глубже, вцепившись руками в простыню.

Мне нужно научиться справляться с этими эмоциями, если я хочу сохранить здоровье своего малыша. Но я не знаю, как это сделать. Я просто лежу и плачу, пытаясь забыть лучшие года своей жизни.

Когда я любила и думала, что тоже любима.

Глава 4

Соня

Выходных жду с опаской. В будние дни Анна Анатольевна строго следила, чтобы Рустама не пускали ко мне в палату. А в нерабочее время сторожить меня некому, больница государственная, и охраны здесь нет. И для Рустама заплатить дежурному врачу или медсестре вообще не проблема.

Но мне везет. К концу недели больницу закрывают на карантин в связи с эпидемией гриппа. Теперь даже если захочется, чтобы меня навестили, нельзя.

И мне не хочется. Не хочется никого видеть, никого слышать, ни с кем разговаривать. Я и телефон только на время включаю. Мне никто не звонит, я никому не звоню.

Только здесь, лежа в больнице, понимаю, в каком вакууме жила последний год. А ведь раньше у меня были подруги, и коллеги были. Я полтора года после университета работала по своей специальности, финансовым аналитиком.

Мне нравился наш офис, коллектив. Нравилась моя работа. У меня был пусть небольшой, но свой круг общения. Как я не заметила, в какой момент он исчез?

После замужества мои отношения с подругами постепенно стали сходить на нет. Рустам явного недовольства не проявлял, но я видела в его глазах неодобрение, когда собиралась с девочками посидеть в кафе.

– Ты моя жена, Соня, ты Айдарова, ты не можешь таскаться по низкосортным заведениям, – выговаривал он мне.

Муж меня водил только в самые модные и дорогие рестораны города. Конечно, мне там нравилось, но моим подругам они точно были не по карману.

– Там так дорого, – примирительно говорила я, поглаживая его по рукаву, – я не хочу выделяться, любимый.

– Ты можешь за них заплатить. Для чего я перевожу тебе деньги на карту?

– Но это твои деньги, – возражала я. – Я не хочу ими хвастаться, к тому же, мои подруги будут чувствовать себя стесненно.

– Нет, это твои деньги, ты можешь распоряжаться ими по своему усмотрению.

– Один раз я заплачу, второй, а потом девочки решат, что я рисуюсь. Пойми! Они и дальше будут встречаться в демократичных заведениях, только без меня, – пробовала я до него достучаться.

Бесполезно. Так, кстати, и получилось. Меня просто перестали приглашать.

– Это к лучшему, – заключил муж, – мне так проще. Теперь я не буду думать каждую секунду о том, где ты и кто на тебя пялится. Занимайся собой и домом.

Рустам дико ревнивый, он ревновал меня к каждому, кто хоть как-то проявлял интерес или делал комплимент. Даже если это был сосед, выгуливающий собаку.

Мне это льстило, я была на седьмом небе от счастья. Верила, что муж меня любит, дорожит мной. Но лишний раз давать повод для ревности не хотелось, и я перестала без Рустама куда-то выезжать.

Спортзал с бассейном расположен рядом с нашим жилым комплексом, там же СПА-салон. У меня везде абонементы, раз муж сказал, чтобы я занималась собой, я это и делала.

Собой и домом.

Я люблю готовить, поэтому много времени проводила на кухне. Рустам обожает как я готовлю, хоть честно предлагал заказывать доставку из ресторана.

Обожал…

Я была против. Экспериментировала с новыми рецептами и каждый раз старалась приготовить новые блюда, которые могли понравиться мужу.

Я заботилась о своем доме, люблю, когда все лежит на своем месте. И здесь Рустам не настаивал, он не раз предлагал мне нанять домработницу. Но мне нравилось все делать самой.

Я только для генеральной уборки приглашала клининговую компанию. У нас много окон, и перемыть их самой нереально. А так я с удовольствием занималась домом.

Следила за порядком и чистотой, украшала дом приятными мелочами. Продумывала все, чтобы нам с Рустамом было не только комфортно, а еще и уютно. Делала все возможное, чтобы наш дом был идеальным.

Идеальный дом. Идеальная жена.

В какой момент я полностью отказалась от себя и стала жить жизнью мужа? Полностью в ней растворилась, исчезла, растаяла как Русалочка в утренней пене?

Не знаю.

Мы поженились сразу после того, как я дипломировалась. Наверное, нашу свадьбу можно назвать свадьбой мечты, но я мало что помню. Для меня все было как в тумане. Я настолько была счастлива, что видела только его, своего мужа. И его глаза.

Зато нашу брачную ночь помню во всех подробностях. Меня даже немного задевало, что Рустам за все время, что мы встречались, не делал попыток уложить меня в постель.

Нет, конечно, он позволял себе более смелые ласки, чем поцелуи. И я позволяла, и готова была на большее. Останавливался всегда Рустам, когда мы заходили слишком далеко.

– Хочу тебя в белом платье. Чтобы волосы распустить и брать везде, где захочу, – говорил он как будто в шутку. Но потом оказалось, что это была не шутка.

После нашей брачной ночи мое платье годилось только на то, чтобы его выбросить. Первое время я совсем не высыпалась. На работе пришлось взять отпуск, потому что Рустам мог разбудить меня за ночь несколько раз.

Я даже ходила с ощущением, будто он все время во мне. Меня одна мысль заводила, я могла ему позвонить и это сказать. Или написать в мессенджере. Дальше оставалось только засекать время и ждать, когда откроется входная дверь.

И почему мне за все годы супружеской жизни не приходило в голову, как такой темпераментный мужчина мог обходиться без секса все время до свадьбы?

Я его спрашивала потом, конечно, но он серьезно отвечал, что берег меня для первой брачной ночи. Что для него это было важно, потому и терпел.

Теперь я знаю, как. Он просто без него не обходился. Ему было достаточно, чтобы я в это верила.

А я верила. Я верила, он лгал.

***

– Анна Анатольевна, мне нужно кое-что знать. Это очень важно, – я все же решаюсь спросить, потому что не могу больше задавать эти вопросы и отвечать на них сама себе. Это разрывает мне сердце.

– Что именно, Соня? – смотрит Анна, поправляя очки на переносице. – Конечно, я отвечу, если смогу. Спрашивай.

– Я про Лизу, ту беременную, которая… – запинаюсь и отвожу глаза, – со мной в одной палате была.

Любовницу моего мужа. Я должна была сказать так. Или беременную от моего мужа. Но я не могу. Слишком больно произносить это вслух.

– Что именно тебя интересует? Сама понимаешь, что если это связано с моими должностными обязанностями, то я…

– Не знаю, связано или нет, – перебиваю, хоть это и выглядит не слишком вежливо. – У нее была отслойка плаценты. Насколько это… Какая вероятность… Этот ребенок может не родиться?

Я все-таки выдаю свою самую тайную и грязную надежду. Да, это недостойно. Да, это неправильно. Сын Лизы ни в чем не виноват, и я все это время заставляла себя думать о нем, как о невинном беззащитном малыше.

Но у меня ничего не получилось. Наверное я бессердечная стерва, и все матери мира сейчас бы меня прокляли. Только я знаю, что если он не родится, у меня есть крошечный шанс.

Попробовать простить Рустама. Хотя бы попытаться.

А их ребенок это приговор. Вечное напоминание о предательстве. Два параллельных мира. В одном у Рустама будет Лиза и ее сын, в другом – я со своим малышом.

Для меня это нереально. У меня не хватит духу желать зла уже родившемуся ребенку, я не настолько чудовище. Но если бы сейчас что-то пошло не так… Ее ведь тоже, как и меня, привезла скорая.

Заведующая пристально на меня смотрит, и похоже для нее все мои тайные мысли не такие уже и тайные.

– Думаю, мне нечем тебя утешить, Соня. Конечно, как врач, я не должна рассказывать о состоянии другой пациентки, но тебе я скажу. Лизу привезли с незначительной отслойкой, и мы уже за то время, что она была здесь в стационаре, смогли ее стабилизировать. Вряд ли в той клинике, куда ее перевезли, ей предоставили менее квалифицированную помощь.

Анна намеренно избегает упоминания о моем муже. Лишнее доказательство, что она все правильно поняла.

– Ее беременность протекает достаточно нормально. У нас с тобой намного серьезнее проблемы. Так что давай сосредоточимся на них. И, поверь, девочка, дело здесь не в ребенке, дело в его папаше.

Молча киваю, давая понять, что с ней я согласна.

– А вот про папашу сказать тебе могу, – неожиданно заявляет Анна. – Лизу эту привезли с утра. Она устроила скандал еще в приемном покое, требовала отвезти ее в другую клинику. Позвонила по телефону мужчине, тот попросил дать трубку доктору с приемного покоя. Коллега с ним пообщалась, и он сказал оформлять Лизу в стационар. Он не мог за ней приехать, сказал, приедет когда сможет. Наша скандалистка сразу присмирела, хоть и осталась недовольна. А уже в обед привезли тебя. И когда я пришла в палату, она попыталась устроить скандал, почему к ней тебя подселили. Как будто тут отель, а не стационар. Грозилась кому-то позвонить, но так и не дозвонилась. И тоже устроила по этому поводу истерику.

Я все так же молча сглатываю.

– Это тебе сильно помогло? – Анна участливо кладет руку на локоть. Закрываю глаза и пожимаю плечами.

Не знаю. Я правда не знаю. Рустам утром еще был на связи, а уже с обеда я не могла ему дозвониться. Выходит, не только я.

Да, меня мучило то, что для меня муж был вне зоны доступа, а для своей второй семьи находился на связи двадцать четыре часа в сутки. И наверное, мне должно стать хоть немножечко легче оттого, что Лиза как и я не могла к нему дозвониться.