Клеймо бандита

Сажусь в кресло напротив. Наливаю себе и болтаю лед в бокале.

– Соня эта не появлялась? – задаю вопрос, заранее зная ответ. Она не придет. Будет до последнего тянуть, но не станет брать за секс деньги, даже за время свое.

– Катькина подружка? – доходит до Матвея. – Не. Я вообще о ней месяц не слышал. Она в окно-то не вышла после того случая?

– Нет, я парней попросил присмотреть пару дней. На учебу вернулась. Больше орала.

Матвей усмехается. Он тогда на шухере стоял.

Он всегда меня прикрывает.

Я не зря его тогда из притона вытащил. Сын весьма влиятельного человека, он был мне очень полезен и очень хотел независимости от отца. Мы накопали на него компромат и теперь держим на расстоянии от наших дел до тех пор, пока он не будет нужен.

– Ты, кстати, про место под рестик спрашивал. Я вроде видел недавно одно. Навел справки, продаётся. Можем съездить глянуть. Завтра.

Под рестик, да.

Есть желание прикрыться чем-то более легальным. Но чтобы я разбирался. А уж во вкусной жрачке я разбираюсь. Мясо, рыба, что-то пожирнее и поострее.

– А чего тянуть? Погнали сейчас, – пожимаю плечами. Время-то еще детское, десять вечера.

Мы накатываем еще по одной и идем на выход. Клуб сегодня битком. Пятница. Пару утырков уже нюхнули, остальные давятся дымом. Думаю, касса сегодня будет ломиться. А самое главное, никто никогда не узнает, что здесь происходит, потому что правило нашего клуба: телефон сдаётся в гардеробе вместе со шмотками. А дальше развлекайся, как хочешь. Алкоголь, телки, травка или что потяжелее. На любой вкус и цвет.

Окунаемся в прохладный Питерский вечер, на небе привычная хмурость, но мне в кайф. Жара не про меня. Сразу идем на стоянку, где я припарковал своего зверя.

Ни на что эту тачку не променяю. Двести лошадок и бронированные стёкла, и я чувствую себя, как у Христа за пазухой. Если бы я в него верил.

Катимся вдоль набережной, пока по окну начинают стучать редкие капли.

Я то разгоняюсь до ста пятидесяти, то торможу, прямо у задниц всяких тачек, из которых выглядывают лохи, боясь за свои тазы. У меня одно колесо дороже, чем их рухлядь.

Вжимаю педаль газа в пол, как вдруг в поле зрения попадает светлая копна волос. Она мне реально уже везде мерещится.

Да ладно?!

Мышка?!

Хотя тут вроде недалеко общаги, но куда она ночью поперлась? Приключений на задницу ищет? Судя по направлению, идет от метро.

Притормаживаю и на вопросительный взгляд Матвея киваю на Мышку.

Соня.

Ей идет это имя. А еще этот цвет волос. Пальцы невольно закололо от воспоминаний.

Они как банальный шелк.

Штаны тут же натягиваются, а по шее словно кто-то перышком провел. Мурашки, забавно.

Предвкушение разливается по телу, пока слежу за тем, как она быстро семенит своими белыми худыми ногами.

Ее бы откормить. Хотя я и так бы сожрал ее. Со всеми ее выпирающими косточками и маленькими сиськами. И ведь вид у нее нихуя не сексуальный. Рваные джинсы и рубашка, прикрывающая зад, уже начинающая мокнуть.

Напоминаю себе, что трахался совсем недавно.

Наверное, надо просто газануть и поехать дальше. Ну чего я нового от нее получу. По одному разу на бабу и хватит.

Я уже собираюсь вдавить педаль газа, но тут по тормозам. Она вдруг подставляет лицо под редкие капли дождя. Достает розовый язычок и ловит несколько капелек, сильно зажмуриваясь и улыбаясь.

Мне она не улыбалась.

Потом облизывает полные губки, а у меня в яйцах стреляет так, что сдохнуть хочется.

Пальцы теснее оборачивают плетку руля, словно касаясь ее тонкой шейки.

Невольно бросаю взгляд на сглотнувшего Матвея. Он тоже залип. Взглянул на меня.

– Может на двоих? – такое у нас не часто, но бывало. Но не сегодня. Сегодня эта прелесть только моя. В конце концов, мои правила. Хочу и нарушаю.

– Сегодня нет, – отрезаю и торможу, получая в зад сигнал, и тут же выхожу, бросая: – За руль сядь. Место для рестика поедем смотреть втроем.

Тот, конечно, недоволен, но ослушаться не решается. Я чувствую на себе напряженный взгляд, поднимаю свой. Подмигиваю.

Заметила.

Тут же рванула вперед. А у меня уровень адреналина в крови только поднялся.

Ну что ж. Ей сегодня повезло. Сегодня я, пожалуй, дам ей кончить.

Глава 4.

*** Соня ***

Пережить можно все, что угодно.

Я на эту тему даже пару книг прочитала.

Жертвы насилия могут жить счастливо. Честно-честно…

Могут даже полюбить мужчину, могут детей рожать. Могут снова за учебу взяться. Я и взялась. Хотя первые пару дней все, что я могла делать, это сидеть возле двери с обыкновенным кухонным ножом и ждать, когда появится этот ублюдок.

Но он не появился.

Не на следующий день. Не через неделю.

Только Катя мелькала, периодически делая попытку возобновить так называемую дружбу. Но нет, я уже достаточно расплатилась за помощь, которую она мне оказывала на протяжении года.

Я действительно расслабилась.

Боль между ног утихла, перестали мучить кошмары.

А о тех снах, которые пришли на замену… После них я просыпалась вся в поту, мокрой между ног, я предпочитаю не думать. Стыдно. Порочно. Неправильно. Это, что, получается я неправильная, если подсознание освящает этот ужас в таком ключе. Подсовывает не только страх, а картинки того, какой Абрамов красивый дьявол, как хорошо развито его тело, какие сильные руки, татуировки, которые мне так хотелось рассмотреть. Даже то, что борода, за которой он скрывает свое лицо, не царапала, а щекотала кожу. Ужас. Это… просто ужас…

Это пройдет, да. Мысли мои эти. То, что жду его появления. Обида дурацкая, что попользовался и кинул, как тряпку.

Это пройдет. Все ведь проходит.

Я даже решила возобновить пробежки, на которые не решалась так долго.

В первый день все время оглядывалась, во второй просто шла вперед, а на третий уже побежала. Через неделю ощущала себя спокойно и уверенно, в конце концов этот урод добился чего хотел, а с Катей я общаться больше не буду.

Значит, и с ним мне просто негде столкнуться.

Питер, конечно, не Москва, но и не деревня, где можно случайно встретить сутенера и владельца ночного клуба такого масштаба. Он наверняка уже нашел себе новую игрушку и пользует ее как хочет. А обо мне и думать забыл. И это правильно. Неправильно только, что думаю еще об этом. Забыть уже пора все.

Сегодня я вышла позднее обычного, принесли несколько заказов на дипломные, а когда я очнулась, было уже десять.

Я сначала даже подумала просто лечь спать, но на небе мелькали такие заманчивые серые тучи, что я не удержалась, чтобы пробежаться под дождем. Его, что странно, не было уже месяц.

Может быть, он окончательно отчистит душу от грязи, даст забыть об огромных руках, которые мяли мое тело, и как оно вибрировало… Может быть…

И я побежала, остановившись только тогда, когда первые капли попали на губы.

Черт, какой же кайф.

Я не удержалась и вытащила кончик языка, чтобы ощутить вкус самой природы.

Чтобы вспомнить самое раннее детство и то, каким оно было беззаботным в деревне Ленинградской области, пока мать не потащила меня шестилетнюю на огород. Еще одна причина любить дождь, он спасал от почти круглосуточной прополки, пока мать искала пьяного отца по деревенским шлюхам.

Стоило вкусить сладость воспоминаний, щеку нещадно зажгло. Ощущение, словно кто-то прямо сейчас поднес к ней паяльник и выжигает знак. Клеймо.

Я проглотила каплю. Тревога и страх в тиски сжали тело, словно предостерегая.

И не ошиблись. Стоило повернуть голову, как паника, которую я закапывала как можно глубже, вернулась с новой силой.

Все потому что мой палач стоял у большой черной машины и смотрел прямо на меня. Все такой же высокий, с бородой, в кожаной куртке.

Смотрел так, словно готов был сожрать прямо здесь.

Наверное, надо было не реагировать, наверное, надо было просто кивнуть и пойти вперед, но паника была сильнее.

И он словно уловил этот момент перехода от шока к состоянию адреналиновой ломки, когда единственное, что можно сделать – бежать.

Бежать. Бежать. Бежать.

Ноги сами понесли меня вперед. По набережной, мимо людей, мимо машин. Мне нужно было укрытие, мне нужно было хоть что-то, что спасет меня.

А шаги сзади раздавались все отчетливее. И осознание, что я только разжигаю в нем интерес, испугало еще больше, но и сделать с собой я ничего не могла. Увидела спуск и рванула туда.

Почти нырнула в темную Неву, но не успела за доли секунды, оказавшись в ненавистных тяжелых объятиях дьявола.

– Так жарко стало, что решила ополоснуться? – усмехается он, а я рукой замахиваюсь, царапаю его щеку до красных полос, а он только скалится.

Дергает меня к стене, зажимая теперь уже обе руки за моей спиной. Кричу ему в лицо.

– Отпусти! Помогите!

А ему все равно, он так смотрит, словно душу в узел заворачивает, но при этом улыбается и смеётся.

– А я ведь даже по тебе скучал, Мышка.

– Скучай в другом месте, а меня отпусти. Отпусти, скотина! Придурок! Я только в себя пришла, только забыла!

– Пиздеж! – вдруг сжимает он меня так крепко, что кости хрустят, прижимается лбом к виску и шипит. – Первых не забывают.

– А я забуду! Ты не первый! Ты – насильник!

Он смотрит снова, удерживает подбородок, толкая меня к стене, и накрывает ртом губы. Не целует, а словно проглотить хочет. Я не отвечаю, только задыхаюсь, словно в тисках. Кусаю его язык, который пытается в рот мне пробраться, за что тут же получаю затрещину. Не сильно, но голова как на нитке уходит в сторону.

– Помогите, – уже реву я, понимая, что после этой ночи придётся все начинать сначала, все сначала. Почему я, почему я?! – Помогите!

– Я бы мог выебать тебя прямо здесь. Но у меня есть идея поинтереснее.

– Пошел ты. И ты, и твои интересные идеи.

– Да ладно, – он сует резко руку мне в штаны, трусы, толкается влажными пальцами между складок и еще сильнее ухмыляется. – Кажется, ты тоже скучала.

– Дождь вообще-то идет!

– Хотя, – он смотрит по сторонам, потом снова на меня, и я в панике бьюсь в его грубых, сильных, покрытых рисунками руках, чувствуя одним конкретным местом, что ждать он больше не собирается. Его палка уже готова, трется об меня через несколько слоев ткани, напоминая о той боли, которая сопровождала первый половой акт, напоминая о снах, когда она доставляла только наслаждение… Нет, нет, нет. Не хочу… – Раз ты так сильно хочешь.

Глава 5.

Я кричу ему в лицо, но дробь дождя глушит любые попытки позвать на помощь. Захар сдавливает мое тело, давая почувствовать всю силу собственной похоти, кусает за губу, заставляя смотреть прямо в черные глаза. Отпускает и резко юлой разворачивает спиной. Надавливает на поясницу двумя большими пальцами, а когда продолжаю биться рыбой в сетях, толкает к стене и ладонь по спине расплющивает, собирая в кулак ткань футболки, натягивая ее на груди до предела, до треска. Кричу, пока дождь заливает мокрую полуобнаженную спину. Не хочу, не надо! Кричу в дождь, пока он сдирает с меня штаны, тяжелым ботинком ноги раздвигает. А затем делает это, начинает грубо и безжалостно вторгаться в мои зажившие глубины. Член идет тяжело, Захар часто дышит, второй рукой пальцами лицо сжимает.

– Соня, Соня… Не сжимайся, я все равно трахать тебя буду. Ты же не хочешь потом в больнице объяснять, почему у тебя пизда порванная. Ну давай, – он касается языком шеи, проводит горячую дорожку к уху, скользя за ним, вызывая рой ненавистных мурашек. – Впусти меня.

Это какое-то безумие, но его голос и шум дождя словно околдовывают, вынуждают оттопырить зад и поставить ноги шире

Это, конечно, все только для того, чтобы он поскорее закончил и не причинил мне вред. Только из соображений безопас… А-а… Господи. Он там. Распирающий мои внутренности, не позволяющий даже пошевелиться.

– Послушная девочка, – кусает он мое ухо, начиная двигаться во мне все чаще, дыша все глубже, опаляя своим дыханием прохладную кожу шеи..

Скотина. Сволочь. Я не послушная, я не хочу с ним.

– Сука! Узко-то как… – надавливает мне лбом на спину, рукой прогибает в пояснице, толкаясь до самых недр. Задает грубый, до невозможности агрессивный темп.

Я не хочу, не хочу его. Я ненавижу его и теперь буду таскать нож всегда. Да, лучше думать, занять голову чем-то другим, помимо этого животного совокупления.

Зарежу его при первой возможности. Отрежу огромный член, который снова и снова таранит меня. Снова и снова растягивает изнутри, ломая все, что я с таким трудом восстанавливала.

На этот раз боль другая.

Дурацкая, тянущая. Я ее всем своим существом отрицаю.

Потому что я не хочу даже думать, что подобное может доставлять хоть каплю удовольствия. Что мокрые руки на груди могут приносить тепло и ласкать, пока ливень хлещет по обнаженной спине.

– Хочешь кончить, Мышка? – хрипит он мне в ухо, сжимая теперь шею, а я кричу, ору.

– Нет! Нет! – нельзя кончить от того, что противно, нельзя, нельзя. Но этот урод накрывает волосатый лобок пальцами, находит чертов центр и начинает взламывать мою защиту, совершая круговые резкие движения. Не прекращая резких, жадных толчков внутри моего изнывающего по неизвестно чему телу.

Я пытаюсь вспомнить боль, которая разрывала меня в прошлый раз, я пытаюсь вспомнить, как сильно его ненавижу, вспомнить пособия и книги жертв насилия о том, что оргазм рождается в мозгу и во время насилия не возможен. Но запах этого мужчины, терпкий, с привкусом мускатного ореха уже проник во все поры и стянул нервные окончания.

Все мои попытки думать и размышлять о насилии исчезают ровно в тот момент, когда по телу проходят волны жара, когда дождь не просто не ощущается, он словно становится раскалёнными брызгами лавы.

Внутри натягивается струна и тут же рвется, вырывая из моей груди не крик боли, а чертов стон.

Нет, нет, я не хотела кончать!

Только не так!

Только не с ним!

Но чудовище толкается еще несколько раз, вжимаясь в мое тело, как одержимый псих, и заполняя меня до отказа спермой, которая горячими каплями стекает по голым ногам.

– Ненавижу, – реву я, стекая по стене к его ногам. – Ненавижу!

Реву, пытаясь привести себя в порядок. Он даже не разделся, стоит надо мной, заправляя еще стоящий член в штаны, и на меня смотрит. Словно на использованную тряпку.

– Замерзла, наверное.

– Да пошел ты…

– Погнали, погреемся, – дергает меня вверх, сам натягивает мне штаны, спускает футболку. Затем просто сбрасывает свою куртку и накидывает на меня, буквально опаляя своим неповторимым запахом.

– Мне не нужно. Ничего твоего не нужно, – хочу сбросить куртку, но Захар за плечо хватает.

– Она, знаешь, сколько стоит? Точно хочешь потом отрабатывать?

– Ты взял, что хотел! Убирайся! – хриплю я, отворачиваясь, не желая его видеть. Царапаю щеку о стену, умоляя небеса сделать его просто сном, избавить меня от него и от ноющего ощущения внутри тела. Но не суждено мечтам сбыться, и вот я уже оказываюсь лицом к лицу с воплощением зла.

– Не строй из себя жертву, Соня. Кончила?

– Пошел ты! – плюю ему в лицо и понимаю, что зря. Получаю новую затрещину. В голове трещит, во рту кровь, а он – сволочь – ещё и гладит место удара, распространяя по коже долбанные мурашки. Урод.

– Отвечай на вопрос! Кончила?

– Да, да, да! Ты просто герой-любовник! Теперь отвали!

– Со мной поедешь, – без аргументов, просто берет и закидывает на плечо, поднимаясь по лестнице со мной так, словно не вешу ничего.

Не человек.

Мясо.

Скидывает меня на заднее сидение.

Я тут же к двери, а она закрыта.

В салоне чисто и тепло, а на меня смотрит мужчина.

И я бы могла сказать, что он симпатичный, но он рядом с Захаром, значит, такой же урод.

Тот садится за руль, а у меня желание зашкаливает просто задушить его.

– Опасно сажать сзади того, кто ненавидит тебя. Так можно и в аварию попасть.

Захар оборачивается и на меня смотрит, снова усмехается, пройдясь от светлой мокрой футболки до штанов. Заставляя прокручивать каждую эмоцию от недавнего оргазма.

– Это Матвей. И пару минут назад он предложил трахнуть тебя на двоих. Будешь чудить, я соглашусь.

Я сглотнула, бросила взгляд на этого Матвея. Он смотрел липко, ощупывая меня глазами, словно зная, что происходило на пирсе.

Наверное, я дура, но уж лучше один насильник, так сказать, постоянный, чем двое. Я читала, чем это может закончиться. И что боль, что испытала я, может быть только цветочками.

– Так и думал, что нравлюсь тебе больше, – газует Захар, а я отворачиваюсь. Говорить с ним бесполезно, доказывать что-то тоже.

Лучше смотреть на дождь, которой теперь не будет напоминать мне о детстве.

Теперь он будет напоминать мне, как стал свидетелем моего позора.

****

Глава 6.

Машина срывается с места. Меня вжимает в сидение, словно в ракете.

Я обнимаю себя руками. Стараюсь не замечать, что мужчины, если их так можно назвать, постоянно на меня посматривают.

Я бы выпрыгнула из машины, даже на полной скорости, но умирать мне не хочется.

Почему-то впервые за свои двадцать лет я подумала, что не хочу умирать. Словно уже стою на грани. Ведь этим уродам ничего не стоит еще пару раз меня изнасиловать, зарезать как свинью и скинуть в реку.

А может это у них развлечение такое?

Эх, если бы я успела прыгнуть в Неву. Я бы переплыла на другой берег и переждала бы интерес этого мудака на вокзале или вовсе съездила бы к матери.

Интересно у них тоже сегодня дождь?

Если да, то маме поливать грядки не придется.

Еще одна причина его любить.

Только вот холодно как – то. Несмотря на теплый салон, начинает морозить до зубного стука.

Но его вдруг заглушает мелодия моего мобильного.

Сама не знаю почему, но я застываю. Не в силах оторвать взгляд от окна, за которым Питер буквально укрыл серый дождевой покров.

Мысли мечутся как ветки на деревьях при порыве ветра – туда-сюда. Я не хочу разговаривать сейчас с мамой, а звонить может только она. Неужели чувствует, что дочь в беду попала?

Неужели понимает, что мне возможно наступил конец?

Я не хочу брать трубку, но если не возьму… Черт… Возможно никогда больше не смогу с ней поговорить. Не скажу, как сильно ее люблю.

Она иногда думает, что я обижаюсь на нее, что она с шести лет меня по грядкам гоняла, но она одна поднимала нас с сестрой, с пьяным, вечно недовольным мужем.

Работала, страдала. Чтобы она не думала, я очень сильно ее люблю.

И благодарна, что она отпустила меня в город, попытаться наладить нашу жизнь, хотя уже второй раз за месяц я думаю, что уезжать то и не стоило.

Может я бы вышла замуж за Андрюху Решетникова. Он тоже иногда пьет, но вроде как работает и готов был женится на мне. Блин.

– Да ты возьмешь трубу нахуй, или мне выкинуть телефон?! Соня! – вздрагиваю от крика и достаю онемевшими руками трубку и сразу нажимаю кнопку ответа.

– Да, – сама не знаю, почему по щекам слёзы струятся.

– Привет. У тебя все хорошо? – не хочу чтобы они знали, кто звонит, но эти придурки делают музыку в машине тиши и убавляют кондиционер. Теперь в салоне тишину нарушают спокойное гудение мотора и голос моей матери. Она всегда говорит так, словно мне пора слуховой аппарат ставить.

Я глаза закрываю, сглатывая. Мамуля. Чувствует.

– Все отлично, катаюсь по Питеру, – та еще прогулочка.

– На чем катаешься? – какая она у меня дотошная. Вечно выспросит с кем, куда, во сколько вернулась, даже когда взрослой совсем я стала.

– На такси мам.

– Откуда у тебя деньги на такси? Ты же говорила, что кроссовки не можешь себе купить. Лучше бы нам денег отправила.

Ну вот. От ненависти до любви. Помню я очень хотела себе велосипед. Потихоньку собирала морошку, продавала в нашей деревне, потом еще тетя Галя решила мне помочь. Только вот деньги отдала матери – ведь так надежнее. В итоге накопилась нужная сумма, и я была на седьмом небе, что у меня наконец появится свой транспорт, что мне не нужно будет ходить километры до школы пешком.

Но мама очевидно считала, что ботинки для Раи-младшей сестры, важнее. И меня она конечно не обделила. Купила пластилин, ведь я так давно его просила.

– Дождь пошел, мам, вот я и взяла самый дешевый тариф.

– Ну ладно. Зонт бы лучше купила.

– Куплю, мам. Вот как раз новый заказ получила. Куплю обязательно.

– Точно все хорошо?

– Все просто прекрасно, – случайно скашиваю глаза на зеркало заднего вида и ловлю на себе внимательный взгляд.

Так и хочется плюнуть туда, чтобы до него долетело.

Нормально же жила, спокойно. Без волнений: умру ли я.

– Пока, мам.

Блин, все-таки ляпнула. И тут же отключила телефон, запихнув его в сумку.

– Ты откуда? – тут же летит вопрос, а я молчу. Хотя ведь и соврать можно. Рядом полно деревень, он никогда в жизни не узнает, из какой именно я. Если конечно паспорт смотреть не будет.

– Ты оглохла? Я вопрос задал!

– Поселок Глажево. Ленинградская область, – вру, называя соседнее село.

Эти уроды переглядываются, очевидно понимая, что если пропаду, меня вряд ли кинутся искать. И мама конечно попереживает, но обязательно скажет, что я виновата сама.

И ведь окажется права.

Я сама пошла за Катей.

Я сама согласилась ей помочь.

Я САМА вышла на пробежку так поздно.

Машина вдруг тормозит, и я осматриваю высокое кирпичное помещение, скорее всего бывшую фабрику, раскулаченную еще в советское время. Таких по городу пруд пруди. Чаще всего их переделывают под что – то развлекательное, магазин или офисы.

Интересно ли мне, что хотят сделать здесь эти двое? Нет. А вот то, что они ушли и оставили меня в машине очень интересно. Правда Захар на последок кинул со смешком, блокируя замки на машине.

– Только не уходи никуда.

Глава 7.

Я быстро отстегнулась. Дождалась, когда они скроются за дверью и перелезла вперед, чтобы потыкать кнопочки.

Может одна из них откроет дверь?

Но все было настолько современным, словно книга на дорогом языке, который я не знала. Я пользуясь только своим стареньким б/ушным ноутом и кнопочным телефоном, растерялась. Хотела от бессилия и несправедливости начать плакать, но сейчас на это нет времени.

Поэтому я просто легла на заднее сидение, подняла зад и начала со всей оставшейся силой бить по стеклу.

Я видела это в кино.

Должно сработать.

Только кажется, чем больше я била, чем больше тратила сил, тем меньше оно поддавалось.

Я уже кричала от злости, от бессилия, ревела, но продолжала бить стекло, делая упор на пятки.

– Ну давай же, давай!

И словно по волшебству дверь поддается! Дверь?

Она просто открывается, а перед глазами стоит злой Абрамов.

– Ты серьезно надеялась выбить окна на тачке за двадцать лямов? Совсем тупая?

Не знаю. Не думала.

– Я… замёрзла просто, – мне и правда холодно, тело дрожит, а брюки липнут к ногам как вторая кожа. взгляд меняется мгновенно. Абрамов скользит взглядом вниз, именно туда, где смыкаются сведенные ноги. Потом возвращается к груди, и конечно своим извращенным умом принимает вставшие от холода соски за возбуждение. Его глаза – индиго становятся почти черными и кажется я вижу как ускользает из них разум, оставляя лишь голодный, дикий, животный инстинкт.

Меня торкает от страха, от ощущения неизбежного кошмара. Не может быть. Мы же вот недавно этим занимались. Между ног я все еще чувствую его липкую влагу. Но кажется бесполезно строить догадки, потому что в следующий миг он хватает мою ногу, смыкая на ней пальцы. Широко скалится, обнажая ряд ровных, наверняка здоровых зубов.

– Ну так сразу бы так и сказала. Матвей! Сходи, второй этаж глянь, я пока Сонечку согрею.

Нет! Нет!

Вторая нога влетает в висок Абрамова, но не успевает достигнуть цели, он хватает и ее.

– Не надо! Я имела в виду обогреватель

– Я тебе такой обогрев обеспечу, что ты будешь просить еще, – влезает он в салон, а я взмахиваю руками, хочу по щеке его царапнуть. Абрамов успевает отмахнуться, как от мухи и наваливается сверху, зажимая обе мои руки по бокам. Хочу за нос укусить, почти смыкаю зубы, как вдруг он разворачивает на живот и начинает быстро дергать штаны вниз.

И мне хочется смеяться и плакать, потому я действительно слишком быстро согрелась. Жар проникает во все потаенные уголки моего тела, стягивая живот узлом. Теперь ненавижу это чувство внутри себя, ненавижу Абрамова, Матвея, который, как пес, верно ждет снаружи, пока его хозяин на случке с очередной девку. Ненавижу Катю. А еще ненавижу себя, потому что вместо того чтобы бороться на смерть, просто кричу.

– Животное! Отпусти меня! Отпусти!

– Сама же сказала, замерзла, – лязгает он пряжкой, сжимает до сильной боли ягодицы и влезает в еще или уже влажное лоно. – Да че ты рыпаешься. Мокрая же. Сама хочешь.