Амплерикс. Книга 3. Полет ласточки

Калирия сидела на свитом из черных лакированных ветвей игура королевском троне в ожидании своего секретария. Далонг не мог не заметить, что с течением времени девочка ощущала себя на троне все более привычно и естественно. Королевский трон был ей явно к лицу. В своей опочивальне она казалась ему ребенком. Но стоило ей воссесть на трон, как осанка ее менялась, менялся и взгляд. Сейчас Калирия смотрела на Далонга – уверенно, величественно, но без тени надменности. Ей не были свойственны высокомерие и капризы, и Далонгу нравилось осознавать это.

– Далонг, – высокий звонкий голос Королевы волной разлился по Престольному уступу, – ты хотел говорить со мной?

– Да, Ваше Величество. Как вы себя чувствуете после кормления Эксиля?

– Вроде бы нормально. Я вообще себя хорошо чувствую, кормлю ли Эксиль или сплю. Совсем не так, как раньше.

– Хвала черным небесам. Хвала Магам. Думаю, это все целительные капли.

– Так о чем твой разговор?

– Ваше Величество, столица получила красный огонь из Сентры.

– Опять Хранилище? – спросила девочка.

– Я не в силах понять, что нам делать. Ни разу на моей памяти уровень сока не опускался так низко, как сейчас. На днях Хищники… Их было, говорят, под пятьдесят. Их сразили, но с ними пала и значительная часть плавийцев. Я уже распорядился откомандировать туда еще четыре отряда. Из Триарби, Саами, Аджхарапа и Каскапара.

– Альвара Лаплари должна была начать засеивать ростками диетр земли Эрзальской долины. И, главное, Землю Отступников. Мы послали туда каравеллы с ростками?

– Да, Ваше Величество. Собрали почти все ростки, что хранились в запасах у плебров в казематах Огненного моря. Но, даже если ростки приживутся, пройдут месяцы, прежде чем новые диетры начнут вырабатывать сок.

– А что Гальер Аберус? Корона крайне рассчитывает на его успех в землях Аиль-Саттая.

– У меня пока нет никакой информации. Но я буду выяснять. Меня серьезно пугает ситуация, сложившаяся в Сентре. Слишком много жертв. Не только среди плавийцев, но и из числа простых горожан. Мэр Сентры Тенуит тоже пал. Его пожрал один из Хищников во время последнего набега. Плавийцы не успели его уберечь.

– Мэр Тенуит погиб? – с испугом переспросила девочка. – Это жуткие новости! Далонг, мне страшно.

– Мне тоже, моя девочка. Так много смертей, так много душ, которые пополняют Хранилище. И тот, кто вчера был невинным деквидом, уже завтра может обратиться новым Хищником. И Эксиль…

– Что с Эксилем? Далонг, ты меня пугаешь…

– Кажется, на Амплериксе почти не осталось места, куда не проникли бы его корни. И это страшит меня не меньше, чем иссякающее Хранилище.

– Ты учил меня, что Верховный судья неподвластен ни короне, ни кому-то другому на всем Амплериксе. Учил меня, что Верховный судья появляется тогда, когда баланс… Правильно я говорю? Когда баланс на планете под угрозой. Неужели сейчас этот самый баланс не расшатан, как никогда еще?

– Возможно, вы правы. Я так же считаю. Не знаю, правда, что может предпринять Верховный судья. Разве что завести себе три-четыре диетры и начать обдирать у них треклятые клыки раз в месяц.

– Далонг, прошу, сделай что-нибудь. Обратимся к Магам? Быть может, им под силу убедить судью начать действовать.

– Я сделаю все, что смогу, Калирия. Постарайся не беспокоиться.

– Сложно не беспокоиться, когда над Амплериксом нависла смерть. Я очень боюсь смерти, Далонг. А ты?

«А я жду ее с нетерпением», – сказал секретарий сам себе, но ответил:

– И я, Калирия.

– Почему мой папа не возвращается? Тебе что-то известно о нем? Хотя бы то, что он жив и здоров? А вдруг он достиг Сентры? А вдруг и его пожрали Хищники? Что, если его душа обратится Хищником? Я не могу думать об этом! – Она прислонила хрупкие тонкие ручки к лицу и зарыдала.

– Калирия, не надо, – сказал Далонг. – Нельзя так думать. Не гневи небеса, не раззадоривай их. Мое сердце говорит, что Келий жив. Нет ни единого сомнения на этот счет. И у тебя его быть не должно. У вас, Ваше Величество.

– Ты прав. – Калирия размазала слезы по лицу. – Только и остается, что надеяться. Я скучаю по папочке. Очень давно уже он ушел из Триарби.

– Я скучаю по нему не меньше.

Глава 5

Калирия больше всего хотела знать наверняка, что ее отец жив. Келий же, много месяцев назад покинувший свою дочь, больше всего хотел, чтобы Калирия знала – он жив, он не в опасности. Здесь, в Маударо, где он сейчас находился, было безопаснее всего. Пока их с Эльзахиром задумка не осуществится, Келий не сможет вернуться к дочери. Все это он делает ради нее. Не ради планеты, ее жителей и всех этих рас и ступеней. Не ради Чистых гор, Арамея, Огненного моря. И не ради всего того, что тысячи лет жило на Амплериксе. Только ради своей малышки.

Если бы когда-то к нему не явился Эльзахир, Келий не смог бы добраться до пиратского города самостоятельно, как не мог достичь его ни один живущий на Амплериксе, не считая, конечно, самих пиратов. Келий вообще и не мыслил, что ему доведется увидеть недосягаемый Маударо своими глазами. Но с помощью Эльзахира это стало реальным. Маги могли не все. Но очень многое.

Ни пираты Маударо, ни владыка пиратского прибежища Каралла – никто ни разу не спросил Келия, кем он является и почему вдруг оказался в их городе и надолго остался тут. Иногда Келию думалось, что он невидим для пиратов, иначе ему давно вспороли бы сначала живот, а затем и карманы его камзола в поисках пары монет. Но по странной причине пираты будто воспринимали его как естественную часть пиратского быта. Он не был для них своим, но не был и чужаком. Наверное, думал Келий, это магия Эльзахира. Проведя Келия в пиратский город, Эльзахир приказал ему остаться тут и ждать, а сам исчез, не сообщив, когда возвратится в Маударо.

Келию было десять лет, когда они с отцом переселились в Триарби из Аладайских озер. Незадолго до этого мать Келия лишилась рассудка. Он часто и с нежностью вспоминал свою маму – она была веселой молодой женщиной. Она заливисто смеялась над шутками мужа, ее обожали соседи за открытую душу и доверяли ей своих детей, уходя на рынок. Но безумие захватило ее рассудок подобно черной дождевой туче, что нависает над поляной и ввергает ее в темноту и бурю. Рано или поздно туча улетает. Безумие же его матери осталось с ней навсегда. Порой Келий думал о том, что даже смерть не была бы такой пыткой для человека, как его почерневший разум. Переехать в Триарби его отец решился после одной ночи. К тому времени он уже отчаялся излечить от безумия свою супругу, которая перестала признавать в Келии сына, а мужа считала обратившимся Хищником. За обедом она то и дело норовила полоснуть мужа ножом, чтобы убедиться, что в его венах течет густая черная кровь. Нередко ей удавалось это, и отец Келия, выкрикивая брань и заматывая салфеткой свежую рану на руке, из которой сочилась алая кровь, вскакивал из-за стола и выбегал на улицу, лишь бы не видеть безумных глаз своей все еще любимой жены. Ночами она отказывалась ложиться в одну постель с мужем, уверяя, что он пожрет ее, а со временем мысль о том, чтобы спать с женой, стала отталкивать и отца Келия. Он спал в их супружеской кровати, а жена коротала ночи на голом полу кухни. Одной ночью отец Келия проснулся от странного глухого звука, доносившегося из детской спальни. Вскочив с постели, он бросился в комнату к Келию и в ужасе застыл в дверях – жена навалилась на сына и прижала ему подушку ко рту. Муж подлетел к ней и с силой оттолкнул в сторону за миг до того, как Келий начал терять сознание от недостатка воздуха в легких. «Пусти меня, тварь! – звериным рыком огрызнулась жена. – От Хищника может родиться только Хищник! Дай мне придушить его! Дай убить это мелкое гадкое животное!»

Уже следующим утром отец Келия, схватив в охапку сына, пришел на причал каравелл у Озера памяти и, заплатив капитану, сел на борт той из них, что готовилась подняться в воздух и отправиться из Аладайских озер в Триарби по заранее проложенному маршруту. Всю дорогу до столицы маленький Келий умолял папу пообещать, что они вылечат мамочку и заберут ее с собой в Триарби, и отец, рыдая, говорил сыну лживые слова, которые мальчик так хотел услышать и которым не суждено было стать правдой. Только через год жизни в столице Келий мало-помалу начал отходить от ужаса той страшной ночи, но так и не забыл дикого взгляда своей матери, занесшей над ним подушку.

Отцом Келия был секретарий Далонг. Конечно, в тот день, когда еще молодой Далонг явился в Триарби из Аладайских озер с сыном, он не мог и мечтать, что когда-то станет секретарием. И, руководствуясь каким-то непонятным даже ему чутьем, решил не говорить никому, что мальчик, которого он привез в столицу из Аладайских озер, приходится ему сыном. Мужем Далонг был образованным и сдержанным. Не суровым, но строгим. Рассудительным и справедливым – таким, каким впоследствии вырастет и сам Келий. Суждения его отца всегда были последовательны, логичны и стройны, как молодая ветвь игура, и это быстро заприметили в королевском дворце, куда Далонг поступил на работу в Королевскую библиотеку. Отец Келия сложил хорошие, доверительные отношения со старшим библиотекарем. Библиотекарь познакомил отца с одним из счетоводов королевской казны. Счетовод свел его с помощником секретария Королевы, что царствовала в те годы. Секретарий Королевы предложил отцу Келия пост одного из своих помощников, и Далонг, даже не грезивший о такой возможности, без раздумий согласился.

Со временем юный Келий полюбил столицу. В том, что жизнь в Триарби не могла сравниться с монотонным бытом Аладайских озер, сомнений не было даже у мальчика. Келий неплохо учился в столичной школе и быстро завел там себе друзей. Он каждый день вспоминал свою маму, но понимал, что едва ли сможет когда-то увидеться с ней еще раз. Она была ему матерью, но ее безумие раз и навсегда отняло у Келия статус ее сына. Порой повзрослевший Келий просил отца сказать, нельзя ли воспользоваться его близостью к королевской власти и краешком глаза заглянуть на Аладайские озера – хотя бы убедиться, что мама еще жива. Но тот аккуратно отклонял просьбы своего сына. Сначала под благовидными предлогами, а затем, когда Келий стал достаточно взрослым, и вовсе без каких-либо деликатных оправданий. Оправдываться было не в привычках отца, ибо то был Далонг. Тот самый Далонг, который годами позже станет верным советником первой ступени. А пока Далонг был сосредоточен на сыне и на работе во дворце. За восемь первых лет их жизни в Триарби он смог дослужиться до статуса старшего помощника секретария, а занять этот высокий пост не каждый был в состоянии за такой короткий срок.

Когда Келию было двадцать три года, он познакомился с дочерью начальника королевского причала. Мужем тот был уважаемым и богатым. Он заправлял всем, что происходит в гавани: с момента, когда к причалу подходит любая каравелла, и до того мига, как она, воспарив ввысь, удаляется в другие земли Амплерикса. Саира, дочь начальника причала, была девушкой сообразительной, но ветреной. Отец воспитывал ее без матери, и это было темой, на которой Келий сдружился с Саирой. Против общения Келия с Саирой ее отец не возражал. О том, что Келий был сыном Далонга, отец Саиры не знал, как не знал и никто в Триарби – служащим господам Далонг представил Келия в качестве своего помощника. И отец Саиры вынашивал в голове туманные перспективы возможного союза молодых, ибо через Келия желал получить свободный доступ к Далонгу, старшему помощнику королевского секретария. Саира, впрочем, не была охоча до союзов. Куда сильнее ее прельщали веселые вечера в столичных тавернах. И, если компанию ей составлял Келий, она совсем не прочь была провести с ним очередное вечернее гуляние. Если же Келия поблизости не было, она не сидела без дела и довольно быстро находила себе общество других молодых людей. Иногда Келий видел это, но ни обиды, ни тем более ревности не испытывал. Отец же Саиры был совсем иного мнения о ее досуге.

– Глупая, на кой тебе сдались эти неотесанные простаки? – кричал на Саиру отец. – Келий такой замечательный парень. Умница, красавец, спокойный, пивом не заливается, чего не скажешь об этих прихвостнях, с которыми ты пляшешь по ночам в кабаке, точно шальная!

– Ну так прихвостни-то тоже не уроды, – небрежно отмахивалась от родителя девушка.

– Красотой одной сыта не будешь. А эти простофили, что вьются вокруг тебя, точно пчелы возле улья, годны только на то, чтобы полы мести в тех тавернах, где скачут в танцах да глупых песнях.

– А я и не собираюсь за них идти, папуля. Целоваться вечерами можно и без свадебной фаты в волосах.

– Присмотрись к Келию, дурочка. Таких парней расхватывают быстрее, чем свежие лепешки в лавках на Живой площади.

– Никуда твой Келий не денется. Ни он, ни его патрон.

– Да при чем тут Далонг-то, – потупив взгляд, бросил ей начальник королевского причала.

– При том, – переменилась в лице Саира, – что ты зря называешь меня глупой дурочкой. Ты хочешь, чтобы я пошла замуж за Келия, потому что его опекун работает во дворце помощником секретария.

– Глупая и есть, – недовольно буркнул папа Саиры, оставил этот разговор и пошел прочь, ибо ему нечего было ответить на правду.

К тому моменту отец Келия уже несколько лет состоял в тайном втором браке. Свою вторую супругу Далонг решил не посвящать в темные семейные секреты своей прошлой жизни на Аладайских озерах. О безумии матери Келия он ей не рассказал, соврав, что несчастную постигла смерть. А человек, навсегда лишившийся рассудка, действительно умирает для своих родных. Клида полюбила Келия, как родного сына, но Далонга она любила еще больше – преданно и совершенно беззаветно, пусть даже по просьбе супруга и не могла никому рассказать о том, что они с Далонгом состоят в браке. Хотя она и не заменила ему мать, Келий относился к Клиде с уважением и почтением – таким воспитал его Далонг. Совместных детей у Далонга и Клиды не было. Об их браке в Триарби не знал никто. О том, что Келий приходится ему родным сыном, Далонг не распространялся – об этом знала одна только Клида.

Когда после смерти своей матери на престол взошла юная Илпа Бальерос, Далонг уже давно успел окончательно укрепить свои позиции в королевском дворце. С его мнением считался не только больной и дряхлый секретарий почившей Королевы, но и Илпа, новая законная владычица планеты. Илпа обращалась к Далонгу за советом куда чаще, чем к ослепшему секретарию, который из-за быстро растущей опухоли в животе мучительно доживал свой век, и даже целительные капли Магов не давали ему облегчения. Понимая, что умирающий старец не может, да и не хочет больше исполнять обязанности секретария, Илпа однажды пригласила Далонга к себе в Престольный уступ. Умный и расчетливый Далонг не был удивлен предложению Королевы, хотя из вежливости и изобразил на своем лице легкое недоумение. Много лет назад он с десятилетним Келием покинул суровые Аладайские озера, оставив там прошлую жизнь и обезумевшую жену. Много лет он взбирался все выше и выше, уверенно преодолевая каждую новую ступень на пути к тому статусу, который сейчас предложила ему Илпа Бальерос. Откровенно говоря, высочайшая должность секретария Королевы Амплерикса не была его мечтой, но не потому, что он не хотел ее, а потому, что не смел даже думать о возможности вознестись столь высоко. И должность эта воистину стала ему наградой за труд и терпение. Он не мог и не хотел отказываться от этого поста, а потому с благодарностью ответил Илпе согласием, не став брать время на раздумье.

Как только отец Саиры узнал, что Далонг приступил к обязанностям секретария Илпы Бальерос, он не оставлял дочь в покое. Слова о замужестве с Келием вылетали из его рта чаще, чем брань из-за необузданного характера Саиры. Девушка не питала любовных чувств к Келию, но понимала, что отец прав. Красивый, образованный ассистент секретария был бы ей хорошим супругом. В нем Саира видела несомненный плюс, которого не видел ее отец – Келий был лишен не только взбалмошности и непредсказуемости, но и, главное, ревности. С ним можно было легко и непринужденно прогуливаться под руку из таверны, где Саира обнималась с очередным ухажером, и Келий как будто не выказывал к этому никакого интереса. Саира была уверена в том, что даже после замужества она сможет продолжать вести праздный образ жизни, проводя вечера в пабах на Живой площади, пока Келий проводит их во дворце за работой. И в конечном счете она не ошиблась.

– Ну что еще нужно старику, кроме как видеть, что дочка идет замуж за такого отличного парня! – громко хохотал отец Саиры, в фамильярных объятиях похлопывая по спине секретария.

– Молодые сами решили, я не вмешивался, – сдержанно ответил Далонг, пытаясь избавиться от объятий отца Саиры.

– Твой Келий мне как родной, ты пойми, Далонг, – продолжал умасливать секретария начальник королевского причала. – О таком зяте только мечтать. В честь этого закатим такую свадьбу, что вся столица греметь будет до самых Чистых гор. И не поскуплюсь, слово даю.

– Нет, – сухо ответил Далонг. – В моей власти обручить Келия и Саиру. Если на то есть их воля, я к их услугам. Но пышные свадьбы оставим другим.

– Да ты чего, Далонг? Дети ж женятся. Я же вижу, что и для тебя Келий – что сын родной. Ты опекаешь его, как своего. Так ужель не отгуляем? Не по-нашему это как-то, право слово.

– Зато по-нашему. Я секретарий Королевы. А секретариям не пристало отплясывать на свадьбе своих ассистентов. Мой дом ведет скромную жизнь. Скромной будет и свадьба.

– И что в твоем понимании есть скромность? Человек сто хоть?

– Четверо.

– Да тебе макушку не напекла ли огненная сфера, сват?

– Четверо, – ровно повторил Далонг голосом, с которым не хотелось препираться. – И не больше. Келий, Саира и мы с вами.

– Ничего не понимаю, – опешил отец невесты.

– И не утруждайтесь. Таково мое слово.

Когда скромная церемония бракосочетания была завершена, а молодые удалились в свои покои на втором этаже королевского дворца, к ним постучалась Клида. Она нежно любила Келия, и испытывала грусть оттого, что не смогла присутствовать на церемонии, ибо матерью Келию не была, а их с Далонгом брачный союз тщательно охранялся от остальных, включая новых родственников. Дверь отворилась, и на пороге показался Келий. Клида попросила его выйти и прикрыть за собой дверь. Она улыбнулась пасынку, обняла его и поцеловала в лоб.

– Будь с ней счастлив, мальчик мой.

– Спасибо, Клида. Прости, что не пригласили тебя на свадьбу. Сама знаешь, что мой папа…

– Знаю, знаю, мой хороший. Не удивлюсь, если и о твоей свадьбе никто не узнает. Далонг тщательно охраняет все, что связано с его семьей. Он секретарий. Чем меньше о нем известно, тем лучше для всех. Ты хоть любишь эту девочку?

– Наверное, люблю, – пожал плечами Келий и улыбнулся.

– Вот и славно, – улыбнулась в ответ Клида. – Любовь… Волшебное чувство. Когда она есть, как у меня к твоему отцу, жизнь полнится светом и теплом. И уже неважно, знает ли о том кто-то еще.

– Хорошо, – только и мог ответить Келий, ибо каких-то особенно волшебных чувств не ощущал.

– Больше не занимаю тебя. Иди к жене. У вас сегодня первая ночь. Запомни ее. Такой больше не будет.

– У нас с Саирой уже были ночи, – вновь улыбнулся Келий.

– Да понятно. Но теперь вы супруги. И эта ночь должна быть особенной.

Шло время. Келий продолжал помогать в работе своему отцу. Далонг не платил сыну большого жалования – человеком он был честным, пусть и не праведным, и не хотел, чтобы у кого-то было основание упрекнуть секретария в непотизме. Сперва он доверял Келию работу с корреспонденцией, затем позволил сыну составлять проекты королевских нот, беспрестанно рассылаемых по всему Амплериксу, а позже и вовсе отряжал сына на мелкие аудиенции от имени короны.

Время от времени Келий наведывался в Престольный уступ, где Илпа Бальерос проводила аудиенции – самые важные, достойные ее августейшего внимания. В числе других, которым по долгу службы или в силу статуса позволено было находиться в Престольном уступе, Келий сидел на длинных скамьях, сооруженных вдоль стен королевской залы, и, затаив дыхание, завороженно наблюдал за тем, как молодая Королева изволит говорить с высокопоставленными господами, мэрами или знатными торговцами. Далонг на правах секретария сидел на стуле на пьедестале, рядом с королевским троном. Его отец больше слушал и записывал, меньше говорил. Но, если Илпа позволяла ему говорить, или если он сам, шепнув ей что-то на ухо, решал высказаться, речи Далонга поистине можно было записывать в атласы, а атласы – класть на стеллажи Королевской библиотеки. Далонг владел навыком моментально распознавать смысл беседы, даже если говорящий всячески старался замаскировать его красивыми оборотами или пространными рассуждениями. Много раз Келий становился свидетелем того, что в Престольном уступе вскрывалась истина лишь благодаря одному точно и в цель заданному отцом вопросу.

Нередко, когда уже за полночь аудиенции подходили к концу, а королевскую залу покидал последний ходатай и последний советник, в Престольном уступе оставались трое: Королева Илпа, Далонг и Келий. Оставшись втроем, они обсуждали исход аудиенций, и именно в эти моменты принимались решения, порой судьбоносные.

Королева Илпа была всего на год старше Келия. По скромному мнению Келия, внешностью Королева несколько проигрывала его супруге, пусть и была довольно хороша собой. Но Келий, как и его отец, куда сильнее интересовался умом, привычками, начитанностью и умением приходить к заключениям. Саира была далеко не глупой, вот только вечерам с книгой в руке предпочитала пение на Живой площади. Пела Саира, надо заметить, превосходно. С наступлением сумерек, разбавленных многоцветьем столичных небесных сфер, разгоряченные элем посетители близлежащих заведений косились на таверну «Небесные гнезда», где предпочитала коротать время девушка. Может быть, сегодня Саира вновь не без удовольствия поддастся уговорам гостей и одарит Живую площадь своим бархатным вокалом. Если бы не ее состоятельный отец, Саира вполне могла бы зарабатывать на хлеб своим голосом, который окутывал и Живую площадь, и отступающие от нее закоулки с многочисленными тропинками в ветвях деревьев игура. Порой ее пение сквозь открытые окна доносилось даже до Келия, который проводил очередной вечер в королевском дворце, работая на благо Амплерикса, чтобы планета продолжала жить, а его жена – петь.

Зачастую Далонг, сделав самые важные дела, покидал Престольный уступ, с позволения своей владычицы оставляя там ее вместе с Келием. Сначала Илпа и Келий обсуждали принятые решения, а потом их речи переключались на что-то более интересное, чем торговые дела или межтерриториальные конфликты. Они обсуждали литературу, мысли древних философов и исторические события. Восторженно перебивая друг друга, они с некоторой долей романтизма, смешанного с уважением и почитанием, спорили о том, какая из земель Амплерикса претендует на статус воистину наилучшей. Возвращаясь домой далеко за полночь, Келий часто находил Саиру давно заснувшей в их кровати, а порой кровать пустовала, и Келий понимал, что жена решила провести ночь в другом месте и, быть может, в другой компании. Он не упрекал ее за это, ибо у него не было даже мыслей о том, что за такое мужья обычно упрекают своих супружниц, если не выразиться резче. К своему браку он относился как к данности, не придавая большого значения ни факту союза, ни тому, что за прошедшее со дня бракосочетания с Саирой время он так и не подарил Далонгу статус деда. И, когда Келий ложился спать в одинокую прохладную постель, он думал не о Саире, а о том, что завтра наступит новый день, в королевский дворец придут новые задачи, а новые задачи потребуют новых решений от него, его отца и Королевы.

– Ваше Величество, – сказал Далонг Илпе, когда очередной день подходил к своему завершению, – заранее смею просить прощения за слова, которые скажу.

– Говорите, секретарий, – ответила Королева, которая отдыхала на троне после кормления Эксиля и прикрывала кровоточащие ранки на шее Королевским шарфом, – вам не пристало заискивать передо мной и просить извинений.

– Думаю, для начала моему помощнику лучше покинуть Престольный уступ. То, о чем я намерен говорить, не его ушей дело.

– Помощнику, – повторила Илпа. – Далонг, я первая ступень. Все эти годы вы тщательно сохраняете в тайне, что Келий – не просто ваш помощник. Он вам сын. Не так ли?

– Как вам стало известно об этом? – испуганно спросил Далонг.

– Ваш вопрос мне не нравится, Далонг. Мне это известно. Вы намерены отрицать?