Смерти больше нет

– Ах ты сосунок! За языком своим следи, букашка, – было заметно, что босс получал нескрываемое удовольствие, выливая свою злость и агрессию на несчастного подчинённого. – Мне ведь ничего не стоит тебя растоптать, Промченко. Запомни – ты тут работаешь только потому, что я тебя, жалкого оборванца, приютил!

Фёдор терпел это с полминуты, но вскоре не сдержался и выбил руку начальника, отчего тот покачнулся в сторону.

– Хватит! – прокричал он. – Если я настолько жалок, то почему не избавились от меня? Я вам нужен, признайтесь в этом – никто лучше меня не справляется с той «чёрной», «грязной» работой, что вы свалили на меня. Кто еще, кроме изгоя и отщепенца, будет заниматься сетевыми «мертвецами»?

– Ты сам себя таким сделал, Федя, – босс слегка смягчился, хотя выходка подчинённого изрядно позлила его.

– Не моих это рук дело, – шепотом произнёс Фёдор.

– И не смей винить отца, – голос Виктора Робертовича зазвучал сталью. – Он был человеком чести, до самого конца. Я не ставил его поступки под вопрос, и тебе не советую, сынок.

В глаза у Промченко встали слёзы. Он хотел возразить начальнику, но тот опередил его.

– Я никогда не говорил этого, но он ведь звонил мне в тот злосчастный вечер. Попросил, чтобы я приглядел за тобой, помог. Так что, не спеши разбрасываться обвинениями во все стороны, Фёдор. Хоть и волосы седые уже есть, а ты всё еще юн и не всё понимаешь на этом свете. Век живи, век учись, – подытожил мужчина и слегка улыбнулся.

– Дураком останешься, – с едкой ухмылкой сказал Промченко и вытер глаза, отчего те покраснели.

– Есть в тебе его характер и упрямство, но вот нет хребта, крепкого стержня. Смог бы ты найти в себе силу отдать жизнь за другого человека? А? – начальник впился в Промченко тяжелым взглядом, зная ответ заранее. – А он так мог. Сотню раз меня могли убить, а он грудью закрывал меня от пуль, потому что был человеком слова, человеком силы и воли. Может и ты таким станешь когда-то.

– В кого вы меня превратили? Одинокая развалина, которую снесёт едва ветер подует, – Промченко покачал головой.

– У тебя нет ничего, кроме работы, и никого, кроме меня, Фёдор – так что, цени то малое, что имеешь, – Виктор Робертович вновь нажал на кнопку на панели и кабинет вернулся в обычное своё состояние. – Давай попьём чаю и вернёмся к разговору о нашей работе, хорошо?

Промченко, спустя минуту, утвердительно кивнул, уткнувшись затем взглядом в пол.

– Вот и чудно. И попрошу, чтобы добавили немного ликёра – чтобы настроение стало позвонче!

Спустя полчаса все пришли в норму и продолжили разговор в спокойной манере.

– Так что за работа? – начал Фёдор.

– Как я упоминал, частично связана с твоим профилем. Я бы мог её поручить кому-то другому, но есть некоторые аспекты, где тебе не будет равных. Мы поглощаем наших Питерских коллег и нам необходимо сделать перенос всех данных с их платформы на нашу.

– Что делать с мёртвыми аккаунтами?

– Федя, что за глупые вопросы? Всё как обычно.

– И насколько это срочно?

– На всё дело у тебя две недели, – при этих словах Фёдор тяжело выдохнул, опустив глаза на столешницу.

– Это невозможно. Я должен справиться с этим один? – мужчина пальцем поправил очки на переносице.

– Не драматизируй. Создашь пару программ, пару нейросетей, проанализируешь результаты и вуаля – всё готово, – слова начальника не придавали Фёдору энтузиазма. – Ты же сам понимаешь – конец ноября, скоро Новый год. Две недели тебе, две недели ребятам и всё! К 31 числу вся страна у нас под одним крылом.

– Контракты? – Промченко понял, откуда такая спешка. – Много рекламы заказали?

– Тонну! И у тебя доля от выручки очень даже неплохая, – босс обнажил зубы в улыбке, походившей на оскал. – Хорошее подспорье перед праздниками.

Уговоры Виктора Робертовича никак не могли растопить сомнение на лице сотрудника, отчего тот встал с и начал ходить с места на место.

– Федь, я ведь только тебе эту работу предложил. Ты понимаешь? – Промченко ощущал практически осязаемое давление от слов начальника. – Я в тебя верю. Хочу сделать твою жизнь лучше. Присмотришь новый дом, сделаешь апгрейд «счётчика», a то на твой без слёз смотреть нельзя.

Фёдор вперил взгляд в устройство на левом запястье, что вело учёт дней, проведённых человеком в одиночестве. Нынешняя прошивка была очень неудобна, заставляя довольствоваться ограниченным функционалом. Но большее, при его достатке, и не предназначалось. В обществе укоренилась мысль, что чем ты богаче – тем более устойчивая у тебя психика.

– С чего мне начать? – ответ Фёдора обернулся очередной зубастой улыбкой на лице босса.

– Я пришлю тебе все инструкции. Спасибо, Фёдор, выручаешь! – они пожали друг другу руки.

Промченко уже собрался покинуть холл, но около выхода остановился и вернулся обратно. В голове у него созрела идея, которая заметно облегчила бы ему жизнь.

– Я бы хотел работать из дома. Не хочу появляться здесь, – его взгляд опустился на «счётчик». – Живу я один, с соседями не общаюсь. Могут возникнуть проблемы с этой приблудой, но я думаю, что вы в состоянии мне помочь?

– Я всё могу, но ты давай не наглей, Фёдор, – начальник погрозил ему пальцем. – Мне бы иметь с тобой постоянный контакт, да и дело, как всегда, щепетильное весьма. А я сейчас возьму, да отправлю тебя на две недели прочь … кто знает, чем ты там будешь заниматься?

– Ни разу я вас не подвёл, Виктор Робертович. С чего вдруг у вас появились поводы во мне сомневаться? – босс всё еще был в сомнениях, но Фёдор видел, что лёд тронулся. – Как вы уже сказали, никого кроме вас и Полины в этой компании, да и вне её, у меня нет. Вы думаете я куда-то подамся, сбегу или продам данные?

– Да в этом у меня нет сомнений, Федя, – усмехнулся босс. – Не натворил бы ты глупостей, сидя дома в одиночку. «Счётчики» не просто так придумали, дорогой.

– Тут, в офисе, у меня в разы больше шансы съехать с катушек, Виктор Робертович. Вот уберу раздражающие факторы из моего окружения, гляди и работать начну еще продуктивнее.

Начальник поразмышлял с минуту, потирая подбородок, но в конце концов согласно кивнул.

– Будь по-твоему, сорванец. Какое у тебя ограничение на «счётчике»?

– Не более десяти дней без контакта с людьми из списка близких, – отчеканил Промченко.

– Значит, решаем таким образом. Я лично буду ждать тебя с отчётом раз в неделю. Усёк? – Фёдор кивнул. Но, чтобы «счётчик» не беспокоил тебя лишний раз, сделаю тебе завтра разрешение на то, чтобы звонки и виртуальные встречи засчитывались как реальные.

– Спасибо вам, это будет крайне удобно, – Промченко натянул на лицо самую благодарную улыбку, на которую был способен.

– Спасибо в карман не положишь. Понимаешь, о чём я? – Фёдор увёл руки за спину, растерев вспотевшие ладони. – Мне нужен результат, максимальный во всех аспектах. Не справишься – будем прощаться, и крайне болезненно.

– Я понял вас, Виктор Робертович, – Промченко начал пятиться назад, подметив, что босс явно утомился разговором с таким простолюдином, как он.

– Через неделю – ты на этом же месте с отчётом. Квадролёт можешь оставлять на моей стоянке, – босс указал рукой на личную площадку, – нечего тратить время на поездки в лифте. Свободен.

Промченко прошёл к выходу из апартаментов Виктора Робертовича.

– Федя, – окликнул он его. – Сидишь дома и работаешь, понял? Работы непочатый край. Я поручу Киму, чтобы он взял на себя и твою безопасность, пока ты находишься дома.

– Понял вас, – Промченко с довольной улыбкой на лице поспешил прочь, мгновенно стерев её, лишь войдя в лифт. На его хвосте теперь сидел верный пёс начальника, от чьего взгляда очень трудно скрыться. Но у Феди был наследственный талант.

Глава вторая

Коротко объяснившись с подругой в её офисе, Фёдор поспешил вниз, дабы поскорее забраться внутрь квадролёта и умотать домой. Однако, на стоянке его окликнул знакомый голос, нежеланный настолько, что легче было бы прикинуться мёртвым и избежать этой встречи, чем стерпеть разговор.

– Дела не ждут, Промченко? – перед Фёдором возник поджарый мужчина с военной выправкой. На вид ему было не больше тридцати, но на самом деле возраст уже перевалил за сорок. Ким Идов, начальник безопасности «ZEWS inc.», а попутно и всей высотки, беззаботно поправил свалившуюся на лоб прядь прямых каштановых волос и протянул руку.

– Скучно без работы, спешу ей навстречу, – Промченко, чуть помедлив, пожал руку Идова, изобразив некое подобие улыбки, максимально кривой и неискренней.

– Начальник сказал, что ты теперь на дому и за тобой приглядывать надо, – Фёдор раздражённо всмотрелся в чёрные как уголь глаза Кима, в уголках которых читалась нахальная усмешка. – Безопасность превыше всего.

– Я, пожалуй, обойдусь, – Промченко еле сдержал смех на словах Кима, памятуя, что за последние полгода Идов несколько раз обвинялся в изнасилованиях сотрудников «Иглы», но каждый раз выходил сухим из воды. Фёдор поспешил скорее закончить разговор и полез внутрь квадролёта, но Ким выставил перед ним руку, преградив дорогу.

– Мне кажется, вам, Фёдор, нужно меня выслушать и вообще, проявить такт в общении с высокопоставленным членом компании, – его маленький рот его расплылся в фальшивой улыбке белоснежных виниров, которые он не так давно сделал и теперь всем хвастался.

Промченко сделал глубокий вдох, на секунду закрыл глаза и вперил взгляд в Идова. Весь его облик говорил о том, что от этого человека нужно держаться подальше. Небольшая голова и по-детски наивное лицо с нелепыми пышными усами вместе создавали чуть-ли не комический образ, если бы не злой взгляд больших и абсолютно чёрных глаз, которые он любил всячески щурить.

– Тебе чего нужно, Идов? – Фёдор не церемонился с Кимом. Он знал, что в отличие от Саволова, тот не представлял ему никакой угрозы. – Ты думаешь, что МНЕ нужна твоя защита? Или защита твоих солдатиков?

– А я бы не был так категоричен. У меня в штате пополнение между прочим, – отметил Ким хвастливо. – Для повышения уровня безопасности город передал под моё управление полсотни ратников! – Идова буквально раздирала гордость, хотя передача «Зевсу» чего-то государством могла удивить лишь полного идиота.

«Никто же не удивляется, когда одна рука перекладывает что-то в ладонь другой? Обе принадлежат одному телу».

– Поздравляю! – наигранно ответил Промченко. – Ты похвалиться пришёл?

– В принципе, да, – Ким вытащил из кармана портсигар и закурил. – И напомнить тебе, что ты не одинок, Фёдор. Либо я, либо мои парни, будем за тобой присматривать, так что не беспокойся.

– Теперь я абсолютно спокоен, спасибо. Я могу идти?

– Жалко мне тебя, Фёдор, вот и хочу помочь, – Идов попытался изобразить сочувствие, но вместо этого получилась очередная гримаса усмешки. Он полез во внутренний карман пальто и достал портмоне. – Смотри, Промченко. Вот ради чего стоит жить!

За несколькими новенькими купюрами пряталось аккуратное семейное фото. Ким держал на руках двух мальчишек-близнецов, прекрасных детишек с широченными улыбками. Чуть сбоку стояла его жена, чьё лицо уже не было таким счастливым, как у прочих.

– Сколько им? – Промченко не без любопытства разглядел фото.

– Шесть, в следующем году в школу, – гордо заявил Ким. – Понимаешь? А для чего ты живёшь, Фёдор? Чтобы копаться в жизнях мертвецов? Чтобы жить прошлым? Хотя, на кого тебе было равняться? На конченого отца или на безумную мамашу, что выбрала жизнь с таким уродом?

Промченко вспыхнул яростью. Одной рукой он схватил Идова за горло, а другой, так быстро что едва ли кто мог это увидеть, залез ему под пальто, нащупал и достал из кобуры за спиной пистолет и приставил тому к животу, сняв с предохранителя. Ким задышал прерывисто и нервно.

– А ты детишкам рассказываешь, что трахаешь всё, что под руку попадётся? Как берёшь женщину силой, выбрасывая всю злость и неудовлетворённость, ведь жена то уже давно на даёт, – Фёдор звучал как змея, угрожая всем вокруг своим шипением. Краем глаза он заметил, как из соседних машин повыскакивали несколько грузных детин из банды Идова. – Я живу затем, чтобы такие как ты ночами спали с одним глазом настороже. Ты – никто и звать тебя никак, Идов. Засунь своё беспокойство куда подальше, да держись от меня и тех, кто мне близок, на расстоянии, иначе я приду за тобой.

– Псих, отпусти меня – у тебя будут проблемы! – пропищал Ким, после чего Фёдор отпустил его тот зашёлся кашлем.

– Саволову будешь жаловаться? Удачи, но он не тронет меня, ведь я, в отличие от тебя, ничтожества, по-настоящему полезен. И отца моего, хоть он и был психом, тут до сих пор уважают.

– Я найду на тебя управу, Промченко, – Ким, пятясь назад, отошёл к машине, где его встретили ручные громилы и усадили внутрь.

«Зря я дал волю эмоциям. Надо было просто стерпеть и всё. Теперь он будет копать под меня пуще прежнего. Значит нужно лечь на дно? Или действовать первому?».

Фёдор забрался внутрь квадролёта и улетел домой.

Глава третья

Дома, однако, Фёдор пробыл всего пару часов. Ходя из угла в угол, он никак не мог сосредоточиться на работе. Промченко упорно отказывался признавать своё одиночество проблемой и пытался бороться с ним самостоятельно, хотя в душе понимал, что крайне зависим от людей.

Квартира его пустовала, от компьютеров хотелось блевать, а тишина давила ему на уши так, словно он медленно опускался на океанское дно. Рука нащупала телефон в кармане. Достав его, Промченко долго смотрел на яркий экран, слегка прищурив глаза. Взглядом он пробежался по списку контактов. Тяжело выдохнув, он в итоге остановился на одном из них, быстро написал какое-то сообщение и поспешил на выход, накинув куртку на плечи. По пути к двери он зарылся в ящик комода, достал оттуда небольшую бархатную коробочку и закинул в карман.

Квадролёт он взять не мог – светить служебным транспортом средь дня было глупостью. Тем более, Идов мог быть где угодно, «пасти» квартиру и все перемещения Феди. Поэтому ноги понесли его к лифту, который гирей рухнул вниз, на парковку. Распахнув дверь своего Макларена, он завалился внутрь и вжал педаль газа в пол, отчего машина взревела диким зверем и поспешила в объятья снегопада, накрывшего город в преддверии сумерек.

Машина Промченко не была самой обычной на свете, а досталась ему от отца, который втихаря мастерил для себя идеальный транспорт для скрытного передвижения. Он был верен боссу, но ценил границы личного пространства. Автомобиль был предельно простым и практически лишённым всей электроники, обладая древним по меркам 2032 года бензиновым двигателем – небывалая дикость. Выследить движения стремительного зверя можно было лишь по сигналу «счётчика» на запястье, которого раньше не было и в помине.

Людям говорили, конечно же, что маленький борец с одиночеством на их руке не обладает системой слежения, но в это не верил никто с самого начала их внедрения. Многие просто согласились с тем, чтобы за ними «присматривали». Больше уверенности в том, что если у тебя начнёт «ехать крыша», то это заметят и тебя спасут. Нет ничего более нам свойственного, чем найти того, на кого можно скинуть ответственность.

Проспекты и улицы, по которым проносился автомобиль, жили своей скромной зимней жизнью. Где-то на остановках люди ждали свои автобусы и трамваи, высоко над их головами мелькали цветные полосы квадролётов, спешащих по своим делам. Пешеходы представляли собой особо любопытное зрелище, каждый раз приковывая к себе взгляд Промченко.

Только его интересовали не люди вовсе, а те, кто их сопровождал. Возле каждого человека весело виляя хвостиком бежал верный питомец – маленькая собачка или огромный пёс, а может даже два или три. У кого-то на плече сидел мохнатый кот, а кто-то шёл один, но явно торопился домой – там уже заждались прочие зверюшки. Люди боятся одиночества, но не меньше этого – подобных себе, так легко склонных к предательству. А преданность животного неоспорима и несомненна.

«Если и был у „инцидента“ положительный исход, то это он – бездомные животные исчезли как вид, разойдясь по рукам одичавших людей как горячие пирожки. Может быть, оно того стоило? Бедные зверюшки, прежде умиравшие голодной и холодной смертью на улице и под колёсами машин, наконец-то обрели счастье – они заслужили» – задумался Промченко, провожая взглядом хвостатых друзей, воображая, что когда-нибудь тоже решится на подобный поступок.

Наступала тьма и линии зданий окрашивались неоном, зазывая люд в объятья закрытой ночной жизни.

Возле одного из таких зданий Промченко и остановил машину. В дверях появился мальчишка лет пятнадцати, что подбежал к нему и на лету поймал ключи. Спустя минуту он отогнал Макларен на подземную стоянку. Фёдор тем временем последовал притяжению красных неоновых линий и прошёл внутрь.

Просторный холл, обставленный в стиле классической оперы, с круглым столом по центру. За ним стояла высокая и необычайно стройная девушка, что уже обнажила белоснежные зубы в самой приветливой из всех улыбок на планете.

– Фёдор, вы-таки прописались у нас! – обволакивающий голос, словно шелковая ткань. – Очень приятно видеть, что вам тут нравится.

– В такое тяжелое время трудно устоять перед возможностью провести вечер в хорошей компании. Мир сходит с ума, знаете ли, нужно стараться держаться вместе, – изрёк Промченко, сняв перчатки и куртку, которые у него принял подошедший из боковой комнаты лакей в белой рубашке и розовой жилетке. Фёдор пожал тому руку, как старому другу.

– Ну вы как всегда, покоряете нас своим умом и мудростью, – рассмеялась девушка. – Вы, как я подозреваю, хотите «навестить» Веру? – она делала нескрываемые акценты на некоторых словах, слегка подмигивая гостю.

– Вы абсолютно правы, Марго, – слегка смутившись ответил Промченко. Доброжелательность местного окружения создавала ощущение буквально домашнего комфорта и спокойствия, как будто находишься в семейном кругу, но Фёдор не терял мысль, что он тут всего лишь «клиент», хоть и очень прибыльный и уважаемый.

– Саша проводит вас, хорошего вечера! – Промченко учтиво кивнул на слова местной хозяйки и последовал за знакомым лакеем. Мужчины обошли стол и двинулись к массивным лифтам, что прошивали тридцатиэтажное здание насквозь. «Второй дом» – гласила вывеска над рядом металлических дверей. Промченко усмехнулся, в очередной раз оценив иронию.

Фёдор замечательно помнил, что тут было прежде и как «Второй дом» стал таковым. Еще с десяток лет назад весь этот район был настоящим «гадюшником», пристанищем бандитов и прочих нежелательных элементов. «Он, в принципе, таким и остался. Лишь ремонт сделали да переоделись в костюмы цветастые» – мужчины зашли в лифт. После «инцидента Бейкера» местная элита мигом сообразила, что на этом можно нажиться, и переквалифицировала свою полуподпольную контору под объект городской и государственной значимости. «Организация социальной реабилитации и адаптации граждан, пострадавших от последствий инцидента и синдрома Вертера» – так официально назывался «Второй дом», когда им выдали грант. Средь простых людей он назывался по-старому – бордель.

Двери лифта распахнулись и открыли взору просторный коридор, обитый бордовой тканью. Словно ветки у дерева, в стороны расходились десятки комнат. Из некоторых доносились те звуки, которых ожидаешь от подобного места, но где-то люди просто смотрели фильм, болтали за бутылкой крепкого алкоголя или горланили песни в караоке. Когда одиночество стало самой распространённой болезнью в мире, люди осознали, что разговор или общее дело в компании другого человека возвращают желание жить заметно сильнее, чем секс.

По коридору навстречу мужчинам шла девушка, на лице её сияла искренняя чистая улыбка. На вид ей было лет двадцать пять, но в глазах читалась некая глубина, обычно присущая тем, кто прошёл через очень многое в жизни. Она подошла к Фёдору и взяла его под руку.

– Саша, дальше я сама справлюсь, – Вера одарила лакея пронзительной улыбкой, взяла Федю под руку и повела гостя в крайнюю комнату, самую большую из всех на этаже.

Лишь войдя внутрь, девушка набросилась на Промченко и одарила его таким страстным поцелуем, что стены должны были покраснеть. Стены обычного дома, а не «Второго», само собой. Фёдор ответил взаимностью, поднял Веру на руки и потащил в сторону огромной кровати по центру. Одежда полетела в разные стороны, обнажив любовников друг другу. Мужчина покрывал тело девушки поцелуями, а та ногтями расписывала ему спину, оставляя кроваво-красные полосы. Фёдору это доставляло неимоверное удовольствие. Контроль над собой и животным нутром был важен для Фёдора, но сейчас он отбросил его прочь. Звериные инстинкты древности возымели над ним власть.

***

Пара лежала в кровати, нежась под неоновым светом, льющимся из распахнутого окна. Холод, что приносил ветер, бодрил и освежал мысли. Вера лежала на боку, закинув ногу на Промченко, и водила рукой по щетине любовника. Фёдор задумчиво курил сигарету, распространяя по комнате приятный вишнёвый аромат. В очередной раз затянувшись, он собрался с мыслями и обратился к девушке.

– Переезжай ко мне, – от этих слов глаза девушки округлились. В этот же момент Промченко потянулся к карману куртки, валявшейся бесформенной кучей на полу, и достал аккуратный бархатный короб бордового цвета. Фёдор распахнул его – внутри оказалась потрясающей красоты подвеска: на изящной цепочке висел кулон из золота высочайшей пробы, походивший на язык пламени, внутри которого ярким светом пылал гигантский кусок янтаря. Вера ошеломлённо следила за тем, как Промченко подвинулся к ней надел украшение на шею. Кулон выглядел потрясающе на кремового цвета коже.

– Боже мой, Федя, как красиво! – девушка вскочила с кровати по побежала к зеркалу. В полутьме Промченко любовался изящными линиями её обнажённого тела. Сердце в его груди безумно стучало от широченной улыбки на лице Веры. Ему нравилось дарить подарки и радость близким людям.

– Это мамы … Она очень любила этот кулон, – Фёдор говорил с долгими паузами, подбирая слова и сглатывая слюну. – Ты достойна носить его.

– К чему ты клонишь, Федь? – спросила Вера подозрительно, когда с глаз спала пелена восторга.

– Будь со мной, переезжай ко мне, бросай всё это … дело, – Промченко брезгливо осмотрел комнату, на что девушка отреагировала язвительной усмешкой.

– Почему ты замялся? Промченко, называй всё своими словами. Ты хотел сказать: «Вера, переезжай ко мне, я спасу тебя из этого борделя, и ты перестанешь быть шлюхой!» – девушка артистично закатила глаза и рассмеялась. – Ну допустим, я соглашусь. Ты на какие шиши решил это осуществить? Выкупить мои услуги на долгое время вдобавок с внесением в список «близких» в «счётчике» – дорогое удовольствие!

– Я подумал, что тебе было бы лучше уйти с работы. Жила бы у меня и всё, ни в чём себе не отказывала бы, – с каждым словом Промченко девушка менялась в лице, сменяя улыбку на гримасу отвращения. – Мне показалось, что мы достаточно близки для такого шага. А мне как раз повезло и попалась непыльная работа, которая через две недели обернётся очень хорошими деньгами!

– Федя, а с чего ты решил, что я хочу уйти с работы? С чего ты решил, что меня устроит жизнь обычной содержанки?

– Ну почему ты сразу выворачиваешь вопрос в эту сторону?

– Потому что, Промченко, расскажу тебе по секрету – тут тебе не война и ты не можешь заявляться куда-угодно и брать то, что тебе заблагорассудится! Ты меня за питомца принимаешь? Поманил девушку домом и деньгами, и вот она уже у твоих ног, так?

– Так нам будет лучше!

– Тебе будет лучше, если говорить напрямую! А мне что прикажешь делать? Сидеть дома и ждать, пока вернётся мой герой? – девушка показала пальцами кавычки. – Я помогаю людям, мне это нравится.

– Да как такое может вообще нравиться? Ты же … ты же ведь …

– Шлюха? – Фёдор закивал в отрицании, но Вера ничего уже не видела и не слышала. – Я не шлюха, Федя. Я – социальный работник. Ты думаешь, ко мне люди приходят сюда только потрахаться?

– Это не меняет того, что ты торгуешь собой!

– И я получаю от этого кайф! Когда ко мне приходит мужик лет шестидесяти и просто плачет в моих объятьях несколько часов напролёт, а потом встаёт и его красные глаза светятся облегчением и улыбкой – я счастлива, что он скинул балласт и готов прожить еще один день. Когда девчушка приходит, просто поваляться в кровати, посмотреть сопливую мелодраму и пообсуждать парней – я уверена, что сделала всё возможное, чтобы она в эту ночь не залезла в петлю.

– Я знаю, что это такое. Я потерял родителей …

– Родителей он потерял, поглядите-ка! – вскрикнула Вера. – А я сестёр трёх схоронила! Старших, которые за мной, соплёй шестнадцатилетней, присматривать должны были, чтобы глупостей в жизни не наделала, – в уголках её глаз собрались слёзы. – Так что помолчи, страдалец. Давай-ка лучше вещи собирай и уходи, Промченко. Я не хочу тебя видеть.