Босс, покажите торс!

Дима нависает надо мной. Стиснув челюсти, смотрит и молча кивает.

– Красава! Значит, тридцать первого декабря и встретимся. Тогда и покрутишься передо мной. А пока не доставай. Христом богом прощу, не беси меня – я ведь, реально, могу и в морду дать! – я уже почти спокойна.

– Слушай, Вересаева, в морду ты своим дружкам-уголовникам давать будешь, поняла? А я два дня пытаюсь с тобой по делу поговорить, – Дима вдруг тоже расслабляется, перестает нависать и корчить злобные гримасы.

– Я прекрасно помню условия нашего пари. И, если ты заметила, палки в колеса относительно клиентов тебе не вставляю. Но и ты, будь добра, выполняй договоренности и веди себя как нормальный сотрудник, а не как стерва на особом положении.

– Что ты имеешь в виду? – я изумленно таращу на него глаза.

– То, что ты достала своими выходками! Если бы не наш уговор, я такого работничка давным-давно уволил бы без всякого сожаления.

– Если бы не наш спор, я бы и дня в твоей богомерзкой конторе не задержалась, – ору в ответ. Ты смотри, я еще и виновата у него в чем-то!

Да он меня достал до печенок. Бесконечно придирается из-за всякой ерунды, на планерках прилюдно размазывает на ровном месте… Стоит опоздать на пять минут, выволочку на полчаса устраивает…

Собираюсь все это высказать прямо в его ухмыляющуюся рожу. Даже рот уже открываю, но рядом раздается нежный девичий голосок:

– Димочка, котик, ну когда же мы поедем? Твоя зайка устала жда-ать и хочет ку-ушать. Давай ты эту женщину потом поругаешь? – за Диминой спиной стоит та самая брюнеточка в розовой шубке.

Тискает в руках крошечную сумочку, хлопает длинными ресничками и смотрит на меня укоризненно: мол, что это вы, женщина, задерживаете моего личного котика?

– Анжела, я тебе где сказал меня ждать? – цедит Дима, переключившись с меня на нее.

– В приемной, – девушка переводит на него взгляд и жалобно лепечет, – но там твоя противная секретарша сидит и смотрит на меня гадостно, будто я ей прическу попортила. Еще она мне кофе сладкое подала, хотя я сказала, что сахар не ем. А я так хотела кофе, что выпила, и теперь придется в тренажерке лишнее время работать, чтобы калории сжечь! – девушка снова переводит на меня повлажневший взгляд, будто ищет поддержки.

Ох, милая, полностью с тобой согласна, Дима тот еще негодяй и злыдень – бросил беззащитную малышку на съедение Асе.

Стараясь не заржать, делаю умное лицо и говорю:

– Так вы сахар не ели, а пили, а это совершенно безвредно.

– Правда?! – в глазах красавицы мелькает надежда.

– Анжела! – рявкает Дима – Иди отсюда и жди меня в приемной.

Тут я снова влезаю:

– Правда-правда, я в интернете у одной крутой блогерши прочитала, что жидкий сахар даже полезен для кожи.

Аккуратно протискиваюсь между набычившимся Димой и стенкой: пойду я, пожалуй, пусть голубки тут без меня поворкуют.

– Всего доброго, Дмитрий Федорович. Сейчас у меня обед, а потом встреча с клиентом. В офис вернусь поздно.

Проходя мимо красавицы, наклоняюсь и шепчу:

– Главное, сахар тщательно размешивать, чтобы он стал очень жидким, тогда от него сплошная польза будет.

Стараясь поскорее смыться с места событий, быстро-быстро шевелю ногами и упорно делаю вид, что не слышу новый Димин окрик: "Вересаева! Стоять!".

На фиг, не могу его рожу видеть!

12

Внешний вид Вячеслава Говорова меня не разочаровывает. Хоть что-то приятное, скрашивающее этот не самый милый день.

Ему лет под сорок. Не два метра ростом, как мне бы хотелось, но тоже ничего – повыше меня обутой в ботинки на толстой подошве. Широкоплечий, спортивный, подтянутый. Короткие темные волосы пронизаны тонкими белыми прядями, более густыми на висках. Глаза серые, очень цепкие и внимательные.

Одет, правда, не как положено дорогому адвокату в деловой костюм, а в джинсы, свитер с высоким воротом и простую кожаную куртку.

Зато машина у него оказалась весьма примечательная – BMW X6 M цвета… не знаю даже, как его описать. Вроде золотого, но с отливом в оттенок хаки, под тусклыми лучами зимнего солнца играющего перламутром. В общем, зачетная машинка.

И сам Вячеслав зачетный – мигом вычислил меня в толпе выплеснувшегося из дверей офисного планктона. Вышел из своей машины, припаркованной прямо перед входом, и поймал мой взгляд.

– Амалия, я Вячеслав Говоров, – представился  своим невозможно сексуальным голосом.

– Привет, – здороваюсь, костеря себя за то, что не потрудилась даже губы накрасить перед встречей. Как была встрепанная и на нервах, так и вылетела из офиса. Только сумку и успела схватить.

– Садись, – Вячеслав открывает передо мной пассажирскую дверь. – Здесь недалеко есть отличное место – пообедаем и поговорим заодно. Ты не против, что я сразу на ты?

– Нормалек, – отвечаю и неловкой медузой плюхаюсь на кожаное сиденье. Блин, когда же я научусь садиться в дорогие машины изящно, словно фея в карету?!

– Как ты меня узнал? Мы же никогда не встречались? – спрашиваю, чтобы хоть как-то скрыть свою нервозность. Все-таки нечасто мне с такими мужиками в их машинах кататься доводится.

– Я всегда навожу справки о будущих клиентах, Амалия Андреевна Вересаева, тридцати пяти лет, не замужняя, медсестра по образованию. Прописана по адресу…

– Про возраст мог бы и промолчать, – фыркаю я. – Не принято вроде как женщинам их сединами в нос тыкать.

– Какие седины в твоем возрасте?! – он приподнимает изумленно брови и косит на меня глаза. – Тем более у блондинки?

– Да ладно, не оправдывайся – все равно косяк с твоей стороны, – я улыбаюсь, чувствуя, как растворяется неловкость первых минут знакомства.

Говоров кивает головой и удрученно соглашается:

– И правда, косяк. Чёт я совсем одичал в последнее время, забыл, как с леди разговаривать. Чтобы загладить вину, приглашаю тебя завтра на ужин. Идет?

Я снова фыркаю, уже совсем весело:

– За то, что назвал меня леди прощаю тебе все твои грехи, вольные и невольные, прошлые, настоящие и будущие. Короче, полная индульгенция, даже без жертвоприношений в виде ужина, – и осеняю его крестным знамением.

В этот момент машина тормозит на красный свет. Вячеслав отворачивается от дороги, смотрит на меня и белозубо улыбается:

– Спасибо, святая Амалия. Но если что, я не женат и не в отношениях, так что на ужин можешь соглашаться без переживаний, что это тебя к чему-то обязывает или отразится на наших деловых отношениях.

– Да я и не переживаю, – отмахиваюсь легкомысленно, но все-таки отворачиваюсь от его немигающего взгляда. Смотрю перед собой, чувствуя, как опять возвращается неловкость – что за приглашения на ужин через пять минут после знакомства, тем более что я его клиентка.

– А это твой ухажер что ли? – вдруг бросает Говоров и кивает на что-то сбоку от меня.

Я поворачиваю голову и натыкаюсь на взгляд недовольно прищуренных синих глаз – из соседней машины на нас смотрит сидящий за рулем Дима. Рядом с ним на пассажирском сиденье сверкает длинными ногами и алым маникюром Анжела.

– Это мой начальник, – отвечаю. – Наверное, тоже обедать поехал.

Дима вдруг опускает свое стекло и делает мне знак сделать то же самое. Поджимаю недовольно губы, но все-таки открываю окно.

– Вересаева, в семнадцать тридцать жду тебя в своем кабинете. Не придешь – пеняй на себя, – произносит холодно, кивает моему попутчику, и, не сказав больше ни слова, отворачивается.

Возвращает окно на место и срывается вперед на загоревшийся зеленый свет.

– Не ладите с Ланским? – спрашивает Вячеслав через минуту.

– А что, есть кто-то, кто с ним ладит? – язвлю я, все еще не успокоившись после этой короткой встречи.

Говоров пожимает широкими плечами:

– У него довольно хорошая репутация. Хотя пару – тройку лет назад Ланской малость почудил и разосрался по бизнесу со своим братом. Но в целом претензий к нему нет.

– А ты всех в Москве знаешь? – не могу удержаться от ехидства. – На каждого досье ведешь?

Да что за ерунда? Стоит смазливцу мелькнуть на моем горизонте, и все – превращаюсь в ощерившую зубы стерву, кусающую всех, кто попадет под руку.

Раздраженно отворачиваюсь к окну, но успеваю поймать мазнувший по щеке заинтересованный мужской взгляд.

– Не всех, конечно. Но персон уровня твоего шефа знаю. Тем более он дружит с Янисом Славиновым, с которым дружу я. Приехали, – сообщает через минуту и заезжает через медленно раздвигающиеся ворота в небольшой уютный дворик.

Ресторан оказался маленьким, буквально камерным. И почему-то в меню не было цен.

– Не обращай внимания, просто закажи, что нравится, – отмахивается Вячеслав, когда я шепотом интересуюсь этим обстоятельством.

– Угу, а вдруг у меня даже на кредитке не хватит денег рассчитаться за обед? – буркаю угрюмо – что за ресторан такой странный? Только для своих, кто знает меню вдоль и поперек?

– Не парься. Я тебя пригласил, я и плачу по счету, – успокаивает Говоров и насмешливо меня оглядывает. – Ты что, всегда сама за себя платишь в таких местах?

– Я в таких местах за себя не плачу, потому что не бываю в них, – хмыкаю в ответ и утыкаюсь в меню: хочет за меня рассчитаться – пожалуйста. Выкручивать ему руки с криками: "Нет, я сама!" – не стану.

Когда мы делаем заказ и официант уносится в сторону кухни, Вячеслав Говоров скрещивает руки на груди и впивается в меня своим рентгеновским взглядом.

– Ну что, Амалия Вересаева, не буду говорить, сколько лет, незамужняя, медсестра по образованию… Рассказывай давай, как сумела вляпаться в такое дерьмо, выйдя замуж за профессионального альфонса?

13

Я изумленно смотрю на мужчину, пытаясь уложить в голове его вопрос.

– Ну что молчишь, Амалия Вересаева? – Вячеслав хмыкает. – Не ожидала?

– Это шутка такая, да, Слав? Альфонсы, это же такие красивые мужики, ухоженные, холеные.

Память услужливо рисует коренастую фигуру Толика и круглое лицо с носом картошкой, его мужицкие повадки и вечные спортивные костюмы с вытянутыми коленями. Где мои глаза были, когда на такое сокровище позарилась?!

Но нет, показался мне таким деловитым, хозяйственным, работящим и простым, как раз моего уровня. В общем, самое то мужик, чтобы создать семью, нарожать детишек и жить обычной семейной жизнью с ее стабильностью и мелкими радостями…

– Альфонсы стильные, обаятельные, такие, чтобы богатой женщине было не стыдно подругам показать, – упрямо передергиваю плечами. – Ты что-то путаешь насчет Толика.

Говоров откидывается на спинку кресла, прищурившись смотрит на меня.

– А Толика, значит, тебе стыдно было подругам показать?

– Не то чтобы стыдно. Но… Он совершенно обычный мужик. Ничего красивого или элегантного, – я упрямо смотрю на сидящего напротив мужчину. – Да и подруг у меня особо нет, некому показывать. Только Мирослава, а ей Толик сразу не понравился.

– Значит, твоя подруга разбирается в мужиках получше тебя? – в серых глазах Говорова появляется насмешка, разбавленная чем-то жестким.

– Да куда там лучше! – я качаю головой, вспоминая Миркиного первого супружника, гаденыша, чуть не сломавшего подруге жизнь и недавно стараниями ее второго мужа отправленного на зону мотать срок. (*) Обе мы с ней лохушки.

– Ну Янис-то у Мирославы вполне себе красавчик. Как ей удалось такого подцепить, интересно? – усмехается Говоров.

– Давай лучше про меня и мои дела поговорим, – настойчиво возвращаюсь к интересующей меня теме – обсуждать свою подругу с посторонним мужиком я не собираюсь. Даже если он друг Мирославиного мужа, все равно не буду.

К тому же заявление адвоката кажется мне откровенной ерундой. Даже появляется подозрительная мыслишка, а не хочет ли этот Вячеслав Говоров на меня специально жути нагнать, чтобы побольше денег за свои услуги стрясти?

– Так с чего ты взял, что мой бывший – профессиональный альфонс? Не тянет он на это высокое звание, уважаемый господин адвокат. Но главное, я не гожусь на роль дамочки, на которой можно нажиться! – я делаю выразительные глазки – что на это возразите, товарищ юрист?

– Элитные альфонсики – да, обычно красавчики модельного типа, – соглашается Говоров.

– Как Ланской, – неожиданно для себя ляпаю я.

Говоров кидает на меня острый взгляд, согласно кивает:

– Примерно такие. Их жертвы – богатенькие, чаще всего одинокие или пожилые дамочки.

– Ну вот! – я назидательно поднимаю вверх указательный палец. – Я сюда вообще никак не вписываюсь. Денег у меня шиш без масла было, когда мы поженились.

– А квартирка твоя сколько на рынке стоит, Амалия Андреевна? – Говоров прищуривается. – Лямов десять – двенадцать?

– Мне обошлась в четыре, я в нее на стадии котлована вложилась. Продала квартиру, что мне государство, как детдомовской выделило, и сделала первый взнос. Потом пахала, как проклятая, ухаживая за лежачими и бегая по клиентам с уколами и капельницами, чтобы ипотеку выплачивать.

– Сколько твой бывший хочет? – Говоров продолжает сверлить меня взглядом.

– Три с половиной миллиона, – буркаю сердито.

– И сколько ты была готова ему отдать, чтобы он оставил в покое твою квартирку? А, Амалия Вересаева? – тон у мужчины делается холодным, словно ему стало противно со мной разговаривать.

– У меня есть полтора, в Америке заработала. Отдала бы все, лишь бы отстал от меня. Решила, что буду считать эту сумму платой за хорошую науку, чтобы больше на такие крючки не попадаться, – отвечаю как на духу: читала где-то, что врачам и адвокатам лучше не врать.

Вячеслав подается вперед, кладет локти на стол.

– Вот тебе и ответ, что с тебя можно взять, Амалия Андреевна, – продолжает назидательным тоном, словно учитель поучает ученика. – Альфонсы, уважаемая леди, разные бывают. Кто-то, имея соответствующую внешность и манеры, работает с элитными клиентками. Кто-то с такими, как ты. Клюет по зернышку – там миллиончик, здесь полмиллиончика, глядишь, на дачку в Испании накопил.

Твой Анатолий Трутнев за последние три года официально женился девять раз и с каждой жены что-то поимел. Я уж не говорю о его многочисленных любовницах, на которых он оформил кучу кредитов. И, кстати, после вашего развода он успел еще раз жениться и развестись.

– Девять раз… Кредиты… Любовницы?! – оторопело хриплю, пытаясь переварить услышанное.

Вячеслав, откинувшись в кресле, насмешливо кивает:

– Угу. И все женщины чем-то похожи на тебя: средних лет, одинокие, нет никого близкого, кто мог бы за них заступиться или вправить дамочке мозги. И все как одна раскошеливались ему на радость.

– Блиин! И я ведь тоже готова отдать ему свои деньги! – я от злости хлопаю себя по лбу. – Может, он гипнозом владеет? Иначе с чего я твердо решила, что заплатить будет самым правильным?!

Вячеслав молчит, просто пожимает плечами. Как раз в этот момент официант приносит наши салаты, и мы беремся за еду.

Заказанный мной «Цезарь» выглядит вполне аппетитно, но я вообще не чувствую вкуса. Машинально закидываю его в рот и жую, а сама верчу в голове полученную информацию.

– Так ты возьмешься за мое дело? – спрашиваю, когда салат доеден.

– Я уже взялся, – Вячеслав отодвигает пустую тарелку и довольно поглаживает подтянутый живот под свитером. – Люблю здешний оливье: нигде вкуснее не пробовал.

– Ты можешь дать мне гарантии?! – спрашиваю настойчиво. Прости, Слава, мне не до твоих гастрономических радостей, я воевать настроилась. У меня мозги на место встали!

– Какие именно ты хочешь гарантии? – из довольного жизнью гурмана Говоров мгновенно превращается в бизнесмена. Подается вперед и упирается в меня немигающим взглядом.

– Гарантии, что этот козел отстанет от меня и моей квартиры. Не будет претендовать абсолютно ни на какое мое имущество. И вообще, забудет, как меня зовут. И кстати, сколько ты с меня возьмешь за свои услуги? – вспоминаю я о самом главном. – А то вдруг мне будет дешевле с Толиком договориться?

На губах мужчины появляется многозначительная ухмылка.

– Нравится мне твой подход к делу, Амалия Вересаева, не скажу, сколько лет, незамужняя медсестра и зеленоглазая блондинка.

Подается вперед и накрывает мою ладонь своей. Медленно проглаживает большим пальцем запястье и, глядя мне в глаза, почти мурлычет:

– Гарантии дам по всем заявленным тобой пунктам. А вот насчет оплаты – предлагаю поговорить об этом отдельно и в другом месте.

14

В офис я возвращаюсь не в семнадцать тридцать, как велел Ланской, а на два часа позже. Честно говоря, после беседы со Славой Говоровым я о приказе явиться к шефу вообще забыла. Потом вспомнила и опять забыла.

Ну а что делать, если клиентка, к которой я поехала после обеда, оказалась той еще стервой? Я уж и так с ней, и эдак… В общем, она все подписала и на все дала согласие, но чего мне это стоило!

В любом случае, не до Димы мне было. Можно было и не возвращаться в офис сегодня, но… что дома делать? Я теперь как классическая старая дева-трудоголик, только работой и спасаюсь от внезапно образовавшегося одиночества.

Я ведь одна быть вообще не привыкла. В детском доме о такой роскоши, как побыть в уединении и в тишине, даже мечтать не приходилось: все время рядом толпа.

«Наша большая дружная семья», как, лицемерно улыбаясь, говорила директриса Мымра Гадюковна. Так-то она была Мириам Гаюровна, но кликуха ей подходила гораздо больше и под внешность, и под характер, и под те дела, что она втихаря в детском доме проворачивала.

Вспомнив «счастливое» детство, я передернула плечами и энергичнее потопала в сторону своего рабочего стола, размышляя про долгожданное счастье "быть одной".

Выйдя из детдомовской клоаки, я целыми сутками белкой в колесе крутилась. Учеба и подработки, сверхурочные дежурства в больнице и частные клиенты не давали заскучать. Только и оставалось сил поздно вечером или рано утром доползти до дома, сжевать что-нибудь по-быстрому и провалиться в сон, пока не заорет будильник.

Потом короткая семейная жизнь с Толиком, где я про одиночество и не вспоминала. Следом Америка, где вообще ни секунды наедине с собой…

С новой работой все изменилось – рабочий день закончился, и все, свободна, занимайся, чем хочешь. Именно об этом я много лет мечтала – хотя бы по вечерам и выходным оставаться одной и заниматься ничем. И вот оно наступило, долгожданное счастье, чтоб ему!

Можно, конечно, к Мирке поехать в гости. С ее сыном Данькой пообщаться, с Янисом позубоскалить да мачеху его, дурную бабу, подразнить. Но…

У них там воссоединение семьи недавно случилось, считай медовый месяц. На фига я им в гостях часто и подолгу? Да и добираться до их загородного дворца не ближний свет.

Поэтому я и приехала в офис. Официально – чтобы занести подписанный договор в компьютерную базу учета, а на самом деле, чтобы хоть кусочек вечера чем-то занять.

В офисе по пятнично-вечернему пусто. Верхний свет на всем этаже притушен. Кругом тихо, слышно только мои шаги, да где-то далеко завывает пылесос уборщицы.

Исчез неумолчный гул человеческих голосов. Не слышно стрекота принтеров, печатающих договоры и прочие сверхважные бумажки. Не звонят без перерыва телефоны, не бегают взмыленные менеджеры. Непривычно молчит колл-центр.

Офисный ад ушел на выходные.

Я уже вижу цель – свой стол с компьютером – когда натыкаюсь на препятствие в виде схватившей меня за плечо руки.

За спиной вырастает тень и над ухом рявкают:

– Ты где шляешься так поздно, Вересаева?!

Эй, нельзя вот так подкрадываться к не ожидающей подвоха девушке!

Практически на автомате я ловлю чужую руку за запястье, выворачиваю и одновременно бью нападающего затылком в лицо. Раздается негромкий хруст и громкие маты.

Уже поняв, кто попал мне под руку, разворачиваюсь и ору:

– Бля! Ты меня до инфаркта доведешь! – хватаюсь за сердце, готовое выпрыгнуть из груди, и смотрю на скривившегося от боли Диму.

– Вересаева, бандитка ты эдакая! Ты что творишь?! – цедит он с ненавистью, держась за лицо. Из-под его руки стекает темная капля, плюхается на грудь, на белоснежную рубашку, и расползается по ней кривым алым пятном.

Вот это я знатно его приложила!

– Дим, я не хотела, честное слово! – во мне мгновенно просыпается совесть и медсестра. Кидаюсь к нему. – Ну-ка, давай я посмотрю…

– Отстань, монстр. Добить меня хочешь? – рыкает он и пытается отстраниться. Ну да, размечтался! От меня не уйдешь!

– Давай, давай… – подталкиваю его к ближайшему столу и заставляю сесть прямо на столешницу.

Плюхаю рядом сумку и начинаю в ней копаться. Достаю большую косметичку со средствами первой помощи – всегда с собой таскаю, мало ли когда пригодится. Вот сейчас, например, когда я боссу фэйс начистила…

– Так, давай, смотреть будем, – я отодвигаю Димину руку от лица, уже знатно перемазанного кровью.

Он почти не сопротивляется, только смотрит на меня бешеными глазами. Ну ничего, милый, будет тебе наука. Говорю же, нельзя к девушкам моей комплекции и жизненного опыта со спины подкрадываться.

15

Дмитрий Ланской

Больно так, что глаза на лоб лезут. Держусь за морду, чувствуя, как по подбородку течет кровь. Рычу на белобрысую ведьму – на самом деле, хочется ее убить, медленно и с оттягом. Даже ее неожиданные извинения не успокаивают.

Пытаюсь отстраниться, но эта зараза разве уступит? Ни хрена. Подпихивает меня к ближайшему столу и заставляет сесть. Начинает копаться в своей огромной, похожей на солдатский мешок сумке и достает сумку поменьше. Открывает, вынимает какие-то медицинские упаковки.

Я все это время сижу и не свожу с нее глаз…

– Так, давай смотреть будем, – произносит деловито. Отодвигает мою руку от носа, обнимает скулы прохладными пальцами и внимательно изучает мое лицо. Прерывисто дышит, словно волнуется.  Из уродливого пучка на макушке выбивается тонкая светлая прядь и мажет кончиком меня по лицу.

И тут у меня, блядь, встает. С такой силой, что я сначала замираю, а потом начинаю рычать и уворачиваться от трогающих меня рук.

Становится только хуже: эта Амаля просто вклинивается между моих ног, кладет одну ладонь на затылок, второй давит на плечо и фиксирует, не давая вырваться.

– Тише, тише, – шепчет успокаивающе. – Знаю, что больно. Потерпи немного.

Да какое потерпи – от ее близости и легкого дыхания на моей щеке еще больше ведет. Даже про боль в разбитой роже забываю.

Дергаю головой, вырываясь из ее рук, и рявкаю:

– Отвали, горгона! От тебя одни проблемы. Проваливай, сам разберусь!

Специально грублю в надежде, что обидится и правда оставит меня в покое. Тогда я спущусь к машине, сяду за руль и потихоньку поеду в травму смотреть, что там у меня с мордой. Заодно стояк нежданный по дороге спадет.

Я так думаю. Но это же Вересаева, с ней все планы летят к херам собачьим.

На мою грубость она только закусывает нижнюю губу и быстро-быстро хлопает белобрысыми ресницами.

Потом как ни в чем не бывало снова ловит ладонями мое лицо. Начинает рассматривать, осторожно поворачивая его влево-вправо, и я уже не сопротивляюсь. Почему-то больше не хочу.

– Сейчас остановим кровь, смоем то, что натекло и посмотрим получше, – произносит Амаля ровным тоном. Лезет в свою гигантскую косметичку, достает какой-то спрей и ловко, не давая очухаться, пшикает мне в ноздри и на губу.

Я опять рычу, потому что щиплет эта хрень жутко. Руки сами тянутся к лицу, но бандитка перехватывает мои запястья и держит. При этом еще глубже вклинивается между моих ног.

Пиздец, она издевается! Даже лицо как будто перестает болеть. А Вересаева вдруг наклоняется ко мне и дует на разбитую губу:

– Тшшш, сейчас перестанет кровить, и боль поменьше станет.

Ну да, боль поменьше, стояк покрепче.

Закрываю глаза, делая вид, что смотреть на нее не могу, а сам лихорадочно мозгами работаю. Про свою реакцию на эту бандитку размышляю – теперь уже без вариантов, на нее встало.

Ну да, секса у меня дня три не было. Как стерва меня кофе облила, с того дня и не было. Как-то все не складывалось.

Даже сегодня повез Анжелку пообедать с мыслью потом заехать потрахаться, и то не сложилось. Пока ели, слушал-слушал болтовню этой куклы, смотрел на ее красивенькое личико и вдруг понял, что не хочу ее. Не вставляет почему-то.

Так что после ресторана довез до ее любимого фитнес-центра и высадил, пообещав позвонить, как освобожусь.

И вот, пожалуйста, меня трогает эта лошадь, а я возбуждаюсь, как пацан семнадцатилетний. Все-таки надо было оприходовать Анжелку. Тем более она так настойчиво липла и так откровенно обиделась, когда я высадил ее из машины.

– Так, сейчас не дергайся, я постараюсь осторожно, – слышу голос и открываю глаза.

Вересаева уже смочила чем-то остро пахнущим марлевую салфетку и мягко-мягко водит по моему лицу. Продолжает смотреть внимательно и стоит все так же, почти прижимаясь к моему паху животом.