Многовластие

– Да, Верочка сказала, что они с семьей куда-то уезжают, попросила расчет.

– Ну, и хорошо. Будем все делать сами.

Антонина достала где-то спрятанную симпатичную коньячную бутылку.

– Давай по пятьдесят грамм за избавление, – сказала она.

– И за Лешу, чтобы все у него обошлось, – добавил Виктор Андреевич.

Глава седьмая. Утро нового дня

Находившиеся внутри дворца защитники Совета оставались в явном меньшинстве к утру четвертого июля. Несколько десятков добровольцев залегли цепью с тыльной стороны Таврического. На других дверях стояли немногочисленные часовые.

Первым из Ораниенбаума прибыл Второй пулеметный полк с несколькими десятками пулеметов. К одиннадцати часам они уже разместились под окнами. Стали слышны выстрелы на Невском проспекте. От шальных пуль упали несколько человек. Смятение и паника охватила людей. Часовые в страхе разбежались, и долгое время дворец оставался открытым.

В одиннадцать на набережную высадились матросы Кронштадта во главе с большевиками Рошалем и Раскольниковым. Нестройными рядами они двинулись к особняку Кшесинской, открывая по дороге беспорядочную стрельбу. Большевики, как никто другой, уделяли огромное внимание агитации. Балкон дома балерины использовался как трибуна в течение многих дней. Перед матросами выступили Свердлов и Луначарский.

– Наше, так называемое Временное правительство, продолжает империалистическую войну. Оно не идет на мирные переговоры и не ищет путей к миру. Наша партия предупреждала о недопустимости нового наступления на фронте. Теперь мы пожинаем результаты. Власть должна принадлежать новой форме организации трудящихся – Советам. И вы должны об этом сегодня твердо заявить.

Послышалось недружное:

– Пусть Ленин выступит! Хотим Ленина послушать.

В доме Кшесинской Рошаль уговаривал Ленина.

– Владимир, то есть, Николай Петрович, – поправился он, назвав его конспиративной кличкой, – моряки кронштадцы пришли. Слушать хотят только вас.

– У меня недомогание. Простудился немного.

– Вы хотя бы покажитесь перед ними. Что же, мы зря плыли? Сила большая.

– Сколько привели?

– Не менее шести тысяч.

– Тогда выступлю.

Он вышел на балкон после Луначарского.

– Здравствуйте моряки, наша опора и надежда! – Начал он привычным голосом оратора. Снизу ответил нестройный гул матросов. – Вы видите, что идеи большевиков воплощаются в жизнь. Мы говорили о неминуемой потере эсерами и меньшевиками доверия масс. Мы говорили также о необходимости ликвидации антинародного буржуазного Временного правительства. Нам не нужны министры-капиталисты и прислуживающие им социалисты. Ничего хорошего это правительство не принесет рабочим и солдатам. Только войну, разруху и голод. Нужно добиваться осуществления лозунга «Вся власть Советам». Но и с нынешними Советами надо быть более осмотрительными. Нужно в ближайшее время провести перевыборы в Совет, чтобы убрать из него соглашателей. Мы уверены, что у вас сегодня хватит сил для этого. Идите к Таврическому дворцу и добивайтесь осуществления нашей общей цели. Соблюдайте дисциплину и организованность, не поддавайтесь на провокации.

Ильич выставил вперед руку. Толпа ответила гулом голосов и двинулась в сторону Таврического дворца.

Глава восьмая. Напряжение растет

После полудня часть моряков Кронштадта заняла Петропавловскую крепость. Остальные подошли к дворцу. То там, то здесь вспыхивала перестрелка. Она продолжалась около часа. После кронштадцев большевики привели одиннадцать тысяч рабочих Путиловского завода. Подошли рабочие с Выборгской стороны. Здесь же были военнослужащие из Гренадерского и других полков. Были и зеваки.

Оборону здания выдерживали несколько десятков членов Воинской секции Совета. Из толпы, вплотную подходившей к дворцу, изредка вырывались отдельные банды. Они проникали в здание и устремлялись туда, где стояли автомашины. Садились за руль и пытались угнать технику. Защитники всякий раз отбивали машины, вытаскивали самозваных шоферов и выталкивали их обратно в толпу. Из тех, кто оборонял здание, особенно выделялись Новожженов Алексей и член Исполкома Совета Сомов. Невысокий и коренастый, он всюду успевал. Выпроваживал налетчиков он не иначе, как в шею, вызывая улыбки зрителей.

Защитники Таврического с каждой отбитой атакой все более наполнялись уверенностью в своих силах.

– Товарищ Никитин, – обращались они к начальнику контрразведки входившим у них в употребление новым словом, – когда в контратаку пойдем!

– Дайте мне хоть одну полную команду! – отвечал он. – Нас пока мало.

Неожиданно около часу дня он увидел тех, кого еще ночью отправил за подкреплением к казакам. Это были Гоц и Анисимов.

– Вы что до сих пор здесь делаете! – набросился он на них. – Мы ждем, что вы приведете казаков.

– Мы очень извиняемся! Задержались на интересном заседании Совета. Но мы сейчас же отправляемся. Будьте уверены!

Никитин так и не увидел их ни сегодня, ни завтра.

А в это время по Невскому шел целый полк с развевающимися знаменами. Его вели большевики. К удивлению наблюдателей он держал строй. Последнее время такое редко можно было видеть. В большом почете была расхлябанность. Защитники Таврического уже было подумали, что идет им помощь. Но скоро поняли, что ошиблись. Это был Первый запасной полк.

Вскоре к дверям пробились три представителя полкового комитета. Мрачно озираясь, они явно высматривали, что творится внутри дворца. Никитин вышел вперед и спросил:

– С чем пришли?

Прапорщик Сахаров мрачно ответил:

– Революция углубляется…

Чего он хотел добиться этой загадочной фразой, никто не понял. В тоне сказанного явно слышалась угроза.

Делегация была решительно вытеснена за двери. Однако плотность солдат и рабочих на площади все увеличивалась.

По городу с утра разъезжали бронеавтомобили, из которых стреляли неизвестно по кому. Большевики поставили пулеметы на перекрестках так, чтобы держать под контролем главные артерии. Особенно по Литейному и Невскому проспектам и Садовой улице. Штаб округа был, таким образом, отрезан от Таврического дворца.

Сам дворец подвергался все более частым нападениям извне. Один случай наблюдали многие невольные зрители, в том числе и Алексей. Одна из групп матросов и солдат ворвалась в помещение.

– Где этот негодяй Переверзев?! Держи его, хватай! – угрожающе кричали нападающие, одетые в матросские и солдатские одежды, с виду более похожие на уголовников-рецидивистов, чем на защитников Отечества. – Вот он! – один указал на министра земледелия социалиста Чернова, явно принимая того за министра Переверзева.

Понятно, что матросы хотели отомстить Переверзеву за разгром анархистов на даче Дурново. Чернов вырывался. Он получил тумаков, костюм был изорван. Вождь эсеров был не на шутку испуган. У него дрожали руки, смертельная бледность покрыла его перекошенное лицо, седеющие волосы были растрепаны

– Я Чернов, министр земледелия, эсер! Я разработал программу социализации земель в России, по которой крестьяне получат землю помещиков! – кричал он, вырываясь.

– Где же эта земля?! Выдавайте немедленно! – кричали из толпы.

Неизвестный рабочий, поднеся к его лицу увесистый кулак, орал:

– Ну, бери власть, коли дают!

Через толпу в сторону Чернова неожиданно стал пробиваться Троцкий. Когда ему это удалось, он высокопарно обратился к захватчикам:

– Вы, матросы Балтийского флота, краса и гордость нашей революции! Неужели у вас поднимется рука на вашего социалистического министра, так много делающего для отстаивания интересов народа!

Троцкого знали все, в том числе и по его выступлениям в Кронштадте. Толпа, тянувшая упирающегося Чернова к машине, приостановилась. Воспользовавшись этим, Троцкий, ухватив за рукав помятого министра, увлек его в здание. Инцидент на время был исчерпан.

Но во дворец проникало все больше людей с улицы. Неожиданно послышалось новое требование:

– Перебить всех буржуев! К стенке депутатов-социалистов! Церетели! Где Церетели?

Один из солдат пробился в зал, где находились депутаты. Размахивая ружьем и кулаками:

– Мы требуем выдачи Церетели! Если он сам не выйдет, то мы войдем и выведем его отсюда.

Солдата с трудом вывели из зала. Никитин знал, что известный меньшевик, министр почт и телеграфов, находится в здании. Выдать его повстанцам с криминальным душком было бы слишком. Нужно срочно что-то предпринимать.

Глава девятая. Отступление

Василий Кириллович отступал вместе с обозом раненых. Медицинская часть вынужденно перебазировалась вглубь Российской территории, чтобы не оказаться в руках неприятеля. Следовало добраться до ближайшей железнодорожной станции. Передвижение сопровождалось большими трудностями. Солдаты, предназначенные для переноса раненых, куда-то исчезали. Их явно не хватало. Часто носилки перетаскивали врачи и женщины-санитарки, которым это было не под силу. Все, без чего можно было обойтись, бросали.

Измученные и выбившиеся из сил, наконец добрались до санитарного поезда, в который спешно грузились. Василий Кириллович, получив благодарность от главного врача, спешил домой, на работу. Наступление на фронте для него окончилось.

Прапорщик Авдеев с неизменным солдатом Федотовым Лёвой и попутчиками – офицерами долго пробирался на Восток, то обгоняя, то догоняя позорно бежавшие войска. Постоянно сзади слышались звуки выстрелов вражеских винтовок и пулеметов. Всюду Авдеев расспрашивал солдат, какого полка они будут. Не все отвечали, косясь на офицерские погоны, но, в конце концов, становилось понятно, что его подчиненные где-то недалеко.

– Догоню, заставлю остановиться! – говорил он попутчикам.

Но пока догнать не получалось. От бессилия начал впадать в депрессию. Хотелось пустить себе пулю в лоб. Не видеть! Не знать! Вместо зарослей кустарника начались возделанные поля. Виднелись села Белоруссии. Живописные, хотя и не богатые, они поднимали дух.

– Господин прапорщик, – сказал Федотов. – интересная мысль пришла мне в голову.

– Что за мысль, выкладывай. Выкладывайте, поправился он, помня изменения Устава.

– Сколько солдат убегать не будет, голод заставит его искать пропитание. Полевые кухни потерялись. Значит…

– Понял! Будет заниматься мародерством и грабежом. Отличная мысль! Пойдем, проверим.

Они завернули в ближайший хутор. Картина, которую они увидели, поразила своей отвратительностью. С десяток солдат сидели на улице за столом, уставленным угощениями. Посередине стояла полупустая бутыль с самогоном. Лица солдат были перекошены от спиртного. На столе валялись куски недоеденного сала, хлеба и других продуктов. Пожилые хозяин и хозяйка стояли на коленях тут же, недалеко от стола. Из глаз хозяйки блестели слезы. Мародеры, видимо, требовали деньги с них.

Бешенство появилось в глазах у Авдеева. Он выхватил пистолет, взвел курок и закричал:

– Всем встать! Руки вверх!

Застигнутые врасплох, лишенные оружия, все десять опешили и подняли руки. Некоторые дожевывали пищу, другие глотали не пережёванное. Федотов наставил на них ружье.

– Встаньте, – приказал Авдеев хозяевам. – Что эти мародеры с вас требовали?

– Деньги. Мы отдали, что было. Не знаем, как дальше жить. А они еще хотят, – говорила женщина. Мужу было не до слов, он переживал позор стояния на коленях.

– Мародерство и вымогательство при особо тяжких обстоятельствах. Самовольное оставление позиций. И еще десяток обвинений. Хватит, чтобы расстрелять на месте, – говорил он дезертирам.

– Мы все вернем, – сказал старший, – можно руки опустить?

Не дожидаясь разрешения, он стал доставать из кармана измятые деньги и протягивать их хозяевам.

– Все вернули?

– Кажется, все. Да, точно, все. Спасибо вам, господин офицер!

– Что делать с вами? – задумчиво спросил, не ожидая ответа, Авдеев

Задержанные переглядывались. Они понимали, что единственное преимущество этого офицера в том, что он при оружии, а они – нет. Как обычно, нужно сначала применить уговоры.

– Мы просто отступаем. И есть хочется. А тут эти буржуи.

– Какие это буржуи! Крестьяне, как и ваши родители. Вы опозорили все русское воинство. Быстро построились и пошли впереди меня!

– Вещмешки разрешите забрать?

– Забирайте.

Пока они копались, Авдеев шепнул Леве:

– Попугаем, но отпустим. Стреляем поверх голов.

Они вывели солдат в поле. Высокие растения почти скрывали их. Когда прошли несколько шагов, Авдеев сделал вид, что поскользнулся. Последний солдат, дожидавшийся такой заминки, тотчас крикнул:

– Бежим врассыпную!

Солдаты побежали, прячась за деревьями и растениями. Авдеев выстрелил поверх голов. Второй выстрел был из ружья тоже слегка выше бегущих, так что пуля отбила щепки у дерева. Беглецов уже не было видно.

Авдеев мрачно сказал:

– Что мы еще могли сделать? Нас только двое. Может, побоятся разорять других крестьян. Хотя бы первое время.

Федотов только вздохнул:

– В какие дни мы живем! А что творится на других хуторах! Прапорщик теперь знал это по своему опыту. Помочь не мог.

Глава десятая. Казаки

Никитин подошел к телефону прямой связи с Главным штабом.

– Генерал Балабин слушает, – Прозвучал голос в трубке. Балабин на данный момент замещал Половцова.

– Теперь, Федор Иванович, требуют выдачи Церетели, – сказал Никитин, – Помочь ему ничем не могу. Не можете ли вы нас поддержать?

– Но ты же знаешь, Борис, у нас тоже ничего нет, кроме четырех сотен казаков.

– Я ничего тебе не говорил, когда таскали Чернова. Но Церетели выдать не можем. Он единственный имеет на Совет сдерживающее влияние. Четырех сотен достаточно. Вышли половину. Только прикажи пустить в ход оружие. Но дойти – во что бы то ни стало. Поверь, дойдут!

– Хорошо. Подожди немного. – В голосе слышалось сомнение.

Звонок раздался через четверть часа. Никитин ждал у телефона. Раздался уже уверенный голос Балабина:

– Отправляем сотню казаков во главе с полковником конноартиллерийского полка Ребиндером и два орудия. Им приказано подъехать к толпе, сняться с передков, предложить разойтись, а если не разойдутся, открыть огонь. Удовлетворен?

– Вполне. Жду результатов.

«Вероятно, Советы проклянут за орудийный огонь по толпе. Но сами же просят сейчас «открыть боевые действия», – думал Никитин.

Казаки Первого Донского полка шли на рысях с Дворцовой площади по набережной и по Шпалерной в сторону Таврического дворца. Когда проходили один из перекрестков, неожиданно застрочил пулемет, установленный на баррикадах, устроенных матросами Финляндского полка на Литейном мосту. Пулями сразило одного за другим пятерых казаков. Остальные устремились искать спасения в складках местности. Из укрытий они видели, как под выстрелами падают кони. Они большие, и не могут найти укрытия, как люди. Некоторые лежа загребали копытами. Другие пытались ползти на здоровых ногах. Всего было убито двадцать девять лошадей.

Как только замолкли выстрелы, наблюдавшие расстрел санитары выехали на автомобилях спасать раненых. Они поместили их в фургоны. Но тут, ревевшая от бешенства толпа, окружила машины, остановила их. Отталкивая санитаров, солдаты и матросы стали вытаскивать раненых на мостовую. Их добивали прикладами, кололи штыками, разрывали на части. Вместе с казаками был растерзан и раненый солдат-пехотинец, оказавшийся в фургоне.

Между тем, оставшиеся казаки, быстро собравшись в колонну, понеслись, не останавливаясь, чтобы выполнить боевую задачу. Они вклинились в окружавшую Таврический плотную толпу. Солдаты и матросы инстинктивно раздались в стороны.

Спешившись, казаки стали снимать орудия с передков. Одно орудие было тут же окружено примкнувшими к повстанцам солдатами Первого Запасного полка. Но вторая пушка успешно проскочила Литейный проспект. Он была снята с передков и приведена в боевое положение. Командовал орудием пошедший волонтером с отрядом штабс-капитан Цагурия. Он оказался один возле пушки. Коренной ездовой Пискунов только что был убит выстрелом в спину. Он схватил то, что попалось под руку. Это была граната. Быстро прицелившись, он произвел выстрел. Снаряд разорвался у Петропавловской крепости.

К Цагурии подбежали свои: подъесаул Гвардейского запасного батальона Филимонов и вахмистр. Второй выстрел разогнал митинг у Михайловского артиллерийского училища.

Третья граната разорвалась возле окруженной солдатами первой пушки. Полегло сразу восемь человек. Остальные без памяти помчались прочь от орудия.

Один из снарядов заставил дрожать дом Кшесинской. Там как раз в это время было объявлено новое правительство Ленина и Рошаля.

Этих трех выстрелов оказалось достаточно, чтобы заставить бежать мятежников.

– Бегите, бегите, – говорил им вслед Цагурия с характерным кавказским акцентом. – Если б вы знали, что против вас была всего лишь кучка казаков!

Глава одиннадцатая. Дальше молчать нельзя

Вячеслав Курганов и Владимир Пронин пришли на собрание небольшой группы молодых людей, так или иначе знакомых друг другу по совместной деятельности. В основном, это были служащие невысокого ранга. Афанасий Милов работал в железнодорожном обществе, Савва Михельсон был скромным счетоводом в заводоуправлении, Николай Почайкин был бригадиром монтажников, Володя Пронин занимался метеонаблюдениями, а Вячеслав Курганов преподавал физику в институте рядом. Кроме того, он проявлял большой интерес к политике и часто помещал свои статьи в умеренных газетах.

Все уместились в одной комнате просторной квартиры, принадлежавшей Курганову.

– Здравствуйте, друзья, – начал Вячеслав на правах хозяина помещения. – Рад приветствовать вас в это тяжелое время. Не скрою, для меня, как и для вас, очень непросто разобраться в том, что происходит в стране и мире в настоящее время. А значит, и найти свое место здесь и сейчас. Я просил, чтобы каждый из вас сделал небольшое сообщение по ситуации в стране. И мы попробуем сделать выводы.

Стояла напряженная тишина. Каждый готовил свое слово. Первым захотел высказаться сам Вячеслав.

– Мы устроились здесь, в уютном помещении, а на Петроградских улицах идет стрельба. Это уже гражданская война подкатывает. Предлагаю говорить начистоту. Нам не удастся отсидеться без участия в активных действиях.

Я решился сделать обзор политической ситуации в стране, – продолжил он. – В частности, сказать, что представляют собой вооруженные силы, сосредоточенные в районе Петрограда. Разделим население России условно на группы. Самыми активными в последнее время стали матросы, особенно Балтийского флота. Это наиболее бездельничающая часть армии. Запертые в Финском заливе, они не участвуют в боевых действиях. Идут за анархистами и большевиками. Но, во-первых, их немного. Я имею в виду, численно. А во-вторых, они слабы, как воины. Отсутствует дисциплина. Поголовное пьянство. Многие используют наркотические вещества. Есть сведения, что наркоту присылают из Германии.

Далее, Запасные войска, квартирующие в Петрограде. Это действительно реальная сила. До трехсот тысяч человек. Они фактически сделали революцию. В последнее время идут за большевиками. Те всячески потворствуют им. Но среди этих солдат нет полного единства. Некоторые готовы пойти за Советами, часть – за анархистами. Они представляют большую массу, но имеют ряд слабостей. Как воины, они не проходят надлежащей подготовки. Все больше слоняются по улицам, подрабатывают носильщиками да грузчиками. Ни дисциплины, ни навыков. Одна мечта – не попасть на фронт, и вернуться в свою деревню. Покричать, да навалом взять, это они могут.

– Спасибо за краткие и емкие характеристики, – сказал, подбадривая улыбкой приятеля, Николай Почайкин. – Давайте дадим отдышаться докладчику. Кто не согласен? Вижу, все согласны в той или иной степени. Теперь о рабочем классе. Если я правильно понял, говорить будет Савва.

Несмотря на то, что они были в дружеской компании, сегодня все вели себя не как на обычной вечеринке, а значительно более официально, потому что чувствовали ответственность за свои слова.

– Предметом моего наблюдения, – сказал Савва, – был рабочий класс. Поведение этого класса становится все более активным в плане политическом. Положение рабочих в годы войны чрезвычайно тяжелое. Фронту требуется все больше оружия и боеприпасов. Их создают на заводах. Рабочие смены до последнего времени были продолжительными, организм рабочего не успевал отдохнуть. Так было до введения восьмичасового рабочего дня на большинстве Петроградских заводов. То есть, до Февраля.

– В начале нынешнего года положение стало меняться, продолжил Савва. – Нарушились поставки угля, нефти и стали в Петроград. Рабочие являются на завод, а цеха стоят. Значительная часть рабочего времени уходила на общение и ожидание. Нарушилось снабжение городов продовольствием. Часть времени нужно было потратить на очереди и на поездки в деревни для приобретения продуктов. На заводах появились большевистские агитаторы. Пролетариату обещали счастливое будущее в коммуне.

Еще раньше усилиями всех социалистов внушалось рабочим, да и всему населению, мысль о строгом делении общества на классы. Классы как бы были помечены знаками «хороший» и «плохой». Рабочие – хорошие, капиталисты – плохие. Причем, настолько плохие, что заслуживают ликвидации. Все привыкли так мыслить. Даже я у себя замечаю подобный образ мышления. Пришло к нам это в связи с широким распространением марксизма в России. Конечно, многие рабочие поверили в свое историческое превосходство над другими классами. И это способствовало началу забастовок, демонстраций, восстаний. Рабочих много. Это по большей части трудолюбивые, довольно грамотные мужчины, умеющие, по крайней мере, читать и писать. И у них есть время общаться. Прекрасный горючий материал для пропагандистского воздействия.

Нам интересно найти сильные и слабые стороны рабочего класса, продолжал Савва Михельсон. Сильная сторона в том, что этот класс создает материальные ценности. Отказ от работы, забастовка означает коллапс экономики. Кроме того, рабочие, особенно если получают оружие, превращаются в боеспособную армию. Но есть и слабые стороны. Рабочих можно дезорганизовать. По природе они являются исполнителями. Они могут выполнять чужую волю, если вождь или партия находят взаимопонимание с ними. Поэтому важно, кто эту силу ведет. Во-вторых, пролетариат неоднороден. Есть высококвалифицированные рабочие с высокими заработками, есть работники временно находящиеся в составе рабочего класса. Значительную массу рабочих составляют крайне малограмотные неудачники по жизни. Для них характерны пьянство, конфликтность, приводы в полицейские участки. В-третьих, бастуют тогда, когда им создают такую возможность работодатели. Например, бригадная и повременная система оплаты труда способствуют забастовкам.

– Спасибо за подробную информацию, – сказал на правах ведущего Курбатов. – Как здорово, что мы можем свободно говорить. Возможно, у вас есть вопросы или замечания по сказанному.

– Мы здесь для того, чтобы выбрать правильное направление для приложения усилий. Для этого нам нужно понять, что для России полезно, а что нет. Хотелось бы выяснить, что хорошее, или что плохое несет нашей стране сегодняшнее выступление матросов, солдат и рабочих?

– Думаю, приведенной информации недостаточно для практических выводов. Мы еще не обсудили позиции анархистов, а их число быстро растет. Но, кажется, наступило позднее время, а мы все работаем. Нужно и отдохнуть. Так что продолжим через день, если не возражаете.

Никто не возражал. Но до анархистов дело так и не дошло. Головы были полны размышлениями. Нужно все переварить.

Глава двенадцатая. Большой муравейник

Друзья не стали дожидаться назначенного срока. Они были в сборе уже на следующий день. Каждый горел нетерпением продолжить живую беседу.

– Как вы помните, – сказал после приветствий и обмена мнениями по текущему моменту Слава Курганов, – я обещал дать высказаться по очень важной теме Афанасию Милову. Афоня, о чем ты приготовил сообщение?

– Мои мнения о марксизме. Можете соглашаться, а можете – нет. Труды Маркса объемны и тяжеловесны. Все не осилил. Пришлось обратиться к критическим работам. Маркс заметил закономерность. Угнетенный в предыдущие эпохи класс со временем, совершив переворот, становится господствующим. Так класс банкиров и предпринимателей, то есть капиталистов, свергнув власть дворянства в результате буржуазных революций, превратился в господствующий. Свободное предпринимательство на базе частной собственности стало основой экономической и политической жизни западных стран, а с некоторых пор, и России. У нас это называется капитализмом.

Капитализм имеет преимущества в том, что создает развитую и высококачественную индустрию, ускоряет общественный прогресс. Но он порождает нищету рядом с богатством, ненависть между классами, восстания и революции, войны за передел собственности. Выход есть, говорит Маркс. Нужно новому классу, пролетариату, свергнуть власть капитала и ликвидировать частую собственность. Собственность станет общей, богатство и бедность исчезнут. Экономика будет развиваться по единому плану. Почему в этом заинтересован пролетариат? Потому что он получит отсутствие эксплуатации и экономическое равенство. Кроме того, будет надолго установлена диктатура этого самого пролетариата, то есть единоличная власть одного класса. Мало того, последователи Маркса, например, всем известный Ленин, считают, что как раз сейчас наступило время тотального кризиса капитализма. Он превратился в империализм – последнюю стадию капитализма.