Союз, заключенный в Аду

Последние годы были спокойными. После уничтожения «Руки Господа» жизнь налаживалась, если так можно сказать. Николас, пытаясь отвлечься от своей зависимости, с головой ушел в свою идею заняться музыкальным продюсированием, к нелегальной части бизнеса Росс его не подпускал, Доминик продолжал отсиживаться на дне, занимаясь только компьютерной частью бизнеса и иногда помогая разным группировкам взламывать их врагов. Глава нашей компании периодически пачкал руки и убирал ненужных людей собственными руками. Росс не доверял наемникам, в принципе как и я. Никто не сделает твою работу лучше тебя. Так учил отец, так мы и поступали. Наркотики, оружие и прочие не самые законные вещи мы взяли с Россом на себя. Конечно, теперь он был семьянином, но он все еще глава компании, а эта должность имеет свои обременения. Да и не сказал бы, что Росс когда-то противился грязной работе.

У всех свои скелеты. Кому-то из нас необходима доза, а кому-то – ощущение крови на руках.

– Ты меня слушаешь вообще? – рычит Селена из телефона, и ее голос разносится на всю палату. – Эй, доктор, у него сильное ранение?

Пуля застряла в чертовом плече. Я должен быть в другом месте, а не торчать в больнице. Сажусь на кушетку, чтобы доктор мог вытащить мелкую дрянь из меня.

– Да, Сел, я слушаю, – бормочу я.

– Тебя подстрелили из-за этой девчонки? – спрашивает она.

Врач, с опаской поглядывая то на меня, то на моих охранников, берет в руки шприц с анестетиком и кивает в знак того, что мы можем начинать.

– Пока не знаю, – честно говорю я. – Но я выясню, и все виновные понесут наказание, а теперь я вынужден отключиться. Позволишь доктору вытащить из меня пулю?

– Да, но позвони нам завтра, – приказывает Селена и отключает вызов.

Семья может быть той еще занозой в заднице, особенно беспокоящаяся обо всем сестра. Селена начала звонить еще до того, как о перестрелке стало известно СМИ. Оказалось, что она не без помощи Росса держит связь с одним из моих охранников. Умная зараза.

Убираю телефон и киваю доктору, чтобы поскорее начинал. Руки мужчины трясутся, когда он проходит мимо телохранителей, но он пугается сильнее, когда встречается взглядом со мной. Откидываюсь на кушетку, окончательно сняв рубашку. Я не хотел приезжать в больницу, но все видели, что я был ранен.

– Только не усыпляйте меня, – говорю я, когда доктор подносит шприц.

– Это местный наркоз, – объясняет он.

Кивком даю понять, чтобы он начинал.

***

– Семнадцать погибших, сэр, – говорит Джонатан. – Тяжело раненных еще оперируют, но прогноз хороший.

Хорошо, что никто не умер, но вот моей репутации конец. Я устроил этот чертов экологический день, рассчитывая на голоса, а теперь я в полной заднице… из-за нее.

– Где эта сука? – кровь в жилах закипает от мысли о крысе, по вине которой не только погибли люди, но и я точно опущусь в рейтинге на кандидаты.

Джонатан помогает мне надеть пиджак, хотя я справился бы и сам. Рука, может, и болит, но я слишком зол, чтобы чувствовать это. Мы приехали на склад, использующийся для не совсем легальных целей. Основной порт для ввоза наркотиков находится в Нью-Йорке, и Росс руководит почти всеми поставками, но через Чикаго мы и наши «коллеги» из итальянской и русской мафии также переправляют кокаин и оружие. Однако отдаленность склада позволяет использовать его для допросов. Именно для этого мы сейчас здесь.

– В подвале, – охранник головой указывает в сторону лестницы, ведущей вниз. – Мы ее связали.

Хорошо, очень хорошо.

– Оставайся здесь, я справлюсь сам, – говорю я.

Джонатан передает мне набор скальпелей и заточек, и я ухожу в подвал. Мои методы могут казаться устаревшими, но отец и Росс всегда поступали так, а я всему учился у них.

Единственным источником света в подвале является настенный фонарь, который мои люди выключили, дабы у крысы было время подумать над своим поступком. То, что произошло сегодня, – объявление войны. Мне плевать, что ирландцы считают Аврору виновной в смерти Орана Доэрти. Теперь она моя, и за любое посягательство на ее жизнь и на мой бизнес будет ответ. Сильный, жестокий и смертоносный. Я разрушу их синдикат, и никто не посмеет мне помещать.

Открыв дверь и включив свет в маленьком сыром помещении, слышу тихие всхлипы, эхом отлетающие от стен. Привязанная Эвелин сидит на стуле, ссутулив плечи и опустив голову к груди. Ее платье покрыто кровью, но она не ее. Сука пока цела и невредима. Первым этапом ее наказания было посещение морга. Мои люди измазали ее кровью погибших детей, женщин и мужчин. Пусть почувствует, что ощущали они.

По спине бегут мурашки от предвкушения или ненависти к Эвелин. Плевать, она заплатит в любом случае. Ее дни сочтены.

– Привет, Эвелин, – спокойно произношу я, пойдя к ней.

Ее тощие плечи трясутся в беззвучных рыданиях, а голова резко поднимается. Глаза Эвелин расширяются и наполняются слезами.

– Гидеон… прошу… – взмаливается она. – Я не хотела…

Резко хватаю Эвелин за подбородок и приближаю ее лицо к своему.

– Не хотела чего? Смертей? – рычу я. – Семнадцать погибших, блять. И ради чего? Я мало платил тебе, дрянь? Или что? Ты визжала, как свинья, пока людей убивали.

Эвелин начинает рыдать с новой силой. Все ее тело бьет дрожь, по щекам текут горькие слезы, но ей жаль только себя. Ничтожная крыса.

Моя семья не славилась жестоким обращением с женщинами, но бывают случаи, когда мы идем против наших принципов. Лора была тем самым исключением, и никто кроме Доминика не жалел о ее судьбе, а теперь список пополнит еще и Эвелин. Когда мой начальник штаба пошла к ирландцам, она сама подписала себе приговор. Но убью ее не я, как и в случае с Лорой, ее казнит женщина. Возможно, это слабость всех братьев Кинг, но мы не можем убивать женщин.

– Все может закончиться быстро, если ты расскажешь все сама, – достаю из футляра скальпель и демонстративно кручу его перед лицом Эвелин, – или мы пойдем по трудному пути.

– Гидеон, пожалуйста! – невнятно лепечет Эвелин. – Мне очень жаль…

Не выдержав, провожу лезвием по ее плечу. Эвелин истошно кричит, словно я вспорол ей кишки, а не легонько поцарапал.

– Ты думала, что если мы трахаемся, то ты будешь в безопасности после предательства? – рявкаю я и вонзаю скальпель в бедро Эвелин.

Звонкий крик разносится по подвалу. Тянусь за вторым инструментом, но Эвелин тут же бормочет:

– Я расскажу… все расскажу…

Опускаю руку и сажусь на корточки возле нее. Все ее слова я запомню и использую против ирландцев. Сегодня они заставили вмешаться меня в их глупую месть, и я не отступлю, пока все они не окажутся в гробах или на самом дне.

– Они связались со мной неделю назад, предложили денег за информацию о твоих планах, – тараторит Эвелин, шмыгая носом. – Они говорили, что никто не пострадает. Их главарь… он хочет Аврору.

– Как зовут главаря? – спрашиваю я.

Эвелин всхлипывает и отвечает:

– Конар… Кэмал… Конал! Точно, Конал!

– Это все? – уточняю я.

Эвелин кивает.

– Пожалуйста, пощади… – умоляет она. – Я уеду из Штатов, только не убивай меня.

Не отрывая глаз от ее лица, зову своих людей. Когда к нам спускаются две женщины, Эвелин понимает, что обречена. Лойс и Вик разрезают веревки и поднимают ее, утаскивая к черному выходу. Железный сейф и глубина озера Мичиган уже ждут ее, как и всех других идиотов, решивших перейти мне дорогу. Сегодня я проиграл, и неожиданность их хода меня не оправдывает.

Конала Доэрти будут считать безумцем, пока я не нанесу ответный удар.

Глава 10

Аврора

Эйден спускается ко мне каждую ночь, которую я провожу в подвале, и я ему благодарна. Детство вдали от клана Доэрти пошло ему на пользу, он не такой, как они.

Вот и сейчас его шаги доносятся с лестницы. Притягиваю колени к груди, пытаясь хоть как-то скрыть наготу и синяки. Не хочу, чтобы и Эйден увидел, как паршиво я выгляжу. Он моложе, чем Оран и Конал, но это и логично, потому что он их племянник. Его волосы не рыжие, а темно-каштановые, и лишь из-за этого Эйден мне уже в разы приятнее, чем его дяди. Почему меня не могли выдать за него? Он мой ровесник, близок к главе клана. Почему не он?

– Рори? – голос Эйдена звучит ласково, как первый лучик солнца, пробившийся сквозь тучи в пасмурный день.

– Я здесь, – хриплю я.

Эйден подбегает ко мне и сразу же накрывает одеялом. Он знает, что не может принести мне одежду, потому что Оран поймет, что кто-то здесь был вопреки его запрету. Руки Эйдена тянутся к моему искалеченному телу, а губы сжимаются в тонкую полосу. Он в ярости, но все равно он – самый добрый человек в этом доме.

– Малышка, тебе надо поесть, – шепчет Эйден, убирая волосы с моего лица, – а я пока обработаю раны.

Парень протягивает мне бутылку воды и сэндвич, но аппетита нет. Вместо еды пью обезболивающее и позволяю Эйдены смыть и обработать ссадины и порезы. Он заботливо дует на воспаленную кожу, хотя мне и не больно. Вроде бы. Ничего не чувствую, пока руки Эйдена не стирают сперму Орана и Конала с моих бедер. Когда он касается меня между ног, я всхлипываю. Я держала слезы в себе во время… но сдерживаться сейчас не могу. Не при Эйдене. Он не Оран или Конал, он здесь ради меня.

– Тс-с-с, малышка, – шепчет Эйден, поглаживая меня по волосам. – Скоро мы уедем, и они больше не причинят тебя зла. Мы уедем в Испанию, к морю. Все почти готово, дорогая. Почти готово…

Стук в дверь в очередной раз будит меня. Трагедия произошла три дня назад, и я ни разу не выходила за пределы комнаты. Сомневаюсь, что Гидеон и дальше станет терпеть такое поведение. Особенно сейчас, когда у меня даже нет сил соврать ему. Стук повторяется, и я с трудом разворачиваюсь лицом к окну. Гидеон днем не был дома, и я спокойно продолжала тонуть в собственной боли. Лишь потеря сознания остановила меня. При каждом прикосновении к повязкам по телу проносится холодок. Это не та желанная боль, которую я ощущала ночью, а лишь стыд за то, во что я превратилась. Калечу сама себя, словно мое тело мало страдало.

Дура.

– Аврора! – стук в дверь повторяется. – Я знаю, что ты не спишь.

Ничего не отвечаю и продолжаю смотреть в окно. Гидеон скоро сдастся.

– Аврора, пойми же… – слышу тяжелый вдох и удар кулака в стену. Кажется, он зол. Я бы тоже злилась на себя. – Все, что произошло, не твоя вина.

Что?…

Приподнимаюсь на локтях, и голова тут же начинает кружиться. От голода и кровопотери у меня видимо начались слуховые галлюцинации. Я предложила экологический день, на который напали ирландцы. Все смерти и последствия для предвыборной кампании Гидеона лежат на моей совести. Конал хотел отомстить мне, и он не поскупился на жертвы.

– Аврора, их нападение – только их слабость, – продолжает Гидеон и стучит еще раз. – Впусти меня, или я сам выбью дверь. Просто предупреждаю.

Черт.

Опираюсь на локти и приподнимаюсь на кровати. Тело тяжелое, будто каменное, мышцы одеревеневшие. Поправив рукава и штанины, чтобы не было видно повязок, медленно направляюсь к выходу из спальни. Не знаю, насколько плохо выгляжу, да и, честно говоря, мне плевать. Гидеону придется смириться, что я живой человек. Берусь за ручку и, отперев замок, приоткрываю дверь. Гидеон, одетый во все черное и обтягивающее, хмуро оглядывает меня. Его глаза скользят по складкам на моей пижаме, и я едва сдерживаю порыв опустить взгляд и проверить, не осталось ли нигде крови. В руках у Гидеона поднос с едой.

– Тебе надо поесть, – его слова не звучат как просьба или предложение. Нет, это приказ. – Хотя бы выпей молоко и съешь тост. От большего тебя стошнит.

Гидеон рукой сдвигает меня в сторону и проходит внутрь. Мои глаза падают на чересчур обтягивающие упругий зад брюки и странные сапоги. Ни разу не видела, чтобы Гидеон так одевался. Он проходит к моей кровати, ставит на поднос на тумбочку и садится в кресло. Сложив руки на груди, Гидеон кивает в сторону еды и приказывает:

– Ешь.

Осторожно перешагивая, возвращаюсь к постели и беру в руки поднос. Еда пахнет сносно, но желудок противится и урчит. Гидеон не сводит с меня глаз и безмолвно повторяет свой указ. Взяв стакан, делаю два маленьких глотка молока.

– Осторожно, – кивает Гидеон. – Ты не ела три дня, и тебе может стать плохо.

Молча беру тост с сыром и кусаю его. Желудок пытается возражать против еды, но я продолжаю есть за неимением выбора. Гидеон продолжает внимательно смотреть на меня, и мне кажется, будто он видит сквозь мою одежду. Вдруг он что-то знает? Как он отреагирует? Посчитает меня глупой и слабой? Или просто сдаст в психиатрическую клинику? А, может, сразу Коналу?

– Хватит, Аврора, – закатив глаза, говорит Гидеон.

Вздрагиваю от резкости его слов и вжимаюсь в матрас. Что я сделала не так? Непрожеванный кусок тоста тут же встает поперек горла, и я закашливаюсь.

– Господи, – Гидеон подпрыгивает ко мне и хлопает по спине. – С моей племянницей меньше хлопот, черт побери.

– Прости… – выдавливаю я и осушаю стакан молока.

Племянница. Видимо, речь идет о… Марселле? Интересно, сколько ей лет? А сколько лет Гидеону? Осматриваю своего мужа, который наблюдает за мной с нескрываемым раздражением. Я ничего не знаю о Гидеоне Кинге. Кто скрывается под этой божественной личиной?

Когда я перестаю кашлять, Гидеон садится обратно и со вздохом произносит:

– Извини за резкость, но я говорил серьезно. Ты не виновата. Конал Доэрти сам решил убить невинных. Он слабый сукин сын, который понимает, что не может добраться до тебя, поэтому будет пытаться сделать больно по-другому.

Мой взгляд встречается с темными глазами Гидеона. Лед в них обжигает, но не ранит. Гидеон зол, но не на меня. Как он может не ненавидеть меня, если я сама ненавижу себя? Все, что произошло, случилось из-за меня…

– Ты не злишься? – вырывается у меня прежде, чем я успеваю обдумать свои слова.

Гидеон качает головой и делает глубокий вдох. По-моему, я его раздражаю.

– Более того, я готов предложить тебе нечто, что поможет отвлечься, – Гидеон кивает в сторону выхода. – Надень джинсы, рубашку и какую-нибудь закрытую обувь. Буду ждать тебя внизу.

И он уходит, не выслушав, хочу ли я куда-то ехать или нет.

***

Пусть я и хочу запереться в комнате и никогда больше не выходить, я не могу не признать, насколько здесь красиво. Я редко выезжаю за пределы города, не говоря уже о другом штате, и не имею четкого представления о красоте Иллинойса.

– Где мы еще раз? – спрашиваю я, вылезая из автомобиля.

Мы были в пути больше часа и оказались возле здания, похожего на ферму из какого-нибудь ретро-фильма. Здесь есть основное здание с настоящими башенками и аркой с живой изгородью у входа, а крыша отделана зеленой плиткой. Слева расположен деревянный амбар, в тон подходящий к дому. Угодье расположено на склоне, с которого виден почти весь небольшой город. Вокруг же только лес и тишина. После Чикаго здесь так… странно. Солнце играет с травинками и отбрасывает лучи на тропинку, ведущую в дом.

– Вудсток, – отвечает Гидеон и достает из багажника сумку. Он осматривается вокруг и, усмехнувшись, добавляет: – Здесь снимали фильм «День сурка» – это новый интересный факт в твою копилку по истории Штатов. Но сюда мы приехали за кое-чем другим.

Во двор заезжает еще один автомобиль, и из него выходят Джош и Рой. Они не вписываются сюда. Этот городок кажется сюрреалистичным уголком Рая, в котором злые ирландцы точно не смогут до меня добраться, но, наверное, Гидеону виднее. Джош и Рой обходят строение, вынув оружие из кобуры. Гидеон кивает им и подходит ко мне. Его внешний вид все еще мне непонятен, но я все же попыталась одеться хотя бы немного похоже. На мне леггинсы и длинный пуловер на одно плечо. Одежда не по погоде, зато все прикрыто. Гидеон оглядывает мой наряд и спрашивает:

– Тебе не жарко? У меня с собой есть запасная футболка.

– Зачем мы здесь? – меняю тему, хотя это и глупо. Гидеон не идиот. Любому будет жарко в такую погоду в пуловере. – Ты говорил про отвлечение.

Гидеон кивает и, оттолкнувшись от капота автомобиля, направляется к амбару. Как раз в это время к нам выходят Рой и Джош. Они кивают, давая понять, что все чисто, и возвращаются к машине, пока мы идем дальше. Гидеон молчит, хотя на его бледноватых губах появляется ухмылка. Наверное, в его понимании это полноценная широкая улыбка, хотя мне почему-то захотелось улыбнуться в ответ. Таким счастливым я видела Гидеона только на фотографии с племянницей.

– Гидеон, сколько тебе лет? – вырывается у меня.

Мой муж определенно старше меня, как был и Оран. Гидеон – воплощение мужской красоты и силы. Его точеные черты лица в сочетании с парой седых волос на висках, безусловно, добавляют ему великолепия. Я видела двух его братьев и могу точно сказать, что им повезло с генами. Все они словно ожившие статуи древних богов.

– Тридцать два, – отвечает Гидеон, взглянув на меня.

– Я кажусь тебе ребенком? – задаю очередной неуместный вопрос.

Гидеон останавливается, и я тоже. Его глаза шарят по моему лицу и телу, останавливаясь на тех местах, где под одеждой спрятаны мои изгибы. Он старше почти на четырнадцать лет, и мне не хочется, чтобы он принимал меня за глупую маленькую девочку. Я уже была замужем и могу поспорить, что в некоторых вещах разбираюсь не хуже его.

– Я думаю, что ты повзрослела раньше, чем тебе того хотелось бы, – Гидеон пожимает плечами.

Расплывчато, но уточнить я не успеваю, потому что слышу неожиданные звуки. Мое лицо вытягивается от удивления, а рот распахивается.

– Это?… – изумленно указываю в сторону амбара.

– Ага, – хмыкает Гидеон. – Прости, если ты ожидала расчленения девственниц. Сегодня у нас конная прогулка по заповеднику.

***

Ехать на лошади по лесу – определенно не то, чего я ожидала от вылазки с Гидеоном. Наверное, я никогда не видела его таким умиротворенным. Пусть я кажусь тихоней, но я не слепая. Даже сегодня, когда мы ехали в машине, я не упустила, как мой муж напрягался, когда я клала что-то не совсем на то место, где вещь лежала до этого. Гидеон едва не накричал на меня, когда я сложила салфетки в бардачок, а не в ящик в подлокотнике. Когда он ест, соль обязательно должна стоять по правую руку от него. Гидеон не самый… скажем так, здоровый человек. Это мне было известно сразу, просто не до таких мелочей.

Но сейчас он абсолютно спокоен и, возможно, даже счастлив. Он не похож на того мужчину, который стрелял по людям на пляже, как профессиональный киллер.

– Тебе точно не жарко? – переспрашивает Гидеон в очередной раз.

Натянув улыбку, качаю головой. Пальцы тянутся прикоснуться к повязкам, но я сдерживаюсь и крепче хватаюсь за поводья. Моя лошадь темно-коричневого цвета, она спокойная и не очень большая – самое то для первой поездки верхом.

– Я в порядке, спасибо, – говорю я. – Как твое плечо?

Гидеон разминает руку, показывая, что с ним все хорошо.

– Это не первая пуля в моей жизни, – усмехается он.

– Но она предназначалась мне, ты спас меня, Гидеон, – тихо бормочу, опустив глаза к земле.

Гидеон тормозит своего коня, которого, как я узнала, зовут Гаррет. Ферма, как и все животные, принадлежат моему мужу. Моя лошадь послушно встает и принимается пощипывать травку под собой. Некоторое время ничего не происходит, но потом Гидеон накрывает мою руку своей ладонью. Жест будто неуверенный и немного робкий. Поднимаю голову, и наши взгляды встречаются. Гидеон сразу же убирает руку и говорит:

– Я повторю, Аврора, что ты не виновата. Постарайся забыть о том, что произошло. Знаю, что тебе жаль всех тех людей, но я клянусь, что Конал Доэрти поплатится за то, что сделал. Теперь на твоей стороне есть я.

Закатное солнце красиво отсвечивает в глазах Гидеона, и я, кажется, любуюсь им. Пряди его волос переливаются и выглядят светлее, чем они есть на самом деле. Мне хочется верить, что я теперь не одна, но как я могу верить мужчине? Даже если он говорит правду, то я лишь подставлю его. Я прекрасно помню, чем кончил Эйден…

– Выброси все из головы, – Гидеон указывает в сторону склона, где заходит солнце, – и поехали, пока есть время.

И мы срываемся с места. Лошади скачут навстречу закату, мои волосы развеваются на ветру, а в груди… спокойно. Я дышу, и мне нравится ощущение жизни, бьющей в жилах. Пусть и ненадолго, но я смогла отпустить чувство вины, снедающее мою душу. И кто бы знал, что Гидеон Кинг может быть таким чутким? В любом случае, я благодарна ему за этот вечер и за все слова.

Может быть, наш брак закончится лучше, чем мой предыдущий, хотя и не стоит пока загадывать. Увидим.

Глава 11

Гидеон

– Сегодня я, возможно, не вернусь, – говорю я, когда миссис Мартинс заканчивает накрывать на стол.

Нет, я точно вернусь, просто Авроре не стоит видеть, как я буду ложиться спать. Мне кажется, что она только-только перестает бояться каждого моего движения, поэтому в мою спальню ей вход воспрещен, как и простой взгляд внутрь. Вряд ли она нормально переживет встречу с фиксаторами. Селена, наверное, неделю смотрела на меня, как на чокнутого, и каждый день переспрашивала, не увлекаюсь ли я БДСМ и не застанет ли она госпожу, выходящую из моей комнаты, когда увидела парочку фиксаторов в поместье в Нью-Йорке. Аврора более хрупкая, и мне не хочется терять то малюсенькое подобие доверия, образовавшееся между нами.

Она удивленно поднимает брови, и ее пухлые губы изгибаются в немом звуке «о». Но Аврора быстро возвращает себе самообладание и опускает глаза к тарелке с омлетом. Не поверите, но это я называю прогрессом. Сел была права, предложив мне свозить Аврору покататься на лошадях, и теперь я должен надоедливой сестре еще больше. Не спорьте с человеком, который всегда прав. Не знаю, почему я так нуждаюсь в том, чтобы моя фальшивая жена не пыталась бежать от меня любыми способами. Нет, вообще-то есть одна идея.

Аврора напоминает мне кое-кого. Эти кротость, опущенный подбородок и страх смотреть в глаза слишком долго, которые я никогда не забуду.

– У меня встреча, – прочищаю горло и сам тоже опускаю взгляд на тарелку.

Необходимо выбросить эти глупые ассоциации из головы. Аврора – временная трудность в моей жизни, и все станет проще, так, как и должно быть, когда она покинет США. Я помогу, как и обещал, и на этом наши деловые отношения закончатся.

– С женщиной? – вдруг выпаливает Аврора.

Снова смотрю на нее и вижу, как ее щеки заливаются ярким, почти как ее нелепое пончо, красным румянцем. Вопросительно приподнимаю бровь, на что она лишь бормочет:

– Я эм… просто предположила.

Доедаю свой завтрак и отставляю тарелку в сторону.

– Нет, вечером у меня встреча с шефом полиции, – объясняю я. – Я знаю, что я не смогу привлечь Конала за расстрел, но это не значит, что я собираюсь сдаваться. Он зашел слишком далеко.

Аврора лишь кивает и продолжает есть. После нашей конной прогулки мы начали завтракать вместе. Не знаю, как так вышло, но ее компания мне не претит, поэтому я не возражаю. Раньше я ездил на лошадях только с братьями и до сих пор не могу понять, как позволил Селене убедить меня взять Аврору в свою тайное убежище.

Но думать об этом сейчас у меня времени нет, поэтому, допив свой кофе, поднимаюсь из-за стола и направляюсь к лифту, бросив через плечо:

– Охрана внизу отвезет тебя, куда захочешь. Меня не жди.

Спиной чувствую тяжелый взгляд Авроры и ее желание что-то сказать, даже замедляю шаг, но она молчит. Тогда я покидаю пентхаус. Если бы Авроре надо было что-то сказать, она бы переборола себя. Если не смогла, то это неважно.

***

Полиция уже многие годы была на нашей стороне. Еще отец позаботился об их верности, но встречаться с шефом полиции в его офисе было все равно подозрительно, но это не значит, что я рад вновь оказаться на чертовом складе. Дождь барабанит по деревянному потолку, выводя меня из себя не меньше, чем опоздание Доджера. Если он не явится через минуты, мои люди притащат его сюда, связанным и не совсем целым.

Парковка освещается светом фар, и мои люди приходят в боевую готовность. Автомобиль Доджера останавливается, и оттуда вываливается полный мужчина почтенного возраста. Ему давно пора на покой, но он упертый сукин сын, которому нравится власть. В дни наших встреч он всегда оставляет значок дома, будто не он помогает провозить наркотики в город. Больше неисполнения обещаний я ненавижу лишь лицемерие.

– Мистер Кинг, – приветственно кивает Доджер. – Прошу меня извинить за опоздание, но вы будете довольны тем, что я узнал сегодня.

Доджер пришел один. Молодец. Мужчина протягивает мне толстую папку с пометкой ФБР. Среди федералов также есть наши верные друзья, но им доверять может быть опасно, учитывая, сколько раз они пытались завести дела на нас с братьями. Открываю папку и вижу несколько досье на людей с фамилией Доэрти. На Оране мое внимание задерживается чуть дольше. Он мертв, но я вынужден разгребать его дерьмо даже сейчас. Листаю дальше и вижу то, от чего мои челюсти смыкаются до скрипа.