Одинокий вагончик

Денис Маянцев

Одинокий вагончик

Часть первая

1

Итак. Прошу внимания! Интересная история! И совсем короткая! Я прошу тебя быть внимательным и в конце забыть всё, что ты узнал! Думаю, моя история тебя чем-то вдохновит! И надеюсь, в чём-то конкретном и тупом не поможет. Главное, не забивай себе голову глупостями.

Итак, начинаю.

Февральские дни были коротки. А порой и вовсе казались вечной ночью. Снега то валились лавиной и создавали белые горы, то, не успев и коснуться земли, превращались в прекрасную влажную пыльцу.

Нестабильная февральская погода…

К концу зимы население небольшого городка оказалось на грани морального упадка. На усталых лицах прохожих читалось отчаянное желание почувствовать тёплые весенние лучи.

И вот когда последний холодный месяц подошёл к середине, Оллимпио – скромного, меланхоличного интроверта – посетило вдохновение.

Он ощущал, что его разум изобретает идеи, которые помогут более осознанно идти по жизни.

Чувствовал, что его опыт опережает возраст и преподносит большие надежды на безупречно красивую жизнь, о какой он мог лишь мечтать.

– Прекрасная картина, – подумал Оллимпио, глядя в окно на малооблачное небо, меняющее цвет от тёмного до просветлённо-тёплого.

Из окна тянуло холодом, который охлаждал его тело, комфортно устроившееся на подоконнике. Ветер кружил снежинки, рисовал ими на стекле замёрзшие кристаллические узоры.

Оллимпио всегда любил сидеть в тихой комнате и рассуждать о том, что видит, вслух, делая из своих мыслей какие-то важные для себя выводы и подразумевая, что это имеет значение для всех.

– Из окна я наблюдаю один маленький вагончик, который идёт по своим рельсам, никого не ожидая и не догоняя.

Просто одинокий вагончик. Он никого за собой не тащил и не был ни у кого на хвосте.

Эта картина что-то напомнила Оллимпио.

Он взял ту чёртову сигарету, которую навязало ему общество, и закурил.

Слюна стала вязкой. Голова тяжёлой. Лёгкие начали потреблять больше кислорода. Сердце забилось в непонятном ритме. А виски, как гантели, сдавили мозг, будто запрещая думать о великом.

– Я подозреваю, что мир ни ногой ещё не в будущем, хоть в рекламе и говорят обратное. Он всё ещё в прошлом. Ни черта не меняется. Всё по старой схеме: дым валит из труб, развеиваясь в воздухе, чтобы в чьи-то дома для комфортного обитания пришло тепло. Леса продолжают вырубать, чтобы дать людям топливо. А власти управляют населением, чтобы оно пилило всё то, что прикажут «ради лучшей жизни потребителей». Просто стадный режим. А я чувствую себя тем самым одиноким вагончиком. Вернее даже, хочу быть как он. А если подумать ещё глубже, я всё ещё обычный вагон. Причём прицепленный к чему-то ведущему и не имеющий ни своего маршрута, ни возможности отцепиться, чтобы ехать по своей полосе.

Порой Оллимпио хотел иметь восхитительно индивидуальный имидж. Стать тем, кому бы желали уподобиться другие люди. И этим отчасти помочь миру стать совершеннее. И в результате почувствовать себя лучше.

Он постоянно тренировался, читал, смотрел поучительное кино и делал для себя какие-то выводы, что помогало держать самооценку в тонусе. Хоть у него и так было подтянутое тело, высокий рост да ещё и обаятельные сине-серые глаза.

Ни дня не проходило, чтобы в его голове не возникла хоть одна умная мысль. Но вопрос заключается лишь в том, для кого она была умной?

Старания Оллимпио не имели определённого направления, были хаотичными и переменчивыми. Его страсть стать лучше других задавливала его самого изнутри и сводила с ума.

Постоянное стремление к знаниям, развитию и становлению примерной личности обескураживало. К концу дня оно лишало Оллимпио энергии, и он страдал от передоза информации, которая не имела законченности и полной ясности.

Однако мысли перетекали из его головы в звуковые вибрации.

– Я, конечно, всё понимаю. Вижу разные варианты исхода событий. Но что, если всё оставить как есть. Не лезть в неизвестное русло, вернее, перестать это делать, хоть я одной ногой уже в нём. Меня не волнуют мои ошибки. Я не боюсь боли. Я вижу возможность. Я жду счастье.

Будь я птицей – летел бы свободно, не оставаясь в стае, направляющейся на юг. Это ведь глупо – быть как все. Не индивидуально.

Оллимпио желал отличаться от друзей зрелостью, которой не пахло и за версту. Перебраться в отдельное жилье и писать свой роман о жизни. Но что-то его останавливало. Мнение друзей и близких, что это делать ещё рано? Нет. Деньги? Тоже нет.

Оллимпио боялся одиночества, хоть и неизмеримо желал его иногда.

2

Двумя днями ранее.

Крошечные пузырьки вереницей поднимались со дна стакана с пивом, тусклые жёлтые светодиодные ленты красиво просвечивали два бокала в баре.

Оллимпио был единственный непьющий среди друзей. И они в первый же миг, когда подошла официантка, чтобы принять заказ, засмеяли его до такой степени, что он в смущении уставился в пол. Мол, он внезапно решил начать вести здоровый образ жизни. А недавно был не прочь пить по три стакана светлого каждый выходной день.

– Почему ты не пьёшь? Сидишь ведь, облизываешься.

– Да. Хочу. Но если возьму, то завтра себя возненавижу. Я просто чувствую, что мне пора браться за ум. А алкоголь мне в этом уж точно не помощник.

– А ты типа алкоголик… Прям уж так каждый день пьёшь… Не неси ерунду, выходной же! Пора расслабляться.

– С такими рассуждениями и становятся алкоголиками, – сказал Оллимпио.

– Да брось, Олли. Не порть своей философией нам настроение в выходной. И себе не создавай проблем. Зачем опять накручиваешь себя?

– Знаете, я всю ночь не мог заснуть от мыслей, что я иду в неверном направлении. Моя жизнь будто чей-то эксперимент, к которому я должен подобрать правильную формулу, чтобы всё не полетело к чертям. И мне в голову пришла идея.

– Ты случаем не обкурился, когда её изобретал? – с шутливой интонацией спросил первый.

– Ну выкладывай. Что ты надумал? – второй посмотрел на первого.

– Я хочу переехать и жить отдельно. Как раз нашёлся вариант. У семьи есть помещение, которое раньше арендовали под склад. А сейчас там пустота, тишина да пыль на полу. И я вот подумал, почему бы мне не поселиться там.

– Слушай, а жить на что будешь? Эта недвижимость же на окраине стоит, ты мне об этом уже говорил. И как добираться до города, работы?.. Ты же всё на права никак не можешь сдать. И не рано ли тебе вообще, брат?

– Ребят, я всё продумал. Работать буду недалеко от жилья. Там и магазин, и спортзал рядом. Всё есть, – немного неуверенно сказал Оллимпио. – До города изредка да буду ездить. А рано или нет – жизнь покажет.

После бара Оллимпио решил прогуляться по тёмному городку. Мнение друзей смутило его, и он уже начал сомневаться в принятом решении съехать.

– И вот казалось бы. Ночью я был уверен, что уеду. Был полон амбиций и решимости. А сейчас плутаю в сомнениях и считаю свою идею глупой.

Надо сбросить груз и написать об этом стих или какой-нибудь прозаический текст.

Жизнь коротка. Нужно успеть столько всего сделать. Сегодня начинаю всё с чистого листа. Вот бы убрать лишний вес и бока. Хотя, наверное, это всё самонакрутка. Чёртова самооценка! Мне нужна девушка! Может, хоть она спасёт моё самолюбие. Чего я способен достичь? Ведь я могу стать кем угодно и получать неплохие деньги. Вот все завидовать будут. Было бы неплохо побриться. А может всё же главное научиться жить? Мне же это нужно сделать, правильно? Но это вряд ли выйдет. Ведь если у меня будет девушка, то об этом и речи быть не может, потому что в наше время они любят всё брать на себя. Я постоянно чувствую себя виноватым и у всех хочу просить прощения. Хотя я не такой уж и плохой. Возможно, это просто комплексы. Чёртовы комплексы.

Все мои проблемы могут начинаться с комплексов. Хотя я всё равно буду болваном в чьих-то глазах. Этого никак не изменить.

Что я вообще тут делаю? Зачем я здесь хожу, будто стараясь впечатлить зрителей своей романтичностью? Людям ведь вообще плевать на то, что я из себя представляю.

Мне уже двадцать, а я до сих пор не понял главного. Что я здесь делаю?

Как я здесь очутился? Я писатель? Но писатель должен иметь цель. Он должен уметь отправляться в неизвестность. Это не домик строить из спичечных коробков.

А с девушками так вообще… Когда вижу красивую, у меня трясутся колени. Начинаю нервничать и разум перескакивает с одной мысли на другую.

Я замёрз гулять. Но мне вроде легче. Надо что-нибудь написать. А если не напишу, забуду.

Для начала. Начало. Начну… Как бы начать?

Было бы неплохо съесть горячий бургер и выпить кофе. Ведь я замёрз.

Оллимпио достал трясущимися руками телефон из кармана, опёрся на столб блекло-жёлтого фонаря посреди узкой улицы с влажным асфальтом и начал что-то писать.

– Так. Надо писать. Хотя еда может помочь думать. Нет, я сперва напишу, а потом поем.

Итак.

«Отпускаю те года, в которых ждал судьбы повиновенье.

Понимаю:

Чем старей,

Тем больше ощущаю счастье в памяти забвеньем».

– Нет. Чертовщина какая-то. Надо идти домой и поесть.

По пути домой Оллимпио сорвался и купил в магазине виски. И пока шёл, глотал его на каждом шагу.

Через три километра ночной прогулки он уже был пьян и зажат. Думал, что в очередной раз сделал всё не так. Колени, челюсть и рёбра дрожали от холода. Но он продолжал непокорно стоять на улице уже перед домом и смотреть на звёзды.

– Кинематографично я стою. Хоть снимай фильм. Мне с детства кажется, будто я главный герой вечного сериала, который смотрит какая-то семейка гоблинов на дешёвом телевизоре. Мне паршиво. Но мне и хорошо. От дрожи в челюсти расслаблен живот. Но я совсем потерялся в жизни. Что мне делать? Проще всего наглотаться валерьянки и откисать до следующего вечера. А это выход? Ни черта это не выход.

Боже, как бы я хотел с лёгкостью отпускать то, во что вкладывал свою душу. И жить дальше!

Скольким девушкам я писал стихи. Ради скольких тренировался и развивался. Всё напрасно?

Помню былые влюблённости.

Одна была похожа на актрису. Другая на гимнастку. Третья на учителя. Четвёртая вообще казалась девушкой орхидей. У пятой были горящие интересом глаза, которые не отрывались от меня. У десятой глаза полнились печали. А у сороковой… просто голубые глаза, к которым я ничего не чувствовал.

Все девушки хорошие. Но однажды у них случались несчастья, и повсюду начинала царить тьма. Боже, теперь у меня страх перед каждой девушкой. Почему так? Я никого не люблю. Теперь я не верю в любовь и счастье. Хотя. Может, я уже излечился? Ведь любовь – это болезнь. Может, одиночество всё изменит? Всё вернёт. Может, это возродит во мне страсть к выживанию, и я захочу быть не один. Перестану бояться девушек? А может, мой мир пожелает всего и сразу. Нет. Всё бессмысленно. Я же всё равно когда-то умру. Скорее всего, я чего-то не понимаю во всех этих перипетиях судьбы. Явно! Во главе всех событий – неожиданные странности, которые вводят меня в заблуждение и заставляют что-то выбирать. А дальше буду виноват сам в своём выборе из предоставленных мне вариантов. Хоть правильных, хоть нет.

Оллимпио резко захотел плакать, но не мог выдавить из себя и слезинки. Он медленно сполз по холодной каменной стене своего дома на землю и, опустив голову, тяжело вздохнул. И в таком положении проспал до утра, пока его не разбудил сосед, когда выезжал из дома. Знаешь, он постоянно накручивал на палец волосы, причём непроизвольно, и также часто накручивал себя. Это было его самоподавление.

3

Вся проблема подростёнка Оллимпио была в том, что он стал неудачником, потому что в глубине души считал себя таковым. Он угадывал в масках других людей что-то более прекрасное, чем он видел в зеркале. И что-то более прекрасное, чем оно было на самом деле. День за днём он придумывал себе проблемы, в которые верил. А сейчас он живёт один. Да, он сделал то, чего хотел. Вчера ему казалось, что его спасением станет одиночество, но оно ещё сильнее покорёжило. Ещё больше заставило страдать. Добавило мыслей о том, что мир – полное дерьмо и несправедливая груда камней. То есть людей. Но тратить вечность на то, чтобы поднять самооценку и показаться самому себе лучше, чем окружающие, – это всё равно путь к несчастью. Счастье было в нём самом. Оно его окружало. И счастье находилось в его голове, как и несчастье.

Мир становился тёмным, когда он видел его таким. Оллимпио начинал страдать, когда хотел стать лучше, но запрещал себе это. А в его душе царила вера в то, что лучшее ждёт его в будущем. Лучшее бывало когда-то в детстве. А в настоящем времени он долгое время разочаровывался во всём, включая самого себя. Никто не был виноват в несчастьях Оллимпио. Но он всех считал причастными к своей печальной судьбе.

Он считал себя неудачником, хоть это и было результатом его решения.

Я поставил пустой стакан со стекающейся по нему пеной и замолк.

– Вам полегчало? – спросил бледный и уставший бармен. На его лице было написано, насколько осточертела ему эта работа.

– Полегчало? Мне? Кх-кх. Да, полегчало, дружок. Спасибо, что послушал, – улыбнувшись, сказал я.

– Это была ваша история? – неубедительно изображая интерес, спросил ещё бармен.

– А это останется загадкой, дорогой, – пробормотал я, глядя в деревянный стол.

– Знаете, я вас понимаю. Мне кажется, будто я сам прошёл через это всё. И мне так же паршиво на душе бывает.

– А ты меньше думай, что жизнь паршива и коротка. И увидишь реальность, а не то, что придумал. Наши тараканы – наши враги. И вести с ними сражение только нам самим. А оружие для этого мы создаём сами. И тараканов тех, по сути, тоже.

– Ясно. И зачем тогда жить? Если всё напрасно?

– Ни черта тебе не ясно. О чем я говорил?

– Да я всё понял. Только, можно всё же как-то всю вашу историю подытожить? – растерянно предложил бармен, явно не вникнув в мои слова.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.