Горько-сладкий эрос

φαίνεταί μοι κῆνος ἴσος θέοισινἔμμεν᾽ ὤνηρ, ὄττις ἐνάντιός τοιἰσδάνει καὶ πλάσιον ἆδυ φωνεί —σας ὐπακούεικαὶ γελαίσας ἰμέροεν, τό μ᾽ ἦ μὰνκαρδίαν ἐν στήθεσιν ἐπτόαισεν,ὠς γὰρ ἔς σ᾽ ἴδω ϐρόχε’ ὤς με φώναι —σ᾽ οὐδ᾽ ἔν ἔτ᾽ εἴκει,ἀλλ᾽ ἄκαν μὲν γλῶσσα †ἔαγε λέπτονδ᾽ αὔτικα χρῷ πῦρ ὐπαδεδρόμηκεν,ὀππάτεσσι δ᾽ οὐδ᾽ ἒν ὄρημμ᾽, ἐπιρρόμ —βεισι δ᾽ ἄκουαι,†έκαδε μ᾽ ἴδρως ψῦχρος κακχέεται† τρόμος δὲπαῖσαν ἄγρει, χλωροτέρα δὲ ποίαςεμμι, τεθνάκην δ᾽ ὀλίγω ’πιδεύηςφαίνομ᾽ †αι.Богу равным кажется мне по счастьюЧеловек, который так близко-близкоПред тобой сидит, твой звучащий нежноСлушает голосИ прелестный смех. У меня при этомПерестало сразу бы сердце биться:Лишь тебя увижу, уж я не в силахВымолвить слова.Но немеет тотчас язык, под кожейБыстро легкий жар пробегает, смотрят,Ничего не видя, глаза, в ушах же —Звон непрерывный.По́том жарким я обливаюсь, дрожьюЧлены все охвачены, зеленееСтановлюсь травы, и вот-вот как будтоС жизнью прощусь я.Но терпи, терпи: чересчур далёкоВсе зашло…[19](LP, fr. 31)

Стихотворение разыгрывается перед нами, точно на сцене. Но программки спектакля нам не дали. Мы не знаем, где происходит действие. Не знаем, что рассмешило девушку, как не знаем и того, что она чувствует к мужчине. В первой строчке он маячит где-то вне света рампы, некто больший, чем смертный (isos theoisin, равный богам), тогда как во второй исчезает, превращаясь в местоимение (ottis) столь неопределенное, что ученые до сих пор не сойдутся во мнении, что же оно означает. Поэт, постановщик мизансцены, таинственно появляется на крыльях относительного придаточного предложения в пятой строчке (to, при этом) и берет действие на себя.

Ни один из троих персонажей не выступает в стихотворении как отдельный человек, скорее здесь говорится о геометрической фигуре, образуемой их восприятием друг друга и пробелами в этом восприятии. Это образ расстояний между людьми. Тонкие потоки электричества соединяют всех троих. По одной линии движется девичий смех – к мужчине, который близко к ней слушает этот смех. Вторая линия соединяет девушку и поэта. Между взглядом поэта и слушающим проходит третий поток. Итак, эта геометрическая фигура – треугольник. Почему?

Наиболее очевидный ответ гласит: речь идет о ревности. Так думали многие комментаторы. Однако едва ли не столько же читателей отрицают, что видят даже намек на ревность[20]. Как же стало возможным такое противоречие? Все ли мы, говоря о ревности, говорим об одном и том же?

Английское слово «ревность» (jealousy) происходит от греческого zēlos – «рвение» или «ожесточенная погоня». Это сильное и жгучее движение души, возникающее из страха и питаемое возмущением. Ревнивый влюбленный боится, что предмет чувств предпочтет не его, и болезненно воспринимает любые отношения возлюбленного с кем-то еще. Эмоция, которая имеет дело с расположением и замещением. Ревнивый влюбленный желает добиться особого расположения возлюбленной и очень тревожится, что его место займет кто-то еще. Вот пример переменчивого рисунка ревности, более близкий нам по времени. В первой половине XV века в Италии был популярен танец в умеренном темпе, bassa danza, бас-данс – отчасти драматизированный и прозрачно намекающий на психологию отношений. «В танце под названием “Ревность” три кавалера и три дамы меняются партнерами, и в определенный момент каждый из кавалеров оказывается сам по себе в отдалении от других» (Baxandall, 1972, 78). Ревность – это танец, где все движутся, ведь именно нестабильность эмоциональной ситуации снедает разум ревнивого влюбленного.

Сапфо же во фрагменте 31 никакие перемещения не угрожают. В действительности все наоборот. Случись ей занять место мужчины, который «слушает близко-близко», ей грозила бы неминуемая погибель. Нет, она не желает быть там, где он, и не боится, что он займет ее место. Она не держит на него зла. Она просто дивится его отваге. Роль мужчины в поэтическом построении тождественна роли ревности среди чувств Сапфо: ни тот, ни другое не называется по имени. Чувства Сапфо взволнованы красотой ее возлюбленной, но присутствие мужчины почему-то нужно для обозначения этого эмоционального «события» – остается понять, почему. «А это как раз и происходит в жизни с влюбленными»[21], – пишет Лонгин, античный критик, которому мы обязаны сохранением текста Сапфо («О возвышенном», Х, 2). Ревность может подспудно присутствовать во всякой влюбленности, но геометрию этого стихотворения она не объясняет.

Другая популярная теория рассматривает фрагмент 31 с точки зрения риторики и объясняет присутствие того, который «близко-близко», поэтической необходимостью. Иными словами, его требуется рассматривать не как реального человека, а как поэтическое допущение, призванное с помощью контраста продемонстрировать, сколь сильно на Сапфо влияет присутствие возлюбленной. В этом качестве он становится клише эротической поэзии, ведь это частый риторический прием – восславить предмет своей любви, восклицая, скажем: «Тот, кто устоит перед тобой, должно быть, сделан из камня!» К примеру, Пиндар в известном фрагменте (Snell-Maehler, fr. 123) противопоставляет свою реакцию на прекрасного юношу (Таю // Как тает под вгрызающимся пламенем // Воск священных пчел) бесстрастному наблюдателю (Сердце у того // Черное, из железа или стали // На холодном выкованное огне[22]). Риторический вопрос может быть усилен сравнением с божественной бесстрастностью – как в той эллинистической эпиграмме, что гласит: «Если взглянул ты на мою возлюбленную и не воспылал желанием – ты либо бог, либо камень»[23] (Anth. Pal., XII, 151). Прибегая к противопоставлению, любящий славит предмет любви и мимоходом молит о сочувствии к своим терзаниям, утверждая, что подобная реакция нормальна и предмет его воздыханий не вызвал бы таких чувств лишь у совсем лишенных сердца или наделенных сверхъестественными способностями. Это ли делает Сапфо во фрагменте 31?

Нет. Начнем с того, что в стихотворении отсутствует сам регистр нормального. Это описание эротической эмоции ни на что не похоже, оно уникально. Можно найти в нем сходство с нашим личным опытом, однако сложно поверить, чтобы Сапфо приравнивала себя к обычному влюбленному. Более того, хвала возлюбленной не выходит на первый план как основная цель стихотворения. Голос и смех девушки – существенная провокация, но в пятой строчке девушка исчезает, и далее главной темой однозначно становятся тело и душа самой Сапфо. Хвала и нормальная эротическая реакция принадлежат к числу обычных явлений реального мира, а это стихотворение – нет. Сапфо дважды сообщает нам, подчеркивая, конкретное «место действия» своего стихотворения: «Кажется мне… как будто». Здесь подробно объясняется, что все это – кажущееся и все происходит лишь перед ее мысленным взором[24].

Ревность здесь ни при чем, как ни при чем нормальный мир эротических реакций, ни при чем и хвала. Это стихотворение о том, что происходит с рассудком влюбленного в момент возникновения желания как такового. Тема Сапфо – эрос в том виде, в каком он представляется

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Пер. В. Станевич. – Прим. пер.

2

Пер. В. Вересаева. – Прим. пер.

3

Автор различает божество Эрота и чувство эрос. – Прим. ред.

4

Здесь и далее цитаты из «Илиады» приведены в пер. Н. Гнедича. – Прим. пер.

5

Пер. А. Пиотровского. – Прим. пер.

6

Пер. В. Иванова. – Прим. пер.

7

Пер. С. Шервинского. – Прим. пер.

8

Пер. Г. Церетели. – Прим. пер.

9

См. образ «льда-удовольствия» в обсуждаемом далее фрагменте Софокла. – Прим. пер.

10

Пер. В. Вересаева. – Прим. пер.

11

Пер. В. Вересаева. – Прим. пер.

12

Пер. В. Вересаева. – Прим. пер.

13

Пер. И. Анненского. – Прим. пер.

14

Пер. Н. Ликвинцевой. – Прим. пер.

15

Пер. А. Гаврилова. – Прим. пер.

16

Пер. В. Микушевича. – Прим. пер.

17

Пер. И. Малаховой, А. Сабашниковой, Е. Орловой, под общ. ред. С. Айвазовой. – Прим. пер.

18

Пер. А. Черноглазова. – Прим. пер.

19

Пер. В. Вересаева. – Прим. пер.

20

Недавние комментаторы этого стихотворения (Burnett, 1983, 232–43; Race, 1983, 92–101) собрали аргументы за и против ревности. – Прим. авт.

21

Пер. Н. Чистяковой. – Прим. пер.

22

Пер. М. Гаспарова. – Прим. пер.

23

См. Dover, 1978, n. 18; Race, 1983, 93–94. – Прим. авт.

24

О кажущемся в этом стихотворении см. Robbins, 1980, 255–261. – Прим. авт.