Полная версия
Дорога в зазеркалье
Дорога в зазеркалье
Маргарита Зирен
© Маргарита Зирен, 2024
ISBN 978-5-0064-0641-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Но хоть и долог этот путь до рая, где забыты муки.
Но чтоб успеть в себя взглянуть и осудить свои поступки,
Дабы попасть в рассадник благ. Придется все ж пройтись по ней,
По тропке жуткой для зверей, где под угрозой каждый шаг.
Часть I
I
Не расставался он с бедой. Не голод долгий иль пурга,
Так горе талою водой на пса обрушилось опять.
И без того жизнь не легка. Но долгожданная пора
Смогла приют его отнять, каким была ему нора.
Но, как и прежде мой герой жил надеждою одной,
Ожидая возвращенья из неведомых окраин.
Когда б названный отец – его ласковый хозяин
О нём вспомнил, наконец. Не уходил от пепелища,
Здесь был когда-то ж его дом. Лишь временами печь, да пища
Ждали в доме за мостом.
пёс
– А всё ж прекрасен белый свет! Вот и весной запахло снова.
А раз морозов больше нет, то жить смогу я и без крова.
А там, глядишь, дождусь пору, когда природа созидает.
Увижу вновь, как по утру, готовя дереву наряд,
Из почки листик выползает. Да что со мной? Чему я рад?
Кругом одни следы пожарищ. Наверно я схожу с ума.
Уж здравый ум мне не товарищ, ведь здесь не рай,
Ведь здесь тюрьма. Вселила верность в заточенье.
Но её не буду звать, хоть смерть дала бы облегченье,
Потому как надо ждать.
Но тихий шорох за спиной прервал думы его ход.
И взвизгнул он: – Пришёл, родной! – Но тут же гость
Незваный тот был встречен яростной атакой.
Но замер пёс, услыша речь: – Ну хватит, хватит уж, не тявкай.
Кто ж приказал тебе стеречь избы сгоревшей головешки?
Сиял пред ним великолепный, не превзойдённый в тайной слежке,
Сам король зверей бессмертный. Он обходил свои владенья,
Спасая подданных от бед. Достоин труд был восхищенья,
Раз переполнен злобой свет.
пёс
– Хоть лично я не знал Ларику. Но слух о мудрой твоей силе
Был давно известен Нику, так назвал меня Василий.
Надеюсь, дурня минет месть? Со мною драться – грех, владыка.
Давно уж нечего поесть и сил осталось лишь для рыка.
Прошу добрейшего тебя забыть минутную вражду.
король
– Ты не заметно для себя совсем в безлюдье одичал.
Ник
– Потому как друга жду, не зная, где его привал…
О, Ларика – господин! Не мудрено и одичать,
Ведь год, почти, я здесь один.
король
– Но выбрал сам свои пути. Чем здесь от голода рычать,
Не лучше ль к городу пойти?
Смотрел в раздумье из-под лобья на пса облезлого волшебник:
«Слетают жжённой кожи хлопья, от худобы мог снять ошейник.
Но не снимал. А значит любит. Но как помочь в беде собрату?
Себя же верностью погубит, доверья ж нет к людскому стаду.
Ну разве что, забрать с собой?»
король
– Послушай, друг мой дорогой, мне не угодны твои муки.
Уж навсегда, ты мне поверь, родных шагов замолкли звуки.
Уж не откроется та дверь и на порог не выйдет радость.
Потому как твой хозяин не надёжен, вот в чём странность.
Но путь по жизни полон тайн. Отныне будешь мне служить
И во дворце достойно жить.
Ник
– Благодарю тебя, конечно, за сердце доброе твоё.
Но пост не брошу я беспечно. Моё ж с ума сведёт нытьё,
С тобой уйдя, ведь здесь покой оставлю я навеки.
А вдруг вернётся он за мной? Тебе ль не знать, как человеки
Любить умеют и страдать?
король
– О да, о да… И мне ль не знать? Как негодяев многолюдно.
Высокомерие над меньшим братом «столпа» планеты голубой
Клянёт природа уже матом. Ведь оттого царице трудно,
Что видит хам её рабой. Опустошит зелёный дом
Род варваров в надежде обогатиться не трудом,
Убийством, как и прежде. Видать, тщеславный человек
В себе родном судью узрел, коль множит походя калек,
Назначив жизни их предел.
Ник
– О нет, король мой дорогой! Василий добр, он не такой.
король
– А может хочет несмышлёный услышать правды глас суровый?
Ну что ж, поведаю, как было, дабы глаза тебе открыло.
Случилось это в страшный зной. Костёр, разросшись на поляне,
Метнувшись к лесу шёл стеной, щадя одни лишь только камни.
И запылали тут леса. Но в панике ты был оставлен.
Когда прикованного пса в дар Перуну отдал хозяин.
Ник
– Пленил за шалость он меня!
король
– За то, что ты средь ночи, дня, стихии чувствуя огней,
Безумно воя, здесь метался. Желая всех спасти людей
От той зловещей западни. Ведь приближались уже дни,
Когда бы жар до вас добрался. Но обрёл ты в благодарность
Лишь предательство да боли. Коль тебя лишили воли
За твою к двуногим жалость.
II
За друга Ник всегда стоял, хоть прав тот был или не прав.
Вот и теперь он показал владыке свой взбешённый нрав.
Ник
– Какой нелепейший укор! Всё было вовсе и не так!
Нести ты в праве этот вздор, потому что сильный маг!?
Да может он уж не жилец, кто так огульно обвинён.
Но должен знать упрямый лжец! Он будет другом защищён!
король
– Живой, живее всех живых ненаглядный твой дружок.
Да из пород, видать крутых, уже подрос его щенок.
Ник
– Ты что, смеёшься надо мной? Да ты же просто хочешь бой!
Но хоть погибель то моя, не отказался б биться я!
Клыки оскалив молодые, Ник встал устойчиво на лапы.
И прозвучали его храпы. Когда б и речи его злые,
За оскорбленье королю, не обещали боле поклонений.
Ник
– Отныне, ты мне не король! В тебе нет жалости и тени!
Ты топчешь всё, что я люблю!
Но прыгнув Ник, завис над твердью, как словно впойман был он сетью.
король
– В чём упрекает меня пёс? Презренья что-ль достоин я?
Это я-то вздор понёс!? Да кто б ещё жалел тебя!?
– Мой хозяин – верный друг! – крикнул Ник, свалившись вдруг.
король
– По нраву духу моему слова твои, что пламень!
Хвала и силе, и уму, да и решимость твёрдый камень!
Но может, Ник, я и не прав, и кипятком ты обварился?
Иль может быть метала сплав на тебе слегка дымился?
Ник
– Прав. Ты прав, мой повелитель… Вспомнить страшно этот жар.
Ещё б чуток и мой спаситель сберечь не смог бы жизни дар.
король
– Спаситель? Кто же он такой? Неужто, Ник, хозяин твой?
Ник
– Надежды были так пусты, что всех обрадует гроза.
Но всё ж пошёл он от воды, хоть резал дым его глаза.
Когда я лежал средь рёва, обречённо в землю вжавшись,
Уж не слыша его зова, почти что с жизнью распрощавшись.
Но вдруг он сгрёб в свои «тиски», не замечая жгучей боли.
И нёс, безумец, до реки, пройдя всё выжженное поле.
А я, смотреть лишь мог на друга, хвостом повиливая вяло.
Во мне жила такая мука, но и любовь безмерней стала.
Однако, жалость я прочёл в глазах серьёзных короля.
король
– Того я, друг мой, не учёл, что носит с гордостью земля
Ещё порядочных людей. И их немало на планете,
Душой прекрасных лебедей, и особо это дети.
Но их любовь в забвение уходит, раз один червивый плод
От всей черешинки воротит. В лесу капкан же мне велит,
На весь озлится голый род. Но твой спаситель, да простит
Мои колючие сужденья. Ведь потому я стал скандальным,
Что был всегда и от рожденья народец мой многострадальным.
И что же дальше, мне поведай, стряслось с хозяином твоим?
Но ты сперва, Ник, отобедай.
И тут же запахом мясным на пса повеяло из миски.
Он обернулся на жаркое и наслажденья взвились визги,
Увидя яство дорогое. И обед в один момент
Исчез со скоростью комет.
король
– Теперь рассказывай, дружок, раз чуешь ты себя прекрасно.
Ник
– Последний сделал он шажок и у реки упал ужасно.
И увезла телега в город. А боле я не слышал вести.
король
– Скажи, мой друг, хозяин молод? И сколько лет вы жили вместе?
Ник
– Он молодой, задорный, добрый. А сколько лет? Годочков три.
Век собачий очень скорый. Мы ровесники, смотри!
Не расставались никогда и в кузне вместе, и в лачуге.
И в лес ходили иногда… Вот потому и тяжко мне в разлуке.
король
– Я отлучусь, но не надолго, а ты меня здесь подожди.
Ник
– Я буду ждать, хоть холод жалит колко, и ледяные льют дожди.
И сытый Ник вдруг задремал, когда б исчез его король.
И снился толстый ему кроль, какой сочувствуя сказал:
– Как с явью разум связь теряет, уверен будь, то хворь терзает.
Какой король? Подумай сам! Не верь ты, Ник, своим глазам.
Ещё не то в судьбе нелёгкой больной привидится головкой.
Хи-хи-хи.
III
А вернувшись покровитель, сострадая наблюдал,
Как жестоко пса пытал во сне его мучитель.
То вздрагивал, поскуливая тихо, то догонял иль убегал.
король
– Не понаслышке знает «лихо», когда бы мёрз да голодал.
Но не смотря на муки ада, в нём обитает одна странность-
Не прорастают зла ростки. Но где ж за преданность награда?
Ведь обречён забыть он радость, под гнётом мучаясь тоски.
Клянусь! Подставлю свой хребет, чтоб отвести судьбы удары.
Даю торжественный обет, ему не ведать больше кары!
А Ник, пытаясь сон прогнать, отряхнул себя от стужи.
Грозя потуже завязать кому-то длинненькие уши.
король
– Кому обещаны узлы? Спросил тебя, ответ уж зная.
Видать, проклятия послы пошли прямёхонько до рая.
То был восторга высший пик, когда ликуя, тявкнул Ник:
– А кроль сказал ты – наважденье. Прости, владыка, за сомненье.
Коль говорилось белой злюкой: «А не плод галлюцинацый,
Орошаемый разлукой, созрел вдали цивилизаций?»
король
– Не надо злиться, обижаясь, задира Бельчик лишь на час.
В нём добро со злом сражаясь, побеждает каждый раз.
Ник
– Ах, его ты знаешь тоже? А брехло, как в сон проник?
король
– А он следит за мной, похоже. Но за жалящий язык
Бранить его не смею я, коль шут на службе короля.
Двери в сон открыть сумеет тот, кто ключ от них имеет.
И выходит, что наш кроль давненько уж и в сны ныряет,
Подслушав тайно мой пароль.
Ник
– И где ж зверюга обитает, который пса довёл до слёз?
король
– Там есть за зеркалом страна, земля мечты и сладких грёз.
Её не видела луна, ведь нет в раю вселенской ночи.
Там время спит извечным сном. И лишь один великий зодчий
Не отдыхает там природа.
Ник
– И там не встретишься с врагом?
король
– Там не лишают слабость права.
Ник
– А как же хищник… и охота?
король
– Жуёт он мясо на обед. Ну если льву свекла отрава.
Ник
– Ты говоришь какой-то бред!
король
– И там, дружок, мой чудный дом. И для тебя есть место в нём.
Ник превратился весь во слух, так и застыл, задравши лапку.
Переместил как-будто дух его в тот мир, схватив в охапку.
Всё дальше мысли уносили в те счастливого края.
Но вдруг предстал пред ним Василий, и пробудил тоски червя.
Ник
– А как же друг мой, повелитель? Где бесстрашный мой спаситель?
король
– Ну-у, наконец-таки, спросил. Лежал в приюте наш герой.
И оттого тебя забыл, что тяжко он хворал и долго,
С больною мучаясь ногой. Но, что поделать? Зверь беспечен.
Ну, не добиться было толка мне от подданных своих!
Его уход был не замечен. Но ищут Ваську средь дорог,
Среди мёртвых и живых. И найдут, коль дать им срок.
IV
И эта весть свалила пса, и он лёг главой на лапки.
И видел маг с какою болью смотрят в даль его глаза.
– Да снимите люди шапки пред собачею любовью! —
Тихо он проговорил.
король
– Вставай, уж действовать пора! Своё уже ты отгрустил.
Ник
– Но… что же сделает собака?
король
– Ничто не может лишь гора. А ты живой! За счастье драка
Предстоит тебе, герой. Ах, собака, говоришь?
Этот перстень уже твой! Фу, Никуша, что за вид?
Ты с ухмылкою придурка не здоровым выглядишь,
Не хватает лишь окурка.
Ник
– Шок не то ещё родит… Не к чему мне украшенье.
Я и так красавец знатный.
король
– Он проблем твоих решенье. И ценен дар не тем, что златый,
Не тем, что блещет красотой. Его пронзишь своим когтём,
И возгорится он звездой, пылая яростным огнём
На человечьем уже пальце. Тогда и просьбами сори,
Когда лучи запляшут в танце бывая в бешенном вращенье.
Ник
– А ну, ещё раз повтори… Неужто пальчик человека
Моё исполнит повеленье?
король
– Фу, глупец! Вот прям с разбега! Ах, ты трус мой дорогой!
Боишься дара, словно жерди, как если б драли тебя ею.
Дружок, не бойся, я ж с тобой. Твоя защита я от смерти
Помочь-то я всегда успею.
И пёс присев с вещицей рядом, когтём коснулся её центра.
И скрыло тут же его чадом. Но когда порывы ветра
Клубы развеял того дыма, то изменился он без грима.
Ведь сидел на месте Ника, на худющий облик свой
Паренёк, взирая дико. И в теле чуждом этот пленник
Вертел закованной главой, когда б мешал ему ошейник.
Но продолжались истязанья. Он от руки отпрянул станом,
На миг ослепнув от сиянья. Когда вращался луч блестящий
Над пальцем парня, безымянном, и то был ужас настоящий.
Но не долго свет терзал, покинув вскоре горемыку.
король
– Ну что ж ты просьбу не сказал?
Ник
– А что просить, мучитель мой?
король
– Ну хотя бы, Ник, простынку, ведь вообще-то ты нагой.
Ник сел на камень и завыл. И маг отнёсся с пониманьем.
Поверив искренним стенаньям, собакой же он тоже был.
И подумал: «Кто б по воле с естеством своим расстался?
Чужой бы радовался доле и от привычек отказался?
Но о деле думать надо. А коль свет погряз в обмане?
То надежда лишь на брата. Пёс коварств не знает мира
И бесплатного в капкане он легко захочет сыра.
Должен кто-то поумней вожаком стать из зверей.»
Ник
– Да неужто мне носить панталоны, да пальто?
Но я вспомнил кое-что! Знаю я, что попросить!
Любит Васька мой вино, частый гость и казино.
Осчастливлю златом друга!
король
– Не болтай ты пошлость, Ник! Слушать чушь такая мука!
Сей же путь ведёт в тупик.
Ник
– А в чём виновен Васька мой!? Судить, конечно, ты бы мог
С высот величья своего. Но парень жил-то сиротой.
А может быть в вине игрок искал всего лишь утешенье?
Тогда для друга моего я буду требовать услад.
То ж было подвига рожденье, меня спасая год назад!
король
– Эх, глава твоя пустая… Но что взамен ты поимеешь?
На то есть истина простая, ведь «жать придётся, что посеешь».
Как не пришлось бы псу потом глотать с слезой обиды ком.
Ник
– Я и с тупою головой разберусь с бедою сам!
Мне ж перстенёк поможет мой.
король
– Тогда совет я на прощанье уходя упрямцу дам.
Имея ласковым язык, не причинишь другим страданье,
Тая не сдержанности клык. Ну а сейчас, перекрути
Перстень камнем на ладонь. И запомни, только конь
Может в слякоти пройти. Да пожелай людскую речь,
Одежду, деньги закажи. Себя легендой обеспечь,
Чтоб не запутаться во лжи. Мой дар не сложно понимать,
Вот как расстанется с рукой, так и вернётся вид былой.
Так что думай, где снимать.
– И кто ж исполнит мой заказ? – проявил Ник интерес.
– А отгадай, хотя б с трёх раз.– сказал волшебник и исчез.
V
Ну а Ник, уже замёрз, в шубке ж было потеплей.
Не ахти, конечно, ворс, но было всё же веселей.
Но страшась ещё сиянья, отвел бриллиант на расстоянье.
И стал спеша, перечислять: – Мне б одёжку, да котлету.
Да речь, коня, котлет опять. И как его…? Бумагу эту…
Но вдруг он храп услышал сзади: – Я б тоже съела что-нибудь,
Милости прошу я ради. Мне бы хлебушка чуть-чуть.
Но обернувшись, Ник упал, увидя то, чего не ждал.
Ведь что просил, уж было здесь. За что же только эта месть?
Глазами жуткой пустоты смотрела тощая кобыла.
Ник
– Всё, родной, попался ты. Тебе же «счастье» привалило!
Придётся мне её нести, коль трясётся каждый шаг
Этой шкуры на кости. Неужто конь – вот эта штучка!?
Ну, спасибо тебе, маг! Отвечай, ты кто, вонючка?
кобыла
– Что за грубость? Что за тон? А зовут меня Марьяша,
Поводырь теперь я ваша. Но что-то клонит меня в сон.
Ник
– Я думал: «Смерть меня нашла.» А ну- ка, с глаз моих ушла!
кобыла
– Обидел бедную старушку. Вот тут я встану, чуть не плача.
Мне бы хлебушка горбушку, просит жалостливо кляча.
И пёс, управившись с котлетой, хотел уж было долгий голод
Утолить кобылы пегой, зная, что он к смерти повод.
Истощен же был и сам, лишь еду во сне имея.
Но не верил Ник ушам, рык её услышав басом.
король
– Уморить, пришла идея? Как ты жалок, мерзкий плут!
Не тебе ль твердил я часом не чинить другим страданье?
Сам ищи теперь приют! Не доволен я тобой.
Не прошёл ты испытанье своей чёрствою душой!
Ник
– И сдох конёк вторично в луже… Но это просто беспредел!
Могло же быть намного хуже! На око страстное моё
Ты покушаться, как посмел!? Над ней же вилось вороньё,
На запашок слетев зловонный! Да чтобы шерсть кублом росла
В твоей пасти без числа!
Но не слыша смех задорный невидимки – шалуна,
Он сложил в карман котлеты в одеянье полотна.
Не до них уж как-то было. Не привычно ведь одежды
Плоть кололи словно шило. И побрёл, шатаясь Ник.
И головушкой поник ощущая резь ступнями.
Ник
– Словно камень в мою рану впился острыми углами.
Дал же дар! Чтоб кожа слезла. Эти боли, да тирану!
Сразу спесь бы в нём исчезла.
А маг, предвидя его муки, укорял себя за шутки:
«Перегнул я палку малость. И как же мне на ум взбрело,
Подымать с канавы старость – падаль, с глазками стекло?
В пору ж Ника не пугать, но похвалою поощрять.
Известно же куда идёт, туда, где тьма наивных ждёт.
Ох, и тварь – старуха злая. Дабы в зелье спрос подрос,
Свои чары рассылая, мучит хворями людей.
И не жаль колдунье слёз даже маленьких детей.
Но обходит её люд, хоть и надобно им средство.
Зная, что нашёл приют там и сам владыка мрака.
Оттого и нет соседства, кот лишь рядом да собака.
Но вражда их в каждом дне, коль пропитан злобой дом.
Вот только, очень нужно мне, чтоб погостил Никуша в нём.»
VI
Приноровился Ник ходить, не хромая, без заносов.
Пришлось терпенье проявить, чтоб избежать ему вопросов.
Он по тропе прошёл плотины, под ним в реке крошился лёд.
Но замечать не мог он льдины, уныло топая вперёд.
Терпя назойливость испуга, коль не простил его король.
В спасенье преданного друга совсем не видя свою роль.
Уже виднелся дом знакомый, его прибежище зимой.
Где тепло и ужин скромный он имел в пургу порой.
Но не только лишь сюда к еде да к печке его лапки
Тащили с радостью всегда, но и любовь вела до бабки.
Но отвергался он собачкой коль злость, рождённая обидой,
Была души её болячкой, к тому же вовсе не прикрытой.
И он хотел, идя к избушке, проститься с рыжею подружкой.
Да и с чуткою старушкой попрощаться на опушке.
Время быстро пролетело. Солнце спать уж захотело,
Когда Ник дошёл до дома, где было всё ему знакомо.
И скосившаяся дверь, порог обшарканный ногами.
И всё убитое годами унылый вид имел теперь.
Без забот сгнивая дружно.
Но как трудно начинать с людьми общаться было псу.
И бабку он позвал натужно. Но нюх заставил замолчать.
Когда в породистом носу промелькнул любимый запах.
С конуры же шла поспешно красота на длинных лапах.
И, достав с кармана руку, угостив котлетой нежно,
Назваться было уж хотел, удивить желая буку.
Но пол за дверью заскрипел, и на пороге появилась
В грязном рубище старуха. Которой чужда была милость,
Раз в душе была разруха. Но изменила в миг настрой,
Заметив франта при деньгах. Коль он просился на постой,
Рыча и путаясь в словах.
ведьма
– Ах, ты болен мой сердешный? Что ж, могу и подлечить.
Но шелест денежек утешный ты от меня не должен скрыть.
Иль халявы хочет плут?
Ник
– Я принёс с собою пачку. Вот, надеюсь, хватит тут?
Но глаз горел у бабы алчно, и пробасила она мрачно:
– То не деньги, дал подачку!
И Ник, за пачками в погоне, чуть не выдал на ладони
Перстня чудную способность. Но застыл, услыша: «Гав!»
Когда рыжая вот так, осуждая его вольность,
В миг тревогу испытав, подавала ему знак.
VII
Была породы она крупной. Приобрела ж старуха псину
Далеко ценой не скудной. Знать, увидеть сверх опасной
Пожелала она Дину, но к тому же и прекрасной.
Того не зная добряка, который с ней растил щенка.
Дина
– Как теперь мне к недотёпе относиться-то серьёзно?
Что же делать мне с таким – с занозою в невинной попе?
И отказываться поздно, и хлебну беды я с ним.
Хотел же дурень перстень свой злодейке в деле показать.
Не подумав головой о том, что мог бы пострадать.
Ох, не знает Ник людей, его кошки поумней.
Всё же прав был повелитель. Так доверчив сей растяпа,
Что поможет лишь учитель. Угодит иначе лапа
В зубы цепкие капкана. Ладно уж, не брошу брата,
Прослежу за Ником я, раз обещана награда.
Всё стерплю! Коль без обмана ждёт уж волюшка меня!
Но заметив ласку в речи, опустил пёс челюсть, плечи,
И вскружилась голова, как услышал те слова.
Дина
– Верни деньги и иди, догоню тебя в пути.
Изображая видом муку, сказал он тихо: – Нет, так нет.-
К деньгам протягивая руку. Но было то, начало бед.
И оголила рот беззубый её кошмарная улыбка.
И умаслив голос грубый, сказала ведьма второпях:
– Ну что ты, что ты, моя рыбка? Шутит бабушка с тобой!
Коль нет таверны в деревнях, ступай ка лучше до харчей.
Иди, поужинай со мной.
Ник
– Не знал я тётушки добрей.
Дина
– Вот, болван! Не надо денег! Оставь бесплодные торги!
На тот беги скорее берег. Здесь обитают же враги!
А там уж я тебя найду, как только волю обрету.
Ник
– О нет, подружка, лишь с тобой я навсегда уйду отсюда.
С зарёй излечится больной. Ты ж на цепи сиди покуда.
Куда идти нам на ночь глядя? Чужой же нас не примет дядя.
А ведь ты про перстень знаешь… Значит, тут король уж был.
Он даст мне всё, чего ты пожелаешь. И может быть я стану тебе мил.
Набить себе хотел он цену, в душе красотки непокорной
Желая страстно перемену. Считая эту чаровницу
Недотрогою суровой, свою хранящую границу.
Но, упрямство осудив безответственного пса,
Дина грозно зарычала. Когда ведьма хохотала,
На них выпучив глаза.
ведьма
– Дразнит хворь твою нахалка. Вон пошла, тупая шавка!
Ну давай, ступай уж в хату, твоему я рада брату.
Но подумала, цепная, как закрылась дверь кривая:
«Вломилось горе по весне, и эту напасть Ником звать.
Но что же делать теперь мне? Остаётся, только ждать.»
VIII
В холодных сенях у старухи цветы замёрзшие в горшках
Распускали о ней слухи, загоняя в сердце страх.
«Жестока бабушка, однако, чего за ней не замечал.
И как не счастлива собака, у которой здесь причал.
Понятна стала грусть её, хозяйка ж нравом точно льдина.
Но спасу тебя я, Дина – солнце рыжее моё!
Но что сказала мне она? Что хата ужасом полна?»
Думал Ник, садясь у печки.
Но, узрев свою на стенке тень огромную от свечки,
В миг взлетел на грязный стол, изломав на нём тарелки.
И за страх себя кляня, слез сконфуженно на пол.
ведьма
– Что, находит на тебя? Ну прими и это тоже,
Нерву я отвара дам. Так сигать тебе не гоже,
Для мужчины это срам. Надо ж, тени испугался.
А если б сам он показался?
Ник
– А это кто ещё такой?
ведьма
– Не надо знать тебе, ге-ро-й. Лучше на, прими ка зелье.