Напряжение. Коронный разряд

Но шанс поговорить друг мне подарил. Звонил, уговаривал, нашел в городе и приехал ко мне сам. Нужен ли он мне, этот шанс? С моего места не очевидно, но рядом с троном Шуйских вид гораздо лучше.

Путь шел через гигантские залы, пустые и обесточенные. Кое-где остались чьи-то рюкзаки, нелепо замерли посередине зала тележки. Эскалаторы стоят, табло смотрят черными прямоугольниками со стен. Только аварийные выходы подсвечены тусклым красным светом автономных батареек.

– Нам налево, – оглянулся на меня Семен, и заспешил вдоль зеленой полосы на полу.

Поддавшись моменту, я перешел на легкий бег, а сопровождающий будто того и ждал – тут же рванул еще быстрее. Необъятные пространства терминала уместились в десяток минут, а время до конца света в отдельно взятом месте уменьшилось на четверть.

– Вы уж как-нибудь… – пытаясь отдышаться и с тревогой глядя внутрь второго этажа, замер Семен на вершине эскалатора, – поговорите, а?..

Речь, понятно, не о встрече и обмене словами.

Мне от Артема – шанс что-то услышать. Ему от меня – наверное – сохранение аэропорта и уважение от семьи за это. Только Артем рискует гораздо больше, потому как шансов на мирное решение не слишком-то и много. Для этого нужно, чтобы извинялись Юсуповы, а они это делать давно разучились. Но свое я наверняка получу или услышу.

– Поговорим, – согласно кивнул. – Попробуем.

Дальше я пошел один, выглядывая в секторах кресел нежданных гостей. Нашел минут через пять – на диванчике возле окна, лицом к свету.

Одинокая фигура восточной внешности в белоснежном европейском костюме, с контрастирующей черной бородой и с декоративной тросточкой светлого металла. Все-таки не дед.

Мельком оценил вид из окна – беготня по терминалу вывела нас на место над самим входом. Как на ладони видна магистраль до аэропорта, с замершим вдали «опелем». Если приглядеться, где-то там точка блокпоста – и именно оттуда к аэропорту приедут хозяева этих мест: вершить закон и ровнять тут все с землей.

– Я пришел, – вместо приветствия обозначил себя, встав поодаль и чуть сбоку от Амира, не загораживая ему вид.

Поговаривают, страшный человек, знающий любовь и милосердие только к своей семье. Но выглядит вполне обычно, лицо не хранит жутких шрамов, а руки, что на трости, чисты и ухоженны. Впрочем, если есть знакомый Целитель, то внешний вид зависит только от настроения.

– Твой дед сказал передать тебе это, – неспешно запустил он руку во внутренний карман и достал плотный конверт с чем-то объемным внутри, – кем бы ты себя ни считал.

Чтобы забрать, шагнул ближе. А затем и вовсе присел рядом, с интересом просматривая документы, оказавшиеся внутри.

– Самойлов Максим, – открыл я чуть потрепанный паспорт, лежавший сверху, – из мастеровых…

– Хочешь называться Самойловым – твой выбор. Называться простолюдином – тоже, – оценил мою реакцию Амир, чуть скосив на меня взгляд, – но родился ты у нас, в нашем княжестве, и так будет записано в твоем документе, – постановил он мощным, хорошо поставленным голосом без намека на акцент.

– Тут написано: день рождения – сегодня? – поднял я удивленный взгляд.

– Это правда.

– Но… девятнадцать лет?.. – усомнился я.

Совсем недавно праздновали семнадцать.

– Неправда, – согласился Амир. – Тебе семнадцать. Но эта неправда защитит твою мать и сестру. Тебе ведь все равно, верно?

– Им тоже все равно: как я и где.

– Некрасиво, – укорил он, – не нужно так думать о семье.

– Я в чем-то не прав?

– Твоя сестра заботится о тебе… – вздохнул он. – С самого детства. Ты не знаешь этого, но в том твое счастье.

– Никогда ее не видел. – с равнодушием, слегка припорошенным любопытством, произнес я.

– Не старался, – пристукнул он тростью о пол. – Дед к нему едет, а он его с порога гонит…

– А мама? – проигнорировал я ворчание.

– Виктория Павловна работает у вас? – спросил он неожиданно.

– Английский вела до прошлого года… – припомнил я автоматически знакомое имя.

– Вот, – буднично постановил он.

А у меня холодная волна, прокатившаяся по телу, сменилась жаром, а затем недоверием и надеждой, в которой было намешано столько всего…

– Она? – робко уточнил я.

Самая любимая учительница, так добро и с любовью улыбающаяся классу… или только мне?

Не заметил, как кусаю губы и верчусь тревожно, не зная куда деть руки. Из эмоций – желание бежать в город. Да, она уже уехала, год назад, но остались фото в фойе школы. Память – крепка, но вдруг выветрилась хотя бы малость?

– Она. Не думай о семье плохо, – усмехнулся Амир. – Знаю, ты считаешь – твоя семья тут. Это правда, но только часть ее. Теперь у тебя две семьи.

– Как я могу защитить мать и сестру? – собрался я, обуздав эмоции. – Что им угрожает?

– Главная угроза – это ты, – повернулся ко мне дальний родич. – Нельзя, чтобы вас считали родней. Опасно для них. Но ты – наш, и это тоже важно.

– Но зачем тогда… – посмотрел я на документы, в которых не было и намека на происхождение.

Даже город, улица, номера дома и квартиры – и те обыденные, просто находятся в княжестве Юсуповых.

– Самолеты, завернутые домой. Тысячи людей, которые не могут вылететь и прилететь. Не все из них, но самые важные и влиятельные спросят – почему? Что задержало и нарушило их планы, кто повинен? Те, кто обладает деньгами, узнают обо мне. Те, кто обладает властью и умом, – об этой встрече. Узнают о тебе, а этого достаточно, – внимательно смотрел на меня Амир. – Род признает тебя, Максим. Таким, какой ты есть. Сыном своего отца, но увы – не матери. Братом сводных братьев, но без родной сестры. Называйся Самойловым, но Юсуповым ты от этого быть не перестанешь.

Под паспортом – свидетельство о рождении… Затем медкарта – тоненькая, сложенная пополам, но подлинная. Всего три документа, считая паспорт. Но главное – подлинный день рождения. И знание, какие фотографии следует поднять, чтобы увидеть маму снова, запомнить ее облик, даже если она переоденется; восстановить в памяти походку и тембр голоса, если ее поведут к Целителю… и искать.

– Это о хорошем, – вздохнул он и вновь посмотрел вперед, в окно.

– Я слушаю, – подобрался я.

– Вне зависимости, примешь ты эти документы или оставишь их здесь… – начал он и замер на длинную паузу. – Кое-что будет с тобой всю жизнь. Ответственность за то, кто ты есть. Ответственность за то, кем станут твои дети. Потому что ты – наша кровь, и дети твои будут нам родичами.

Я промолчал, давая ему досказать свою мысль.

– Выбирай свой путь сам, – поднял он примирительно руку. – Но, выбирая пару, наше одобрение ты получить обязан, – жестко завершил он. – Наш род – река, и нечего пачкать ее воды…

– Амир… – сухо прервал я его, уловив недобрый намек.

Одновременно гроза над аэропортом произнесла его имя двумя раскатами грома.

– Елена Белевская тебе не подходит, – продолжил он тем же тоном. – Прими это и постарайся больше не ошибаться.

– Вы посмели?! – потонул гневный возглас в грохоте расшалившейся стихии, когда я припомнил слова сестры и сопоставил с услышанным.

– Это был ее выбор, – посмотрел он на меня равнодушно и переложил серую папку с места слева от себя мне на колени. – Читай, пока есть время.

Он привстал с места и посмотрел вперед, на шоссе, где показались пока еле видимые точки машин.

Я меланхолично полистал бумаги досье со знакомой фотографией на первой странице в углу, ловя текст целиком, не вчитываясь, но выделяя самое главное. Всего шесть листов крупным шрифтом. Немного, познавательно.

– Не надо считать бесценным сокровищем то, что можно купить, – болезненно донеслось до сознания, а затем холодный тон сменился состраданием: – Больно?

– Нет, – ощутил я внутри себя холод и сотни образов и картин общей с ней памяти, выцветающие пустотой.

– Это хорошо, – одобрил он. – Может, выйдет из тебя толк. Было бы неплохо. А то смотри на чем ездишь… – презрительно хмыкнул он. – Даже дверь не открывается. Водителя нет, свиты нет, все деньги призовые потерял, как воду в песок пролил. Твоя сестра – изумруд, сапфир по сравнению с тобой, недостойным!

– Всего доброго, – мельком глянул я на него, забирая досье Елены и новые документы.

Первое – потому что личное. Второе – потому что это поможет матери. С сестрой я не знаком, но похвала родни в ее адрес настораживает.

– Такси лучше заказывать из города. Тут дорого, – напоследок махнул я рукой и направился на выход из терминала.

А скептический взгляд Амира проигнорировал. Не нравятся ему деньги, «пролитые в песок» Каймановых, Сейшельских островов и Кипра – его дело. А то, как мне выглядеть и жить, не совсем от меня зависит.

Давит на плечи кодекс правил. Правило о том, что машина должна выглядеть скромно и неброско. Правило о том, что нельзя превышать скорость, разговаривать за рулем, ездить без ремня безопасности… Правила общения с другими людьми… Правила ведения бизнеса… Много правил, которые я обещал и буду соблюдать.

Как и правило не захватывать мир до получения высшего образования. Но эти пять лет и мы и мир как-нибудь перетерпим.

– Господин!.. – обратился к Амиру вышедший из глубины зала слуга, со взволнованным видом прижимая к себе трубку спутникового телефона. – В самолете вся электроника выгорела! Не можем взлетать!

Тот скривился, будто лимон разжевал:

– Характер отвратительный, как у деда. Что Шуйские?

В данный момент кавалькада автомобилей с гербовыми номерами княжества замерла на середине дистанции до терминала, остановившись около «опеля», уже забравшего своего владельца.

– Молчат, – недоуменно повел он плечами.

Конфликт в общем-то Юсуповым был не нужен, так что в последний момент было передано предложение разойтись мирно. То есть Юсуповым – воздушный коридор, Шуйским – оставшийся целым аэропорт и символические подарки. Хорошее решение проблемы с сохранением лица всех сторон: согласие уже давно должно было поступить.

Между тем вся кавалькада машин резко повернула обратно в город.

– Не понял… – изумился Амир, подойдя к окну.

– Господин, тут вас к телефону… – с несколько обескураженным видом вновь подошел слуга.

– Наконец-то! – хмыкнул он, принимая трубку. – Шуйские? – уточнил, зажимая ладонью микрофон.

– Н-нет, – замотал тот головой и округлил глаза. – Смотритель крепости Биен.

Амир также отреагировал удивленным выражением лица – с чего бы ему звонить…

– Милый мой ученик… – раздался в динамике до боли знакомый ворчливый голос, от которого тело резко приняло стойку смирно, а недостойная армейского распорядка трость глухо хлопнула, отлетев куда-то в сторону. – Ты там совсем страх потерял – ребенку день рождения портить? – спросили Амира вкрадчиво – да так, что поднялись стоймя волосы на спине.

– Я-а… – растерялся тот.

– А ну марш из аэропорта!

– А у нас самолет… не работает… – обескураженно оправдался он.

– Такси возьми! Всё!

Последовали короткие гудки.

Амир с видом дикого удивления и опаски посмотрел на трубку, а затем перевел взгляд на трассу:

– Жил бы себе и жил, зачем его трогать, а?..

Глава 4

Кавалькада машин выдерживала стабильные сто десять километров в час по безлюдной трассе, пронесшись сквозь спешно разведенные барьеры поста, и с той же скоростью повернула на городские улицы.

Впереди вручную переключали светофоры на зеленый, освобождали полосы и блокировали прилегающие выезды знаками регулировщиков, приветствуя череду машин с флагами княжества на капотах и гербами на номерах.

Редкое дело – выезд первых лиц княжества, оттого не сильно раздражающее простых людей. Отношение к промелькнувшей кавалькаде – как к экипажу «скорой помощи» или пожарной службы; и это недалеко от истины, если представить оба процесса как нечто единое. Только под угрозой всякий раз здоровье всего княжества и целостность его стен, которые коварный враг то и дело норовит поджечь. Вечером телевизор расскажет, что произошло, а до того – остаются слухи и пересуды. И невероятное удивление от вида обнаглевшего микроавтобуса строительной фирмочки и старенького «опеля», затесавшихся в конец кортежа.

– Ох и попадет им!.. – хлопнет кто-то по рулю, с долей одобрения глядя на лихачей.

А кто-то решит повторить маневр и будет тут же прижат к обочине черным джипом сопровождения до того момента, как подъедет машина патрульной службы, и рамный внедорожник не рванет вновь с места вдогонку к остальным.

Вскоре кавалькада разделилась, своей мрачной и сурово-представительной частью свернув к старому городу. Остались микроавтобус да иностранная легковушка, отвернувшие к малоэтажному пригороду. Правда, тут же от первой группы, вильнув зигзагом на все четыре полосы, резко отвернули две машины сопровождения и заторопились им вслед.

Остановилась вторая группа возле высокого кованого забора частного дома: микроавтобус и легковая – возле самой калитки, а охранение предпочло перекрыть всю дорогу на отрезке в пять сотен метров, с той и другой стороны. Движение в этом районе полусонное, так что жаловаться на неожиданную преграду оказалось некому.

Я еще раз подергал заклинившую дверь, махнул на нее рукой и выбрался из противоположной.

– Нормально все? – наклонился я к водительскому окошку.

– Это было невероятно… – с бессмысленной улыбкой произнесла, сжимая руль и глядя куда-то вперед, Тоня. – Сорок минут на зеленый! Кате ничего не говори!

– Почему? – заинтересовался я.

– Она меня убьет, если узнает, – повернулась сестра ко мне, сияя, как забытая в одной комнате с Брунгильдой тарелка из-под торта.

– Ладно, – качнул я плечами, – давай пока в дом, гараж открывай.

– Хорошо, только я к Катьке сбегаю сначала, и откроем!

– А как же?..

– Если промолчу, меня саму разорвет! – И она унеслась к дому.

– Вот логика… – указал я на сестру подошедшему от микроавтобуса Артему.

– Это нормально, – махнул он рукой, – мне вон мама панамку передала, чтобы голову не напекло. Мне! – возмутился он, проведя по густой шевелюре.

Так-то у него в загривке пуля застревает, поговаривают. Очень необычный молодой человек.

– Отказался? – С интересом глянул на него, предполагая ответ.

– Нет, почему, – смутился он, – надеваю. Только я же в фургоне этом, а на улицу всего на пару минут.

А иначе и быть не могло. Матери у них в семьях это… Ну, я ни одну из них не видел, это несмотря на то, что жизнь ему спас и нас вместе с крыши княжеского дворца снимали.

Зато мы дали имена всем пяти будущим соколятам.

– Домой к нам зайдешь? Есть мороженое. Много. Можно с медом.

– Нет времени, – виновато развел он руками. – Я поблагодарить хотел, – протянул он навстречу свою лапищу и убедительно потряс мою руку в крепком пожатии.

Аэропорт остался целым, без войны и неприятной дипломатии, когда о тебя вытирают ноги, а ты улыбаешься и приглашаешь заходить еще. Его родня высоко это оценит, а уж зрелище отъезжающего из аэропорта Юсупова Амира со свитой, на вишневых «девятках» начинающих свой путь в соседнее княжество, обещали заснять со всех ракурсов и прислать копию. Попросту других машин такси внезапно нигде не оказалось. Все занято, бывает. Тут главное руками виновато разводить и не смеяться глазами слишком сильно.

– Тебе тоже спасибо, – ответно пожал я крепкую руку.

– Да ладно тебе… А что хотели-то? – полюбопытствовал-таки Артем. – Если не секрет, конечно.

– Да какой секрет… – пожал я плечами. Скоро сами догадаются. – Признали, дали документ о том, что на два года старше. Дату дня рождения поправили на настоящую. Плюс еще мелочи, – грустно посмотрел я на дом и почти сразу отметил любопытствующее лицо Лены за занавеской второго этажа.

– Сильно, – положил он пятерню на свой затылок и принялся массировать умственную деятельность. – Фамилию свою дали?

– Нет, оставили эту, – не стал я делать секрета.

– Значит… – замялся он.

– Бастардом, наверное, – подсказал я ему то, что он не хотел произносить.

– Не так плохо, если подумать, – скрывая скепсис, произнес Артем. – Права те же самые. Герб можно носить… хотя, если честно, я бы не советовал, – вздохнул он, откидывая напускной энтузиазм. – Я думал, в семью возьмут.

– Старые мои документы они аннулировать не могут?

– Нет, конечно.

– Значит, вообще без разницы, – пожал я плечами. – Что он приехал, что нет.

– Тогда за что «спасибо»? – удивился он.

– За то, что посчитал это важным для меня, – признательно посмотрел на него. – Нашел, придержал родных и все организовал.

– Я ведь ради аэропорта… – засмущался друг.

– Да кого ты обманываешь, топтыгин? Ты же знать не мог, зачем он приехал, – усмехнулся я алым пятнам смущения на его щеках. – Если бы Амира по другой причине прислали, мы бы там все до фундамента снесли.

– Ну, я не думаю, что было бы все так… остро, – отвернулся он чуть в сторону. – Я верил, что вы договоритесь в любом случае.

– В общем, спасибо, – хлопнул я по плечу этой громадине. – За веру – тоже. Будет тебе подарок. Правда, хотел к дню рождения, но… – махнул я рукой с улыбкой.

– Да не надо… – засобирался он. – На день рождения – приглашаю! Встретимся еще! – попятился он к машине.

– Присядь пока в мою, – указал я на «опель». – Или панамку надень, печет.

И спокойно повернул к дому. Позади, конечно, пытались извиняться и сообщали, что вот-вот уедут, но обязательно позвонят. Однако, как ожидалось, ни шума мотора, ни звука шин отъезжающего микроавтобуса не было. Артем – весьма культурный и приличный молодой человек и даже некогда носил очки. Он так не может.

– Привет! – махнула рукой Лена с дивана в гостиной. – Артем Шуйский зайдет? – с интересом посмотрела она за окошко.

Я приветственно качнул головой и тут же повел отрицательно, обозначая ответ.

Заготовленный подарок оказался на своем месте, в огнеупорной ячейке потайной секции шкафа. Увесистые папки, которые пришлось нести обеими руками, предварительно замотав в праздничную ткань и обвязав шелковой лентой. Разве что одна бумажка, слегка потрепанная, осталась наверху – хрустящая, с записями, пропущенными через копирку, оттисками нескольких печатей и нечитаемыми закорючками росписи. Но главное – все на ней отлично читалось. Ну и еще кое-что прихватил и положил вместе с остальным во вместительную холщовую сумку.

– Вот, – потеснив Артема на заднем сиденье своей машины, сел я рядом и положил папки из сумки пока что между нами, украсив бумажкой-копией.

Осталось только загадочно посмотреть и дожидаться реакции.

Артем, правда, делал вид вежливого, но очень опаздывающего гостя – то есть смотрел на часы, тоскливо поглядывал на микроавтобус, да и вообще…

– Это что? – заинтересовался он, мощно вдыхая воздух, будто принюхиваясь.

А бланк-то сверху знакомый, угу.

– Ничего не напоминает? – подбодрил я его, указав на хрустящую бумагу железнодорожной накладной.

– А должно? – посмотрел он на меня чуть настороженно, внимательно вчитываясь и хмурясь.

– Емкости с фенолом. Сошли с рельсов позавчера в двадцати километрах под Шуйском, разбились и упали в мелкую речку – приток Шуи.

Артем вздрогнул и вцепился в бумагу так, что та стала расползаться под пальцами.

– Район оцеплен войсками, бригады МЧС осуществили ликвидацию последствий, движение поездов приостановлено на шесть часов, блокированы проезды двух близлежащих поселений, на объекте за зоной оцепления работали четыре бригады «скорой помощи» и два вертолета пожарной службы.

– Ты обещал подарок, – глухо отозвался Артем, пока еще не пуская свой рык наружу.

– Там не было фенола… – вздохнул я, грустно улыбнувшись. – Это мои цистерны. Проблема в том, что министры вооруженных сил, министры МЧС, транспорта, экологии, здравоохранения и дорожного движения – твои министры. А ты ничего не знаешь, – указал я пальцем на накладную, уже почти порванную им.

– Я ничего не понимаю, кроме того, что ты мне пока еще друг, – наклонил он голову и хмуро посмотрел исподлобья.

Я поудобнее сел в кресле машины и посмотрел вперед, разрывая контакт взглядов. Иначе точно заведется.

– Это работает как фильтр. Берешь большую груду денег и ставишь на самый верх. Внизу должно оказаться столько же, ведь деньги чистые и без криминала. Но, знаешь, прилипает, и существенно, где-то там, внутри механизма.

– Ты будешь рассказывать, как купил моих чиновников? – прогудел Артем.

Я укоризненно посмотрел на него и задержал взгляд на десяток секунд, пока тот не смутился и тоже устроился, чуть сгорбившись, смотреть в лобовое стекло машины.

– Так вот. Чистые деньги прилипают к грязным лапам, дело обычное. Иногда прилипает мало, иногда больше, иногда страшно много. Ведь все зависит от того, чьи деньги. А я вроде как простолюдин, и все мои компании тоже зарегистрированы на самых простых ребят. Таких каждый считал законной добычей и не гнушался обидеть, забирая больше разумных пределов.

– Бедняги, – хмыкнул Артем, сложив руки на груди и одновременно о чем-то внимательно думая.

– Затем я ждал, пока деньги потратят. Недолго, к удивлению. Любую сумму можно потратить очень быстро, как оказалось. Дома, яхты, квартиры, машины, драгоценности, картины…

– Не играй на нервах.

– Да, собственно, и все, – пожал плечами. – Попросил одного из моих друзей назвать эти деньги своими, а меня – поверенным.

– Ты давал право аристократам на свои деньги? – изумился Артем. – Они же никогда от них не откажутся…

– Не аристократам, друзьям, – подчеркнул я. – Затем шел к этим министрам и от имени поверенного просил все вернуть.

– Это же подстава.

– Я просил их воровать мои деньги? – добавил я жесткости в голосе. – В общем, не вернуть деньги мне и не вернуть какому-нибудь древнему гербу – это ситуации очень разные.

– Шантаж?

– Да что вы весь день с этим шантажом! – возмутился я. – Просто верните то, что не ваше. Без процентов! Без огласки! Была яхта – отдай яхту, в чем вопрос? Была вилла – так отдай виллу. Я даже готов терять деньги на трансферте, ведь если вещи хотя бы месяц, ее уже не продашь как новую. И знаешь что?

– Догадываюсь, – скрежетнул зубами Артем.

– Чиновник, у которого нет денег, отчего-то предпочитает отдать немного родины, но не собственных палат.

– Короче, ты всех купил. У меня дома!!!

– Да тихо ты, – отмахнулся я от его ярости. – Я, между прочим, всегда выслушивал твои поздравления и так не реагировал.

– Я, между прочим, всегда желал тебе только хорошего, – едко отозвался он. – И всегда защищал от отца и родных!

– Вот. Ты не дослушал, – терпеливо повторил я.

– Слушаю, – взял он себя в руки после длинной паузы и яростного дыхания.

– Беда в том, что кроме меня все они уже были кому-то проданы. Вперед моих вагонов запускали опломбированные составы, фурам закрывали проезды по ряду трасс ночью и много других мелочей из других ведомств, которые списывали мой долг своими услугами и брали деньги сверх того. Я, признаюсь, открывал те, чужие вагоны.

Артем дернулся от паузы и внимательно на меня посмотрел.

– Оружие с ваших складов, взрывчатка, герметичные контейнеры… люди. Состав с людьми сошел с рельсов, упал в реку. Все живы, разумеется, захочешь поговорить с этими несчастными, которых везли куда-то на границу – всегда пожалуйста. В полицию, извини, сдать их не мог. Для проверки попросил в ночь крушения у армии и полиции людей, помочь по мелочи с разгрузкой, так не дали ни человека. Всех на поиски подняли, но потом признали утонувшими. Поднимать состав не стали, он все равно запечатан.

– Это… все еще плохой подарок, – сглотнул он и поиграл желваками.

– Артем, почему в твоем княжестве происходит нечто, о чем ты не имеешь ни малейшего понятия? – внимательно посмотрел я ему в глаза. – Почему все эти службы не спешат заложить друг друга, когда наступает кризис? Я же не случайно «разбил» ту бочку с фенолом. Беда не в том, что они взяли у меня деньги и закрыли глаза на трагедию регионального масштаба. А в том, что все они, все до единого отработали тихо. Хотя, казалось бы, какой легкий способ обнулить обязательства передо мной и даже получить медали, если поднять шум. Но ты ведь так и не узнал о существовании этой накладной, – указал я на листок.

– Я не занимаюсь разработкой преступлений такого уровня, – дернул подбородком Артем. – Мне могли не докладывать.

– А кто должен был доложить? – мягко уточнил я.

– Дядя Элим.

– Элим Шуйский. Глава вашей разведки?

– Да. Там большая электронная машина у нас. Все потоки со всех камер, компьютеров, вся связь, интернет, письма… Всё в кучу – и к нему. Если мы нужны – он призовет. А так – сам справляется. Думаю, он этих… к ногтю. А тебе тогда в Москву точно ехать надо, – упрямо наклонил он голову. – Я, конечно, прикрою, но Элим очень жесткий, даже среди всех нас.