Гибель вольтижера

Хотя, когда мы подходили к цирку через сквер, едва тронутый светом осени, у меня и вправду возникло такое чувство, будто мы слегка заблудились во времени, мне снова пять лет, и это папа ведет меня на представление, которое обещает быть волшебным… Артур давно стал мне родным человеком, хоть и совсем иначе, чем Никита. Но ведь он уже прочел все, написанное мной, поэтому я и заговорила стихами.

А когда замолчала, Артур неожиданно произнес:

– Еще раз.

И я вдруг поняла: слушая меня, он думал совсем не о лете, а о моей маме: «Ты уходишь… Но мы же увидимся, верно?» У меня сразу свело горло, какое там читать вслух!

– Эти стихи у меня в сообщениях, – выдавила я. – Давай я тебе перешлю?

– Спасибо, – отозвался он тихо, без показного восторга, который только испортил бы все. – Они мне нужны.

Зачем – я не стала уточнять. Это ведь необъяснимо, почему некоторые вещи просто необходимо иметь при себе… Я таскала в кармане полосатый камешек, гладкий, но причудливой угловатой формы, который мне так нравилось вертеть в пальцах, что я перекладывала его из одной одежды в другую. Этот камень я привезла с моря, куда мы с Логовым съездили прошлым летом и где развеяли мамин прах. Может, частичка прилипла к рыжеватой поверхности? Иначе почему меня успокаивало прикосновение к этому твердому малышу? Его тепло в ладони отзывалось ощущением жизни.

Точно так же мне становилось спокойней, если Артур Логов находился рядом…

– Хотя насчет того, что тебе до боли знаком срок в девять месяцев, ты загнула, конечно! – неожиданно ухмыльнулся он.

– Игру воображения никто не отменял, – парировала я.

Артур остановился:

– Надеюсь, ты не собираешься рожать прямо сейчас?

– От кого? – изумилась я.

И тут же поняла, как предательски это прозвучало по отношению к Никите. У меня даже губы свело… Не мог Артур не уловить этого, только он и бровью не повел. Он вообще старался не лезть в наши дела, и когда мы яростно разругались из-за того, что Никита забыл забрать в пункте выдачи книгу, которую я заказала, Логов молча вышел из дома, сел в машину и уехал. Вернулся с книгой, которую я ждала…

– Все?

Это прозвучало не раздраженно, лишь чуточку устало, точно Артуру приходилось возиться с неразумными детьми. Может, мы и казались ему такими?

Но когда он читал или слушал то, что я пишу, то воспринимал меня всерьез. Как взрослого человека, умеющего нечто неподвластное ему. Поэтому сейчас мне было так хорошо просто идти с ним рядом, слушать, как шуршат первые опавшие листья, нашептывая, что все будет хорошо. Их сладкая ложь была из разряда обещаний, которые приятно слушать, даже точно зная: они не сбываются.

Не с работой следователя…

* * *

После свежести осеннего дня воздух в цирке показался ему спертым, густым от звериных запахов. В детстве Артур дождаться не мог следующего представления (которые случались раз в год, не чаще), чтобы, замирая от восторга и страха, следить за дрессированными тиграми, медведями, львами. А сейчас ему нисколько не хотелось видеть, как ломает человек даже тех, кто объективно сильнее его. И почему-то боязно было спросить: восхищают ли Сашку парни с хлыстами в руках? Да и необходимости не было – сегодня ему предстоит все увидеть своими глазами.

«Я пришел посмотреть на артистов или проследить за ней?» – он удержал усмешку, потому что в этот момент Саша спросила:

– Когда ты в последний раз был в цирке?

Они уже уселись на свои места в пятом ряду – как раз напротив выхода артистов на манеж. Ивашин не поскупился на билеты, молодец. Жаль, что разболелся… Логов с гораздо большим удовольствием остался бы дома со своими собаками, которых никто не заставляет ходить на задних лапках. Хотя вывести Сашку в свет тоже было неплохо.

– В детстве, – отозвался Артур. – Потом кого мне было водить?

– Маму…

– Оксана любила цирк? – удивился он.

Сашка сделала виноватую гримасу:

– Без понятия! Мама водила нас с Машкой, когда мы были еще маленькими. Потом запускала одних, чтобы на билете сэкономить…

– Значит, сегодняшний день тебе запомнится.

Позднее, когда эти слова всплывали в памяти, Артур хмурился: «Накаркал!» Хотя в тот момент думал только о хорошем, воображая, будто привел в цирк дочь, уже повзрослевшую и достаточно умную для того, чтобы не отвергать с ходу все, предложенное отцом. Подперла подбородок кулачком, замерла в ожидании… Чего? Праздника? Чуда? Отвлекать ее не хотелось, и он принялся разглядывать публику: разноцветные волны радостно колыхались, обступая красный круг. Воздух гудел десятками голосов, обрывки разговоров доносились с разных сторон:

– Ты уже не успеешь до начала…

– А медведи будут?

– Ненавижу клоунов! Пусть их не выпускают!

– Тебе видно отсюда?

И вдруг задорно ударили литавры, ожил оркестр. Сашка встрепенулась в предчувствии:

– Начинается!

В голубых глазах ее отразилась вся радость мира, и Артур похвалил себя за то, что согласился сводить девочку в цирк. Ну и что – двадцатый год? Вон какая маленькая… Хлопает в ладоши вертлявым жонглерам; улыбается и кивает дурашливым клоунам, точно подбадривает их; расширив глаза, следит за нечеловечески гибкой женщиной-змеей с блестящим телом… На него почти не обращает внимания: цирк утянул Сашку с головой, будто открылся портал в детство и она не хотела терять ни минуты.

Логов и сам постарался настроиться, поймать волну восторга, пронесшуюся под куполом, разбудить своего внутреннего ребенка, который почти сорок лет назад выскочил на манеж, чтобы обняться с клоуном. Хорошо хоть не со львом… Об этом ему рассказывала мама, сам даже не запомнил, а у нее сердце в пятки ушло, когда ее малыш рванул с первого ряда и лихо перескочил круговой барьер. Больше она не тратилась на ближние ряды: мало ли что придет в голову ее отчаянному сыну?

Цветной осколок детства мелькнул перед глазами, вызвав улыбку, но Артур не успел даже рассмотреть его как следует, лишь на мгновенье отвлекшись от выступления воздушных гимнастов, творивших чудеса под куполом.

Следующий миг полоснул по сверкающему полотну реальности, как по живому, по рядам зрителей пронесся вой. И сразу погасли краски. Подавившись звуками, умолк оркестр.

Сашкины пальцы впились в его руку:

– Артур!

Молодой гимнаст, камнем упавший на манеж из-под самого купола, не шевелился. В своем зеленом блестящем костюме он был похож на сломанную ветвь дерева, брошенную на землю.

Потемневшие Сашкины глаза стали огромными, наплыли на Логова:

– Он разбился?!

Вокруг уже вскакивали люди, с лиц которых разом опали улыбки. Теперь они все были искажены ужасом, слившимся в единый вихрь вокруг манежа, и гул испуганных голосов закрутился смерчем. Уши заложило от давления, но лишь на мгновение – Артур давно научился подчинять нарастающий стресс.

На арену уже выбежал врач, очевидно, дежуривший за кулисами, проверил пульс и помотал головой, обернувшись к пожилому шпрехшталмейстеру. Тот судорожно втянул воздух и уронил микрофон. Уже спустившиеся вниз гимнасты обмерли, глядя на тело товарища, застывшее с неестественно вывернутой шеей.

– Пред… Представление… – раздался срывающийся голос шпрехшталмейстера. – Уважаемая публика, мы вынуждены прервать… наше представление. Просим вас…

– Мама, а что с дядей? – спросил звонкий детский голос за спиной Логова.

– Тише, – испуганно прошипела женщина. – Дядя… сильно ударился. Ему нужно в больницу.

– А тигры? – кажется, малыш уже был близок к тому, чтобы расплакаться. – Тигриков не будет?

– Нет, не будет. Нам надо… Мы уходим, солнышко.

– Почему? Тигрики же не ударились!

Никто больше не ответил ребенку, а Логов не стал оборачиваться. Стиснув Сашину руку, он потянул ее за собой:

– Пойдем. Придется вмешаться.

– Это же несчастный случай?.. – пробормотала она вопросительно, как будто у Артура был готовый ответ, но вскочила и последовала за ним, протискиваясь сквозь толпу.

Вдоль бортика уже метались пожилые билетерши, направлявшие зрителей к выходу:

– Приносим свои извинения. Чрезвычайная ситуация… Простите за доставленные неудобства.

Последнее слово было явно неподходящим, но каждая из этих женщин, похоже, впервые оказалась в такой ситуации и была также растеряна. Существуют ли какие-то предписания для обслуживающего персонала на случай гибели артиста? Разработана ли «смертельная» инструкция с набором уместных фраз? Артур успел подумать обо всем этом, пока тащил Сашку к арене. Ей хотелось шагнуть туда, пробежаться по кругу (сама говорила об этом!), только не при таких обстоятельствах, это уж точно…

Легко, как в детстве, перепрыгнув на манеж, Логов помог ей перебраться следом и уверенно шагнул к только что выбежавшему пожилому мужчине в деловом костюме, по виду директору или администратору, привычно произнес:

– Следственный комитет.

Даже не пришлось понижать голос, чтобы не пугать окружающих, над их головами метались крики. Через несколько минут все стихнет, но Артур не мог ждать.

– След… – директор запнулся, одутловатое лицо его бессильно обвисло. – Уже?! Как вы…

Логов улыбнулся, чтобы тот расслабился:

– Случайно. Я был зрителем на представлении, – он показал удостоверение. – С кем имею честь?

Дряблая покрасневшая шея испуганно дернулась:

– Я, собственно, директор цирка.

– Я так и подумал. Скажите, чтобы никто из циркачей… Простите, как правильно? Чтобы никто из сотрудников цирка не уходил.

Лысоватая голова директора дернулась:

– Мы говорим: цирковые.

Артур вскинул руки: не возражаю!

– Вам лучше знать.

Он всегда старался отвлечь свидетеля таким вот незначительным вопросом, на который тот наверняка знал ответ, чтобы человек уверился, будто соображает вполне ясно. Самостоятельно упорядочить мысли удавалось немногим.

Обернувшись, директор резко махнул крепкому смуглому юноше в черном цирковом наряде:

– Денис, подойди.

Тон у него уже был другим, какой, очевидно, и знали цирковые.

Выслушав директора, Денис кивнул, хмуро глянул на Логова и начал обходить цирковых, каждому сообщая распоряжение следователя. Не было смысла запоминать их измененные гримом лица, на допросе (если до этого дойдет!) они все будут выглядеть по-другому. И все же Артур обвел цепким взглядом вытянутые физиономии: вдруг кто-то так себе актер и не сможет скрыть злорадства? Даже если это действительно несчастный случай, он может оголить подводные камни. Мало ли какие письмена проступят на них?

Саша тронула его за рукав пуловера:

– А мне что делать?

– Позвони Овчинникову, объясни ситуацию, – распорядился Логов, очнувшись. – Пусть привезет группу.

Она с опаской оглянулась на тело, замершее в неловкой позе:

– Думаешь, это убийство? Непохоже.

– Я вижу труп. По крайней мере, выглядит он трупом… Сейчас уточним.

Он двинулся к доктору, осматривающему упавшего гимнаста, но директор, неожиданно вынырнув из толпы, опять возник у него на пути, суетливыми короткими движениями вытирая потный лоб:

– Послушайте… Господин следователь, я готов оказать любую… помощь в расследовании. Или как это называется?

Пытаясь успокоить его, Логов легонько похлопал директора по сгибу локтя. Толстые пальцы сжались «замком», побелев на костяшках.

«Не слишком он нервничает, если это «несчастный случай»? Или была нарушена техника безопасности? Воздушные гимнасты имеют право выступать без страховочной сетки? Давно я не был в цирке… Может, это уже в порядке вещей?» – Артур кивнул:

– Именно так и называется. Это кто был? Парень, которому вы отдали распоряжение.

– Денис? Дрессировщик. Точнее, помощник дрессировщика. Еще точнее, сын… Послушайте, я… Я готов сделать все, чтобы обелить доброе имя нашего цирка…

– А вы чувствуете, что придется обелять? – заинтересовался Логов. – Почему, кстати, воздушные гимнасты работали без страховки?

Выпяченные губы директора затряслись и посинели в уголках:

– Но это… Это же… обычная практика.

– С каких пор?

– Да уже… – он с силой потер лоб. – Не скажу навскидку. Я могу проверить. Но уже давно… Зрители хотят получать адреналин. Иначе ходить не будут, вы же понимаете?

– Отчасти. Но разве страховочная сетка внизу не обязательна?

– Они сами настояли. Гимнасты… У них все было отточено до идеала…

– Как видите – не все. Это вообще разрешено? Выступать без сетки? У вас же есть какие-то внутренние законы?

– Ну разумеется! Мы ничего не нарушали, поверьте, Артур Александрович.

«Ух ты, успел считать с ксивы! – поразился Логов. – А он не так уж выбит из колеи…»

Обычно ему приходилось по крайней мере дважды повторять, как его зовут, чтобы это отпечаталось в памяти тех, кого он допрашивал. Правда, директор пока не входил в число подозреваемых.

Вернулась Саша, кивнула ему: едут. Едва уловимо улыбнувшись ей глазами, Артур взглянул на директора:

– Видеосъемка во время представления проводится?

– Зачем? – удивился директор. – Если только телевидение снимает. Но сегодня – нет.

– Жаль. Вы уже вызвали «Скорую»?

– Они… Да. Обещали быстро приехать…

– Но ваш врач, похоже, констатировал смерть. Первую помощь он явно не оказывает… Давайте подойдем к нему. Как зовут?

Директор все еще не мог отдышаться:

– Меня? Василий Никанорович. Ганев.

– А доктора?

– А… Шмырев. Алексей… Степанович.

Записав, Артур попросил:

– Давайте уж сразу имя погибшего.

– Миша Венгр. Господи, что я говорю? Это же псевдоним, а вам нужно… Венгровский Михаил Борисович.

«Откуда мне знакомо это имя?» – Логов взглянул на Сашку, но та лишь пожала плечами. Решив разобраться с этим позднее, он присел рядом с врачом и представился вполголоса, чтобы не волновать остальных. Еще тише спросил:

– Мертв?

– Признаков жизни нет, – отозвался Шмырев так же тихо. – Видите положение головы? У него, господин следователь, очевидный перелом шейных позвонков. Неудачно сложился, так у нас говорят.

На побелевшем лице юноши зиял разинутый в страхе рот, от уголка которого стекала струйка крови. Застывший взгляд казался неестественно светлым, будто глаза были стеклянными. Растрепанные светлые волосы гимнаста свесились набок – не слипшиеся, пушистые, словно Миша и не вспотел за время выступления.

«При жизни он был симпатичным, – подумал Логов с сожалением. – Мог бы стать звездой цирка. Глупый риск на потребу публике… А ей теперь и дела до него нет. Разговоров на вечер, а потом и не вспомнят…»

– Они ведь учатся правильно приземляться?

В голосе доктора завибрировало раздражение:

– Да уж конечно! И прекрасно умеют. Но иногда… от испуга человек не успевает собраться. Стресс парализует. Ему ведь всего… Девятнадцать? Двадцать? Было… Он еще толком не набрался опыта. С год назад пришел к нам после циркового училища.

Поднявшись, Артур огляделся:

– А его напарники по трюку…

– Ловиторы, – уточнил Алексей Степанович и тоже выпрямился, слегка поморщившись, как обычно делают, вставая, пятидесятилетние мужчины. – Ну знаете ли, господин следователь, и Марат Курбашев, и Гена Стасовский – парни абсолютно надежные. Оба уже больше десяти лет работают, им все вольтижеры доверяют как самим себе. И Миша, и Лена Шилова. Абсолютное доверие в их работе – самое главное.

– Выходит, Миша напрасно доверял…

– Да вы что такое говорите! – возмутился подобравшийся сзади директор. – Они вчетвером уже лет пять этот номер работают. Только Мишу в прошлом году ввели. Но ни одной осечки ни разу не было. Миша влегкую крутил тройное сальто!

Логов указал на труп у их ног:

– Но что-то ведь пошло не так. С этим вы не станете спорить?

– Что-то не так, – подтвердил Василий Никанорович упавшим голосом.

* * *

Точно острой стрелой, пространство над манежем пронзил высокий женский вопль:

– Нет!

Мгновенно забыв о директоре цирка, Артур порывисто шагнул навстречу звуку, который повторялся, наполняясь отчаянием:

– Нет! Нет!!!

Расталкивая цирковых, к телу Миши Венгра прорывалась молодая женщина в красном плаще, в первый момент показавшаяся Артуру сестрой погибшего, – ее не тронутые краской волосы были того же редкого пшеничного оттенка, глаза, кричащие от боли, выглядели не менее светлыми, и она была столь же гибкой и стройной. Артур перехватил ее, не позволив упасть на колени рядом с трупом:

– Прошу вас. Никому нельзя трогать его.

– Да пошел ты! – прошипела блондинка ему в лицо. – Ты кто такой?!

Из-за спины Логова высунулся Ганев:

– Марта, это следователь. Не истери, бога ради… Гена здесь.

Артур покосился на него с любопытством: «Ага! Это становится интересным… Так эта дама – жена Геннадия Стасовского? Вот тебе и мотив…»

Его пальцы впились в острый ускользающий локоть:

– Пойдемте со мной, Марта… Где ваш кабинет? – это он бросил уже директору. И крикнул во весь голос: – Никому не расходиться и ничего не трогать. Сейчас приедет следственная группа. Марта, не упирайтесь! Вы идете со мной.

– Дайте мне проститься с ним!

Захлебнувшись словами, Марта зарыдала с таким неподдельным отчаянием, что Артуру захотелось разжать руку. Но он лишь мягко потянул ее за собой:

– Позднее. Поверьте, сейчас никак нельзя.

Поравнявшись с ловитором Стасовским, лицо которого было перекошено, точно от зубной боли, Логов бросил, не останавливаясь:

– Вы с нами. И Курбашева прихватите.

С другой стороны к нему пристроился доктор:

– Сейчас принесу успокоительное, а то истерика будет только нарастать. Вы же не против?

Кивнув, Артур глянул через плечо: ловиторы брели за ними, тихо переговариваясь о чем-то. Смуглый Курбашев выглядел моложе Стасовского, но муж Марты был покрепче. Один из них совершил ошибку, стоившую вольтижеру жизни. Вряд ли он признается в этом даже товарищу… Особенно если это была вовсе не ошибка. Попытается каждый сейчас свалить вину на напарника, на этом их дружба и кончится. И работа тоже…

Сашу уже не было видно, она ловко смешалась с толпой, чтобы послушать разговоры. Чаще всего это шло следствию на пользу, поэтому Логов и привозил Сашку на место преступления. На этот раз все вышло случайно. Ему не хотелось даже мысленно произносить слово «удачно»… Как ни был Артур увлечен работой, он отдавал себе отчет, что желать роста особо тяжких преступлений – чистое сумасшествие. Да и без дела сидеть не приходилось…

Забежав вперед, директор цирка услужливо распахнул перед ними дверь. Едва удержавшись, чтобы не поморщиться, Логов пропустил Марту вперед и обернулся к ее мужу: «Может, и расследовать-то нечего… Мог Венгровский сам облажаться? Мог. Промахнуться без страховки проще простого. Но что-то мне подсказывает…»

На отяжелевшем лице Геннадия была размазана черная подводка, видно, забывшись, потер глаз. Заслезился? В какой момент? Может ловитор допустить промах только потому, что в глаз угодила соринка?

– Ждите в приемной, – сухо велел Логов обоим гимнастам. – И доктору скажите, чтоб не входил. Пусть оставит лекарство здесь. Может, еще и не понадобится…

Тяжелое дыхание Курбашева заполнило комнату. Глаза у него были темными, узкими, как горизонтальные бойницы. Что за ними скрывалось?

– Я все выполнил правильно, – процедил он, выпятив нижнюю губу.

Стасовский буркнул, глядя в пол:

– А до меня Венгр вообще не дошел.

Артур отозвался уже доброжелательно:

– Тем лучше для вас обоих. Не паникуйте, я же пока никого не арестовываю! Просто нужно поговорить. Объясните мне все, я же не разбираюсь в технике вашей работы. А нужно понять, как это могло произойти… Пока посидите здесь, – он указал на старые офисные стулья, слишком обычные для цирка.

И усмехнулся про себя: «А я чего ждал? Что в приемной директора будут стулья для ручного эквилибра? И пантера вместо секретарши?»

Ганеву он велел встретить следственную группу, хотя это было необязательно. Но свидетель при разговоре с Мартой ему был не нужен. А директор, видимо, рассчитывал послушать, поэтому с обидой насупился, отступая.

Отставив стул, Логов помог ей сесть и отметил, что она обратила внимание на его галантность, слегка нарочитую, – но Артуру хотелось понять, насколько Марта вернулась к реальности и сможет отвечать внятно. Похоже, она была вполне готова к беседе…

Усевшись напротив, а не в кресло директора, Логов одним взглядом изучил ее лицо: глаза и нос покраснели от слез, пухлые губы кривились, но вообще черты были тонкими, правильными, правда, уже слегка заострившимися от возраста… Сколько ей? Гадать не имело смысла, скоро это будет известно точно. От нее свежо пахло духами, а руки выглядели ухоженными: наверняка собиралась уединиться с Мишей после выступления.

Тонкие пальцы подтянули лежавшую на столе ручку, начали крутить. Логов усмехнулся про себя: если дамочка решит убить его, выколов глаз, такое орудие вполне подойдет. Надо следить за этой милой блондинкой…

– Вас зовут Марта Стасовская? – начал Артур с самого простого.

Неожиданно она мотнула головой:

– Марта Катилюте. По первому мужу.

– Латышская фамилия? Откуда вы родом?

– Есть такой маленький городок Добеле, – она вздернула острый подбородок. – Очень маленький.

Окинув взглядом афиши на стенах и диковинные призы под стеклом, Артур сместил разговор во времени:

– Давно работаете в этом цирке?

– Да, – Марта опять занервничала, будто он пытался упрекнуть ее в чем-то. – Но я не выступаю. Я – бухгалтер.

«Уже хорошо, – порадовался он про себя. – Чем приземленнее профессия, тем проще брать показания».

– Прекрасно! Люблю иметь дело со здравомыслящими людьми. С Геннадием Стасовским вы состоите в официальном браке?

– Уже седьмой год.

Это она произнесла безо всякого выражения. Логов даже удивился: быстро она собралась! Хотя это уже не имело значения: на арене Марта выдала себя с головой, да еще на глазах у всей цирковой труппы. Или остальные и без того были в курсе?

– Психологи считают семилетие брака периодом кризиса… В этом дело?

– Мы мирно живем, – насторожилась она.

– А супруг догадывался о ваших отношениях с Михаилом Венгровским?

– О каких еще…

Это вырвалось прежде, чем мозг блокировал инстинктивное желание защищаться. Замолчав на полуслове, Марта юрким кончиком языка облизнула губы и опустила глаза:

– Гена никогда ничего не говорил… Мне казалось, он не знает. Мы были осторожны.

– А Михаил мог… Ну, скажем, похвастаться приятелям?

– Чем?

– Ну как же… Такая роскошная женщина снизошла до обычного мальчишки!

Сработало. Ее мягкие губы дрогнули, она впервые взглянула на него с интересом. Женщинам нравится, когда их отношения с молодыми любовниками представляют именно так: не она хищница, гоняющаяся за свежей плотью, а он – ненасытный охотник до зрелой красоты. Глупо, конечно, но самооценку, должно быть, повышает…

– Я просила его никому не говорить, – даже голос Марты зазвучал иначе. И ручку она положила… Похоже, и успокоительное не понадобится.

Логов вздохнул:

– Но наверняка вы не знаете.

– Наверняка – нет. Я же не подслушивала его разговоры.

– Ну разумеется!

Поднявшись, он прошелся по кабинету, разминая плечи и слегка морщась. Не стоит все время нависать над ней и сверлить взглядом, пусть расслабится окончательно, доверится ему, даже посочувствует – у кого не затекала спина? Остановившись перед стендом с призами, Артур принялся с любопытством рассматривать их:

– Смотрите-ка, вот и воздушных гимнастов награда. Позапрошлый год. Миша уже работал в цирке?

Ответ был известен ему, но хотелось, чтобы Марта вгляделась в тот день, когда выпускник циркового училища перешагнул порог их цирка.

– Позапрошлый? Нет. Тогда еще нет. Он пришел к нам год назад.

– И сразу влюбился в вас?

Артур опять польстил ей, и это вновь сработало: Марта даже улыбнулась. «На этом и остановись, – велел себе Логов. – А то скорбящая мадам вообразит, будто я готов ее утешить».

– Не знаю, – это прозвучало самую малость, но все же кокетливо. – Миша говорил, что так и было.

– Вы часто встречались?

– Ну… Не то чтобы. Раз в неделю. Иногда и реже.

– Кто был инициатором свиданий?

Ее узкие плечи слегка дернулись:

– А какое это имеет значение? Разве это как-то связано с Мишиной… смертью?

– Позвольте мне решать, что имеет значение, а что нет, – отозвался Логов холодно. – Так кто?

Марта поджала губы:

– Он.

«Врешь!» – Артур удивился тому, какой мстительный привкус ощутил. Ханжой вроде не был, почему же сейчас его так раздражала эта банальная ситуация? То, что Марта не могла не понимать, как просто ее мужу убить или по крайней мере покалечить вольтижера, даже не прикоснувшись пальцем? Просто не протянув вовремя руки… Жалкий сантиметр пустоты может оказаться смертельным. И черта с два докажешь, что Стасовский виновен! Видеосъемка не проводилась, это Артур уже выяснил. Если только из зрителей кто снимал? Надо будет подключить «телик», кинуть клич, вдруг повезет…