Камнеломка, кувшинки и корона

Яна Тарьянова

Камнеломка, кувшинки и корона

Часть 1. Соправитель для королевы Эльсы

Рождение водяной дракайны Эльсы предвещает войну. Рушится привычный мир, в котором драконы чтят волю Великой Ледяной Змеи, принимая её право связывать судьбы и благословлять супружеские пары студёным Выдохом. Найдет ли принцесса Эльса свою половинку? Сможет ли возвеличить драконов, заключая союзы с людьми и оборотнями, отправляя войска на битву с огненными магами? Будет ли её избранник опорой в трудную минуту, примет ли на себя часть тяжести драконьей короны?

Пролог

Войны было не миновать – королева Азалия поняла это после первого превращения дочери. Водяные драконы рождались в королевской семье раз в тысячелетие и наделялись огромной магической силой – ради неприкосновенности земель.

Враг не стоял у ворот, не высаживался на берега Большого Аспида. Пока. Темные маги Кенгара оттачивали силу в схватках с людьми, подминали под себя теплый континент. Земли раскисали топями, по которым могла пройти только армия тьмы, в городах и деревнях появлялись поднятые из могил мертвецы. Яскона превратилась в очаг эпидемий и рассадник зомби, медленно, но верно поганивших окраины Великой Сороши. Люди просили помощи у драконов. Азалия не давала им ложных надежд и все-таки тянула с прямым отказом. Немногочисленная армия ледяных драконов уничтожала алтари скверны, оживавшие на Малом Аспиде, возводила щиты стужи против лазутчиков-кенгарцев, пытавшихся вызвать демонов на этих алтарях. Сил хватало на защиту, но не на нападение.

Казалось бы, что тебе судьба людей? Слабые бескрылые существа, меняющие пшеницу на избавление от бремени бед и грехов, придумывающие сказки про своих спасителей. Люди упрямо повторяли глупости: драконы несут яйца после сложных магических ритуалов и охраняют кладку, пока не вылупится змееныш. Кто, спрашивается, придумал эти россказни про драконьи яйца, пещеры и – особенно! – про высиживание? Зачем бы тогда были нужны дома и очаги? Дракайна, вынашивающая ребенка, не может перекинуться в крылатую форму, и вынуждена греть у огня уязвимое тело, дарующее новую жизнь. И ребенок рождается слабым и двуногим – первая смена формы может произойти не раньше десяти-пятнадцати человеческих лет, иногда и позже. Правда, об этом людям никто не докладывал… пусть лучше тешатся сказками о яйцах.

Азалия видела, что судьбы драконов и людей сплелись крепче, чем хотелось бы. Когда-то, давным-давно, дракайны, будучи в тяжести, меняли форму, охотились на крыльях и утоляли голод свежей кровью. За тысячелетия тела и потребности изменились. Дракайны начали нуждаться в тепле и горячей пище. Теперь драконы покупали у людей пшеницу, овощи и фрукты, давая в обмен утешение: осторожный ледяной выдох, точно отмеренный и рассчитанный, навсегда замораживал горе или боль потери в человеческой душе. На берег Норд-Карстена, острова, поделенного людьми и драконами пополам, ежедневно высаживались десятки желающих избавиться от душевных тягот. Деньги, уплаченные за освобождение, превращались в продуктовые караваны морских кораблей. Так было до войны. Сейчас, в дни стремительного обесценивания денег и нехватки еды, старая схема сосуществования теряла смысл.

Ни гадания в Храме Ледяной Змеи, ни дары, замороженные на алтаре, не давали Азалии знамения или подсказки, помогающей выбрать правильный путь. Фрукты съеживались и чернели, теряя сочность, темный виноград пятнал чашу кровавыми брызгами. Каждый обряд убеждал королеву: её дни тают, как сосулька на полуденном солнце. Не ей вмешиваться в судьбы подданных и мира. Бремя выбора ляжет на плечи дочери.

Это знание отзывалось душевной болью и тревогой, которую не унимали морозные выдохи. Наследница была слишком молода, ей недавно исполнилось двадцать человеческих лет. Она еще неуверенно держалась на крыльях – и неизвестно было, получится ли у нее летать наравне с обычными драконами, ведь ее магию питал не воздух, а земля и вода. Но причинить вред бронированной дракайне подданные не могли. Куда больше Азалия беспокоилась за двуногую деву – Эльса, повзрослевшая, обиженная на дарованную судьбой силу и слабость, непохожесть на других дракайн, не желала искать пару и привечать потенциальных женихов. Ни через Храм Ледяной Змеи, бросая на алтарь сочную клубнику и присматриваясь к рисунку на блюде, ни путем знакомства с драконами подходящего возраста.

Дочь не считала себя избранной, не гордилась званием защитницы крылатого народа. Стыдилась ли она своей необычности или уже приняла по неизбежности – этого Азалия не могла понять. И боялась задать прямой вопрос.

Драконы поклонялись Ледяной Змее, но знали, что их прародительницей была именно водяная дракайна. Нет льда без воды, выдох утратит силу, рассеется безвредным сухим морозом. Вода и земля, магическая камнеломка и кувшинки выигрывали там, где был бесполезен холод. Последняя водяная королева, бабушка Азалии, закрыла путь скверне, прорывавшейся на острова на Малом Аспиде, покарала пособников и бунтовщиков – ядовитых драконов – и сохранила мир и покой для своих верных подданных.

Королева старалась выкраивать ежедневный час для разговоров с дочерью. Объясняла тонкости текущих политических и дворцовых интриг, делилась секретами, передававшимися в королевском роду из уст в уста – знание, как подчинить подданных своей воле, никогда не доверялось ни выделанной коже, ни бумаге. И – как ей казалось, ненавязчиво – подталкивала Эльсу к посещениям Храма. Легче умирать, если знаешь, что запястье дочери оплел чешуйчатый узор брачного орнамента – это значит, что плечом к плечу с дракайной встанет разъяренный дракон, который никогда не допустит, чтобы кто-то причинил вред супруге или детям. К сожалению, Эльса подталкивания игнорировала и не желала даже определить круг возможных женихов. Азалия расстраивалась, но пока еще не унывала – по её указанию в леднике постоянно стояла корзинка спелой клубники, а слуги дважды в день проверяли родовой гобелен. Ультрамариновая вязь выделяла имя дочери среди льдистого серебра. Рядом, на пустом месте, не появлялось ни руны, ни точки.

Глава 1. Ар-Ханг. Полёт и тюрьма

Утро выдалось теплым. Снег под босыми ногами сминался в жидкую кашу, вода щекотала ступни, сглаживала колкость снежинок. Ар-Ханг неспешно шел по тропе, выполняя ежедневный ритуал – посещение родительского дома. Особняк семейства Летифер медленно, но верно разрушался: терял окна, кровлю, ронял камни из кладки. Печать Совета, замыкавшая морозные цепи заклинаний, сегодня сияла особенно ярко. На крохотном участке «живой земли» валялся кусок оконной рамы – на апельсиновые деревца упала оторвавшаяся створка. Арх осторожно поднял деревяшку, старательно собрал осколки стекла. Повинуясь порыву, воткнул в землю обломанные апельсиновые веточки. И уселся на крыльцо, гадая, живы ли еще деревца.

Он никогда не видел их цветущими. Только по рассказам дяди знал, что ветви ломились от плодов, когда его мать была в тяжести. Иногда Ар-Ханг чувствовал цитрусовый привкус на губах – может быть, это был привет из тех далеких дней, когда он дремал во чреве или колыбели. А может, привкус дарила истовая вера, утраченная месяц назад.

До второго десятка человеческих лет Арх надеялся, что дом сбросит печать и цепи заклинаний, когда он встретит свою дракайну. Окна обретут новые стекла, морозная роспись скроет их с женой от любопытных взглядов, а в день зачатия наследника оживут деревца. Почки набухнут, небрежно стряхнут лед, и запах моря отступит под натиском апельсинового цвета.

Надежды рухнули, когда Ар-Ханг всмотрелся в зеркальное блюдо, стоявшее на алтаре общинного Храма. Статуя Ледяной Змеи шевельнулась, инистый выдох затуманил поверхность, но Арх успел разглядеть свой истинный облик. Дракон смерти. Тварь, подлежащая немедленному уничтожению за умение оживлять алтари скверны. Жизни Ар-Ханга был отмерен срок до первого обращения – молодого дракона смерти учуют за тысячу лиг, и Совет немедленно отправит к нему отряд отборных воинов для казни.

Он уходил от ледяного алтаря на негнущихся ногах. Услышав вопрос служителя: «На суженую клубнику кидать будешь?», отрицательно помотал головой. Зачем тратить драгоценную ягоду – пусть и храмовую, подарочную – на заведомое разочарование? А если где-то рядом, на Аспиде, живет та дракайна, с которой Арх мог бы создать семью? Зачем манить её ложной надеждой, являть свое лицо под клубничной крошкой? Дразнить рисунком брачной вязи, которая никогда не оплетет запястье. Лучше не знать.

«Лишь бы моё имя на чьем-то гобелене не появилось. Будет очень неловко, когда выяснится истинная причина отказа».

Теперь Ар-Ханг ждал обращения и исполнения приговора. Двигался, разговаривал, ежедневно приходил к родительскому дому. Обещал тем, кого не помнил: «Скоро встретимся». Как хотелось верить, что после смерти драконы уходят в другой, лучший мир, где нет скверны и крови, противостояния льда и яда!..

Арх встал с крыльца. Тронул обмерзшую ветку – луч солнца преломился во льду, показалось, что зеленеет почка – и пошел по направлению к кладбищу, недоуменно принюхиваясь. Ветер вонял. Наверное, волны прибили к берегу разлагающуюся тушу кита. Или гигантского кальмара. Для медуз еще слишком рано – северный апрель.

Вонь крепчала, вызывала беспокойство и раздражение. Ар-Ханг прошел мимо поворота на кладбище, ускорил шаг, а потом и побежал к берегу.

Чужая магия!

Заговоренный жезл небрежно воткнули в скальную расселину. Сколько он тут простоял? Ночь? Или лазутчик прокрался на берег, прячась под покровом утреннего тумана?

«Утром, скорее всего… прямо на глазах топь растет, скалу и воду уже испоганила».

Ар-Ханг понимал, что жезл надо срочно уничтожить – еще час-другой, и топь превратится в неизлечимую язву. Ледяные драконы будут ограничивать ее расширение морозными выдохами, но через десяток лет ни от дома Летифер, ни от родительских могил не останется и следа. Все поглотит вонючая трясина, из которой цепочкой потянутся выползни, жаждущие крови.

«А что я, собственно, потеряю? – спросил у себя Арх. – Лишний день под гнетом страха? Умирать, так с пользой!»

Он перестал сдерживать магическую силу, рвавшуюся на волю, с трудом уминавшуюся в плотный ком, мешавший дышать и давивший на сердце. Тело недоверчиво ожило: зачесались лопатки, пальцы скрючились, нетерпеливо захватывая воздух. Магия взметнулась смертельным серым вихрем, утаивая и подгоняя превращение.

Мир перевернулся, цвета и запахи изменились. Ар-Ханг хлопнул крыльями, рассеивая пришлую вонь, небрежно подцепил когтем жезл, покатал по камням, рассеял в прах дыханием. Лазутчик ушел недалеко – дракон смерти чуял добычу, раздражавшую, как соринка на глазу.

«Покарать за осквернение моей земли!»

Одобрительный кивок и обещание самому себе: «После полета».

Он торопился опробовать крылья. С севера приближался отряд ледяных драконов. Не будет боя, не будет крови. За сопротивление покарают всю ядовитую общину: разрушат дома, выгонят на улицы и драконов, и дракайн, и маленьких детей. Ар-Ханг не желал зла сородичам и был готов растоптать свою гордость ради общего блага.

Полет кружил голову. Небо смыкалось с морем, манило, сулило дорогу в лучшую жизнь. Не только небо. Кенгарец, сжимавший бесполезный магический посох, рассыпался пригоршнями обещаний:

– Мы ценим таких, как ты, мастер смерти! Отнеси меня домой и окажись в кругу союзников. Тебя посвятят в таинства, умножающие силу. Ты будешь почитаем и непобедим!

«Дащ-щ-щас-с-с-с…» – шипел Арх, катая мертвое тело по песку и раздирая мелкие зловонные амулеты.

Отряд ледяных драконов спешил, подстегнутый изменившейся волей Храма. Воины готовились к последней битве. Он не знали, что молодой дракон смерти одинаково ненавидит как магию льда, так и магию гнили, и не предаст воспитавших его ядовитых драконов ни побегом, ни открытым бунтом.

Ар-Ханг успел поиграть в догонялки с облаками. С сожалением рухнул на песок, повел плечами, приноравливаясь к тяжести выросших доспехов – магической защите двуногого тела. Бесстрашно взглянул в глаза огромному ледяному дракону, позволил защелкнуть наручники на своих запястьях. Коварный металл, пропитанный заклинаниями, начал тянуть магическую силу. Доспехи растаяли. Арх предстал перед отрядом обнаженным, двуногим – как в день появления на свет. Кто-то швырнул ему кусок холстины. Ткань выскальзывала из скованных рук, обернуть ее вокруг бедер не получалось. Это раздражало. Хуже унижения было то, что Ар-Ханг начал мерзнуть. Талая вода леденила ноги, порывы ветра заставили покрыться мурашками.

«Как беременная дракайна… – с горечью подумал он. – Сдохну от холода, покрыв позором имя последнего отпрыска рода Летифер. Надо было биться, забрал бы с собой десяток, чтоб хоть в проклятьях имя вспоминали».

Он утешал себя ложью – смерть во славе не стоила жизни драконов общины. Когда-то его отец, Дагрим Летифер, почитался ядозубыми вирмами как хозяин здешней земли. Как единственный вирм, вырастивший апельсиновые деревья для своей дракайны на зачарованном клочке вечной мерзлоты. Отец жил и умер, оставив о себе добрую память. Ар-Ханг Летифер не мог поступить иначе.

Его закутали в холстину, привязали к спине одного из драконов и доставили в Хехильт – пропитанную морозным колдовством тюрьму для особо опасных преступников. Спускаясь по ступеням все ниже и ниже, Арх с трудом сдерживал стук зубов – стискивал челюсти, кроша эмаль, лишь бы не позориться перед сопровождающими. Холод и страх. Иногда из Хехильта выпускали. Выпускали в назидание непокорным. Руины разума в двуногой оболочке служили хорошим предупреждением для бунтовщиков.

В камере Ар-Ханга приковали к стене, лишая возможности греться движением. Дверь захлопнулась. Лязгнул засов, заклинание осело инеем, заставив забыть о достоинстве и завыть.

«Как я был глуп! Как беспечно рассчитывал, что меня прикончат на месте!»

Несвязный вопль уплотнил темноту. Арх наклонил голову вперед – насколько позволили оковы – и с размаху врезался затылком о каменную стену. От удара перед глазами поплыли разноцветные искры. Завертелись, закружились, позволили улететь в призрачные облака, на свободу. Прочь из обледенелой, душной и беспросветной камеры.

Глава 2. Эльса. Алтарь и гобелен

– Матушка, мне нужно срочно с вами поговорить!

Азалия сдвинула брови, движением руки отпустила военного советника. Эльса, не дожидаясь завершения церемониальных поклонов, потянула Азалию к потайному ходу – подземный коридор соединял кабинет с главным Храмом Ледяной Змеи. Два величественных здания, остатки былой роскоши, возведенной на костях рабов-карликов, стояли друг напротив друга, очерчивая границы центральной площади.

– Что случилось?

– Сейчас, выйдем на свет… – Эльса толкнула тяжелую кованую дверь, поднялась по ступеням, крикнула: – Подай лукошко!

Азалия улыбнулась. Эльса приподняла рукав платья и показала покрасневшее предплечье, на котором в хаотичном порядке прорастали чешуйки.

– Не может быть! Истинная связь! Зов!

– Я у вас особенная уродилась, – напомнила Эльса. – Смотрите на блюдо. Сейчас покажут продолжение. Вам не понравится.

Клубничина упала на зеркальную поверхность. Выдох бескрылой статуи проморозил нежную ягоду, сотворив подобие ледяной скульптуры. Эльса подняла клубничину за хвостик, бросила на блюдо с небольшой высоты. Ягода рассыпалась сотней мелких крошек, сложившихся в подобие орнамента. Под вязью поплыли картинки. Эльса смела крошево, всмотрелась в блюдо на пару с матерью.

Ничего нового – тот же набор, который она увидела сегодня утром, помчавшись в Храм после первой чешуйки на запястье. Молодой дракон убирает какой-то мусор с клочка зачарованной земли, гладит ветки промерзших деревьев. Усаживается на крыльцо, потом срывается с места, куда-то бежит… и – вот, пожалуйста! – превращается в дракона смерти.

– Вероятно, это будущее, – Эльса смотрела на мать с надеждой. – Ведь не было превращений, никого не заключили под стражу? Что со мной будет, если его казнят? Я сойду с ума? Или незакрепленная связь со временем исчезнет? Что делать? Я не знаю, кто он! Я тайно посещала все зачарованные сады, но этого никогда не видела! Мне что, метаться по всему континенту, обшаривая?..

– Не паникуй, – Азалия повела Эльсу к подземному ходу. – Имя появится на гобелене. Сейчас посмотрим и выясним, как зовут твоего истинного. Он похож на… Не будем забегать вперед, сначала прочтем.

Эльса устремилась вперед, пробежала по залу, впилась взглядом в темную вязь рун, возникшую рядом с ее именем.

– Ар-Ханг Летифер, – проговорила за ее спиной Азалия. – Я никогда не видела его лично, знала отца. Алтарь показывал апельсиновые деревья дома Летифер.

– В перечне садов нет апельсиновых деревьев!

– Особняк запечатан Советом после смерти главы рода Летифер. Слушай меня внимательно. Это не очень давняя, но достаточно темная история. Ты не хуже меня знаешь, что сады вымерзают. Виноградник бабушки тому примером.

Эльса закивала, подгоняя мать.

– Дагрим оживил землю и вырастил апельсиновые деревца за пару лет до рождения сына. Когда его супруга была в тяжести, деревья зацвели и начали плодоносить. У Дагрима пытались выведать секрет. Он делился списком заклинаний, утверждал, что ничего не утаивает. Говорил, что мерзлоту оживляют любовь и воля. Поскольку повторить его опыт ни у кого не получилось, поползли слухи о предательстве и сотрудничестве с Кенгаром. По другой версии, Дагрим смешал землю с прахом, собранным с алтарей скверны. Я не верила наушничеству – в апельсинах не было привкуса зла. Однако многие твердили, что гниль удобряет деревья лучше любви. Дагрим и его супруга погибли при загадочных обстоятельствах. Они улетели на охоту, намереваясь добыть кита для общины. Тела прибило к берегу через неделю. Видимых повреждений на броне не было. Следы заклинаний не обнаружили.

– Через неделю… – Эльса сморщила нос, показывая степень доверия выводам.

– При обыске в доме нашли солидную библиотеку. Много кенгарских и человеческих книг, древние фолианты, ветхие свитки. Книги зачарованы. Их невозможно вынести из особняка. Кроме библиотеки в доме отыскался подвальный алтарь. Изучив отчеты дознавателей, Совет постановил закрыть особняк печатью высшей степени сложности. Как было написано в вердикте: «Во избежание возобновления темномагической деятельности». Сына Дагрима и Оттилии, Ар-Ханга Летифера, передали на воспитание ближайшему кровному родственнику – дяде. Насколько я помню, Ар-Ханг младше тебя… да, точно, на два года. Вполне приемлемая разница в возрасте, Эль.

– Что мне разница в возрасте? – вспылила Эльса. – Он – дракон смерти. Его казнят после первого же обращения. А даже если вы, мама, каким-то образом сможете ходатайствовать перед Советом… Как я уживусь с тем, кого ни разу не видела в глаза? Я с ним и словом не перемолвилась, а у меня на руке уже растет брачный орнамент! А если меня стошнит от его прикосновения?

– Этого не должно случиться. Твоя бабушка нашла пару, откликнувшись на зов. Она любила повторять, что нашла своего мужа в толпе, по запаху – её тянуло, как голодную к тарелке вкусной еды.

– Я не хочу!.. – Эльса взмахнула рукой – с бессильной злостью. – Кто-то, где-то – то ли в Храме, то ли на небесах, то ли под землей – взял и объявил меня и какого-то незнакомца супругами. Вы с отцом хотя бы присмотрелись друг к другу, а потом объявили о помолвке! Орнамент появился после закрепления брака, ты сама об этом говорила. Меня поставили перед фактом! А у тебя был выбор!

– Не уверена, что сделала правильный выбор, – Азалия сгорбилась, поникла. – Я долго не могла найти себе пару. Клубника крошилась, рисовала три варианта орнамента. Пока я тянула и медлила, их осталось два – один из кандидатов в женихи нашел себе более подходящую пару. Я выбирала между твоим отцом и лордом Кейлхартом.

Эльса удивленно посмотрела на мать – таких подробностей она не знала. Лорд Кейлхарт был привычной, неизменной величиной. Военным советником. Но… вариант жениха?..

– Я чувствовала к Кейлхарту дружескую приязнь. Твой отец вызвал физическое влечение. Я поддалась зову плоти, и уже два века борюсь с чистокровной гордыней, язвительностью и ледяным упрямством, процветающими во дворце. Знаешь, девочка моя, я была бы рада, если бы кто-то выбрал за меня. Мне бы не пришлось терзаться мыслями о пройденной развилке. Я знаю, что ты – самая главная награда, которую я получила в этом браке и жизни. Но иногда, по вечерам, я думаю – а как бы сложилось, если?.. Утешайся тем, что ты идешь по прямой дороге. Никаких развилок. Никаких перекрестков.

Запястье обожгло. В дверь постучали. Лорд Кейлхарт заглянул, не дожидаясь ответа:

– Ваше величество! Срочное сообщение! Стражи Храма засекли дракона смерти. Пограничный отряд, отправленный к кенгарскому жезлу, захватил Ар-Ханга Летифера, сына Дагрима и Оттилии Летифер. Он препровожден в Хехильт для ожидания суда и оглашения приговора.

Эльсу захлестнула чистейшая ярость: «Кто посмел? Мой!»

Кабинет уцелел. Дворец потерял анфиладу и пару витражных окон – дракайна взмыла в воздух, круша стекло и камень. Азалия покачала головой, вызвала секретаря и велела собрать Большой Королевский Совет.

– Кейлхарт, – попросила она, – останься. Надо поговорить.

Глава 3. Ар-Ханг. Свобода?

Беспамятство развеял шум: тяжелый рокот волн, сотрясающий Хехильт от верхних башен до самой нижней подземной камеры. Ар-Ханг слушал, зажмурившись – все равно ведь ничего не видно. Мысли ворочались с трудом: «Землетрясение? Потоп? Нападение кенгарцев?» Грохот приближался, стена под спиной дрожала, одаряя невозможной, смутной надеждой. Арх не открывал глаза, пока капли воды и осколки камней не обрушились на него болезненным градом.

Потолок камеры обрушился. В дыру проник слабый свет, хлынула вода, несущая на пенных гребнях красивые крупные кувшинки. А по стенам ползли усики какого-то ползучего растения, впивавшиеся в камень и превращавшие его в песок. Вода с кувшинками быстро заполняла камеру: сначала поднялась до колена, потом до пояса, очередная волна лизнула соски, заставив Арха застучать зубами.

В потолочный пролом просунулась голова на гибкой шее. Роскошная ультрамариновая дракайна, не похожая ни на одного из виденных Архом драконов, принюхалась, шевеля бронированными ноздрями. Зубы тронули вмурованное в стену кольцо. Цепь жалобно звякнула, осыпалась бурой ржавчиной. Ар-Ханг шевельнулся, потряс второй цепью:

– Эту тоже, пожалуйста!

Спасительница небрежно перекусила зачарованный металл, возвращая Арху свободу. Встряхнулась, расширяя потолочный проем, протиснулась глубже. Было ли это приглашением, Ар-Ханг не понял, но смело обхватил шею, режась об чешуйки, прижался к удивительно теплой броне.

«Вынесет или сбросит?»

Дракайна не подвела – начала пятиться, осторожно вытаскивая хрупкое двуногое тело из подвала. Наверх, к свету, к настоящему небу. Арх висел на ее шее бесполезной тряпкой, вздрагивавшей от внезапных порций ледяного душа и ударов камней – дракайне не всегда удавалось уберечь свою ношу. С каждым шагом вверх, а, может, от тепла чешуйчатой брони, возвращалась вытянутая оковами и стенами Хехильта магия. Ар-Ханг воспрянул духом – надо протянуть час-другой, обратиться, взмахнуть крыльями и бежать прочь. В Ледовитом океане полно необитаемых островов. Можно прожить, охотясь на китов, кальмаров, тюленей и морских котиков. Прожить?.. Вернее, влачить жалкое существование изгнанника, в вечном молчании, без надежды на встречу со своей дракайной. По сравнению с камерой Хехильта – роскошь.

От жесткой, изрезавшей руки, бедра и грудь чешуи Ар-Ханг отцепился, когда его сбросили в воду, намекая – «хватит уже кататься!» Хехильт окружало огромное озеро, по поверхности которого плавали знакомые кувшинки. Вода освежила израненное тело. Арх, переставший мерзнуть, нырнул, вдоволь поплескался, смывая воспоминания об ужасе. Вынырнул, сплюнул прилипший к губе листок, и посмотрел, пытаясь понять, кто вернул ему свободу. От купания в голове просветлело, и Арх, наконец-таки, сложил два и два: ультрамариновую чешую, кипенно-белые крылья и оружие водных дракайн – магическую камнеломку, разрушающую любые преграды тверди, и кувшинки, властвующие в воде.

Ар-Ханг встал и вышел из озера, не зная, как правильно подобрать слова, чтобы не вернуться обратно в камеру:

– Э-э-э… Спасибо, ваше высочество. Моя благодарность за спасение безмерна. Чем я могу отплатить долг жизни?

Доспехи не появлялись – магия возвращалась медленно и неохотно. Арх сомневался, что перед принцессой можно стоять голым, но никакой одежды в пруду не плавало. Пришлось сорвать пару крупных листьев кувшинки, скрестить руки, прикрывая причинное место – хоть какое-то подобие приличия. Дракайна – величественная и изящная одновременно – долго смотрела на него яркими, удивительно зелеными глазами. Ар-Ханг тонул во взгляде, вызывающем в памяти радость весенней оттепели, свежесть молодой листвы, ягельные поля, замшелые стволы деревьев и кувшинки, распускающиеся в общинном пруду. Тонул и не хотел возвращаться в реальность, где его ждали бегство, отшельничество и одинокая смерть.