Год в оранжевом круге

– Ну что за люди?!

– А как ты хочешь? Это жизнь. Я ж сказал, что Евочка не только мне приглянулась.

– А дальше?

– Через несколько дней после дискотеки мне стало неудобно перед ней.

– Серьезно?!

– Да, – отпустил Сережа с разочарованным вздохом. – Я пришел к ее подъезду с пионами, ее любимыми, не знаю почему всем девушкам так нравятся эти пионы. Ждал минут десять. Чуть позже вместо нее явился этот…

– Опять он?

Серый кивнул.

Тем временем опушка была уже давно позади. Мы продолжали уходить вдаль. Баженов, уже не глядя на меня, продолжал рассказывать:

– Странный он какой-то. Такой визг поднял! И опять начал замахиваться.

– Снова немного подрались?

Сережа опять кивнул.

– Вот и вся история. А, пионы только у входа кинул. И ушел.

– Мне очень жаль.

– Весь следующий год прошел так, будто ничего и не было. Вот так! Единственное, мой кореш пару раз извинился, что вообще тогда предложил спор. Так бы ничего и не было. Хотя кто знает? Так вот: она мне в эту среду позвонила. Сказала, что недавно узнала про мой переезд. Душевно поговорили. Этот парень ее бросил, что и требовалось доказать. В общем, абсурд, Евгения. Как жаль, что в этом мире люди разучились любить.

– Да ну ее. Она тебя не достойна.

– Вроде все прошло, все повзрослели, а я почему-то до сих пор вспоминаю ее. Я так и не научился отпускать людей.

– Я тоже не умею.

– Ты-то понятно. Тебе еще не приходилось кого-то отпускать. И это хорошо.

Я задумалась. И правда: все, кто был со мной в детстве – остаются со мной и сейчас. Кроме деда. Я не знаю ни что такое любовь, ни что такое прощание.

Сережа косо посмотрел на меня:

– Правда ни разу не нравился никто?

– Ни разу.

Мы оба немного помолчали. Я не хотела сбивать собеседника с мысли, а тот, будто бы перебирал в памяти воспоминания. К этому времени выглянуло спящее солнышко, и показалась еле заметная радуга из-под пушистых облаков.

– Ты из-за ее звонка переживаешь?

– Да как-то все вместе. Хочется просто уйти куда-то и все. Побыть одному. Подумать. Признаться себе в том, что я не в порядке.

– Это нормально. Бывает с каждым.

– Нормально для тебя. Ты не парень. Хочешь –ной, плачь, истери. А у меня даже права это показывать нет.

– Брось. Ты же живой человек. И я не истерю, на минуточку.

– А что в конце июля было?

– Один раз не считается!

– Повезло тебе, Жень, – грустно усмехнулся Сережа. – Все у тебя есть, все будет, думать ни о чем не надо, родители понимающие. Блеск.

– Да. Я может и кажусь избалованной, так и есть. Родители у меня очень добрые. И дед замечательным у меня был. Я благодарна им. Они учили меня не сдаваться, отстаивать свои интересы, любить себя, дружить. Но, с другой стороны, рано или поздно: уезжать тоже придется. А я даже приготовить себе ничего не смогу. Ну вот Сережа, скажи мне, как ты научился такие блины печь? В чем секрет?

– Я научу. За мной должок.

– Правда?

– Вполне. Научишься ты блины эти несчастные печь. И не только блины.

– Надеюсь.

– А в школе учишься ты как?

– Это уж точно не мое. Родителей часто к завучу вызывают: то из-за алгебры, то из-за физики. Один раз вызвали, потому что я на уроке подожгла графитовый карандаш.

– Специально?

– Не то, чтобы… Ладно, да, специально. Это было давно, сейчас, конечно, я на такое не решусь.

– Вот это да, – оторопел Сережа.

– Сами виноваты. Надоели. А еще три года этих мучений.

– А Нина что говорит?

– Злится иногда. Но я стараюсь. Честно. Тяжело все это. Особенно, когда ты уже выбрал профессию и понимаешь, что школьные предметы не сильно помогут поступить.

– Да что ты, – пафосно возразил Серега. – Почему же?

– Я дизайнером интерьера буду.

– Поэтому рисуешь так много?

В эту минуту я поняла, что совершенно забыла и о рисовании, и об опушке, и о том, зачем мы здесь.

– Мы поворот пропустили.

– Сегодня, получается, без рисования?

– Пожалуй, да.

Развернувшись, мы направились обратно в «Акваторию».

– Ну и куда поступить хочешь, художница?

– В Академию Штиглица.

– Хороший выбор.

– Ты знаешь про этот ВУЗ?

– Да. Отличный ВУЗ. Правда, для поступления туда, рисовать нужно, скажем так, неплохо.

– Знаю. Я художку закончила.

– Там тоже учеба не сделать?

– Сережа!

– Шучу.

– Так все было отлично. Правда, первое время, трудновато, но что тут поделать?

– Расскажи, как ты пакостила там.

– Да не пакостила я! Все. Твоя очередь.

– Пакостить?

– Ты куда поступать собрался? Докладывай, давай, давай.

– С прошлого года мечтаю об МГУ. Думал: «Когда будет 18, – поступлю на факультет вычислительной математики». А теперь переезд этот, папа… Ладно, – рявкнул он, – это жизнь. Прорвемся. Вернусь, – переменился в лице Серега, – если честно я скучаю по дому. Переезжать не хотел.

– А как ты научился на гитаре играть?

– Кореш научил. Говорил же.

– Почему именно гитара?

– За душу берет.

Наконец мы свернули на знакомую мне тропинку, которая выведет к базе за пятнадцать минут. Легкость на душе сливается с запахом сосен, – настоящий августовский запах, в котором чувствуется уходящее доброе лето. Недалеко слышаться звуки гудящей трассы. Жары нет, как и ветра.

– Мне интересно послушать про Нину. Расскажи то, чего я раньше не знал.

– Она вообще не ест мясо. Обожает Питер, знает про него все!

Тот усмехнулся: «ну-ну».

– Безумно много работает. Сейчас слишком мало людей, которые умеют слушать, мама – одна из них. Она гордиться тобой.

– Мной-то за что?

– Ты сильный.

Сережа ничего не ответил, только снова пнул камень под ногами.

– Я ее очень люблю. Ты бы знал, какая она талантливая.

Тот недоверчиво покосился.

– А как твои родители познакомились?

– В девяносто пятом маму пригласили выступить на открытии какого-то кафе. В общем, был праздник, гостей немного было, среди них был мой папа с коллегами, он тогда в офисе работал.

– Тебе чертовски полезло.

– Да.

– Мои совершенно другие. Я даже не припомню чего-то такого. Ну, собственно, понятно почему. Думаю, ты в курсе, что наши мамы росли на севере, а когда выросли – разъехались по разным городам: Нина поступила в Питер, а моя – в Москву. Она так и не доучилась. С папой познакомилась в девятнадцать. Потом они переехали в Сергиев Посад. Меня родила в двадцать один. Детство было, конечно, не такое красочное, как у тебя, зато приятелей было много. Со мной много времени бабушка проводила.

– А где она сейчас?

– На Сахалине. Так получилось.

Не дожидаясь никаких ответов или удивлений, он продолжил:

– В школе я отличник: был, сейчас тоже.

– Зубрила небось?

– Неа, – помотал головой Серега, – домашку вообще не делал и не делаю. Просто на уроке как-то все схватываю. Да и что там схватывать? Фигня.

– Что, даже физику любишь?

– Буду сдавать.

– Терпеть не могу!

– Физику?

– Все. Это.

– А я терпеть не могу, когда… ладно, – рявкнул он, – извини.

– За что?

– Я раньше так не срывался. Это из-за мамы. Невозможно стерпеть и смириться только с тем, что ее нет. Все. Нет, Женя, и все. Хоть об стену головой бейся – ничего не поменяется. У нее был лишний вес и гепатит C, все вытекло в рак печени третьей степени. Знаешь, самое страшное – это просыпаться пять месяцев подряд и понимать, что ее нет. Я до сих пор не верю. И как тут быть «мужчиной»?! – он нервно развел руками, сжав губы от злости.

– Я недавно узнала, что это моя мама позвала вас к нам.

– Да. Папа сначала не хотел, но, как видишь, передумал. Ну, его там ничего не держит, – работает он удаленно, друзья переживут. Я сам до последнего не хотел, но папа уже принял решение.

Оглянувшись назад, будто проверяя – есть ли там кто, он выдал:

– А может это и к лучшему: теперь жить в той квартире, – с ума сойти можно: все, понимаешь, все, каждая пылинка о ней напоминает. Я сразу же уговорил отца продать ее пианино. С ним бы вообще было невыносимо.

Тут я, не спрашивая разрешения, обняла Сережу. Он бранился.

– Ты чего?

– Я бы тоже уехала.

– Да нет: я хочу вернуться, правда, я готов, но не в ту квартиру. Папа тоже вернется. Но пока мы будем здесь. Так надо, видимо.

Плавно мы приближались к базе. Вдыхаем нескованный воздух. Приятная свежесть отключает мозг, лишь изредка напоминающая о предстоящем уходе деньков легкости.

Подходя к дому, рыжий отметил:

– Ты на Нину чем-то похожа.

Сегодня было сложное. Естественно, без похода на пляж не обошлось. Сережа и в этот раз согласился сходить со мной, на всякий случай надев плавки.

Хорошо у залива: штиль, теплый песок и вода, превратившая в парное молоко.

– Нырнем? – предложил он.

– Давай в другой раз.

Уговаривать он меня не стал. Из гостей никто не купался. Сережа пошел один.

Посматривая, как он плывет до буйков, я подумала: а может не так уж мне трудно теперь?

Глава 4. Баженовские завтраки

Сегодня особенный день. А особенность его – рассвет. Редко встречаю утро именно так – сижу на корнях дерева, смотря на залив с альбомом и чашкой чая. Без сахара!

Медленно просыпается «Акватория»: людей нет, даже Лина еще дремлет. Ноги колются сосновыми иголками. Муравьи по камням носятся. Залив довольно тихий и умиротворенный. Солнце, не спеша, поднимается над маленькой землей. Сижу. Смотрю. Работаю с заброшенными черновиками.

На минуту отложила карандаш и посмотрела в безоблачное небо. Пришла мысль, что Серега ассоциируется у меня с ярко-красным цветом, перемешанным с оранжевым. Странно. Мама, например, – это голубой, а папа – темно-синий. Капитолина – сплошная охра. А я – салатовый и желтый, такой желтый, который виден слегка.

К чему рано вскакивать летом? Оказалось, что с появлением «гостей» минутки, проведенные в личном пространстве, ценятся как никогда. На самом деле, буквально после завтрака в «Акватории» состоится велопрогулка: от базы до озера и обратно. Вот-вот начнутся шум, крики, Роджер и веселые друзья Васюши Коровкина.

Здесь я сидела около двух часов, пока не решилась сделать небольшое открытие – в качестве наивной попытки проявить инициативу и приготовить фритату с ветчиной. Правда, ветчины в холодильнике не наблюдалось, а чувство голова переполняло. До завтрака два часа.

Естественно, справиться с такой задачей в сопровождении тишины не удалось. Да и к тому же, омлет пригорел, поэтому неприятный запах разбудил маму. Едва протерев глаза, она посмотрела на мои попытки сделать фритату, которые, к сожалению, провалились.

– Это что?

– Без понятия.

– Гарью воняет, – скуксилась она, открывая окно. – Тепло! Какое счастье. Дожди прошли.

Ощутив бодрость духа, мама переменилась в лице и все-таки попробовала фритату.

– Вот кусочек неплохой. На.

Из окна проникала сердечность приятного августа.

– Как Сережа? – порывисто спросила она.

– Разговаривали в лесу. На днях.

– Вчера он рассказал мне о своей гитаре, – шепнула она. Он, оказывается, играет! Представляешь?

– Интересно, – буркнула я, делая вид, что не в курсе.

– Значит, нормально все с ним? Мне кажется, получше.

– В петлю не полезет.

– Поедешь сегодня?

– Поеду, куда ж я денусь.

– Нужно Сережку позвать.

– Я не люблю его будить: до добра не доведет.

– Женя.

– Мам.

– Убери это все. Дышать невозможно.

– Доброе утро, страна! – взбудоражено прокричал папа. Видимо, сегодня он хорошо выспался, раз так бодро выскочил на улицу с мокрым лицом и полотенцем на плече.

– Так. Сережа едет?

– Он спит.

– Пусть лучше воздухом подышит.

– Жень, ну так ты спросишь? – подхватила мама.

– Да.

– Женька, ты сегодня хоть спала? Смотри, какая «красавица», Нин, что с глазами у нее?

– Спала, спала.

Я правда спала. Часа четыре.

– Иди умойся, – добавил отец. – Давай-давай, Сережу разбуди, да поживей.

Через семь минут я ворвалась в его душную комнату.

– Доброе утро? Давно встал?

– Только что.

– Не хочешь покататься на велосипедах?

– Вдвоем?

– Нет, всем вместе. От базы группа едет.

– Хочу.

Он выглядел нервно. Будто бы что-то случилось. Мы ненадолго замолчали.

– Когда будешь готов, дай знать.

Прошло еще пятнадцать минут. Серый все еще не выходил из комнаты. Меня послали узнать, все ли у него хорошо.

– Как ты? Все в силе?

– Ты знаешь, поезжайте без меня, – быстро ответил Сережа, даже не повернувшись ко мне.

– Почему? Ты в порядке?

– Не беспокойся. Поезжайте, – спокойно ответил он, поведя плечами.

– Но…

– Я же тебе все сказал: все нормально.

Вернувшись, я попросила папу поговорить с ним. Может быть, ему необходимо сильное мужское слово. Папа поговорил с ним буквально за считанные секунды, после чего, с серьезным выражением лица спустился на первый этаж со словами: «Пусть дома побудет».

Что касается Михаила Дмитрича, то, естественно, он бы не поехал при любом раскладе: с сыном, без сына, с нами или без нас. Он работает. Все-таки ради приличия я заглянула и к нему, но тот с улыбкой помотал головой и объяснил, что сегодня никак.

Тем не менее, мы собрались в путь: мама в своем синем спортивном костюме, папа в джинсовых самодельных шортах, я и группа довольных жизнью гостей.

Мы выехали из «Акватории», а на душе лежал тяжелый грубый камень. Дедушки-теннисисты традиционно обгоняли всех, с которыми наравне ехал папа, хоть они прекрасно знали дорогу от базы до озера. Примерно посередине группы ехала пара: молодой человек и девушка, старающаяся изо всех сил, – слишком боится от своего кавалера отстать. Мы с мамой крайние: во-первых, мама следит, чтобы никто не потерялся, во-вторых, я люблю останавливаться, чтобы сделать несколько фотографий, а потом – догонять группу. А что? Маршрут все равно не меняется из года в год, а фотографии, как правило, всем нравятся, многие их оставляют себе.

Вот только тот самый фотоаппарат мгновенной печати я забыла: он остался на кухне. Вместе с фритатой.

Интересно, ее попробовал Сережа? Может быть, еще утром, я не заметила, как он надкусывал этот шедевр, и ему стало плохо? Вот, почему он не поехал. Или опять что-то задумал: наверняка на крышу собрался. Я резко остановилась:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.