Правдивые истории

– Там, – махнул он рукой.

За каким-то тёмным полем в нескольких километрах виднелась тонкая полоска огней.

Во дни комсомольской юности и молодости я частенько загуливал, опаздывал, просыпал, а деньги на такси в те годы не всегда водились, поэтому топтать любимый город пешедралом мне было привычно. И я отправился в поход.

Перепрыгивая через какие-то канавы, я бодро шагал по ломкой от инея траве (стоял октябрь) и наслаждался звёздным небом над головой и нравственным законом внутри организма. Эх, хорошо быть молодым, немного пьяным и возвращаться домой с радостного мероприятия!

До города я дошагал быстро. Сразу узнал место – станцию метро Гражданский проспект. До дома совсем ничего – не больше пяти километров. И я в хорошем настроении пошёл по пустынному городу.

В одном месте я решил немного сократить путь и срезать угол. Вошёл в тёмный двор. Иду, не предвидя препятствий. И вдруг раздаётся тихий хруст хрупкого льда, и ноги сразу же становятся мокрыми.

Лужа. Но это не испортило мне настроения и не огорчило меня. Раз уж я один хрен намочил ноги, какой смысл возвращаться и обходить её, разумно подумал я. Пройду её насквозь.

Но лужа почему-то долго не кончалась. Более того, она почему-то становилась всё глубже и глубже. Поворачивать назад с полпути казалось мне недостойным, и я, ломая лёд коленками, как ледокол "Ленин", уверенно продолжил свой путь.

Уже потом выяснилось, что это была не лужа, а пруд. Который я не разглядел в темноте. На моё счастье, я прошёл его по касательной, почти вдоль берега. А то стал бы чем-то средним между Герасимом, Муму, Чапаевым и господами офицерами, прямо в шинелях уходящими в море, из фильма "Служили два товарища".

Преодолев водную преграду, чтобы немного согреться после купания, до дома я добирался бегом. В те давние времена я, хоть и подбухивал, был спортсмен. Ну и опять же – здоровья немерено, хоть и мозгов не очень много. Зато эти ножки я запомнил на всю жизнь.

* * *

Вот такие два воспоминания. Одному обмываемому вчера стукнуло сорок. Другого я похоронил два с половиной года назад. Жизнь идёт быстро. И иногда, увы, уходит у того, на кого совсем не подумаешь.

Но она продолжается, и всё идёт своим чередом. Совсем скоро я буду обмывать ещё одни ножки с участниками этих историй. Если повезёт. Короче, доживём – увидим.

Как я упустил своё женское счастье

Увы. Эта история не слишком весёлая. Да и какое, к чёртовой бабушке, может быть веселье, если речь идёт об упущенном счастье?

Когда-то в фейсбуке у меня был аккаунт под женским ником – Циля Какдалбыбыева. Это была родная сестра другого моего фейсбучного персонажа – Какдалбыбая Какдалбыбаева, навечно забаненного буржуйской соцсетью за несогласие с генеральной линией ихнего буржуинства.

Циля, как и её брат, тоже зажигала на политические темы и в конечном счёте тоже была поставлена к стенке без права переписки. Помню только один её стишок. Она откликнулась на эпизод в Чёрном море, когда российский самолёт отпугнул американский авианосец, пролетев совсем рядом с ним.

ДОНАЛЬДЫ-ГАНДОНАЛЬДЫДональд Трамп и «Дональд Кук»Обосрались дружно вдруг.Это просто русский лётчикГде-то рядом сделал круг.

У Цили было много поклонников, около пяти тысяч. Правда, в основном негров и арабов, которые слали ей в личку фотографии своих членов. Кошмар! Женщины, как вы живёте?

Поначалу Циля пыталась шутить. «Ой, какой маленький! Какой хаёсенький!» Но потом просто перестала открывать личные сообщения.

А однажды её позвал замуж американский вдовец, сын которого учился в России. Пришлось отказать.

Но мой сегодняшний рассказ о другом. О том, как я в реальной жизни практически упустил своё счастье, едва не выйдя замуж за улыбчивого немецкого дедульку.

Служил я тогда на новой сцене Мариинского театра. Сооружение это огромное и потрясающее не только размерами, но и своим техническим оснащением. Оно занимает целый квартал, имеет три подземных этажа и местами одиннадцать наружных. Там есть на что посмотреть и чему удивиться. И хотя мне доводилось бывать за кулисами нескольких питерских театров, первые два месяца я ходил по новой Мариинке с раскрытым ртом и восхищался.

Поэтому там регулярно проводились экскурсии – для школьников, для вип-посетителей, для заезжих групп. Да я и сам с удовольствием водил по театру знакомых, когда можно было свободно пойти через служебный вход, и, наслаждаясь производимым эффектом, показывал им всё это великолепие.

И вот однажды в театр приехала какая-то группа немецких дедушек и бабушек. Все явно 65+, а то и 75. Не знаю, что это были за люди, но экскурсию проводил сам начальник нашей службы. Я с большой связкой ключей ходил с ними и открывал им наши многочисленных технические помещения. Уж поверьте, там было на что посмотреть.

Бабушки и дедушки послушно шаркали за нами по нашим бесконечным коридорам, вертели головами и восхищённо ахали на немецком языке.

Сводили мы их и в трюм – на плунжерные площадки. Плунжера это такое техническое сооружение, расположенное под сценой, которое может поднимать на её поверхность артистов или декорации. Плунжерные площадки бывают разных размеров, но до Мариинки таких огромных я не видел. Там они практически покрывают всю сцену. Это целый этаж под ней, который может двигаться в разных режимах.

И вот мы привели туда этих престарелых чужеземцев. Помещение это довольно опасное для здоровья. Впрочем, как и всё сценическое пространство, в котором постоянно происходит какая-то движуха – когда идёт монтаж или демонтаж спектакля, по цене в разных направлениях перемещаются металлические конструкции, сверху что-то опускается, планшет (поверхность сцены) может неожиданно поехать в любую сторону или просто уйти из-под ног. Там, где несколько минут назад была твёрдая поверхность, может образоваться дыра глубиной в четыре метра. Да ещё и свет с любую секунду может погаснуть. Так что, если вам доведётся попасть на сцену, мой вам совет: одним глазом смотрите под ноги, другим наверх, а третьим постоянно крутите во все стороны. Целее будете.

Простите, отвлёкся.

Так вот. Привели мы немецкую престарелость в трюм. Я зашёл туда первым, потому что неподготовленный человек, войдя в плунжерные площадки, мог тут же убиться, навернувшись физиономией в пол – сразу же за входными дверями в тот день была 30-сантиметровая ступенька вниз, которую не сразу-то и заметишь из-за полумрака. Ступенька, кстати, плавающая – она то есть, то её нет. Так что даже знающему человеку там надо быть бдительным.

Я первым спустился в плунжер и, подсвечивая фонариком ступеньку, подавал руку немецким старушкам. Немецкие старушки улыбались мне и говорили "данке шён" и "филен данк". Мужчины просто улыбались, спускаясь самостоятельно.

И только один старичок расплылся в улыбке и положил свою ладошку мне в руку.

– Данке!

Когда начальник службы интересно и увлекательно рассказывал старичкам о назначении и технических особенностях плунжерных площадок, этот дедушка бросал на меня кокетливые взгляды и мило улыбался. На всякий случай я отошёл подальше.

После плунжерных площадок мы повели немцев показывать им другие наши закрома. Я закрыл трюм и шёл позади растянувшейся группы. Мой старичок, покрутив головой, нашёл меня взглядом, заулыбался, замедлил шаг, отстал от своих и пошёл рядом со мной, сладко поглядывая в мою сторону.

На протяжении оставшейся экскурсии в других помещениях он старался оказаться рядом со мной, уткнуться в меня плечиком, строя мне глазки и посылая улыбки. К сожалению, я по-немецки знаю только "хенде хох", но в данном случае, думаю, это только усугубило бы ситуацию.

И только спустя время я понял, что упустил своё счастье. А ведь мог бы сейчас жить в сытой Германии, пить баварское пиво, и может даже уже получить в наследство замок в Тюрингии, кругленькую сумму и баронский титул.

Как говорится, эх! Опять всё прошляпил.

Многомерные миры товарища майора

Мир очень загадочен и не так прост, каким кажется, особенно если ты шибко умный.

Один мой друг учился в политехническом институте, на кафедре ядерной физики. Там все были шибко умные. Настолько умные, что однажды, когда делать им было нечего, они из любви к науке рассчитали, с какой скоростью испаряется водка при комнатной температуре, если уже налито, но никто не пьёт, а ведутся дурацкие разговоры ни о чём или обо всём. Оказалось, что она испаряется со скоростью два молекулярных слоя в секунду. Раз! – и два слоя как корова языком слизала. Раз! – и ещё два слоя навсегда исчезли. Пока вы читали об этом, вы могли лишиться от двадцати до тридцати молекулярных слоёв водки. И то это если вас не отвлекали. Мелочь, казалось бы, а всё равно неприятно.

Я сильно огорчился, когда узнал об этом. Но предупреждён, значит вооружён. И я теперь во время застолий, когда уже налито, а особо говорливые сотрапезники начинают что-то оживлённо обсуждать, всегда прерываю их рассказом о молекулярных слоях и предлагаю незамедлительно выпить, чтобы не терять бессмысленно ценный напиток. А уже потом вернуться к интересной беседе. Не было случая, чтобы моё предложение не поддержали.

Так вот. Вернёмся к нашим шибко умным физикам. Глаза на то, как устроен этот мир, им открыл майор военной кафедры, фамилию которого я давно уже забыл.

Однажды на занятиях он заявил этим будущим ядерщикам:

– Как вам известно, товарищи, наше пространство шестимерно.

В аудитории повисла тишина. Не каждый день, тем более, если ты без пяти минут учёный, узнаёшь такие революционные подробности.

– Как шестимерно? – удивились потрясённые физики. – Почему шестимерно? Оно всегда трёхмерным было, товарищ майор.

Товарищ майор снисходительно усмехнулся. И этим неучам доверят потом атомные бонбы?

– «Трёхмерное…» Ну давайте посчитаем. Загинайте пальцы, умники. Вперёд, назад, влево, вправо, вверх, вниз.

Пророчество старого электрика

– И как это вы не боитесь в электричество лезть? – сказала под руку добрая женщина со шваброй за моей спиной, когда мой напарник начал закручивать отвёрткой искрящийся контакт в электрощитке. – У моей подруги на прошлой неделе сына током убило.

У меня округлились глаза, и вытянулось лицо.

– Три дня как похоронили…

Однажды много лет назад мне довелось поработать электриком. Правда, это "однажды" растянулось года на два.

В самом начале весёлых 90-х, когда в результате умелой перестройки страны она вдруг просто рухнула, народ, выбравшись из-под обломков, приспосабливался к свалившимся на голову свободе и демократии кто как мог. Благо выбор был: хочешь – покупай, продавай и спекулируй, а хочешь – с помощью утюга и паяльника забирай то, что наспекулировали другие.

Если заниматься этим не позволяли Заратустра и воспитание, можно было жить по старинке – ходить на работу. Правда, денег за это никто не обещал. Однажды в автобусе позади меня ехали два дядьки с мальчишкой лет десяти. Один дядька жаловался другому:

– На заводе зарплату уже полгода не выдают.

– Папа, а зачем ты тогда туда ходишь? – удивился ребёнок.

Позиция этого мальчишки мне была близка. Если денег не платили, я увольнялся и шёл туда, где можно было заработать на корку хлеба. Перед самой сменой эпох я женился, и у меня родился ребёнок, а посему я из безответственного раздолбая превратился в добытчика и кормильца.

Так я стал электриком в организации с игривым названием ХЭРО – Хозрасчётное эксплутационно-ремонтное объединение.

Контора обслуживала детские садики и школы. Практически это была аварийная служба. Если что-то кое-где у нас порой чем-то накрывалось, мы приезжали на вызов и восстанавливали нормальную работоспособность.

Электриком я был самозваным. В смысле доморощенным. Мои познания и опыт ограничивались пределами квартиры – выключатели, розетки, автоматы, проводка. Правда, я несколько лет до этого отработал электромехаником, ремонтируя сначала огромные ЭВМ, а потом медицинскую технику, и хоть электричество там такое же, как в розетках и лампочках, но в электрике есть свои нюансы и особенности. Которые я не знал и которые мне приходилось осваивать «методом тыка» уже в полевых условиях.

За свою трудовую жизнь я часто менял работы и профессии. Обычно меня на какой-то срок прикрепляли к опытному сотруднику, и он вводил меня в курс дела, что-то объяснял и показывал. А тут с места в карьер, без раскачки и учёбы. Только в первый день ко мне приставили опытного матёрого электрика, который сразу же объяснил самое главное.

Мы приехали с ним на вызов в детский садик. Он как-то сразу понял, чего и где не работает, и полез в силовой щит. Я до этого дня ни разу туда не заглядывал, поэтому просто стоял рядом и подавал отвёртки.

В щитке были какие-то автоматы, куча проводов, что-то устрашающе гудело и искрило. Если честно, меня это как-то немного напрягло.

Мой напарник что-то там крутил, поджимал, щёлкал автоматами, я круглыми глазами смотрел на всё это непонятное безобразие, а за нашими спинами нянечка мыла пол.

– И как это вы не боитесь в электричество лезть? – завела она с нами светский разговор.

– А чего его бояться? Ну, долбанёт током, откачают. Наверное, – ответил мой напарник, и я начал сомневаться, правильно ли выбрал себе работу.

– У моей подруги на прошлой неделе сына током убило, – сказала добрая женщина нам под руку.

«Ни хрена себе я работку нашёл!» – видимо очень громко подумал я.

И тогда напарник решил подбодрить начинающего коллегу. Он весело подмигнул мне и радостно улыбнулся:

– А нас, электриков, всех когда-нибудь током поубивает.

Так с шутками и прибаутками началась моя недолгая карьера электрика.

Гинекологические страсти

Однажды, так сложилась моя судьба, я побывал на приёме у гинеколога. Мужики, сейчас расскажу, что там происходит. Сдам я вас, девчонки, с лёгким сердцем сдам.

Только не надо думать, что я раньше был женщиной, а потом сменил пол. Ни в коем случае. В этом смысле я традиционен, твёрд и непоколебим. Просто в молодости я чинил медицинскую технику и ходил по больницам, поликлиникам и прочим злачным местам. Много чего насмотрелся и наслушался там, и теперь никогда уже не буду прежним.

Я был очень деликатным работником. Прежде чем зайти в кабинет, допустим, функциональной диагностики, я, как правило, спрашивал у очереди, кто там сейчас – мужчина или женщина? Если женщина, я дожидался, пока она выйдет. Потому что, а вдруг она лежит на кушетке, обнажённая и прекрасная, опутанная проводами, раскинув по бокам свои увядшие прелести, увидит меня, разволнуется, кардиограф зашкалит, а мне же его потом и ремонтировать.

Только один раз я этого не сделал. Было очень много работы в нескольких медучреждениях, я замотался и сильно притомился. Направился в кабинет молча.

– Молодой человек, там женщина! – попытались остановить меня старушки из очереди.

– Я не молодой человек, – устало бросил я, не останавливаясь. – Я электромеханик.

В тот же день в той же поликлинике надо было что-то починить в кабинете гинекологии. Вконец замотанный я подошёл к нему и по привычке, на автомате спросил у очереди:

– Кто там сейчас: женщина или мужчина?

Упс! Перепуганные лица ожидающих дам вернули меня в реальность.

С очередной пациенткой я зашёл в кабинет и приступил к ремонту какого-то хитроумного электронного аппарата для исследования внутреннего мира женщины. За моей спиной врач вёл приём. Я не смотрел в их сторону, мне было чем заняться. Но от их беседы деться было некуда.

– Со скольки лет живёте половой жизнью?

– С семнадцати.

– Замужем?

– Да.

– Дети есть?

– Нет.

– Аборты делали?

– Делала. Два раза. Но муж об этом не знает.

У меня чуть паяльник из рук не выпал. Ах, ты ж, думаю, коварная! Ах, ты ж, думаю, зараза, если не сказать, стерва! Бедный наивный и доверчивый муж уверен, что его жена богиня, святая, хранительница семейного счастья. Может быть, в этот самый момент он отказывается от предложений друзей выпить портвейна и спешит домой с огромным букетом роз для своей любимой, а она вон чего! Коварство и обман! Ложь и предательство. Никогда, никогда я не женюсь, думал я потрясённый. Уж лучше бы я что-нибудь увидел, чем услышал такое.

Короче, милые дамы, быть может, в тот далёкий день у меня и появились первые седые волосы.