Подарок для шейха

Вероника Франко

Подарок для шейха

Глава 1

– Вставай! – грубый мужской голос прорывается сквозь плотный туман в голове.

С трудом открываю глаза. Веки будто свинцом налиты. Во рту суше, чем в пустыне. В запястья больно врезается проволока. Почему-то я лежу на полу на циновке.

Не понимаю, где нахожусь.

В тёмном прохладном помещении пахнет сыростью. Незнакомый здоровяк с тюрбаном на голове загораживает собой дверь. Из-за мощных плеч мужчины проникает тусклый свет. Мне удается рассмотреть неровные каменные стены комнаты, похожей на подвал. Как я здесь очутилась? И почему в таком состоянии?

– Вставай, я сказал! – гаркает незнакомец. Судя по тону, настроен он враждебно.

Неловко барахтаюсь, пытаясь сесть, но ватное тело не слушается.

Мужчина теряет терпение. В два шага преодолев расстояние между нами, хватает меня за руку и рывком ставит на ноги.

– Пошла! – бесцеремонно толкает в спину.

– Что…Что происходит? Где я? И где Закир? – еле ворочаю распухшим языком.

– Ведёшь себя хорошо, остаёшься живой, – с сильным акцентом инструктирует на английском араб, одетый в сапоги, шаровары и традиционный кафтан.

Незнакомец тащит меня по лабиринту узких коридоров, по крутой лестнице со ступенями из неотёсанных камней. Я пребываю в каком-то трансе. Неуверенно переставляю ноги. Меня пошатывает, как пьяную.

В большой комнате нас встречает женщина, одетая во всё черное. Здоровяк что-то быстро говорит ей на местном диалекте. Она молча кивает.

Мужчина перерезает проволоку и освобождает мне руки.

– Дёрнешься, порежу лицо, – для убедительности прикладывает холодное лезвие ножа к моей щеке.

Наверное, я должна испугаться. Однако угроза не вызывает ровным счётом никаких эмоций. Ощущение, будто наблюдаю за собой со стороны. Прямо как во сне.

Женщина заводит меня за ширму. Раздевает и подталкивает к чану с водой. Показывает жестом, чтобы я залезла в него.

У меня нет сил на возмущение, не то, что на сопротивление. Я как растение. Безвольная и на всё согласная. Только пить очень хочется.

– Дайте воды, – произношу пересохшими губами.

Женщина средних лет, не обращая внимания на мои слова, трёт меня мочалкой с мылом.

– Воды, пожалуйста, – повторяю просьбу.

Арабка громко обращается к мужчине, оставшемуся в другой части комнаты.

– Чего тебе? – здоровяк бесцеремонно заглядывает за ширму.

– Я очень хочу пить. Дайте воды, пожалуйста, – инстинктивно прикрываю голую грудь руками.

Через минуту женщина подаёт кружку с водой. Залпом осушив её, прошу ещё.

Дальше арабка моет меня, удаляет растительность с интимных мест, натирает маслом с запахом розы. Движения женщины резкие, даже грубые. Она обращается со мной, как с куклой. А я всё жду, что проснусь. Какой-то бесконечный сон.

Постепенно в голове проясняется. Последнее, что помню, мы ехали с гидом на машине в пустыню. А потом провал. Пустота.

«Боже… Меня похитили!» – жуткая мысль вспышкой озаряет мозг. Сердце начинает учащённо биться. От страха по телу расползаются ледяные мурашки.

Нет! Нет!! Этого не может быть! Кому и зачем я понадобилась? За меня же никто не даст выкуп. Я же не знаменитость и не из богатой семьи. Внутри поднимается паника.

Женщина, меж тем, надевает на меня длинную тунику с рукавами. Смысла в наряде из светло-лиловой газовой ткани нет вообще. В нём я всё равно, что голая.

– Сидеть, – здоровяк показывает на лавку у стены, когда арабка выводит меня из-за ширмы.

Повисает тягостная тишина. Мужчина с нескрываемой похотью в глазах разглядывает мою грудь. Плотоядно улыбается. Он разве что не облизывается. А так… Кажется, ещё секунда и накинется, словно голодный дикий зверь на кусок мяса.

А что если меня украли не ради денег? Что если сдадут в гарем? Ведь в этой полудикой стране они наверняка ещё существуют. Или продадут на органы. От подобной перспективы кровь стынет в жилах. Втягиваю голову в плечи, проглатывая ком в горле. Слёзы отчаяния наворачиваются на глаза.

– Послушайте, Вы ошиблись. Я не… – лепечу растерянно.

– Молчать! – рявкает здоровяк на английском и добавляет что-то ещё на арабском. Вряд ли комплимент.

М-да… Вот это я съездила в научную экспедицию! Похоже, о традициях и нравах Аль-Бадира мне предстоит узнать больше, чем я рассчитывала.

Сразу же вспоминаются «напутственные» слова матери: «Лучше бы наши кредиты закрыла, чем тратить деньги на всякую ерунду!» Она всегда считала глупым моё желание стать историком. И если с учёбой в институте ещё как-то мирилась, то намерение поехать на Ближний Восток, чтобы собрать материал для научной работы, взбесило маму не по-детски. Разумеется! Ведь я копила деньги на эту поездку несколько лет, а могла бы отдавать их ей и великовозрастному брату. Так вышло, что в нашей семье работаю только я. Мама пребывает в перманентной надуманной депрессии, а Митя – просто двадцатипятилетний балбес и тунеядец.

Отец давно говорит мне, что пора снять этих двух иждивенцев с шеи, иначе они так и будут высасывать всё до последней копейки. Но я не могу разорвать с ними отношения из-за младшего братишки.

Четырёхлетний Данил – единственное светлое пятно в моей жизни. Мама родила его в отчаянной попытке удержать в семье отца, что впрочем, не помогло. Папа всё равно подал на развод.

Я его не осуждаю. Они с мамой всегда были разными людьми. Он – археолог, человек науки, интеллектуал. Она – товаровед, считающая, что папа занимается фигнёй, не приносящей достаточно денег.

Сколько себя помню, родители постоянно скандалили из-за того, что отец мало зарабатывал. Хотя мы жили не хуже, чем другие среднестатистические семьи. Однако маму это не устраивало. Она хотела норковую шубу, машину покруче и много золотых украшений.

Вообще не знаю, как могли пожениться двое людей с настолько разным мировосприятием. Вероятно, в молодости на такие вещи не обращают внимания. Либо мама тайно надеялась, что перевоспитает студента-археолога. Обратит его в свою веру мещанства и потребительства. Но номер не вышел.

А теперь результаты родительского союза приходится пожинать мне. Ибо больше некому. Митька протирает штаны за компом, режется в игрушки, дует пиво и дрыхнет до обеда. Мой старший брат и мать живут на алименты, которые отец платит на Данила. Но этих денег им катастрофически не хватает.

Кроху Данюшу я полюбила всем сердцем, как только увидела. Стала заботиться о пищащем комочке, в то время как наша мама «забила» на него. Ведь новый ребёнок не помог достичь ей желаемого результата.

И вот сейчас я сижу, чёрт знает где, в ожидании неизвестной участи, и идея отдать накопленные деньги за кредиты Митьки и мамы не кажется мне такой уж бредовой. Дома хотя бы было ясно, что будет со мной завтра и послезавтра, и послепослезавтра.

Утром – работа в институте на кафедре истории древнего мира, во второй половине дня – репетиторство со школьниками. А поздно вечером – уборка в офисах. По-другому не выжить, учитывая денежные аппетиты моих родственников.

Спустя минут тридцать открывается дверь. На пороге появляется ещё один мужчина и что-то коротко говорит здоровяку. Тот тут же встаёт со своего места, хватает меня за руку и выводит в коридор. Совершенно сбитая с толку, семеню за арабом. Босые ступни колет шероховатый пол. Он тоже каменный, как и всё вокруг. Выдать мне обувь никто не счёл нужным, а мои кроссовки вместе с брюками и футболкой женщина забрала.

Мы снова поднимаемся по лестнице. Миновав охранников, идём по длинному коридору. Наконец, сопровождающий останавливается около массивной деревянной двери. Предупредительно постучав, распахивает её и впихивает меня в комнату. С пафосом произносит фразу на арабском, после чего исчезает.

Затравленно оглядываюсь по сторонам. Стены помещения задрапированы шёлком цвета марсала с типичным золотистым восточным узором. Посередине спальни стоит большая кровать с тёмно-коричневым резным деревянным изголовьем. Она застелена покрывалом в тон стен. Помпезное ложе украшает множество декоративных подушек. В комнате приятно пахнет благовониями.

У стены справа от кровати расположена тахта, на которой удобно устроился худощавый мужчина лет тридцати пяти в традиционной арабской одежде. Он отрывается от чтения книги и поднимает на меня чёрные как смоль глаза. Скользит по моему телу оценивающим взглядом. Несмотря на то, что я стою перед ним практически голая, у араба скучающее выражение лица. Впечатление, будто он устал от просмотра наложниц.

– Как тебя зовут? – незнакомец встаёт с тахты и несколько ленивой походкой подходит ко мне.

– Лада, – делаю шаг назад, упираясь спиной в дверь. Я знаю от силы десять фраз на арабском. «Как тебя зовут» входит в их число.

Мужчина что-то негромко произносит. Уголки его губ приподнимаются в еле заметной улыбке.

– Что? Я Вас не понимаю. Я не говорю по-арабски, – выпаливаю, сильнее вжимаясь в дверное полотно.

– Иностранка? – он без проблем переходит на английский.

– Да! Меня похитили! Я…

– Похитили? – его взгляд тяжелеет. Аристократические черты лица становятся суровыми. Кажется, незнакомец недоволен.

– Угу, – нервно жую губу.

Он коротко ругается. Впечатление, что мужчина разозлился.

Ох… Нехорошо. Злить неизвестного араба, с которым я нахожусь в одной спальне, – плохая затея.

– Кто Вы? И зачем меня сюда привезли? – тихо спрашиваю.

– Я Карим ибн Малик аль-Хасан, шейх Эмара. А привезли тебя сюда в качестве подарка. Для меня. Это же очевидно.

– Очевидно? Мне это совсем не очевидно! Я – иностранная подданная! Свободный человек!

– Уже нет, – шейх протягивает руку и ведёт большим пальцем по моей щеке.

Глава 2

Лада

Вот теперь мне точно конец. Тело колотит крупной дрожью. Собравшись с последними силами, смотрю прямо в глаза аль-Хасана, громко и твёрдо произношу:

– Я требую…

– Тише! Успокойся. Как давно ты здесь? – несмотря на состояние близкое к обмороку, отмечаю, что у шейха красивый голос. Он обволакивает, словно бархатом укрывает.

– Не знаю. Кажется, с утра, – медленно выдыхаю. Липкий страх понемногу отпускает.

Аль-Хасан производит впечатление цивилизованного человека. По крайней мере, разговаривает со мной, а не набросился с порога и не взял силой. Пока. Может, удастся договориться с ним? Убедить отпустить?

– Тебя кормили?

– Нет. Только воду давали.

– Сейчас велю, чтобы тебе принесли поесть. Отойди от двери.

– Я не хочу есть. Я хочу, чтобы Вы меня отпустили.

– Это невозможно, – безапелляционно заявляет шейх.

Сердце проваливается в живот. В носу щиплет, от подступающих рыданий.

– Почему? – голос дрожит от слёз.

– Потому что ты теперь принадлежишь мне, – меланхолично говорит аль-Хасан, подцепляя пальцами прядь моих волос. Пропускает её между ними, глядя, как она бликует в приглушённом свете ламп.

Улавливаю запах сандала и пряностей, исходящий от мужчины. Мы стоим неприлично близко, и шейху это вроде как нравится. На секунду мерещится, что он сейчас поцелует меня, а потом сделает то, для чего я была ему подарена.

– Пожалуйста, не надо, – шепчу умоляюще, закрыв глаза.

– Тшшш. Не бойся. Я не трону тебя. Если ты, конечно, сама этого не захочешь, – заверяет аль-Хасан. Последняя фраза звучит достаточно игриво, однако мне сейчас не до флирта.

Судорожно сглатываю слюну. Шейх отходит на несколько шагов. Я снова могу дышать.

– Здесь есть чай, фрукты и сладости. Будешь чай? – дружелюбно предлагает он.

– Да, – соглашаюсь. Артачиться бесполезно. Надо попытаться найти общий язык с этим мужчиной. Я знаю, что в восточных странах принято решать вопросы за столом, во время трапезы. Таков обычай.

Аль-Хасан ведёт меня в правую часть комнаты, где находится низенький столик, вокруг которого на полу разложены шёлковые разноцветные подушки. Мы садимся друг напротив друга. Шейх берёт медный чайник с чеканным рисунком на боках и разливает горячий чай по бело-голубым пиалам. Напиток пахнет кардамоном и имбирём.

– Угощайся, – мужчина показывает на блюдо с различными сладостями.

Рукав туники немного задирается, когда я тянусь за кусочком пахлавы. Взгляд шейха тут же фокусируется на моём запястье, кожа на котором содрана.

– С тобой дурно обращались? Тебя обижали? – недобро прищуривается аль-Хасан.

– Это от проволоки. Ею были связаны руки.

Щека мужчины дёргается, будто у него закоротил нерв.

– Лада? Да? – вкрадчиво уточняет шейх.

– Да.

– Красивое имя. И очень необычное. Никогда такого не слышал.

– Я из России.

– Ого! И каким ветром тебя занесло в Аль-Бадир? – в чёрных глазах мужчины загорается живой интерес.

– Приехала, чтобы собрать материал для научной работы. Я – историк. Изучаю древние цивилизации.

– Собрала? – хмыкает араб.

– Не успела, – грустно вздыхаю. – Я прилетела три дня назад. Заселилась в гостиницу, погуляла немного по городу, посетила местный рынок и мечеть. А потом в отеле мне предложили экскурсию по достопримечательностям. Моим гидом был любезный парень. Когда я рассказала ему о цели своего визита, Закир предложил организовать поездку в пустыню, чтобы показать, как живут настоящие бедуины, потомки древних жителей Эмара.

– И ты согласилась? – аль-Хасан смотрит на меня снисходительно, словно я – неразумное дитя.

– Да. Он же аккредитованный экскурсовод. Я видела его документы. К тому же, в гостинице работник рецепшен меня заверил, что Закир надёжный и давно работает с ними.

– И что было дальше? – шейх делает глоток чая, не сводя глаз с моего лица.

– Сегодня рано утром мы выехали с Закиром из столицы на его машине в пустыню. По дороге было очень жарко, я все время пила воду, а парень сказал, что чай лучше утоляет жажду. И угостил меня напитком из своего термоса. Потом я, кажется, задремала. Проснулась уже здесь. На полу в подвале со связанными руками. Моего гида рядом не было. Я спрашивала про него у охранника, но он ничего не ответил.

Аль-Хасан что-то бубнит себе под нос. Вероятно, ругательство.

– Почему ты выбрала именно Аль-Бадир для своей научной работы? – шейх повторно наполняет мою пиалу чаем.

– Он не так известен, как другие страны Ближнего Востока. Моя работа будет посвящена древнему государству Эмар, которое разделилось на две страны. Ну, не мне Вам рассказывать об этом.

– Да уж, – с лёгкой усмешкой произносит мужчина.

– Вы же отпустите меня? – умоляюще смотрю на него.

– Отпущу. Но не сразу.

– Но Вы сказали, что…

– Лада, послушай, ты находишься в стране, где совершенно другой уклад жизни, другие традиции, нежели в Европе. Мне тебя подарили. Понимаешь?

– Но это же дикость! Нельзя подарить человека! – возмущаюсь с жаром.

– Как видишь, можно. В Аль-Бадире всем плевать на международные конвенции, права человека и прочие громкие западные манифесты. Здесь свои законы.

– То есть по местным законам, похищать людей не запрещено? И отдавать их в сексуальное рабство тоже?! – эмоционально восклицаю.

– Официально запрещено. Но кому ты что докажешь? Главному человеку в стране? Шейху аль-Мехди, который подарил тебя?

– А Вы? Вас же он послушает, – пускаю в ход, как мне кажется, веский аргумент.

– А я здесь с неофициальным визитом. И устраивать скандал из-за женщины, которую вижу впервые, прости уж, не буду. Между нашими странами и без того очень натянутые отношения.

– То есть для Вас нормально, что меня похитили и подарили Вам для утех?

– Нет. Мне претит подобное проявление гостеприимства. Но, как я уже сказал, в Аль-Бадире свои обычаи. Отказ от подарка означает неуважение к хозяину. А если я отправлю тебя в аэропорт или в гостиницу прямо сейчас, это будет расцениваться именно так. Но что хуже всего, если я не воспользуюсь щедрым даром местного правителя, он отдаст тебя кому-то ещё. Продаст кочевникам или повстанцам. В общем, тем, кто не побрезгует взять тебя силой. Теперь ясно?

– Подождите. Вы сказали: «если не воспользуюсь»? Это значит, что…

– Это ничего не значит. Обещаю не прикасаться к тебе без твоего согласия.

– И что же теперь делать? – сникаю, осознавая, что попала я капитально.

– Есть только один выход: ты останешься со мной. Мой визит закончится через пять дней. Потом я заберу тебя с собой в Ахдар. Там отпущу.

– И как же…

– Как мы будем жить? – иронично улыбается шейх. – Надеюсь, мы поладим. И ты не будешь делать глупости.

– Какие?

– Не попытаешься сбежать. Сразу поясню: это бесперспективное дело. Мы находимся в крепости в горах, перед которыми простирается пустыня. Нас охраняет целая армия. В прямом смысле. Хочешь остаться живой и невредимой, слушайся меня. Не бойся, приставать к тебе я не буду.

Карим

Он врал. Нагло и безбожно. Шейх знал, что приставать к Ладе точно будет. По крайней мере, сделает всё возможное, чтобы она сама его захотела. Брать женщину против её воли, Карим никогда бы не стал, потому что считал насилие над слабыми отвратительным. Но соблазнить красивую девушку никто ему не запретит.

Хитрый лис аль-Мехди хорошо изучил пристрастия соседа. Собственно Карим и не скрывал, что ему нравятся белокожие светловолосые женщины. Все его любовницы были именно такими.

Едва Лада появилась в комнате, шейх сразу же был очарован внешностью девушки. Невысокая, с длинными пепельно-русыми волосами и испуганными зелёными глазами. Её полные груди часто вздымались под ничего не скрывающей прозрачной тканью туники. Карим даже рассмотрел гладко выбритый лобок и цвет сосков. Ему нестерпимо захотелось дотронуться до тёмно-розовых бутонов, попробовать их на вкус. Сжать в руках тонкую талию. Повторить ладонями плавные изгибы округлых бёдер.

Он бы непременно сделал всё это сегодня же ночью, окажись девушка наложницей из гарема аль-Мехди. Брал бы её долго и жадно. Но Лада была иностранкой. При том похищенной.

Услышав об этом, Карим рассвирепел, хоть и старался не подавать вида. Аль-Мехди вообще тронулся умом, если решился на такое. Как вести переговоры о мирном сосуществовании с главой государства, который не просто поощряет, а сам инициирует похищения людей?

А ведь шейх приехал в Аль-Бадир именно за тем, чтобы уладить очередной конфликт. Многие десятилетия отец Карима, а потом и он сам боролся с повстанцами, творившими лютую дичь на территории страны. Похищения людей с целью выкупа, контрабанда запрещённых веществ, грабежи, убийство мирных жителей – список бесчинств можно продолжать бесконечно. Стоило только обезвредить одну группировку упырей, как тут же появлялась другая. Такое впечатление, что они разможались почкованием.

Все, как один, ублюдки являлись гражданами Аль-Бадира, хотя официально правительство утверждало, что не укрывает головорезов и даже преследует их.

Но вот, пожалуйста. В спальне шейха сидит живое доказательство обратного. Прекрасное доказательство. Охренительно манящее и волнующее.

Карим посмотрел на Ладу, выходящую из ванной комнаты, где девушка переодевалась. Она чувствовала себя неловко в «голой» тунике, в которую её нарядили местные. Пленница попросила у шейха из одежды что-то более закрытое, поэтому он одолжил ей свою рубашку.

Аль-Хасан тяжело вздохнул. Белый хлопок, свободно ниспадающий по женской фигуре, заставлял фантазировать о том, что скрывалось под тканью. В низком вороте виднелась соблазнительная ложбинка между грудей. По идее просторное длинное одеяние должно было скрывать прелести Лады и не вызывать желание у мужчины, но всё вышло как раз наоборот.

В тунике девушка напоминала товар, выставленный напоказ. Прозрачная тряпка была рассчитана на провокацию, на пробуждение низменных самцовских инстинктов. А Карима больше возбуждало то, что было недоступно, скрыто от посторонних глаз.

Лада принялась укладываться спать на тахте. От кровати девушка наотрез отказалась, хотя аль-Хасан предлагал уступить ей своё место. О том, чтобы спать вместе, речи не шло. Шейх не хотел пугать иностранку. Она и без него была практически в шоковом состоянии. Ладу нужно приручать постепенно. Дать ей ощущение безопасности и убедить, что никто не причинит ей зла. Карим уж точно.

Глава 3

Лада

– Лада! Лада! – четырёхлетний братишка выбегает в прихожую и протягивает ко мне ручонки, едва я переступаю порог квартиры.

– Здравствуй, сладкий котик! – поставив пакеты с продуктами на пол, обнимаю малыша и целую его в щёчку. – Как твои делишки?

– Хаашо! – улыбается он от уха до уха.

– Надо говорить «хорошо». Буква «р». Ррр! Повтори!

– Ррр! – смеётся Данил.

– Скажи: «рыба»!

– Ыба.

– Неее! Рррыба! Ну-ка, как рычит лев?

– Рррр!

– Вот. А теперь «рррыба»!

Со второй попытки братишка произносит слово относительно правильно. Протискиваюсь на маленькую кухню в старой хрущёвке.

– Привет, мам! Вы Даню к логопеду водили? – спрашиваю у родительницы, которая безрадостно кивнув мне в знак приветствия, продолжает курить, сидя на колченогой табуретке. С того момента, как отец ушёл из дома, мать только и делает, что курит и безразлично смотрит в окно, лишь иногда прерываясь на сериальчики или мелодрамы.

– Я звонила по тому номеру, что ты оставляла. Стерва сказала, что хочет восемьсот рублей за одно занятие. Где я ей возьму такие деньжищи? – раздражённо фыркает мама.

– Я же тебе давала на той неделе пять тысяч.

– Пф! А жить нам на что? На мне два кредита висят. Ты же знаешь.

– На кредиты я отдельно оставляла деньги, – с трудом сдерживая злость, раскладываю продукты по полкам в холодильнике.

– А на Митькин кредит? – без зазрения совести отвечает мать.

– А Митьке давно пора найти работу! – произношу вслух и мысленно добавляю: «Как и тебе».

– О! Ладка, привет! – появляется в дверях кухни здоровенный лоб. – Чё пожрать принесла? – почёсывает засаленные волосы.

– Тебе ничё! – огрызаюсь. Брату двадцать пять лет, а он сидит на шее у матери. Вернее, на моей. – Когда на работу устроишься?

– Я ищу, ищу, – недовольно бурчит он. – Пивас купила? – заглядывает в холодильник.

– Нет! Вот начнёшь зарабатывать, сам себе купишь пивас.

– Ну не все же такие талантливые, как ты у нас, – ехидно шипит мать, пытаясь защитить любимого сынулю.

Талантливая… Ага. Если у меня и есть какой талант, то это разгребать финансовые проблемы моей семейки.

– Я кушать хочу, – жалобно говорит Данил, прижимаясь к моей ноге, как собачонок.

– Сейчас, малыш. Приготовлю, – тяжело вздыхаю. – Держи пока йогурт, – протягиваю ему баночку.

Наша мать типа пребывает в депрессии. Потому что так проще. Можно не работать, не убирать дома и не варить еду. Поначалу я жалела маму, а потом поняла, что она на мне просто паразитирует. Прикидывается жертвой, чтобы вытащить побольше денег. Однако изменить ситуацию я не могу. Из-за Данила.

– А ты почитаешь мне книжку? – просит Даня, вылизывая остатки йогурта из баночки.

– Конечно, малыш! Только закончу готовить, – улыбаюсь братишке.

Ещё одна принципиальная разница между мной, Данилом и Митькой. Мы с Даней похожи на отца. Оба с детства любим чтение. Митя – в маму. Азбука – первая и последняя книга, которую он прочитал. Зато играть в танчики и стреляки готов сутками напролёт.

Накормив и искупав Даню, как и обещала, читаю ему сказку. Малыш с интересом слушает её, накручивая на пальчик прядь моих волос. Потихоньку засыпает. Глажу кроху по голове. С умилением смотрю, как он смешно морщит носик во сне. Такой сладкий!

Слышу, что в спальню открывается дверь. Наверное, уже наступило утро. Не заметила, как вырубилась вчера.

Однако какой странный сон мне приснился. Сначала будто я в каком-то подвале, а потом в красивой комнате пью чай с шейхом. И он говорит, что меня ему подарили. Вот же бред!

При звуках незнакомых женских голосов распахиваю ресницы. Стены цвета марсала, восточные узоры, две арабки, одетые в чёрные одежды перестилают постель…

О, Боже! Так это был не сон! Меня действительно похитили и подарили! А братишка, мама и всё прочее как раз приснилось. В горле образуется ком. Глаза наполняются слезами. Сажусь на тахте, приглаживая волосы рукой.

Незнакомки заправляют кровать. Одна идёт в ванную комнату, примыкающую к спальне. А вторая собирает с чайного столика грязные пиалы и остатки сладостей. На меня женщины не обращают никакого внимания, будто я – невидимка.

– Здравствуйте! – громко произношу на арабском.

Женщина с серебряным подносом в руках бросает в мою сторону такой взгляд, словно с ней заговорила мебель. Поджав губы, служанка быстро выходит из спальни.

Угу, ясно. На общение можно не рассчитывать. Я же «подарок». Что-то между рабыней и наложницей. Хотя зачастую это одно и то же. В любом случае, для местных я падшая женщина, имеющая прав меньше, чем скот.