Курсант. Назад в СССР 13

Смерть Серого расследовала местная прокуратура и милиция. Естественно, никто из правоохранителей так и не понял, почему полубандит оказался в номере двести пять, да еще и мертвым. А номер, причем, зарегистрированный на другого мертвеца – на Сироткина Евгения Евгеньевича, мутного и полукриминального типа, который раньше какие-то дела с Гошей имел, но давно уже числился официально умершим. Вот блин… Головоломка. И намёков никаких нет. Зато есть труп Гошиного подручного (причем у него пропал пистолет) и есть факт приготовления к убийству самого Гоши. А он сам даже не предполагает, кто послал по его душу киллера. Но самое интересное – кто и как убрал Серого, что сидел в засаде? Мужик он бывалый, так просто его не возьмешь. А судя по его расслабленной позе в кресле, как-то не особо он насторожился, когда убийца вошел.

Значит, он его знал?

* * *Бюро судебно-медицинской экспертизы г. Новоульяновска

Я постучал в кабинет заведующего:

– Можно?

– Привет, Андрей Григорьевич! – Мытько соскочил со своего начальственного кресла резво, будто молодой, полы белого халата летели за ним, как крылья, и стал трясти мою руку. – Заходи! Чай будешь? Какими судьбами? Рад, что зашел. У-ух! Хорошо тебя женили, погуляли. Ленка до сих пор болеет, дома сидит. Благо муж начальник, отпустил… Ха!

– Ага, погуляли, что надо… Чай буду. Лене привет. Я что пришёл-то. Дело есть…

– Дело? – Мытько достал из шкафа бутылку коньяка, а вместо бокалов две фарфоровые кружки с медвежонком.

– Алексеич… Так это… – я посмотрел, как он разливает алкоголь. – Это не чай, вроде… Ты ничего не спутал?

– Чай из вежливости предлагают, – хитро улыбнулся заведующий, – а это – из уважения.

Он посмотрел на наручную «Волну»:

– Скоро обед, можем посидеть все обсудить. Тут недалеко отличная пельменная есть. Не ресторан, конечно, но днем лучше не сыщешь.

– Да, честно говоря, мне-то нужен твой Пяткин.

– Студент?

– Почему студент? Он в штате вроде… На происшествие самостоятельно выезжал в качестве специалиста. Разве не так?

– Да прозвище у него такое, – поморщился Павел Алексеевич. – Работает без году неделя, а всех учить пытается, умными фразами из учебников разбрасывается. А у нас тут не ВУЗ, у нас работа… Теория – это хорошо, но опыт важнее… Эксперт не тот, кто зубрил, а кто через себя все пропустил.

Мытько нахохлился и стал мне напоминать прежнего себя – до того, как мы с ним могли бы вот так накоротке чаи покрепче распивать. Да ещё и добавил:

– А чего Феликс натворил-то?

И отпил из кружки коньяк, взглядом показывая, чтобы я тоже угощался. Я взял кружку и пригубил.

– Ничего не натворил, он выезжал в гостиницу «Октябрь» на осмотр, там труп интересный, без видимых признаков насильственной смерти, вот я и хотел результаты вскрытия узнать.

– А-а! Ясно… Там мы свадьбу же и гуляли твою. – Мытько полистал журнал регистрации материалов, поступивших на экспертизу. – Погибший гражданин Сергиенко?

– Наверное, – пожал я плечами. Гоша Индия редко называл имена и фамилии. – Прозвище Серый.

– Ну да, он самый… По обстоятельствам дела обнаружен в номере двести пять. Я тебе и без Студента скажу, что пока ничего не ясно…

– А поточнее?

Мытько вздохнул, но тянуть кота за хвост не стал.

– Случай сложный, пришлось мне вникать. Вроде, явных признаков насильственной смерти не обнаружено, но при вскрытии выявлена картина, характерная для смерти от асфиксии, от удушья, то есть, – пояснил он привычно, а потом глянул на меня – мол, да ты и так всё знаешь. – В частности, вишнево-красный цвет трупных пятен, ушных раковин, губ, лица. Такой же оттенок имеют и внутренние органы. Там еще есть ряд признаков, но не буду тебя грузить терминологией.

– А почему Пяткин раньше этого мне не сказал? На месте происшествия? Или не разглядел, как ты говоришь, вишневый цвет?

– Слишком мало времени прошло, Сергиенко убили-то буквально за час до осмотра. Там они ещё во всей красе видны не были.

– То есть… Это как раз и мог сделать Артемий?

– Чего?

– Да не обращай внимания, мысли вслух. Так что получается? Его задушили?

– Нет… Похоже на действие яда, который мгновенно парализовал дыхательную мускулатуру. Смерть была быстрой…

– Какого ещё яда?

Тут Павел Алексеевич, наконец, зажёгся и стал рассказывать с неким интересом:

– В том-то и проблема. Мы провели биохимию на стандартный набор, цианиды и иже с ними. На стрихнин проверили. Там список длинный, не буду перечислять, и получилась интересная штука… Ни один яд не удалось идентифицировать ни в крови, ни в желудке. Еще ткани печени и почек исследовали. По полной, так сказать. Все впустую. Ни продуктов распада, характерных для них, ни следов самих ядов не обнаружено. Ну и как тебе такое?

– Дела… Зелье какое-то волшебное? – усмехнулся я. – Типа мертвой воды или яблока, как у Пушкина?

Я думал, он посмеётся, но мой собеседник вдруг закивал.

– Черт его знает… я уже готов поверить и в такое. Мы, конечно, образцы тканей и кровь в область, в головное бюро отправили для повторного анализа. Вдруг чего-то упустили. Но что-то мне подсказывает, что они тоже ничего не найдут.

– Почему?

– Да этот Студент лично контролировал наших экспертов из судебно-химического отделения. А он такой дотошный… Еще и два раза заставил их хроматограмму делать. Вот такие дела…

– Получается, что Сергиенко отравили… – задумчиво пробормотал я. – Еще и неизвестным отравляющим веществом. Но как? Предложили выпить? Газ? Он даже не успел ничего сделать.

– Ах да! – щелкнул пальцами Мытько. – Совсем забыл. Мы же след от инъекции обнаружили на теле. На шее… еле-еле заметный.

– А, ну это другое дело… Хоть что-то есть. Пяткин на осмотре ничего про него не говорил.

– Да? Странно… Он, вроде, заметный, этот след. Ну, как заметный, для глаза судебного эксперта видимый. Он должен был его распознать еще при предварительном осмотре на месте происшествия и следаку сказать, чтобы в протокол внес.

– Не вносил следак этого, я там был.

– Странно, может, не заметил. Очки у него, что фары у УАЗика… Ну так что, Андрей Григорьевич? Пообедаем?

Мытько снова поглядел на часы.

– Так еще рано, вроде…

– А кто нам запретит уйти пораньше? Ты с бульоном любишь пельмешки или без?

– С бульоном и перца побольше…

Дверь распахнулась, и в кабинет залетел взъерошенный Пяткин, пыхтел так, что даже очки запотели.

– Стучаться надо, Феликс Васильевич, – недовольно пробурчал заведующий на подчиненного.

– Пал Алексеевич! – выдохнул Студент, таращась на нас. – Он живой!

– Кто живой? – Мытько нахмурился.

– Сергиенко, тот убитый живой. Этот, который отравлен неустановленным веществом.

Дышал Пяткин всё ещё тяжело.

– Знаю, кто такой Сергиенко. Что ты вообще мелешь? Хм! Живой! Ты же сам его вскрывал…

– Вскрывал! – Пяткин схватил со стола кружку с моим недопитым коньяком и выглыкал одним махом. Даже не поморщился.

Шумно выдохнул и продолжил:

– Сам бы никогда не поверил, но он… он… глаза открыл. У-уф…

– Ты это… Студент, – Мытько посмотрел на него с укоризной. – Много уже сегодня на грудь принял?

Заведующий кивнул на пустую кружку.

– Только две чашки кофе и бублик.

– Оно и видно… Выпиваешь, что ли? Не замечал за тобой. Ты давай завязывай, а то на партсобрании разберем тебя. Не хватало мне еще одного пьяницы на рабочем месте.

– Да я вообще не пью! Это нервы!

– С чего тогда ты взял, что Сергиенко живой?

– Да говорю же вам, он глаза открыл…

– Это невозможно. Трупное окоченение, и все такое.

– Пойдемте, я вам покажу, – упорствовал Студент.

– Ну пойдем, – прокряхтел Мытько.

Мы направились в секционную. Сменив уютный кабинет с ароматом разве что книжной пыли на запахи формалина, хлорки и, как мне показалось, аммиака. Но даже они не могли перебить специфический трупный запах, витавший в коридорах лабораторной части здания. Не все «клиенты» этого учреждения попадали в свежем состоянии.

В секционной, представляющей из себя огромный общий зал с множеством столов из нержавейки со специальными желобками, для стока крови и межтканевой жидкости, было пусто. Живых не было, только мертвые. На некоторых столах лежали трупы. На одном – кости, явно выкопанные из земли. Из них предстояло собрать скелет.

– Вот! – Феликс ткнул пальцем в труп Серого, что лежал, распотрошенный, на крайнем столе.

Даже мне было видно, что мертвее тот и быть не может. Черепная коробка со следами вскрытия, брюшная и грудная полость тоже. Но патологоанатом уже залатал его грубыми швами. Ну и, конечно, трупные пятна… Их ни с чем не спутаешь.

– Феликс, Феликс, – покачал головой Мытько, обернувшись на выглядывающего позади меня молодого сотрудника. – Иди сам посмотри. Закрыты у него глаза. Ты вообще сегодня спал после ночной?

– Нет еще… – пробормотал тот, вытягивая шею и вглядываясь в лицо трупа. – Хотел все доделать, а потом уже до вечера дотянуть. Не люблю днем спать.

– Короче, Студент! Марш домой. Купи бутылочку пивка по дороге. Дома хряпнешь – и в постель. Переутомился ты… Эх, молодежь пошла. Я в твоем возрасте мог по двое суток не спать и работать, что называется, в светлой памяти.

– Так и я так же могу… – сглотнул Феликс. – Ну-у… Мог… неужели и правда показалось?

– Конечно… Бывает, – снисходительно улыбнулся Мытько, как вдруг рука трупа зловеще сползла со стола и повисла в воздухе.

Феликс вскрикнул, а я вздрогнул.

– Что за черт? – нахмурился Мытько и положил руку на место. – Почему нет трупного окоченения? Будто только что умер. Хм… Непонятно.

– Или будто живой, – вставил Феликс. – Я же вам говорил.

– Живым он явно быть не может, – задумчиво пробормотал Павел Алексеевич. – Дождемся результатов из областного бюро СМЭ. Посмотрим, что их биохимия покажет… Пока рано делать выводы, но в моей практике такое впервые…

Спровадив Пяткина домой, мы с Мытько вышли из морга на свежий воздух. Направились в пельменную, но, признаться, после посещения этого госучреждения аппетита у меня немного поубавилось. Въевшийся запах формалина нужно выгнать прогулкой, и все нормально будет, уговаривал я себя. Уже не в первый раз.

– Может, тик какой нервный? – предположил я. – Остаточные импульсы электрические, или как там они называются? У покойника…

– Не бывает такого, – отмахнулся Мытько. – Чтобы труп глаза открывал. Привиделось Феликсу. Со страха…

– Да он, вроде, не похож на пугливого. Давно в этой стезе. Говорил, что и в студенчестве подрабатывал…

– Да это мы виноваты, – покачал головой Павел Алексеевич. – Понимаешь… Наговорили ему всякого вчера перед его первым ночным дежурством. Традиция такая, новичков стращать.

– Что наговорили?

– Что ровно в полночь нужно выйти из морга и обязательно покурить.

– Зачем?

– Вот и студент так спросил. Мол, не курю, зачем мне выходить куда-то. А мы ему сказали, что это чтобы мертвецов не слышать. Они, дескать, в полночь перешептываться в «холодной» начинают. Каждую ночь так. Тихо, конечно, но в полной тишине услышать можно. А живым это слышать не стоит.

– Бред какой-то, – усмехнулся я. – Мистика. Я в такое не верю.

– А он поверил, видать. Парень впечатлительный. Мне сторож рассказывал, что Феликс наш действительно выходил на улицу в полночь. Хотя так же, как ты – рассмеялся изначально. Ну, вот и не спал ночь, и на вторые сутки пошел. И надумал себе всякого. Эх… Зря так над ним пошутили. И так народу не хватает, еще, не дай бог, этот сбежит-уволится.

– А труп точно не мог глаза открыть? – спросил я. – Сам же говоришь, что окоченения нет.

– И ты туда же?

– Слишком много странностей… Смерть непонятная, окоченения нет. Еще и глаза открывал.

– Ага… Скажи еще, что зомби.

– Нет, конечно, в зомби я не верю. Как придут результаты из области, маякни, пожалуйста. Только вот, что. Я официально на больничном. К делу отношения не имею, но у меня там свой интерес.

– Опять очередной маньяк?

– Хуже, – улыбнулся я. – Зомби…

Глава 6

– А в гостинице она не может жить? – чуть скривился я, отложив в сторону газету и возмущенно болтая ногой, сидя в родительском кресле. Даже тапок слетел.

– Ну Андрей, – ворковала Света. – В гостинице дорого. Не каждый себе может позволить за свой счет жить. Настя маленькая, сам видел, совсем нас не стеснит. У нас же две комнаты. В зале на диване ей постелим.

– Вообще-то, как любой муж, я хотел ходить по дому в трусах. А теперь?

– Находишься еще, – улыбнулась Света.

– Ну где-то же она собиралась жить? – не сдавался я. – Когда планировала поездку в Новоульяновск.

– Она не рассчитывала надолго оставаться. Только на свадьбу – и назад в Москву. Мы тоже должны были вчера улететь с тобой, но раз мы здесь остались, я предложила ей задержаться. У меня и так почти нет подруг, а тех, что есть, я целыми месяцами не вижу. Вот вспомни! Когда я последний раз встречалась с подругами? А?

– А ты тогда вспомни, когда я с друзьями встречался?

– Да всегда!

Я недоумённо нахмурился:

– В смысле?

– У тебя друзья на работе. Погодин, например. Гоша в Литейске был…

– Ну так то по работе… – я развёл руками.

– А у меня и по работе не получается… вот давай в нашу группу девушку возьмем? Согласен?

– Это не мне решать, и даже не Горохову.

– Ну чисто так, теоретически, согласен?

– Вместо кого? Федя – голова, такие версии выдает, закачаешься. Хоть и шебутной немного. Катков – мозг, энциклопедия, да и специалист от бога. Вместо меня, что ли, брать? Да и не по половому же признаку, ну согласись.

– Вот видишь. Так и буду я одна девушка в коллективе, – вздохнула Света. – Так что Настя поживет у нас…

– Ну вообще-то у нас медовый месяц, – выбросил я последний козырь.

– Ага, скажи еще, что со мной время будешь проводить… Сам целыми днями пропадаешь где-то… Как раз с Гошей – который, как ты говоришь, по работе. Или друг?

– Ну ты не сравнивай Настю и Гошу. Он действительно мой друг… Ему нужна помощь. Я должен ему помочь. Как ты этого не понимаешь?

– Да я-то против ничего не имею. Только я одна в четырех стенах не хочу сидеть. Настя у нас поживет, ладно?

– Ладно… Только тапочки пусть мои не трогает. И скажи, чтобы из той кружки, что с красным ободком – не пила. Это кружка отца.

– Конечно, скажу, – Света подошла и чмокнула меня. – Я знала, что ты не откажешь.

– Ой, подлиза… Иди, звони уже подруге, – усмехнулся я. – Пусть вещички собирает и к нам едет.

– Она уже здесь, – Света подпорхнула к окошку, отодвинув паутину занавески, открыла створку и помахала кому-то.

– Вот ты лиса… – усмехнулся я. – Зачем тогда было вообще меня спрашивать?

– Для порядка, – хитро улыбнулась Света. – Ты же в семье главный.

Через минуту в дверь позвонили. Света пошла открывать, и вскоре в квартире появилась Настя, скромно держа угловатый мрачно-серый чемодан, похожий на гроб для гномика. В голубеньком платьишке она напоминала школьницу. Еще такой невинный взгляд, ну точно пионерка. Но я-то на свадьбе видел, как она умеет веселиться.

* * *Тот же день. Квартира Гоши Индия

Гоша сидел, грустно уставившись в телевизор. Передача «Сельский час» вызывала тоску. Он нехотя поднялся, пощелкал крутящейся ручкой переключателя программ. На другом канале показывали выступление учащихся школы-студии Ансамбля народного танца СССР.

Индия вздохнул и выключил телевизор вовсе. Распахнул бар-глобус, намереваясь поднять себе настроение другим способом. Вот уже несколько дней подряд он вынужден был сидеть дома. Редкие деловые поездки не спасали от скуки. Такие вылазки он проводил всегда в разное время. То утром, то днем, то вечером, чтобы никто не мог вычислить его расписание. Проверял дела в ресторане и в подпольном казино, отдавал указания – и назад. Задерживаться в этих любимых заведениях, как раньше, теперь не было возможности. Слишком опасно, там он наиболее уязвим. А дома сидеть уже сил нет… Хоть переноси ресторан домой… От такой мысли Гоша улыбнулся.

В дверь позвонили. Звонок короткий, но резкий и неприятный, как дрель в стену. Гоша даже вздрогнул. На миг застыл, прислушиваясь. Потом встал и тихонько стал пробираться к входной двери, подтягивая на ходу пояс любимого бархатного халата. Старался не скрипеть паркетом, он знал, куда не наступать.

Открывать не торопился. Гоша знал, что пришел явно чужак. Ведь свои не звонят, а стучат. Три коротких, один длинный. Условились так, и договорились ни в коем случае кнопку дверного звонка даже не трогать. Значит, это чужак… Это он…

Гоша вытащил из комода прихожей пистолет. Массивный «ТТ» стальной прохладой привычно лег в ладонь, его тусклые отсветы действовали успокаивающе. Но тревожная мысль мерзкой крысой грызла Гошу изнутри: слишком тихо… а где же Боцман? Он должен был дежурить в подъезде. Прятаться этажом выше, как договаривались. Высматривал незваных гостей. Неужели задремал?

Гоша поморщился. Чертов жирдяй это может. Больше всего на свете этот здоровяк любит поспать и пожрать. Ну и выпить между делом. Надо было Шляха на часы вместо него ставить. Эх…

Гоша мысленно ругнулся на подчиненного, но тут же задумался. Если даже Боцман и уснул, то такой трезвонистый звонок должен был сто пудов его разбудить. А не разбудил… Неприятный холодок проскользнул за шиворот халата и прошелся по хребту, отчего волоски на затылке чуть шевельнулись. Твою мать! Неужели Боцману… кранты?

Все эти мысли пронеслись за пару секунд. На адреналине мозг работал вдвое быстрее, а само время будто немного замедлилось.

Нужно выяснить, кто там приперся. Хотя ясно, кто… Если Боцмана нет, значит, я следующий. А вот хрен тебе!

В голову пришла дельная мысль. Гоша огляделся в поисках подходящего предмета. Взял с комода мухобойку. Этакое советское народное изобретение, самодельное устройство для «казни» мух – палка и кусок автомобильной шины на конце. Она смотрелась чуждо в утонченной обстановке шикарной квартиры. Но сейчас могла послужить не только целям умерщвления назойливых мух.

Гоша встал чуть сбоку от двери и, вытянув руку, прикрыл дверной глазок мухобойкой. Лишь только кусок резины закрыл отверстие, создав тень, как тут же прогремел выстрел.

Бах! – и сразу второй. Бах!

Стреляли из подъезда. Пуля вынесла глазок, осыпав Гошу осколками стекла, и, прожужжав, щелкнула где-то в комнате. Вторая уткнулась в дверное полотно рядом с простреленным глазком. Выкрошила небольшую щепу внутрь квартиры, но дверь выдержала и не пустила пулю внутрь.

Бах! – Гоша выбросил руку и выстрелил в ответ, метя в образовавшуюся дырочку. Бах! Одна пуля ушла в подъезд, проскакала по бетону рикошетом, а вторая застряла в двери.

Стрелять через саму дверь – бесполезно. Слишком она крепкая для пистолетных пуль, проверял уже. Ответной стрельбы не последовало. На секунду наступила оглушительная тишина. А потом за дверью раздались торопливые шаги. Стрелявший убегал по гулким ступенькам. Стрельба в подъезде наверняка переполошила весь дом, так что незваный гость спешил скрыться.

Хотелось распахнуть дверь и броситься за ним. Но нет. В последний момент Гоша отдернул руку от замка, хотя был уже готов повернуть крепкую щеколду. Это может быть ловушка. И тогда нападавший может быть не один.

Гоша по стенке, избегая пересекать лучик света сочащийся из выбитого глазка, втиснулся в глубину квартиры. Пригнулся и рванул, пресекая коридор, в большую комнату к телефону. Распрямился. Схватил трубку и набрал номер. Длинные гудки. Слишком длинные – пульсировала в голове мысль. Мать их! Почему не берут?

– Алло, – наконец, лениво проговорили на том конце провода.

– Это я! – прохрипел Гоша. – Все ко мне! Живо!

Индия торопливо сбросил звонок и набрал номер квартиры родителей Курсанта.

– Алло, – уже чуть отдышавшись от гонки со смертью, более спокойно проговорил Гоша. – Он приходил. Стрелял через глазок. Я в порядке, а вот Боцман… Не знаю, что с ним… Канонада такая была, что сейчас здесь менты будут… У меня нелегальный ствол, приезжай. Ага… Понял, жду.

* * *

После звонка Гоши я прыгнул в свою подаренную машину и помчался к нему, оставив Свету и Настю гонять чаи одних.

Машина словно плыла. На «Мерседесе» после отечественных телег скорость совсем не чувствовалась. Он проглатывал ямки и дефекты дороги, урчал двигателем тихо и размеренно, будто был выше всей этой суеты ухабистых дорог и снующих неуклюжих жигулей.

Я поднажал газку, мигом обходя на светофоре со старта весь отечественный автопром. Напугал пару раз пешеходов, когда стремительно и почти бесшумно вырастал черной громадиной перед зеброй, притормаживая и пропуская их. Одна бабуля даже погрозила мне вслед морщинистым кулаком. Извини, бабуля, ты, может, и права, но у меня друг в беде. Тороплюсь. Эх, жаль, сирены нет. Сейчас бы очень пригодилась.

На место происшествия я прибыл первым. Выскочил из машины, добежал до подъезда, а дальше уже вошел спокойно, притворяясь праздным жильцом этого дома. Конечно, киллер уже наверняка смылся, но мало ли…

Поднялся по ступенькам. На площадке этажа над Гошиной квартирой уже толпился народ. Охал и ахал над неподвижным телом Боцмана.

Я узнал его. Он застыл в неестественной позе, мертвой громадиной. Крови не видно, будто Боцман уснул. Дьявол! Опять такая же картина, как с Серым?! Готов поспорить, что на трупе найдется след от смертельной инъекции… В голову просочилась вдруг шальная мысль. А может, Боцман все-таки жив? Почему Феликс божился, что видел, как Серый в морге открыл глаза? А что если это не яд, а что-то вроде особого вещества, вызывающего, например, состояние, близкое к летаргическому сну?

Блин… Нет! Бред, конечно. Я бы мог еще в это поверить, но за плечами у меня жизнь – до самых двухтысячных будущего века. Ничего такого не было там, а здесь тем более быть не могло, уж мы бы знали. Есть этому научное объяснение, как пить дать. Ну, или просто Феликс реально переутомился после ночной, и ему привиделось…

Внизу забухали тяжелые шаги. Прибыли Гошины подручные, вряд ли следственно-оперативная группа будет так нестись сломя голову. Так и есть. Трое знакомых ребят в наколках и с мордами далеко не интеллигентного вида зашли с улицы и направились прямиком в квартиру Гоши. Я прислушался. Он им открыл, услышал их голоса. Узнал.

– Он точно мертв? – спросила одна женщина, что высовывалась из квартиры, не решаясь ступить на лестничную площадку.

Она лишь тыкала пальцем в сторону туши Боцмана и держала одну руку на двери, а вторую на щеколде, готовая в любой момент спрятаться и замкнуться в квартире.

– Вера Павловна, – назидательно скрипел какой-то пожилой мужичок в нелепой старомодной фетровой шляпе. – Я вам со всей ответственностью заявляю, что гражданин уже труп. Куда надо я уже позвонил.

– А выглядит как живой, – охала женщина. – Скорую вызовите, может, сердце?

– Мертвый он, – оборвал мужичок, наслаждаясь случайной минутой славы в своей экспертности. – Это я вам как медицинский работник говорю.

– Так вы же ветеринар! – всплеснула руками Вера Павловна, даже щеколду из хватки выпустила.

По лестничной клетке пронесся легкий смешок, а ветеринар незаметно ретировался.

Но я ему верил… Боцман явно выглядел неживым. Скоро дежурный прокурорский следак приедет и милиция. До этого времени надо Гошу научить, что и как говорить. Он, конечно, потерпевший, но за незаконный «ТТ» (я знал, что у него именно такой пистолет, видел его, и не раз) срок прямо за здрасьте впаяют.

Спустился на этаж ниже, когда в подъезд уже заходили люди в белых халатах. А правоохранители, получается, позже всех приедут. Ну, они могут не торопиться. Пока еще нет норматива за двадцать минут прибывать на вызов. Тем более, пока за собакой в служебный питомник заедут, пока за следаком в прокуратуру. Мне это лишь на руку, время еще есть.

Я дернул за ручку простреленной двери. Заперто. Постучал условным стуком. В сквозной дырке появился Гошин глаз. Немного ошалелый, но без паники и видимого страха.

Щелкнул замок, и я очутился внутри. Дверь за собой Индия снова закрыл.

– Привет! Смотри-ка че! – Гоша показал на раскуроченный дверной глазок, на простреленную мухобойку и на свой «ТТ». – Через дверь стрелял, падла. Знал, что я не открою. Я тоже палил. А потом он смылся. Боцману – что, хана?

– Похоже на то… – дёрнул я плечом.

– Вот с-сука! Найду – закопаю!

– Об этом потом. Слушай, отпусти своих ребят, не фиг им тут мордами светить, щас проблему со стволом решить надо.

Индия ни секунды со мной не спорил.

– Ждите меня на запасной хате, – тут же отдал он распоряжение своим подручным. – Освобожусь, подскочу. План действий нарежу.

Его верные псы молча покинули квартиру и растворились за дверью.

– Короче, – я положил руку на плечо Гоши, когда мы остались одни. – Ствол не выкинешь и не спрячешь, следы от пуль все равно найдут, траектория выстрела из квартиры наружу, от этого не отделаешься. Так что тут тяп-ляп нельзя. Версия твоя такая… Тебе постучали, ты открыл дверь. На тебя напал мужик, лица ты не разглядел, шарф мордой замотан, или там придумай чего. Он наставил на тебя ствол. Вот этот, – я ткнул на его «ТТ», – и ты его обезоружил. Представь такую расстановочку. Ты попытался выхватить пистолет, но он выпал, мужик понял, что вы поменялись местами, и сейчас вооруженным будешь ты, и сбежал в подъезд. Шмыг за дверь, но тут же вытащил второй ствол. Ты это увидел и еле успел захлопнуть дверь за ним, а он тут же начал палить в глазок. Полотно ведь у тебя тут крепкое, не прошьешь, а за глазком ты маячил. Ну, логично?