Спасти красноармейца Райнова. Книга пятая. Интуит

Это да, привезли, снова обыскали, забрали шинель и головной убор, якобы в гардероб, и сразу в допросную, а она в полуподвале, сырые стены, цепи висят, весь антураж пыточной. И зашедший майор, лейтенант где-то затерялся, меня сержанты удерживали, застегнув кандалы, вот майор и сказал:

– Ну что Струев, уже не смешно?

– А я смеялся? – по-настоящему удивился я.

– Я на улице был, когда ты этот бред понёс, слушал с жителями Москвы у уличного репродуктора. Из таксофона дозвонился до дежурного управления и сразу приказал тебя арестовать. Нужно отвечать за то, что языком треплешь.

– А, так это ваша личная инициатива, а не приказ сверху? Ну ладно, начинайте. Первый удар с вашей стороны. Не хочу бить первым, начинать, не желаю стать агрессором. В этой ситуации я жертва.

– Ты думаешь, у тебя есть шанс?

– То, что вы личного оружия не взяли, кобуры пустые, ничего не изменит, всё будет так, как я описал.

– Ну-ну. Начинайте.

Один из сержантов, чуть отойдя, и с разворота нанёс мне удар в солнечное сплетение. Да так, что я аж потерялся, повис на поднятых цепях.

– Ох, – наконец прохрипел я, когда смог говорить. – Это было сильно. Ну что, моя очередь бить. Насмерть.

Кандалы на руках пропали, я с трудом устоял на ногах, действительно удар был мощный, но избивать меня беспорядочно орудуя кулаками, не стали. Сержанты знали куда и как бить. Это был первый дар, сейчас идёт время, что мне дали для осознания. Поэтому, когда в моей руке появился «ТТ», запасной ствол, и трижды грохнул в тесном помещении выстрелами, и те повалились, с прострелянными головами, Рубикон был пройден, пути назад нет. Да и слово нужно держать, я же перед миллионами слушателей сказал, будут бить, станут врагами, уничтожу и пойду на прорыв. А я держу слово. Причём, не стоит думать, что сержанты стояли истуканами. И если один отпрыгнул, тот что бил, то второй ко мне, пытаясь спеленать руками и боднуть лбом в лицо. Ему первая пуля и досталась и, прикрываясь его телом, двум остальным свинцовые пилюли выдал. Хотя майор успел поднять руку, то ли в защитном жесте, то ли пытаясь меня остановить. Дальше я действовал быстро, надел снятый ещё в здании всесоюзного радио амулет личной защиты, вооружился «ППД», и убрав часть железной двери, она снаружи заперта была, выкинул наружу, налево и направо, по ручной гранате «Ф-1». Раздались крики. Ну они приглушённо зазвучали после первых выстрелов, а тут сразу выбежав в коридор, стал короткими очередями работать по мельтешившим фигурам. Двигаясь к лестнице, по тому пути, что меня ранее вели, шёл, я его запомнил. Да, не забывал одиночными выстрелами добивать подранков. Я слово держу. И сотрудники этой службы перестали мне быть своими, они стояли живым щитом между мной и путём к свободе.

Да я даже противотанковые гранаты кидал за углы. Все что были использовал, как и ручные гранаты, пока в фойе к дежурному прорывался, меньше минуты двигаюсь, а уже два десятка сотрудников Лубянки положил. Большая часть, как я понял, просто уходили с моего пути, и не преследовали. Что ж, разумное решение, мне тоже лишние жертвы не нужны. Так плечом толкая дверь, и вывалился наружу. В пистолет-пулемёт вставлен последний запасной диск, их всего два запасных, остальные опустошил, и короткими очередями работая по тем, кто был военной форме и с оружием в руках, рванул к стоянке машин. Здание полыхало, и выбитых взрывной волной окон вырывался густой дым, а я там канистры с бензином раскидал, расстрелял их, и те полыхнули. Пусть тушат. Для отвлечения внимания сойдёт. Два шофёр на стоянке прятались за машинами. Если бы как другие сбежали, остались бы живыми, но у них оружие в руках было. Срезав этих двоих, прыгнул в ближайшую машину, движок тёплый, сразу схватился, и с разворотом задом развернув «эмку», с пробуксовкой разгоняясь, машина, сотрясаясь от множества пуль, что лупили по нам, и скрылся в улочках. Правда, уехал недалеко, повреждённая машина, дёргаясь, начала вставать метров через четыреста. Но ушёл в улочки, забежав в подъезд одного из многоквартирных домов. Вскоре я вышел в гражданской одежде, и подняв ворот пальто, поспешил прочь, пока этот квартал оцепляли. Быстро же бойцов столичного гарнизона нагнали. Вот и всё, как сказал, так и было. Да уж, смог, накопитель амулета личной защиты почти на нуле, всего три процента, по краешку прошёл, но смог.

Что важно, на площади у здания Лубянки, я обнаружил немалую толпу зрителей. Под тысячу точно было. Понятно меня видели, многие разбегались, чтобы случайными жертвами не стать, но часть осталась, занимая укрытия или банально залегая. Так что свидетелей моего прорыва, что я держу своё слово, хватало. Мне ведь не поверили, хотя у тех, кто был в пыточной, оружия при себе не было. Значит, услышали, но всё равно по-своему поступили. А пока я поспешил к трамваю, и покатил прочь, оплатив билет. Прятал лицо, чтобы не опознали, благодаря фотографиям из газет, его знали все. Даже смог покинуть столицу, не успели блокировать выезды, поэтому и рванул сразу к выезду, пусть город готовили к боям, улицы перекрыты заставами, но смог. Да банально взлетел на «Шторьхе», уже стемнело, а в городе затемнение, и потянул прочь, благо метель, что началась, позволила это сделать, скрыла от столичных зенитчиков. Хотя конечно погода очень даже не лётная, как бы не разбиться и не потерять машину. Быстро обледенеет и потяжелеет. Километров через тридцать, а летел в сторону Брянска, стало лучше, вышел из снежного фронта и уже уверенно потянул в сторону передовой. Знаете, вроде всё сделал правильно, но тяжесть на душе осела и осталась там, хотя разумом понимал, что всё сделал как надо. Пока летел, анализировал. И понял, мне жаль погибших сотрудников Лубянки. Чтобы я не говорил, но считал их своими, вот эта тяжесть и осела на моей совести. Неправильно я поступил, тех трёх шлёпнуть без сомнений нужно было, но остальных не стоило. Хотя те не дали бы мне уйти. Да уж. Да, это мой грех и мне нести этот крест.

С другой стороны, порадовало, жестокость, на войне часто рядом со мной шла, не очерствел, всё же могу сострадать. Это хорошо, не хочу превратится в бездушную боевую машину, как Стёпка. Что не говори, а он таким и был. Вроде балагур, весельчак, отличные песни пел, душа компании, но иногда так взглянет, мурашки по коже. И я подозреваю, что теперь у меня иногда проскальзывает такой взгляд. Тут тряхнуло самолёт, да так сильно, и я, очнувшись, понял, что сижу в салоне «эмки», и меня будит один из сержантов госбезопасности, убитых мной. Тряс за плечо. Чёрт, интуиция была и есть, подсказывала немало, но чтобы так красочно и ярко, с деталями, что во сне бывает, не бывало. Показало, что будет дальше, это… страшно, и я в восторге. Лейтенанта же, что с нетерпением стоял у открытой двери, хмыкнул:

– Удивил, пять минут ехать, успел уснуть, ещё рулады выводил. Железные нервы.

– Просто устал, – пожал я плечами, выбираясь наружу. – И простыл слегка под ледяным дождём, вон шинель ещё влажная, нос заложен, вот и похрапывал.

Так меня сопроводили в здание, первые зеваки уже собирались, в нас тыкали пальцами, обсуждали увиденное. А вот когда шёл мой досмотр, вещи помощнику дежурному по описи сдавали, я затянул это. После первого обыска, показал ручную гранату «Ф-1», которую тут же отобрали и снова обыскали, уже тщательно. Даже сапоги сняли, и боты выдали на шнуровке. Тогда нож продемонстрировал, как будто случайно выпал из рукава, и новый обыск, так время и шло. Мне интересно, что будет. На полчаса задержались, я уже того майора увидел, хотя раньше эту рожу никогда не встречал, кроме сна. Но в пыточную меня не отвели, перехватило два других сотрудника, капитаны, одного, мордатого такого, узнал, во сне встал на моём пути и погиб, они и забрали меня, приказ сверху. Так вот что меня ждало, они просто не успели, я раньше начал, вот почему мне показали в картинках и в цвете, что могло быть. Правильно время затянул. Дальше отвели на второй этаж в нормальный кабинет местного сотрудника и усадили на стул. Капитан встал за спиной, а хозяин кабинета, по два ромба имел в петлицах, что означало, передо мной сидит старший майор госбезопасности. Осмотрев, меня, тот вздохнул, снял очки, устало протирая виски и спросил:

– Ну что Строев, осознаёшь, что ты натворил?

– Вполне. Не только осознаю, если бы прокрутить время вспять, ничего не изменил бы. Всё правильно было сказано.

– И что теперь с тобой делать?

– Главное не бейте. Не хочется держать слово и уничтожать всех, кто будет на пути, пока прорываюсь к свободе. Свои же, потом совесть будет мучить, что столько народу перебил.

Тут я посмотрел на того тем самым взглядом, что иногда у Степана мелькал, смог собраться. И майора ощутимо передёрнуло, так что тот вздохнул:

– М-да, что ж, всё будет по закону. Приступим…

***

Строй заключённых стоял на холодном ветру, вроде конец августа, а тут на севере, уже налетают такие циклоны с севера. Я тоже стоял в этом строю, откровенно позёвывая, всю ночь не спал, зека выстроили в коробочки, и в центре стояло несколько командиров, где пришлый полковник предлагал нам заплатить нашу вину кровью, за это нас реабилитируют, снимут срок, и снова станем честными гражданами Союза. Вербовали в штрафные роты.

Да, десять лет я получил, из которых восемь месяцев отсидел. Сейчас двадцать шестое августа сорок второго. Вообще наказание мне выдали самоё лёгкое из возможных. По моему мнению, мне пару затрещин отвесили, чтобы знал своё место. Прокурор просил пожизненный срок, кто-то на того давил, а судья дал десять лет общего режима, без лишения звания и наград, без конфискации, хотя всё это вроде как обязательно. Тут и тупому ясно, что наказание лёгкое из возможных. Да и судили меня не за длинный язык, такой статьи нет, и не как диссидента, против страны и я ничего не имел и против власти не шёл, так на допросах и сообщал, просто озвучил проблемы в армии, причины поражений. Причём, допросы без физических воздействий, всё же моё предупреждение восприняли серьёзно. Нет, поискав, нашли к чему придраться. А я мародёр, снимал ценное с тел убитых врагов, и бойцам сначала взвода, потом роты, и даже батальона, это не только разрешал, но и насаждал. Ну и уничтоженных пленных вспомнили, тех кто руки поднял, а мы их в плен не взяли, по моему приказу. Некоторые бойцы дали показания. Вот по совокупности и дали десять лет. Такие ходоки пошли с середины лета, эта группу у нас уже седьмая. Да я бы с первой ушёл, мой шанс, понимаю, но меня так заинтересовала самобытность жизни в лагерях, а я пользовался в лагере большим авторитетом среди воров, песни блатные исполнял, у меня их с десяток было, больше не помнил, что пропустил это. Воры меня учили многим наукам, своим законам. Это так интересно. Ещё наш лагерь имел шахту и карьер, где работали заключённые. Добывали изумруды. Причём, то что до передовой, где финны стояли, было километров двести, пару раз на лагерь устраивали воздушные налёты, не помешало добыче важного материала. Никто лагерь переносить и не думал.

Да, вы поняли, я ещё камни добывал. Заключённые, не смотря на множество обысков, хорошо прятали найденные камни, а я скупал, и платил немецкими консервами. Мол, с воли прислали, иногда коньяк отдавал, было две коробки французского, да ящик шнапса. Чай или какао хорошо шли. Раз мародёром назвали, надо соответствовать. Охрана бесилась, пытались взять на скупке через своих людей, перетряхивали наш барак по пять раз на дню, и пусто, купленные камни из хранилища не достать. Я уже штук двести смог добыть. Ладно это, у нас в лагере и ювелиры были, за солидную пайку от меня, теми же припасами от немцев, те подручными средствами огранили мне некоторые камни. Тут, к сожалению, дело туго шло. Нормальных камней нет, всего шесть штук и успели за всё время огранить, но идеально сделано. Пятеро уже полны маной были, шестой днём заряжаю. Ночью не получается. Иногда тихо подбираются к моей койке, сбрасывают на пол и всё обшаривают, было так несколько раз. Днём безопаснее, под приглядом. Да, работал я дробильщиком камня, кувалдой разбивал. Неплохо прокачался на усиленном пайке из своих запасов, и с такой физической нагрузкой. Почему эту ночь не спал, позже расскажу, а пока коснулся плеча стоявшего передо мной заключённого, тот сделал шаг вперёд и в бок, и вышел из строя, первым сообщив:

– Я согласен.

– Строев, тот что наших девчат спас из плена и вывел, – пояснил полковнику начальник лагеря, майор Дуров, он меня хорошо знал. – Десять лет лагерей получил.

– Так вот куда он пропал? Ладно, беру.

Майор кивнул, и подскочивший охранник, отвёл и стал формировать отдельный строй, сюда собирались те, кто согласился повоевать, искупить вину кровью, как говорится. Пока три десятка набралось. Ну и пока полковник по второму кругу пошёл, зазывая, вспоминал, как это время прошло. А было что вспомнить. В этом лагере, что в густых лесах раскинулся между Архангельском и Вологдой, сместившись больше на северо-восток, тут по лесной дороге до ближайшей железнодорожной станции километров тридцать будет, я прибыл уже в конце декабря. Со мной вообще быстро всё решили, провели следствие, суд, процесс закрытый, и по этапу. Обустроился, с ворами быстро сошёлся. Гитару нашли, песни пел, меня серьёзно так уважали и обучали своим законам и правилам. Очень интересно. Надо будет после войны ещё посидеть, влиться в это закрытое и замкнутое общество. На данный момент, двадцатое августа, хранилище накачалось на пять тонн и сто девяносто килограмм ровно. Ну почти, ещё два сверху. И хранилище по сути было полное. Вот только что перед тем как на плацу выстроили, немало потратил, почти триста килограмм. Об этом чуть позже. По прибытию в лагерь я жил как жил, очищал снеговыми лопатами карьер, он работал каждый день, не взирая на погоду, вход в шахты, дробил камни, работал как все. Питался часто своим. Дальше по-тихому и начал скупать изумруды, нашёл ювелиров, и те начали работать, за питание. Так до весны и пролетело время. Ещё в апреле я начал рыть подземный ход. Места порядочно накачалось, да и я за счёт продажи или обмена припасов на полтонны освободил, убирал кусок земли метров пять длиной, чтобы приползти можно, затыкал земляной пробкой, присыпая края, чтобы не нашли, потом на карьере от земли избавлялся.

За месяц за территорию лагеря и прорыл канал. Спуск был из склада с инструментами, у меня был ключ, выходил в корнях старого кедра, метрах в ста от опушки. Тут от ограды лагеря до опушки деревья и кустарник метров на двести вырублены. В конце мая, когда потеплело, и совершил временный побег. Временный, потому что утром, к перекличке на плацу, вернулся. Сбегать я и не думал, но причина покинуть лагерь в том, что у меня припасы подходили к концу. Я и сам питался, и расплачивался за работу других. За те же изумруды платил щедро. Воровская масть постоянно их приносила, как только через проверку проходили? Хотя я не спрашивал, тут вообще вопросы задавать было не принято. В общем, как стемнело, я покинул лагерь, пробками вход и выход закрываю обязательно, добежал до лесной дороги и рванул по ней. Память не подвела, нас тут два десятка в декабре строем вели, полянка была. Нашёл. Вот с дороги и взлетел, деревья расступились, не помешало, и полетел к финнам, севернее Петрозаводска. А за припасами. Нормально добрался, передовую точно пролетел, километров на двадцать ушёл вглубь территорий, перелетев государственную границу, и приметив село, не деревню, крупнее, сел недалеко. Ожидания меня не обманули, в селе был штаб, даже не дивизии, а корпуса, что держал на этом участке оборону. Тут бои особо не шли, затишье, те бои вели на юге, у Ленинграда и Петрозаводска. Часового снял, тот и пояснил расклады, да где и что находится. Где склад с припасами для офицеров, тоже узнал. Ещё бы тот не знал, сам туда разгружал всё с машин. Худо-бедно немецкий этот солдат знал, вполне понимали друг друга.

Оружие не брал, у меня такое есть, но мелочёвку и сапоги взял, хорошие сапоги, тот их месяц как получил, только разнашивать начал, и как раз мой размер. Сначала хотел на склад, но тут распахнулась дверь одного из домов и при свете керосиновой лампы мелькнули гибкие девичьи станы. Припасы, на самом деле это второе, первая цель, по которой я к финнам прилетел, это найти себе наложницу. А лучше две. Тут три девушки вышло, потом четвёртая следом, и направились в сауну. Пока те там парились, чистенькими заберу, причём всех четверых, я посетил склад, где офицерские пайки, немало прибрал, отбирая, подсвечивая фонариком. Часовой был, тоже снял. Спиртного хватало, воры за него особенно охотно отдавали изумруды. Оставил свободным килограмм триста. Девчат на выходе принял, и вскоре уже летел обратно. Благополучно вернулся, ещё несколько часов до подъёма было, успел в лесу с одной помиловаться. Да объяснил расклады, та немецкий знала, а я представился немцем, солдат-дезертир, потому и обрит. Беглый. До конца войны в наложницы предложил пойти. Нет, пулю в лоб и в яму. Финнов я не любил, поэтому по жёсткому варианту уговаривал, с угрозами. Согласилась. Так что, тут же в лесу у спуска в туннель, и скинул напряжение. Четыре захода. Ну и вернулся на территорию лагеря. Дальше лафа. Девчата под боком, а все согласились, три блондинки и брюнетка, и жил как падишах. Припасы уходили. Мне изумруды носили. Да что это, бойцы охраны тоже моими клиентами были, за консервы мясные и спиртное приносили из леса корзины ягод и съедобных грибов. Их гоняли на сборы, они и мне собрали. Шесть корзин лисичек и белых взял, ягоды, когда был сезон, несли чернику, клубнику и иргу. Когда пошли кедровые орехи, два мешка мне собрали. Я честно расплачивался, витамины вещь хорошая. Так до августа время и прошло. Припасов две тонны точно ушло, сотни три бутылок со спиртным, снова опустело всё. А тут решил, что пора и мне в штрафные роты. Эта тема уже довольно широко разошлась по лагерям к концу лета, вербовщики часто бывали. А тут вечером прибыли очередные, значит, с утра новый набор, вот ещё до наступления темноты, за четыре часа, я покинул территорию, и при свете вечера полетел к финнам.

Тут стоит немного описать по девчатам кое-что. Все четверо оказались военно-полевыми жёнами офицеров штаба финского армейского корпуса. Оказывается, у них это тоже есть. То ли с наших брали пример, то ли просто завели. А мне всё равно под кем они были раньше, диагност лекарского амулета показал, что те чисты, вот и пользовался их услугами всё лето. Более чем доволен. Просто я немало с ними общался. Выяснял по службе. Одна работала писарем при интенданте, и была его любовницей, знала немало. Две другие связистки и четвёртая медик, вроде медсестры, младший медперсонал. Больше всего информации выдала именно помощница интенданта. Я помнил, как осенью выживал в разбитом «ДОТе», потом под мостом и в хвойном лесу. Повторения, мне бы не хотелось, дрожать от холода. И выяснял, что есть у финнов из снаряжения? Северный народ, наверняка все проблемы решил. Я был в шоке, у них всё так продумано и организовано, что многое снаряжение возжелал прибрать к рукам. Например, есть передвижные домики. Зимний вариант на санях, два спальных места, окошко, столик и буржуйка. Утеплены, может перевозится одной лошадью. Дождя не боится, крыта железом. Я там под навесом из плащ-палатки мучился, а тут буржуи передвижные дома имели. Хочу. Тем более Ингрид, как звали писаря интенданта, сообщила, что это из массовых вариантов таких избушек. У них на складе корпуса они есть, используют разведчики, корректировщики и другие, кому потребны, пока лето, законсервированы и хранятся под навесами. Так вот, есть ещё и офицерские варианты домиков, вообще мой вариант.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.