Невидимое правительство США. ЦРУ и другие разведывательные службы в годы холодной войны

Это была нелегкая задача. В Ки-Уэсте командир военно-морской авиационной базы Бока-Чика контр-адмирал Родам Макэлрой заявил: «Здесь произвел посадку один из похищенных бомбардировщиков В-26, совершивших сегодня утром налет на Гавану».

В Белом доме секретарь по делам печати Пьер Сэлинджер отрицал, что ему что-либо известно о бомбардировках. Он сказал, что Соединенные Штаты собирают информацию.

Драма, начавшаяся до рассвета на аэродроме в джунглях Никарагуа, переместилась теперь на международную арену – в здание Организации Объединенных Наций на берегу Ист-Ривер в Нью-Йорке.

Представитель Кубы Рауль Роа вышел на трибуну в начале заседания Генеральной Ассамблеи, посвященного конголезскому кризису. «Сегодня, в 6 часов 30 минут утра, североамериканские самолеты…» – начал он.

Резкий стук деревянного молотка председателя Ассамблеи ирландца Фредерика Х. Боленда прервал речь кубинца. Боленд напомнил Роа, что этот вопрос не стоит на повестке дня Ассамблеи. Тогда советский представитель Зорин предложил созвать чрезвычайное заседание Политического комитета Ассамблеи, чтобы заслушать жалобу Кубы. Заседание комитета было назначено на вторую половину дня.

В 3 часа дня Роа выступил и обвинил Соединенные Штаты в «трусливом вероломном нападении» на Кубу с помощью наемников, обученных на территории Соединенных Штатов и в Гватемале «экспертами Пентагона и Центрального разведывательного управления». Он заявил, что семь человек было убито и многие ранены. Соединенные Штаты, добавил он, цинично пытаются утверждать, что налет был произведен дезертирами из кубинских военно-воздушных сил. Роа отметил, что заявление д-ра Кардоны о поддержании связи с теми, кто совершил налет, само по себе является нарушением законов о нейтралитете Соединенных Штатов.

Это был неприятный момент для представителя США в Организации Объединенных Наций Эдлая Стивенсона. Человек, который дважды баллотировался в президенты от Демократической партии только для того, чтобы увидеть победу Джона Ф. Кеннеди в 1960 году, теперь встал на защиту администрации. Только ближайшие советники Стивенсона знали в полной мере, насколько щекотливым и трудным было его положение. Позже распространился слух, что Стивенсону вообще ничего не было известно об операции в заливе Кочинос, но его советники знали фактическое положение дел.

Первоначально об обучении кубинских эмигрантов Стивенсон узнал из газетных сообщений. Незадолго до вторжения в неофициальной беседе с президентом Кеннеди, состоявшейся в жилых апартаментах Белого дома, он выразил некоторое опасение по поводу этих сообщений. Кеннеди тогда заверил Стивенсона, что – как бы дело ни обернулось – вооруженные силы США не будут использованы в каких-либо военных действиях на Кубе.

За два дня до налета, совершенного 15 апреля, высокопоставленный представитель ЦРУ навестил Стивенсона в Нью-Йорке. Это был Трэси Барнс, которому ЦРУ поручило информировать Государственный департамент о планах действий в заливе Кочинос по мере их разработки.

Информируя Стивенсона, Барнс туманно намекнул, что Соединенные Штаты не будут участвовать ни в одной из операций кубинских эмигрантов. Он рассказал о том, как кубинские эмигранты действуют с заброшенных аэродромов; он упомянул о радиостанции эмигрантов, принадлежащей ЦРУ, на острове Суон в Карибском море. Стивенсон знал, что Барнс работает в ЦРУ, и чем больше двусмысленных заверений Барнса он слышал, тем больше убеждался, что Соединенные Штаты замешаны в этом деле.

Барнс не упомянул, что вторжение должно было начаться в конце недели. Не сказал он и о том, что оно даже было неизбежным. В результате Стивенсон, возможно, и не связывал непосредственно бомбардировку 15 апреля с информацией, которую он получил за два дня до этого от представителя ЦРУ.

В то утро во Флориде приземлились два самолета. «Эти летчики и некоторые другие члены экипажей, – сказал Стивенсон, – по-видимому, бежали от тирании Кастро. Никто из американских граждан не принимал в этом участия. Не принимал также в этом участия ни один самолет правительства США. Эти два самолета, насколько нам известно, принадлежали военно-воздушным силам самого Кастро и, как показывают летчики, поднялись в воздух с военных аэродромов Кубы».

Затем Стивенсон показал фотоснимок самолета Суниги, опубликованный агентством Юнайтед Пресс Интернейшнл. «Вот снимок одного из этих самолетов, – сказал он. – Прямо на хвосте у самолета опознавательные знаки военно-воздушных сил Кастро – это может видеть каждый своими глазами. Отчетливо видны кубинская звезда и буквы FAR. Разрешите мне прочитать заявление летчика, произведшего посадку в Майами, которое только что получено по телефону». И он полностью воспроизвел текст легенды Суниги. Он добавил, что приняты меры по задержанию кубинских самолетов, совершивших посадку во Флориде; что им не будет разрешен вылет.

Заседание ООН завершилось в 16:05.

Весна – прекраснейший сезон в холмистых охотничьих районах Вирджинии. Однако в воскресенье 16 апреля у президента Кеннеди, находившегося в своем поместье Глен-Ора около Миддлберга, было мало времени, чтобы любоваться ею. Он был глубоко озабочен. И ему совсем не понравилось то, что он прочел в воскресном выпуске «Нью-Йорк таймс».

Кеннеди и его советники не предполагали, что бомбардировки и история летчика-«дезертира», совершившего посадку в Майами, получат такую широкую гласность.

По всей стране утренние газеты обыгрывали сообщение о бомбардировках с различной степенью осторожности.

Многие газеты опубликовали сообщение Ассошиэйтед Пресс с Кубы, в котором прямо говорилось, что «летчики военно-воздушных сил премьер-министра Фиделя Кастро подняли сегодня мятеж и нанесли бомбовые и ракетные удары по трем важнейшим авиабазам Кастро».

Однако влиятельная «Нью-Йорк таймс» не решалась принять это сообщение за чистую монету. Статья Теда Шульца, присланная из Майами, была составлена в осторожных выражениях. Он ставил, например, вопрос: откуда Кубинскому революционному совету было заранее известно о дезертирстве летчика? Ведь сам летчик, приземлившийся в Майами, заявил, что они весьма поспешно бежали. Руби Харт Филлипс прислала из Гаваны столь же осторожно сформулированное сообщение.

И вашингтонское бюро газеты «Таймс» в то воскресенье пыталось получить интервью на дому у официальных лиц. Бюро пыталось поспешно восстановить всю историю, выделяя «странные обстоятельства». Помимо вопроса о том, как Кардона узнал о дезертирстве заранее, «Таймс» интересовало, почему фамилия летчика не была объявлена в Майами, хотя была разрешена публикация снимков, на которых отчетливо видны его лицо и номер 933 на носу его бомбардировщика[2]. «Таймс» задавала вопрос: не может ли Гавана быстро установить личность летчика кубинских ВВС, сбежавшего на бомбардировщике В-26?

Другие журналисты в Вашингтоне и Майами спрашивали, где находится третий самолет, если дезертировали три летчика. Один из репортеров в Майами увидел пулевые пробоины, но отметил, что шарниры створок бомболюка самолета В-26 с номером 933 были покрыты пылью и смазкой и что из пулеметов самолета, по-видимому, не стреляли. Кроме того, бомбардировщики В-26 ВВС Кастро имели носовые кабины с плексигласовым остеклением, а пушки на них были установлены под крылом; у этого же В-26 в носовой части фюзеляжа было восемь крупнокалиберных пулеметов.

Произошло неизбежное столкновение секретной правительственной машины и прессы. В результате стал обнаруживаться провал операции в заливе Кочинос. Как это понял президент Эйзенхауэр еще во время фиаско с самолетом U-2 и как это почувствовал президент Кеннеди, крайне трудное и рискованное дело – попытка правительства обмануть прессу и страну для того, чтобы прикрыть тайную операцию.

В Гаване состоялись похороны жертв бомбардировок. Фидель Кастро в своей речи на похоронах сравнил эти налеты с нападением на Пёрл-Харбор. Он сказал, что японцы по крайней мере, приняли на себя всю ответственность за нападение, а «президент Соединенных Штатов похож на труса… который, бросив камень, прячет руку». Касаясь легенды летчика, он сказал, что «даже Голливуд не стал бы пытаться снимать фильм по такому материалу».

Однако в Майами представитель иммиграционных властей Аренс продолжал придерживаться сценария. Он заявил, что летчикам, приземлившимся во Флориде, предоставлено политическое убежище. Однако Аренс по-прежнему не называл их фамилий. «Они не хотят обнародования своих фамилий или какой-либо другой информации о себе», – заявил он корреспондентам Юнайтед Пресс Интернейшнл.

Из Никарагуа вылетело девять бомбардировщиков В-26. Один был сбит, а три произвели посадку соответственно в Ки-Уэсте, на острове Грейт-Кайман и в Майами. Два летчика погибли. Но пять бомбардировщиков возвратились в Хэппи-Вэлли. Несмотря на тяжелые потери, неприятности с легендой Суниги и дискуссию в ООН, Ричарда Биссела ободрил частичный успех налета, совершенного 15 апреля. ЦРУ был известен элементарный военный принцип: ни одна морская десантная операция не проводится без авиационного прикрытия участков высадки или без полного уничтожения авиации противника на земле. Операция в заливе Кочинос предусматривала второе. Бомбардировщики В-26 эмигрантов должны были уничтожить авиацию Кастро на земле, поэтому отпадала необходимость в авиационном прикрытии участков высадки. Первоначально планировалось нанесение трех мощных ударов самолетами В-26. Затем план был сокращен до двух ударов умеренной силы.

Второй удар планировалось нанести на рассвете в понедельник 17 апреля, когда эмигрантские войска вторжения численностью 1400 человек начнут бои за захват побережья.

По данным ЦРУ, авиация Кастро состояла по меньшей мере из четырех реактивных учебно-тренировочных самолетов Т-33, шести-восьми бомбардировщиков В-26 и нескольких скоростных поршневых истребителей «Си Фьюри» английского производства. Данные возвратившихся летчиков-эмигрантов о количестве уничтоженных самолетов Кастро были различными. Они утверждали, что уничтожили от двадцати двух до двадцати четырех самолетов. Сведения летчиков часто бывают преувеличенными, но Биссел знал, что по крайней мере несколько самолетов В-26 уничтожено. Он надеялся, что во время следующего налета, в понедельник, уничтожение авиации Кастро будет завершено.

Однако политические соображения стали доминировать над тактическими планами. Составленная ЦРУ легенда Суниги начала рушиться. Стало быстро выпирать наружу участие в инциденте Соединенных Штатов. План ЦРУ строился на предположении, что легенда Суниги продержится, по крайней мере, сорок восемь часов. В таком случае второй воздушный налет либо выглядел бы как дело рук восставших летчиков Кастро, либо вообще не привлек бы к себе особого внимания в общей сумятице вторжения.

ЦРУ рассчитывало, что если можно будет захватить и удержать аэродром у залива Кочинос, то уже во вторник, 18 апреля, можно будет опубликовать снимки самолетов В-26, действующих с территории Кубы. Это, как предполагало ЦРУ, отвлекло бы внимание от вопроса о том, откуда вылетали эти бомбардировщики 15 и 17 апреля. Проблема заключалась лишь в том, чтобы продержаться с легендой о «дезертировавших» летчиках с субботы до вторника. После этого легенда, рассказанная Сунигой, утратит значение: ее поглотят события.

Сейчас ситуация коренным образом изменилась. Все зависело от легенды Суниги. Поскольку в этой легенде быстро обнаруживались прорехи, мог ли президент разрешить второй налет самолетов В-26 в понедельник и в то же время убеждать весь мир, что каким-то образом еще одна группа летчиков Кастро дезертировала из ВВС Кубы? Президент решил, что он не может сделать этого.

Поскольку Аллен Даллес был в Пуэрто-Рико, операцией от имени ЦРУ руководил Биссел. 16 апреля, в воскресенье, в 9 часов вечера Бисселу позвонил Макджордж Банди – влиятельный помощник президента по делам национальной безопасности. В свое время Банди был студентом у Биссела в Йельском университете. Сейчас он звонил Бисселу, чтобы сказать, что президент решил отменить налет бомбардировщиков В-26 на авиабазы Кастро, намеченный на день «Д», то есть на следующий день.

Встревоженные решением президента, принятым в последний момент, Биссел и заместитель начальника ЦРУ генерал Чарльз Кейбелл поспешили в Госдепартамент, чтобы просить помощи у государственного секретаря Дина Раска.

Воздушный налет является важным элементом плана вторжения, и его нельзя отменить, заявили Биссел и Кейбелл, в противном случае Кастро будет иметь в своем распоряжении реактивные и другие самолеты для нанесения ударов по высаживающимся войскам. Было уже 10 часов вечера. Из своего кабинета в Государственном департаменте Раск позвонил Кеннеди в Глен-Ора. Он сказал президенту, что у него находятся Кейбелл и Биссел, которые считают необходимым провести воздушный налет, как это запланировано. Президент ответил отказом. Раск спросил, не желает ли Кейбелл сказать что-нибудь президенту лично. Кейбелл отказался, Биссел также не говорил с Кеннеди, а за две тысячи километров отсюда флот вторжения уже приближался к месту высадки.

Из Государственного департамента Биссел возвратился в свой кабинет и около 11 часов вечера передал в Хэппи-Вэлли приказ о том, что бомбардировщики В-26 не должны наносить удар по авиабазам Кастро. Начался обмен телеграммами между Никарагуа и Вашингтоном, и в конце концов было решено, что бомбардировщики должны были только попытаться обеспечить авиационное прикрытие участков высадки. В Хэппи-Вэлли это изменение приказа вызвало страх и смятение.

Операция в заливе Кочинос была настолько секретной, что многие высокопоставленные лица в правительстве не были посвящены в нее. Заместитель начальника ЦРУ по информации Роберт Эмори-младший не был официально информирован об этой операции, хотя в то воскресенье он был старшим дежурным по ЦРУ. Начальник управления разведки и исследований Государственного департамента Роджер Хилсмен тоже ничего не знал об этой операции. Знал о ней комитет начальников штабов, возглавляемый генералом Лайменом Лемницером. С комитетом консультировались, и он одобрил план с некоторыми оговорками. Второй воздушный налет был важным элементом этого плана. Теперь этот элемент внезапно исключался президентом. Начальник главного морского штаба адмирал Арли Бэрк, корабли которого находились в районе залива Кочинос, узнал об отмене второго воздушного налета только через десять часов – в 7 часов утра в понедельник.

В первые напряженные часы 17 апреля Биссел и Кейбелл поддерживали связь с Хэппи-Вэлли и с неуверенностью ожидали рассвета. В 4 часа утра Кейбелл не выдержал. Он решил вновь обратиться за помощью к Раску.

По темным улицам столицы Кейбелл поехал к Раску в гостиницу «Шератон-Парк». В апартаментах Раска он вновь выразил свои опасения по поводу отмены воздушного налета. Несмотря на ранний час, государственный секретарь еще раз позвонил президенту в Миддлберг.

На этот раз Кейбелл говорил с президентом лично. На просьбы представителя ЦРУ президент вновь ответил отказом.

Свет допоздна горел в окнах номера Раска. Снаружи улицы столицы были пустынны, город спал. Легкий весенний ветерок ласкал светло-зеленые, только что развернувшиеся листья на деревьях. В заливе Кочинос мужчины уже сходили на берег. Но у Кастро все еще были самолеты и готовы были посеять хаос в рядах бригады эмигрантов на плацдарме.

Прошло сорок восемь часов с того момента, как Марио Сунига вылетел из Хэппи-Вэлли. Вторжение начиналось. Но в действительности оно уже закончилось.

Глава 2. Подготовка вторжения

Все началось в один из апрельских дней 1960 года, когда в кабинет Роберто Алехоса в столице Гватемалы вошли два посетителя.

Алехос, красивый, атлетического сложения бизнесмен, был одним из самых богатых владельцев кофейных плантаций в Гватемале. Его брат Карлос был послом Гватемалы в Вашингтоне. Ему принадлежали две огромные плантации, причем в отдаленных районах Гватемалы. А кроме всего прочего, он являлся ближайшим другом, сторонником и советчиком президента Гватемалы Мигеля Идигораса Фуэнтеса, отличавшегося тем, что его действия никто не мог предсказать заранее.

Посетители были американцами. Один из них, Роберт Кендалл Дэвис, был близким другом Алехоса. Он считался первым секретарем американского посольства в Гватемале. Уроженец Калифорнии, сорокатрехлетний мужчина с седеющими висками, он был похож на дипломата. Но в умудренных опытом политических и дипломатических кругах столицы Гватемалы хорошо знали, что Дэвис является главным представителем ЦРУ в Гватемале. Сопровождавший его представитель ЦРУ был менее известен – он только недавно возвратился в Гватемалу после трехлетнего отсутствия.

Дэвис и его спутник явились по важному вопросу. Они хотели знать, может ли Алехос помочь в организации тайных учебных центров в Гватемале для кубинских эмигрантов, настроенных против Кастро. Они также хотели знать, может ли Алехос помочь им встретиться с президентом Гватемалы.

У ЦРУ были все основания подходить к Идигорасу осторожно. Как там было известно, президент чувствовал, что Соединенные Штаты считают его заблуждающимся политиком. Избрание его на пост президента, происшедшее два года назад, было встречено в Вашингтоне без всякого энтузиазма, и Идигорас знал это.

В конце января 1958 года, когда конгресс Гватемалы еще не избрал его официально президентом, его посетил в апартаментах гостиницы «Майя Эксцельсиор» таинственный американец.

Как рассказывал позже сам Идигорас в телевизионной передаче, транслировавшейся по всей стране, посетитель, назвавшийся мистером Карром, открыл чемодан, в котором было 500 тысяч американских долларов, и предложил их Идигорасу, если тот снимет свою кандидатуру. ЦРУ было известно, что Идигорас, отказавшись от денег, так или иначе пришел к выводу, что «мистер Карр» являлся агентом ЦРУ, хотя прямых доказательств этого и не было.

А теперь ЦРУ хотело, чтобы Идигорас поставил на карту свою политическую карьеру, разрешил Соединенным Штатам создать на территории Гватемалы секретные учебные центры. Когда Алехос заговорил с ним об этом, Идигорас согласился встретиться тайно с Дэвисом в своей частной резиденции Каса-Крема, расположенной на территории военной школы. (По понятным причинам Идигорас не захотел жить в президентском дворце, где 26 июля 1957 года был убит президент Карлос Кастильо-Армас. Кастильо-Армас пришел к власти в 1954 году в результате организованного ЦРУ переворота, когда был свергнут президент Хакобо Арбенс Гусман, чей режим был поддержан коммунистами.)

Во время беседы с Дэвисом и Алехосом президент Идигорас, которому были не нужны ни коммунисты, ни Кастро, согласился разрешить кубинским эмигрантам вести подготовку на территории Гватемалы. Он поручил Роберту Алехосу заняться детально этим планом. Теперь Гватемала должна была стать плацдармом для вторжения на Кубу с целью свержения режима Фиделя Кастро.

Представители ЦРУ сказали Алехосу, что под учебные лагеря лучше всего использовать частные поместья, принадлежащие заслуживающим доверия владельцам.

Алехос предложил свои собственные плантации. Представители ЦРУ, осмотрев несколько участков, выбрали в качестве основной базы Гельвецию – кофейную плантацию Алехоса в Бока-Коста, горном районе на юго-западе Гватемалы, на побережье Тихого океана.

Гельвеция особенно подходила для планов ЦРУ. К ней не было подъездных путей; это было поместье площадью около 2000 гектаров, со 100 километрами внутренних частных дорог. Поместье поднималось до высоты почти 2500 метров по склонам вулкана Сантьяго.

Учебный лагерь, или, как его стали называть, база Тракс, был расположен на местности, возвышающейся на 1200 метров над уровнем моря, значительно выше центральной усадьбы, и не просматривался оттуда. Ближайшим населенным пунктом была заброшенная деревушка Сан-Фелипе. Другой город в этом районе – Реталулеу – находился в 25 километрах от Гельвеции. На ранчо можно было с полной безопасностью вести стрельбы и проводить военные учения.

Вся плантация усиленно охранялась, поэтому было маловероятным, что какой-нибудь любопытный незнакомец натолкнется на лагерь кубинских эмигрантов или проникнет в его секреты. При условии мирного поведения вулкана американцы получили бы здесь идеальное горное убежище для подготовки эмигрантов, которые должны были свергнуть Фиделя Кастро. Вновь бы полностью повторились события, имевшие место в Гватемале в 1954 году.

Американцы, посетившие Роберто Алехоса в «Эджрисио Таунсон» в тот апрельский день 1960 года, действовали от имени президента Соединенных Штатов. Их визит был прямым результатом приказа, отданного президентом Дуайтом Эйзенхауэром 17 марта 1960 года[3].

В тот день Эйзенхауэр утвердил план тайного обучения и вооружения кубинских мятежников.

Задачу по реализации этого плана президент возложил на Аллена Даллеса, а тот, в свою очередь, поручил выполнение плана Бисселу.

Ричард Мервин Биссел, очень умный человек, умеющий прекрасно говорить, не соответствовал распространенному представлению о крупном шпионе – впрочем, как и сам Даллес. Биссел любил называть себя «человеком большого риска», и именно он руководил программой ведения разведки с использованием шпионских самолетов U-2.

Бисселл окончил Гротон, Йельский университет и Лондонскую школу экономики. Он защитил докторскую диссертацию в Йельском университете в 1939 году, преподавал экономику там и в Массачусетском технологическом институте, а во время Второй мировой войны работал в Управлении военного судоходства. В 1948 году он присоединился к плану Маршалла, дослужившись до должности главы Администрации экономического сотрудничества. В 1954 году Биссел поступил на работу в ЦРУ.

Первоначальный план ЦРУ, разработанный под руководством Биссела, предусматривал создание на Кубе подполья путем длительного, постепенного проникновения туда эмигрантов, обученных в Гватемале.

Одного из самых энергичных агентов, действовавшего под именем Фрэнк Бендер, ЦРУ назначило своим главным представителем по связи с разрозненными группами кубинских эмигрантов. Бендер, чье настоящее имя тщательно скрывалось, стал для кубинских эмигрантов почти мифической фигурой. Как говорили, в последующие месяцы он появлялся везде – в Нью-Йорке, Майами и Гватемале. После событий в заливе Кочинос его, как утверждают, видели в Конго.

Большинство эмигрантов считало Бендера европейцем, сражавшимся в годы Второй мировой войны в рядах французских маки. По другим сведениям, Бендер помогал союзному командованию в планировании вторжения в Северную Африку в 1942 году.

Те, кто встречался с ним, описывают его как плотного человека среднего роста, в возрасте свыше пятидесяти лет. Он курил трубку, носил очки, имел приятные манеры и поражал всех хорошим знанием истории. Свой штаб Бендер основал в Нью-Йорке, который вместе с Вашингтоном, Майами и Реталулеу составил четыре ключевых центра по подготовке и руководству операцией.

Первой задачей ЦРУ было попытаться как-то сплотить разрозненные, экспансивно настроенные группы эмигрантов и подобрать им надежных руководителей.

Наиболее многообещающим из кубинцев был Мануэль Артиме Буэса, молодой пламенный оратор, сражавшийся вместе с Кастро в горах в 1958 году. Когда 1 января 1959 года Кастро свергнул диктатора Батисту и стал премьер-министром, Артиме стал работать в Институте аграрной реформы. Однако позже, в том же году, Артиме порвал с Кастро и бежал с Кубы на лодке. Теперь, двадцати восьми лет от роду, воинственно настроенный против Кастро, он был генеральным секретарем партии «Движение за революционное восстановление» в Майами.

Другим кубинским лидером, с которым ЦРУ установило связь на ранней стадии планирования, был Мануэль Антонио де Барона, бывший премьер-министр Кубы при президенте Карлосе Прио Сокаррасе, свергнутом Батистой.

К концу мая 1960 года пять групп эмигрантов составили «революционный фронт», причем Барона координировал работу групп.

На совещании в Нью-Йорке ЦРУ обещало финансовую поддержку вновь образованному «фронту». Бендер направил в Майами агентов. ЦРУ начало перекачивать «фронту» и его преемнику – «кубинскому революционному совету» – суммы, которые в конечном счете достигли миллионов долларов. Средства ЦРУ были помещены в один из банков Майами, и «фронт» получал деньги по чекам, подписанным неким бухгалтером Хуаном Паулой.

Вербовались первые эмигранты для отправки в учебные центры. В тихих улочках на окраинах Майами, в барах, гостиницах, старых меблированных домах, где жили кубинские эмигранты, стали распространяться слухи, что приближается какое-то крупное событие.

Иногда их руководители вылетали в Нью-Йорк для переговоров с ЦРУ. Когда назревал какой-либо кризис, в Майами летел Бендер. Тогда среди эмигрантов распространялась весть: «Прилетает г-н Б.».

В мае 1960 года, менее чем через месяц после встречи Дэвиса с Алехосом, в поместье Гельвеция прибыли первые кубинцы. Группа в тридцать два человека прибыла в Гватемалу в качестве «геодезистов». В Гельвеции их готовили как специалистов по связи.